Айзен — дедушка Гарри Поттера

Айзен Соуске сидел на диване в скромном подобии собственного дворца и аккуратно вливал силу Хогиоку в живое существо, которое даже в униформе совсем не напоминало арранкара. Айзену нравились цветные рисунки-стигмы на лицах этих бестолковых тварей, яркие и чëткие посреди белизны и плавных линий. Он всего только и хотел, что превратить рубец на лбу мальчика в картинку. Однако, с Шиба ничего нельзя было знать заранее. Даже с представителем живой ветви. Айзен не почувствовал ничего, даже когда вëл кисточкой по коже возле самого шрама. Он совершенно спонтанно насытил кончик кисточки духовными частицами. Если бы не это прямое взаимодействие, обрывок души так и продолжал бы спать под самым его носом! Следовало немедленно заполучить эту технологию сокрытия духовных объектов! К тому же душа, разделëнная на части, не становилась Пустым и не распадалась на отдельные рейши. Она принудительно тянула на себя реацу Поттера. Такое полезное свойство стоило интегрировать в Хогиоку. Артефакт уже полностью слился с Соуске, вполне можно было добавить новый элемент. Айзен сосредоточился на своей новообретëнной силе Пустого. Инстинкты хищника велели сожрать немедленно. Соуске приложился к шраму, чтобы выпить обрывок души прямо из него. Это оказалось не сложно. И невкусно. Горечь краски совершенно потерялась рядом с вяжущей и тухлой плесенью. Владыка Лос Ночес сполз с дивана и скорчился на полу. Повреждения рейши сказывались на гигае. Физическое тело Айзен создал при помощи Хогиоку. И артефакт "пустил корни". Слишком прочный обрывок души не обладал разумом, он испытывал ненависть и выполнял протокол самозащиты. Выполнял на совесть: повреждëнные рейши разъедали незадачливого хищника изнутри. Но Соуске не был каким-то убогим Пустым. Угроза существованию для Хогиоку была лишь стимулом к эволюции. Новое превращение оказалось несоизмеримо мучительнее, чем то, от чего оно спасало. Белые крылья прорезались у физической оболочки, вспоров кожу на спине и халат. Несъедобный кусок души вырвался обратно в виде чëрного дымкá. Собрался в грязное облачко и поплыл к Гарри. Айзен поднялся с колен, отвëл от лица прилипшую прядь. Дыра в груди затянулась, но крылья исчезать не пожелали. Однако, разбираться с лишними отростками не было времени. Шрам на лбу мальчика раскрылся, будто был свежей раной. Ребëнок потерял сознание. Его реацу слабела на глазах. Терять такой ценный и интересный образец не входило в планы Соуске. Он пренебрëг сложным медицинским кидо, пропустив энергию от Хогиоку по руке к кончикам пальцев. Передал касанием. Маленький Шиба дëрнулся, выгнулся дугой, как рыба, и едва не свалился на пол. Очки съехали набок, хрустнули и поломались окончательно. Айзен подумал мгновение, уселся рядом и взял Гарри на руки, чтобы тот не вывихнул себе что-нибудь. Крылья бабочки несколько раз помялись о спинку дивана, потом эволюционировали и стали гнуться. Мальчик успокоился, и Айзен сделал при помощи Хогиоку для него новую пару очков. Увы, артефакт довольно точно выполнял неосознанные желания, сотворить при помощи него нечто неброское было попросту невозможно для Соуске. Всë получалось в том стиле, который Айзену нравился. Но этот стиль был слишком своеобразным, чтобы такие вещи не привлекали в мире живых лишнего внимания. Довольно скоро Гарри очнулся, но обрывок души тотчас отреагировал на это. Контакт со сгустком рейши был недолгим, но Айзен успел прочувствовать стремление этого куска чужой воли спрятаться и выждать нужного часа. Пока что у Соуске не было инструментов и знаний, чтобы изучить и поглотить его. Айзен посоветовал Гарри заснуть и рефлекторно погладил ребëнка по голове. Так, будто всë ещё был капитаном и носил маску доброжелательности. Бывший шинигами стал анализировать причину такого поведения. Ответ оказался прост: он не пристегнул мальчика, например, ремнями к креслу, а взял на руки потому, что захотел. Гарри затих и уткнулся в ладонь носом. Соуске сотворил при помощи Хогиоку кровать и переложил ребëнка туда. В принципе, думать можно было где угодно, хоть в Мукене, так что Айзен остался сидеть на диване. Зато Гарри при пробуждении мог бы порадоваться тому, что кто-то всë время был у его кровати. Было любопытно всë-таки вызвать доверие у маленького Шибы, который раскусил его лесть и не стал испытывать перед ним страх.

***

Гарри проснулся среди ночи. На белом полу и стенах лежали полосы лунного света. Косые тени напоминали закрашенные чëрным маркером фигуры из задачника по геометрии. Гарри видел изуродованную книжку в мусорном баке, когда прятался. Тогда мальчик пожалел еë. Теперь чëрные фигурки, видимо, пришли ответить ему сочувствием, но по дороге выросли до пугающих размеров. Боковым зрением мальчик заметил змей, которые ползли к его кровати. Гарри повернул голову и посмотрел на ковëр возле изголовья. Три изогнутых жгута по-прежнему лежали на полу. Гарри посмотрел вдоль них. И так и остался сидеть на кровати с открытым ртом. Жгуты-змеи оказались отростками, как на нижних крыльях тропической бабочки. Трëх тропических бабочек. Только крылья эти были огромными, белыми. И все шесть торчали у мистера Айзена из спины. Бейзил, сидя, дремал на диване, подвернув два верхних левых крыла под затылок и укрывшись третьим правым. Нижние крылья касались пола, будто во сне Айзен хотел оградить Гарри ими. Мистер Айзен не был человеком. Или был человеком с шестью крыльями. Гарри слышал о феях ровно столько же сколько об ангелах. Они упоминались на уроках литературы, как существа, которых не существует. Айзен почувствовал на себе его внимание и открыл глаза. Сперва Гарри показалось, что три. Но на лбу Бейзила оказалось что-то выпуклое и тëмное, но всë-таки не ещё один глаз. Белые радужки мягко отразили лунный свет, как стеклянные шарики для украшения клумб. — Доброе утро. Как тебе спалось? — сказал он привычным вежливым тоном. Голос, уже не хриплый, как-то не вязался с образом несуществующего создания. Почему-то Гарри думал, что появятся какие-то звенящие интонации, мягкое эхо или что-нибудь вроде того. — Э... Хорошо, спасибо. Можно спросить, сэр, а вы кто? Айзен улыбнулся торжествующе, будто наслаждался собственной силой и красотой. Но при этом в этом не было никакой надменности. Вредный взрослый бессовестно затянул интригующее молчание, а потом сказал, будто прочитал в газете: — Согласно результатам моих исследований, я — твой троюродный дедушка по отцовской линии.