***
Смертные выиграли, не умерли от рук шинигами, что было само по себе замечательно. Но, мало того, один из живых захотел стать Шунсую другом! Кëраку наведывался к нему в мир живых так часто, как только вспоминал о новом друге. Вроде бы, между встречами проходило всего ничего, но Игнотус заметно старел. А потом Шунсуй сам провëл его Вратами Сенкай, хоть в том и не было особой нужды, никакие цепи эту душу не угнетали. Гостить в том уютном доме и общаться с приятной семьëй (друг успел жениться и завести детей и внуков) Кëраку не перестал. А однажды заметил, что правнучка (или просто внучка?), как самая настоящая принцесса клана Шиба, не стесняется с ним флиртовать. Шунсуй только один раз и попробовал свидание в материальном теле, но этого хватило, чтобы новый потомок Игнотуса обзавëлся способностями шинигами. Делить силу со смертным было запрещено. У всего клана Кёраку могли возникнуть проблемы. Из-за невинного и милого дитя. Это было так печально. Шунсуй поверил свою боль Джоуширо. Лучший друг пообещал изучить закон и, если понадобится, ручаться перед главнокомандующим. Кëраку запретил ему так рисковать. Но молодая женщина взяла дело в свои руки. Она заверила любимого, что с самого начала не лелеяла надежд, будто бы Смерть может позволить себе жениться и растить ребëнка. Кëраку только подивился такой ответственности и здравомыслию смертной. Убедить брата принять в клан бастарда он, действительно, не смог бы, как и взять женщину с лицом Шиба в жëны. Вскоре она нашла себе живого мужа, который еë любил и не боялся странного взгляда пасынка. Шунсуй решил прекратить визиты, чтобы не смущать чету. Он разговаривал несколько раз с мальчиком, даже собирался научить его охоте на Пустых… Но глава клана Кëраку решил жениться. На свадьбе нужно было присутствовать обязательно. Потом были похороны главы клана. Усыновление племянницы. Потом на плечи Шунсуя свалилась вся клановая бюрократия, а следом и отряд. Ни о каких отгулах в мир живых в ближайшие пару столетий и речи не шло. Потом Шунсуй встретил девушку в Руконе. Эта связь ни к чему не обязывала, как и следующие за ней. Ни одна из женщин не сообщила ему о беременности. Было правда одно оборвавшееся знакомство, но тут было не ясно, был ли виной тому набег Пустых, или избалованный аристократ ей попросту надоел. В любом случае, спустя несколько десятков лет Кëраку позабыл о ней. А потом в Белый город пришëл Соуске. Уже сильный, серьëзный, не желающий никаких бессмысленных встреч с вечно пьяным бездельником, капитаном отвратительно расхлябанного Восьмого отряда. Кëраку сам тщательно создавал образ. И теперь тот сыграл против него. А объяснять, что в организации подотчëтной Совету Сорока Шести обязан быть своего рода отстойник для всех, кого хотят пристроить, и кто не готов проглотить фамильную спесь и работать над собой, сносить оскорбления капитана, было бессмысленной тратой времени. Укитаке попытался наладить с парнишкой контакт. И, на первый взгляд, ему это даже удалось. Соуске был добрым, ответственным, сострадательным. «Такое впечатление, что это не мой сын, а — твой!» — шутил Кëраку. Джоуширо в ответ одаривал дорогого друга мягкой улыбкой. Соуске интересовался только карьерой и благополучием тех, кто с ним служил. Он не умел веселиться. Совсем. Когда он устроил демонстративное представление своего банкая всем старшим офицерам, Шунсуй попытался уловить хоть в рëве меча свободу. Он надвинул шляпу на глаза, пренебрëг зрелищем ради того, чтобы слушать сердцем. И не услышал ничего. Будто Кьëко Сойгецу лгал, не показывал полной силы. Такая же ерунда была у Джоуширо с его духовными мечами: один из братцев-рыбок не желал до поры показывать своего близнеца, даже команда Шикая была короче. Тогда все подумали, что Согио-но-Котовари только впитывает чужие атаки, как бездонное море. Кëраку решил подождать, пока Соуске сам даст себе больше свободы и заполучит полную силу уже не меча-слуги, а меча-союзника. Он собирался как следует отметить появление третьего обладателя сдвоенных мечей, заодно и всë рассказать.***
А потом одной из рядовых тринадцатого вынесли чрезмерно жестокий приговор. Она была из клана Кучики, поэтому Шунсуй думал, что у всего этого банальные политические мотивы. Был готов заступиться за подчинëнную своего друга, но не считал нужным особенно напрягаться. Потом вторглись, забавно и дерзко, буквально свалившись с неба, риока. Давно такого весëлого переполоха Сейрейтей не видал! Но это было скорее любопытно, возможно, означало новый конфликт с кем-то вроде подчинителей. Но опять-таки, Кëраку только велел Нанао, племяннице и по совместительству своему лейтенанту, заготовить корзину лепестков для явления перед незваным гостем. А потом Соуске, добрый, участливый, умный, слишком верящий в идеалы, желающий разобраться, таки нашëл что-то в архиве (или ещё где-то) и был убит. По словам очевидцев пришпилен к стене, как бабочка. Кëраку не стал умножать