Айзен — дедушка Гарри Поттера

Айзен и тëтя Петуния последовательно воплощали в жизнь свой маленький план. Она представила дяде Вернону Спенсера как друга семьи еë отца. Наказание в чулане Дурслям пришлось отменить, поскольку гость хотел видеть обоих внуков своего командира (раскрывать, что, как оказалось, у них с Лили разные отцы, тётка никому не хотела). Гарри ни бабушки, ни деда ни разу в глаза не видел и даже не задумывался о том, что, помимо родителей, ещё и этих людей никто тоже не знал. Впрочем, Дядя Вернон поинтересовался где служил мистер Эвенс и чем командовал, таким тоном, что было ясно, он сам о судьбе тестя узнавал давно и всё позабыл. И, Спенсер специально стал рассказывать подробно и очень скучно, забыл всё, что услышал и на сей раз. Ему хватило того, что мистер Айзен тоже пострадал от «этих». Спенсер и тëтя так умело повели беседу, что, вздыбив усы, дядя Вернон сочувственно похлопал по плечу и похвалил того, кто в детстве был другом Тунии и пострадал, защищая от нападок «детëнышей этих ненормальных». — Тяжело же тебе, поди. Вон у Гарри тоже патлы обратно за полдня вылезают, хорошо хоть не такие длинные… — Я думаю, вы недооцениваете, насколько ваш племянник старается быть порядочным. Он сдерживает их рост, насколько может. Гарри, при котором Дурсли совершенно не стеснялись обсуждать его так, будто чашки ополаскивал вовсе не он, а те мыли себя сами, вздрогнул, когда дядя вдруг резко обернулся. Стул жалобно скрипнул, чашка противно ударилась о дно раковины. — Эй, это так? Дядя Вернон был как всегда красен и недоволен, но на сей раз в его маленьких глазках появилось какое-то новое выражение. Но он тотчас отвлëкся на разбитую чашку. — У меня еще много посуды, — весело улыбнулся и успокоил его гость. — Это был крупный заказ. — О, я понимаю! — мистер Дурсль воспользовался шансом не устраивать скандал и снова скрипнул стулом, оборачиваясь к собеседнику. Дюжина белых ложек и лопаточки в самом деле прекрасно обосновались в кухонных ящиках. И радовали глаз тëти Петунии. Она сразу влюбилась в ножи с белыми лезвиями. Когда Гарри уронил один, она чуть не расплакалась. Опустилась на корточки, чтобы подобрать, и так обрадовалась, когда взяла в руку, что позабыла отругать племянника. Потом Гарри услышал рекламу, когда мыл пол в коридоре. Керамические ножи, как оказалось, не нуждались в заточке. Но были до печального хрупкими. Все вещи из подаренного набора были лëгкими и прочными. А ещë, совсем слегка, тëплыми. Гарри они напоминали кости. Кости каких-то неведомых животных. Зубчики вилок походили на рëбра. Ручки чайных ложек были будто теми длинными полосочками, которые разделяют мышцы на бедренной кости. Рукояти ножей имели маленькие подобия гард, повторяющих сочленения коленных суставов в передней ноге. Дырки в лопаточке были расставлены так, что она следила ими за Гарри, как многоглазый плоский череп. Вскоре, в самом деле, в доме появились и большие небьющиеся кружки. А дядя Вернон говорил, что они напоминают детей кофейной чашечки и бокала для пива. Но не считал их странными. А с удовольствием из них пил. Дадли дважды чуть не захлебнулся и трижды побил кузена за то, что тот не сдержал улыбку. На следующий день он раскапризничался и потребовал вернуть старую посуду, но тëтя Петуния холодно сказала, что этого не будет. Дядя Вернон слишком торопился на работу и ничего не успел сказать. Вечером Гарри снова мыл пол, на сей раз на первом этаже. Дурсли разговаривали за дверью. — Ты так влюбилась в эти дорогущие кружки, Тунья… — дядя не стал договаривать, он запыхтел. — Вернон! Я люблю не посуду, а нашего сына, — ответила тëтя гораздо звонче, чем обычно отвечала во время таких вечерних выяснений за дверью. — Он взвешивался позавчера. И посмотри на себя, наконец! Пить много жидкости, в самом деле, оказались полезно. — Хм… Правда? — мистер Дурсль засопел уже задумчиво. — В таком случае, на богатеев, у которых этот твой ушлый друг увëл немного пожитков, совсем не дураки работают! — послышался странный наждачный шорох. Дядя подкручивал усы, а те отчаянно противились. — Спенсер в самом деле ушлый, я думаю, мы можем оставить у него Гарри на лето. — И он согласится? Туния, мне следует начать ревновать? — перспектива не тратить деньги на поездку и отдохнуть, наконец, от опасного ребëнка грела душу мистера Дурсля, но он продал слишком много дрелей, чтобы радоваться хорошей новости, хорошенько не проверив еë. Тëтя рассмеялась. Это был совсем непривычный смех для неë. Гарри вообще не смог припомнить ни одного раза, когда тëтя Петуния не вежливо смеялась шуткам гостей или нарочито хихикала, сплетничая, а вот так открыто выталкивала воздух из себя. — Может быть это мне стоит ревновать? А то ты так смотришь на его косу… Гарри пришлось срочно порскнуть прочь от двери, так как мистер Дурсль закашлялся и опрокинул графин с водой.