Айзен — дедушка Гарри Поттера

Айзен был рад тому, как развивались события этой ночи. «Волшебники» прислали за Гарри великана, а к великанам Соуске знал подход. Приятно было увидеть Ичиго, который без потворства его геройским желаниям хлебнул беспомощности и освоил материальные способности. За эти полтора года Ичиго привык к тому, что говорить с шинигами о важных вещах бесполезно. Айзен не ожидал, что Куросаки будет требовать союза, а не новой драки. Но на то Ичиго и был Шибой, чтобы понять похвальбу врага как предложение помочь! Айзен решил шокировать его в ответ. Он указал, что у даже такого мерзкого негодяя есть ни в чём не повинный внук. А Ичиго вломился на семейный праздник. Сыграть на благородстве героя и погасить его желание крушить всё и вся было так легко. Но вместо того, чтобы привычно смутиться и начать нести бред, чтобы скрыть неловкость, Ичиго сник. Вся его реацу стала выражать растерянность, тоску и боль. Он ссутулился и уставился в кружку, как обычный живой человек, который попал в страшное положение и не видит выхода. Он едва ли не плакал. Такого Соуске не мог добиться ни над фальшивой Каракурой, ни в настоящей. А какому-то Подчинителю удалось. Маска доброго надёжного капитана приросла крепче, чем броня к адьюкасу. Соуске сел рядом с Ичиго. Он столько раз помогал подчинённым, когда они были в таком вот уязвимом состоянии. И сейчас хотел проверить, получится ли этот трюк с тем, кто считал его врагом. К тому же, проявлять покровительство таким способом действительно было приятно. Разум Ичиго походил на банкай старого опытного капитана. То есть использовал его Куросаки только когда был на грани поражения, но никогда не применял в повседневной жизни. Сейчас настало время для этого интеллектуального «банкая». Ичиго напрягся, но не сбросил руку. Позволил чужим рейши и горячему чаю его успокоить. Он встряхнулся и напомнил о фейерверках. Айзен захотел проверить может ли контролировать Хогиоку, используя желания Ичиго, которые, по неизвестным (пока) причинам кристалл выполнял с первого раза и в точности. А после Ичиго заставил Соуске забыть о новообретённом внуке. Да великан мог спокойно утащить Гарри и спрятать, настолько Айзен отвлёкся! Духовный меч Куросаки сказал, что Король Душ всё равно обречён! Эта новость заставила Соуске крепко сжать зубы, чтобы скрыть досаду. Через мгновение он вспомнил, что больше не обязан сдерживать себя и закричал. И ничем не поплатился за такую беспечность. Хагрид никуда не собирался удирать, он только накрыл Гарри от мороси. А потом предложил помощь людям, которых впервые в жизни видел. Теперь Соуске понял каким образом Ичиго так быстро переманил Дзиданбо на свою сторону. Такой способ общения с великанами был даже лучше. Айзен внимательно присмотрелся к зонту-оружию Хагрида. Спутать было невозможно. Тот, кто был лейтенантом отряда Готей Тринадцать, всегда узнает духовный меч. Меч, который способен на шикай, и чей хозяин это прячет. О, среди шинигами принижать свои силы было ещё одной милой отвратительной традицией. После вживления Хогиоку Соуске почти два месяца потратил на то, чтобы заново научился чувствовать реацу каждого муравья. Но зонтик по-прежнему не был ничем особенным. Маги умели маскировать то, что хотели спрятать, гораздо лучше, чем свои чувства. Соуске захотел напитать этот «меч» духовными частицами также, как случайно сделал со шрамом Гарри. Для этого нужно было найти повод. Повод, похожий на тот, который нужен, чтобы уговорить бойца показать доброму лейтенанту свой шикай. Айзену Соуске, который не побежит к капитану, не объявит на построении и не осудит. Поймёт причину, по которой силу может быть так нужно скрыть. Обычно это оказывалась какая-нибудь чушь вроде страха отвечать за последствия, страха угодить на опасную миссию, страха получить повышение и потерять друзей. Нет, иногда сомнения были обоснованы. Например, не было уверенности в том, что меч откликнется по первому зову, или повышение означало бы перевод в отряд, где капитан ждёт такого бойца, а младшие офицеры ударят в спину, ведь на хорошее место они метили сами. Айзен стал наблюдать за тем, как именно великан держал зонт. Постарался понять, что же именно Рубеус хотел видеть вместо того, что сжимал в руке. Это было что-то знакомое, но даже мастер иллюзий не был всесилен в отгадывании чужих мотивов. Это интриговало! Но исследования пришлось отложить из-за Подчинителя Цукишимы. Айзен уже хотел его устранить за одно это. В Уэко-Мундо Хагрид бросился ловить Пустого. Было не ясно, знал ли он на что именно устроил