Айзен — дедушка Гарри Поттера

Ребëнок с взъерошенными волосами, решимостью во взгляде и тёплой реацу, определëнно, был из побочной, живой ветви клана Шиба. Сейчас Айзен прекрасно чувствовал достаточно высокое для ребëнка духовное давление. Но до того, как Гарри обратил на себя внимание, в доме, кроме Петунии, будто никого не было. Это было любопытно. Это было то, чего он не учитывал в своих планах. Какие-то жалкие подчинители, на которых жаловалась дочь Шинджи, мгновенно приобрели иной статус в его глазах. Если они могли спрятать такое яркое существо, как Шиба, их способности следовало изучить. Петуния Дурсль считала слова о защите родной кровью убогим оправданием тех, кто хотел спихнуть с себя заботу о ребëнке, и считал настолько низкой тварью, что сдала бы сына своей сестры, какой бы та ни была, и каким бы отродьем тот сам ни был, в приют, или, того хуже, отдала бы таким же ненормальным! Но, очевидно, маскирующий барьер действительно был. Такой, что Айзен легко прошëл сквозь него и даже не заметил. Айзен не смог полностью раскрыть потенциал Хогиоку. Куросаки Ичиго не освоил всю силу своего меча. Дитя живого человека и проводника душ с добавлением энергии пустого должно было обладать огромной силой, но что-то пошло не так. Всë могла испортить кровь квинси. Или герой оказался слишком молод и не смог докричаться до меча. Возможно, всë было наоборот, и Ичиго был не по годам мудр. Он мог «прочитать» духовный меч противника. Уловить желание получить закалку самой мощной атакой. Сомнительно, но Ичиго мог приберечь свою силу, выждать, пока Готей Тринадцать хотя бы попробует решить свои проблемы… В любом случае, Куросаки вышел на бой с отросшими волосами, вымотанный, но никаких новых сил не показал. Такой поворот событий тоже вписывался в план. План учитывал и победу в бою. И поражение. Айзен призвал банкай и сотворил иллюзию того, что его меч поломался. Это было условием активации его банкая: первая иллюзия должна была наглядно показать команду высвобождения шикая. Все, кроме ошарашенного славного героя, поверили, что их враг пал. Видели, как его убило гигантской чëрной Гецугой Теншо. Банкай превосходил первую ступень высвобождения тем, что Куросаки мог бесконечно кричать и доказывать всему Готей Тринадцать, что всë было совсем не так, но остаться неуслышанным. Разум каждого, кому указывали на ложность того, что он видел или о чëм читал в отчëтах, подбирал какое-нибудь своë объяснение такому поведению временного шинигами. Слова каждый придумывал свои, Айзен не мог задавать конкретную тему. Так было даже интереснее. Бывший владыка Лас Ночес отправился за новым кандидатом на роль своего драгоценного врага. Озлобившаяся и мелочная, но твëрдая женщина не должна была страдать такой проницательностью, как молодой Куросаки. (Айзен выбрал самый худший вариант причины отказа от сражения, как рабочую версию). Он поставил следящие устройства и датчики реацу для наблюдения за маленькой девочкой с острыми локтями и цветочным именем, но когда Роуз начал встречаться с француженкой из консерватории, обратил всë внимание на эту пару, а о Петунии "Эванс" забыл, как о взращиваемой героической воительнице для борьбы с великим злом. Назвал её запасным вариантом. А после того, как Ишшин отправился в мир живых, влез в другой эксперимент и спас девушку-квинси, Айзен совсем задвинул первый проект. И вновь Петуния выпала из его списка приоритетных задач. Шиба с зелëными глазами был куда перспективнее. Но ещё важнее была неизвестная сила. Это не было манипуляцией с рейши. Это могло дать совершенно новые возможности. — Мы можем не спешить. Вы познакомите меня с вашей семьёй. Потом я приглашу в гости всех вас. Женщина поджала губы. Она напряжëнно думала. Ах если бы лицо капитана Шинджи посещало это выражение хоть иногда! Быть лейтенантом и сносить все выходки смиренно и молча было куда сложнее, чем молодой Соуске сперва полагал. — Я думаю, мы можем действительно узнать друг друга поближе. А потом оставить Гарри у вас, как у друга семьи, когда поедем на отдых. Айзен кивнул ей одобрительно. В принципе, он мог бы устранить всех свидетелей, забрать ребëнка и начать эксперименты немедленно. Но так он мог потерять связующую нить с так называемыми «волшебниками». К тому же Петуния всë ещё могла принести пользу. Но главная причина заключалась в том, что Айзен этого не хотел. Хогиоку в груди изменило его отношение к поступкам. Артефакт реагировал на желания, делал их ясными, зримыми. Айзен хотел быть славным добрым человеком, который сделает счастливее одного сиротку и дочь своего дорого командира. Хотел стать для странных подчинителей тем, кому они сами откроют свои сердца и секреты. А потом, наслаждаясь каждым своим словом и каждым шагом, запоминая лица и вопли, разрушить все их иллюзии. Он позволил привычной улыбке для Хинамори лечь на губы. Сноровка никуда не делась, в глазах рефлекторно возникло сострадательно-грустное выражение. Айзен опустил руку и взъерошил пыльные жëсткие волосы. — Я бы хотел действительно стать твоим другом… — ребëнок напрягся, он явно не привык к такому обращению. Но Ренджи Абараи тоже научил его многому, пока учился каллиграфии и вежливому обращению. — Пока что я ничем этого не заслужил, но сотрудничать так будет гораздо удобнее, — Айзен не изменил тона и не убрал руки, но ослабил нажим.

***

Гарри едва не отшатнулся, когда человек в белом положил ему ладонь на макушку. Но тот всего-навсего потрепал его по волосам. Он предложил дружбу приторно-сладким тоном. Гарри чувствовал фальшь. Этот человек заботился не о нëм, а о тëте Петунии. Но взрослый мгновенно понял свою ошибку и снова заговорил наравных. И в его голосе была настоящая боль. Гарри многое в свои одиннадцать лет знал об одиночестве. О слезах, которые никто не увидит. О мечтах, довольно простых мечтах, которые для тебя лично не осуществятся. Этот человек привык быть сильным и умным, он мог пригласить на праздник кого хотел и завести свой собственный зоопарк. Гарри почувствовал его одиночество также ясно, как своë.