грусть и боль, он не взглянул на тело. Он видел достаточно смертей, ни к чему было пятнать кровью хорошие воспоминания о слишком серьëзном мальчишке. Джоуширо не плакал. Но встал плечом к плечу, когда Шунсуй решил доказать старику Сотайчо, что Готей совсем перестал разбираться в методах. Поиграть с огнëм у Котен Кьëкоцу так и не выдалось шанса. Соуске оказался жив. А вот умственное и моральное здоровье уже вызывали некоторые сомнения. Кëраку не смог согласиться участвовать операции по заманиванию своего сына в ловушку и убийства предателя совместной атакой нескольких капитанов. Вместо этого вызвался вместо Кучики или Зараки пойти в мир пустых, чтобы уничтожить резервы противника. Демонстративно поправил розовую тряпку у себя на плечах, намекая главнокомадующему, что старый вояка позабыл, что Кёраку поклялся всюду таскать Ключ Короля с собой, а главнокомандующий едва не отправил его прямо навстречу Соуске, которому Ключ как раз и нужен. Разумеется, старик не хотел отправлять такое стихийное бедствие, как Зараки туда, где были хрупкие предметы, вроде домов и гор. Но, в самом деле, отправлять хранителя Ключа было ещё хуже. И, разумеется, в напарники к Шунсую тотчас вызвался Джоуширо. "Капитан Унохана как раз будет рядом, если мне вдруг сделается хуже". Перед Кучики главнокомадующему следовало как-то извиниться, а отправить его сестре навыручку было очень даже хорошим способом это сделать, но давить на Укитаке ему тоже не хотелось. Но Бьякуя сам решил этот вопрос. Обратился к Джоуширо и сказал, что уверен в том, что Рукия будет рада своему капитану. А он сам отомстит предателю за тот позор, который тот едва не навёл на клан Кучики. Из битвы за фальшивую Каракуру Зараки вынес шикай. А молодёжь с банкаями уяснила насколько их силы далеки до настоящего предела. Победу, которой они не смогли добиться, принёс мальчишка, которого ещё недавно главнокомандующий собирался казнить. Соуске пал от знаменитого удара клана Шиба. Как оказалось, тот самый смертный риока Куросаки Ичиго был одним из них. Предатель погиб, а храбрый герой потерял свои силы... Впрочем, очень скоро оказалось, что всё не так просто. Или ещё проще, как посмотреть. Ичиго сохранил силы, а Соуске свою жизнь. Жизнь, но не прежние цели. Вживлять в себя опасную игрушку шутника Урахары Киске было так самонадеянно. Соуске повезло, что он слился с этим артефактом, как и хотел, а не превратился во что-то безумное и уродливое. Но результат оказался вовсе не таким, который этот наивный мальчик себе представлял. Он думал, что знает, чего хочет, потому, что знает, как по его мнению должно быть. Он вставил себе вместо сердца игрушку, которая исполняла желания. А исполнение желаний — вопрос тонкий. Амбициозные планы, которые вызывают трепет у окружающих, зачастую совсем не то же самое, чего на самом деле хочется. Скорее даже наоборот. Соуске слился с Хогиоку. Он пощадил Куросаки, оставил город нетронутым и просто ушëл. На всех распространилась иллюзия его меча, кроме Куросаки. Но тот суетился и тоже был слишком хмур и серьëзен, чтобы спокойно сесть и подумать, на кого из капитанов гипноз мог не распространиться и почему. Хотя при всех их встречах капитан Восьмого отряда всегда прикрывал шляпой верхнюю часть лица. Кёраку думал, что если уж Соуске, несчастный и несносный мальчишка, понял, что счастье не в обрушении миропорядка, а в ухлëстывании за женщиной с лицом и фигурой, как у Хирако, то он уж точно не собирается ему мешать. Ичиго не сдавался. Он так всех достал, что Укитаке, который обязался прослушивать удостоверение шинигами, попросил дать совет, как лучше объяснить Рукии, что именно побуждает Ичиго уверять всех, что Соуске всë ещё угрожает всем мирам, чтобы она успокоилась и оставила попытки выбить ногой глупые мысли из рыжей головы. Укитаке заметил, что дорогой друг опечаленным не выглядит и сделал выводы. Ум Джоуширо всегда был гибким. Друг совместил непреложную истину гипнотического внушения от банкая с тем, что он прекрасно знал все загадочные улыбки Шунсуя. Укитаке объяснил всë случившееся тем, что Соуске нашёл способ улизнуть из Ада. И Джоуширо полагал, что пейзажи Ада научили Соуске если не ценить жизнь, то действовать осторожнее, и этой самой жизнью наслаждаться в процессе. „Не мудрено, что Соуске-кун решил отложить планы. Зная тебя, могу сказать, что без многократных напоминаний он к этой скучной затее не вернëтся ещё долго". Ичиго не поверил бы, что кто-то может оставить славный путь побед ради занятий весëлой чепухой на десяток лет — он никогда не валял дурака, хоть и был ребëнком, и был смертным, для которого год — это уже много. Кëраку посоветовал объяснить офицеру Кучики, что с воителями случается не только любовь к командиру, но и к врагу. Напомнить, что ей самой известна одержимость ненавистным сильным противником, которая переросла в преданность и доверие на примере Ренджи и еë высокородного братца. Укитаке только головой покачал.