охоту, но однозначно его видел. Вливание реацу подействовало, Куросаки вернул себе геройскую сердитость. Вынуждать Ичиго быть вежливым было забавно. Соуске под серьёзным предлогом заставил его притвориться другом и сшить костюм квинси. Соуске и сам не заметил, что скучал по шуткам над шинигами. Поиздеваться над ним можно было и как над квинси, но нужен был повод. Когда Ичиго сказал, что без зрителя нет иллюзий, он обозначил единственную слабость Кьёко Сойгетсу. Айзен почувствовал себя уязвимым. Но он больше не был шинигами. Тем, кто обязан убивать свидетелей своей слабости и своей силы. Он был теперь выше этого. Настолько, что мог позволить себе хвастовство. И, как следствие, то, что похвальбе противоположно. Он встал на одно колено и поклялся в верности. Он был настолько волен и силён, что мог склонить голову, как это делает безудержная стихия для того, кто разгадал её секрет. Куросаки был уверен в том, что такой «стихии», как Айзен Соуске, не следует доверять. Именно потому, в конкретном случае, быть искренним было так забавно. Впрочем, Куросаки не оценил, и напомнил про Гарри, который действительно продрог. Но что поделать? Даже маска заботливого капитана забылась рядом с Ичиго. От тех искренних живых чувств, которые рядом с ним начинали испытывать даже никогда не жившие шинигами. Гарри молча наблюдал за новым опекуном и шумным героем. Мальчика явно интересовали великие секреты, а не дурачества взрослых. Пожалуй, в некоторые планы ребёнка можно было и посвятить, раз уж его уму так нужны загадки и тайны. Приняв такое решение, Соуске изменил простой план по уничтожению источника искажений своими силами: взял с собой Гарри и устроил так, чтобы Цукишима спровоцировал спонтанный выброс. Волны энергии разошлись кругами на расстояние сорока метров. Подчинение рассеялось для Орихиме Иноуэ и Садо Ясуторы. Эволюция, которая пошла от ярости каким-то невыгодным путём, тоже была отменена. Магия была удивительной силой! Соуске ещё больше захотел ей обладать. Можно было не тратить время более и они с Гарри отправились домой. (К тому же Соуске надо было переварить собственную ярость, которой он за собой даже не подозревал). Но Куросаки явился высказать благодарность вместо того, чтобы побежать к своим сёстрам и убедиться, что с ними всё в порядке. Куросаки поблагодарил врага за то, Кьёко Сойгецу никогда не использовали на Орихиме так, как «Книгу Конца». Айзен почувствовал свои крылья-щупальца по-новому. Не как плоть низшего Пустого, а релиз арранкара. (По крайней мере так можно было предположить по наблюдениям за обитателями пустыни). Контроль был точным, но подчинялись отростки «релиза» не разуму, а чувствам. О да, теоретически, он мог бы поступить как Цукишима. Времени и власти у него тогда было бы куда больше. Соуске представил, как одевает на себя иллюзию спасителя для Иноуэ. Как она видит, что Ичиго одолел всех врагов и сломал стену в её комнате-клетке. Как Ичиго улыбается ей, говорит, чтобы она пошла с Ренджи, а он пока закончит с Гриммджоу ещё один бой. А потом Орихиме бы разбудил Шиффер и уныло спросил, почему она опять плачет. Тут Айзен поправил себя. Цукишима пользовался теми чувствами, которые испытывали вовсе не к нему. Следовательно, после спасения «Ичиго» должен был бы (и что было совсем на него не похоже) улыбнуться, почесать в затылке и неловко признаться, что видел чувства Орихиме. И стеснялся их принять. А потом «Ичиго» поднял бы её подбородок, приблизил лицо, чтобы сказать, что они взаимны и поцеловал. Соуске содрогнулся. Для такого ему пришлось бы самому стать жалкой подделкой! Светлый образ «Куросаки-куна» был иллюзией, которую Орихиме создала для себя сама. И повторить такую безумную красоту в точности было невозможно. Идеал в чужих головах можно было только создать, как он сделал для Готей Тринадцать образ «доброго, слегка нудного капитана». Опуститься до того, чтобы делать жалкие попытки повторять чужие иллюзии Соуске не приходило в голову никогда. Даже когда Владыка Лас-Ночес хотел сильно разозлить Ичиго, то не догадался хотя бы поддразнить героя словами о том, что он может сделать с его влюблённой «принцессой» при помощи гипноза. Хагрид и Ичиго засуетились по поводу погони и последствий от попыток её отвадить, а Соуске стоял на холме и думал. Возможно, маленький мальчик Гарри был прав. И предатель Айзен Соуске сам не заметил, что просто тешил себя иллюзией о том, что является «очень-очень плохим». По крайней мере, была граница, ниже которой ступить ему было бы тошно. Граница, о которой он и сам не знал!