Айзен — дедушка Гарри Поттера

Хагрид начал издалека. Он вызнавал о квинси осторожно и с отчаянной надеждой, как адьюкас в треснувшей броне, который услышал о превращении арранкара. Как тот, кто отчаянно алчет не спрятать или получить силу, а вернуть её себе. Это Соуске рад был ему предложить! Но сперва надо было узнать, что именно известно лично Хагриду и «волшебникам» вообще о лучниках квинси. Потому Айзен отложил чудесное возвращение сил до утра. Соуске мог бы сказать, что Гарри рос у маглов, и попросить Хагрида ответить на пару сотен вопросов. Но великан поймал в пустыне и спрятал на груди мелкого Пустого, и Айзен решил дать Гарри выспаться. И начал разговор об уходе за призрачными зверями и их дрессировке. — Гарри спит, ты можешь достать из-за пазухи свою добычу. Великан смутился. — Понимаете, знаете… Я того, мечтал всегда… Хоть маленького, дракончика… Соуске откинулся на спинку кресла. Одновременно показать своё доброе отношение и вести машину оказалось немного сложнее, чем показывать, что ты добр, когда сидишь в кабинете капитана. — Я не настаиваю на том, что его нужно выпустить, лишь прошу мне его показать. Я держал таких питомцев, могу дать пару советов. — Ох! Правда! — обрадовался великан. И вытащил из-за пазухи неподвижного Пустого. Тот был настолько мал, что для поддержания жизни ему хватало рейши в воздухе Уэко-Мундо. Впрочем, Ханрид сам распространял вокруг себя духовное давление, которого бы тоже вполне хватило. Пустой был явно связан кидо. Или чем-то, что работало очень на него похоже. — Я его скрутил, чтобы, значится, не кусался, — объяснил Хагрид и погладил дракончика по маске. — Хоть и призрак, а чудной, плотный, рука-то совсем сквозь него и не проходит, ишь! Видимо, «волшебники» не сталкивались с кем-то сильнее обычных душ. Если даже тот из них, кто интересовался получением сил «Охотников Леди», не знал с кем именно квинси сражаются. Айзен почувствовал азарт исследователя. Если бы он в этот момент смотрел в лицо собеседнику, а не на дорогу, то Хагрид увидел бы во взгляде предвкушение, которое образу порядочного парня не соответствовало. Надо было возвращать себе очки, если Соуске и дальше не хотел всякий раз подавлять себя и усилием воли делать глаза тусклыми и пустыми. — Он притворяется призраком, — бывший Владыка Уэко-Мундо протянул руку и сотворил Пустому сдерживающий гигай. Или что-то, похожее на него. С Хогиоку (пока что) нельзя было сказать наверняка. — Потяжелел-то как сразу! И пластиночки-то твёрдые и гладенькие! И что же призрачный драконяка кушает? Айзен усмехнулся, вспомнив как по-разному воспринимали еду, которая не убегает и лежит на тарелках, новообращённые арранкары. — То же, что и люди. Память таких существ слаба, но его можно обучить речи и командам. — Слова, значит, мой хорошенький понимает, да? — заворковал великан над ошарашенным и связанным маленьким монстром. — Разговаривает. — улыбнулся Соуске. — А они, того, разумные? — насторожился великан и с сожалением посмотрел на свою находку. Видимо, держать разумных существ «волшебникам» или Хагриду лично было запрещено. Соуске успокоил великана: — Пока слаб, он не помнит ничего, кроме пустоты. Все его мысли только о голоде и каком-нибудь чувстве, которое засело в нём. Хотя вспомнить откуда оно, такие, как он не способны. — Кто тут станет сильным и умным? Кто больше не будет в песке скучать? — великан достал из кармана кекс и протянул Пустому. Связывающее кидо, которое не давало двигаться, и тем более кусаться, тем не менее позволяло пойманному существу употреблять то, что охотник считал для него пищей. Айзен не стал прятать своё любопытство. Как же было удобно, когда настоящие эмоции были именно тем, что было полезно изобразить! — Это Ньют Скамандер изобрёл, чтобы значит кормить питомцев, пока они не освоятся. Очень полезные чары, да. И простые. — великан вздохнул и посмотрел на ночное небо. Ему не терпелось вернуть себе силу. Соуске уже слышал от Петунии, что «волшебство» похоже на кидо, теперь сам «волшебник» это подтвердил. Они выехали на трассу и застряли в пробке. Это был удобный предлог, чтобы выяснить побольше у работника Хогвартса. Сидеть в машине было скучно, а с таким лейтенантом как Соуске-кун всегда можно было поговорить о том, что радует или угнетает. Вспыхнула вывеска придорожного кафе, и великан дёрнулся. И сам над собой посмеялся. — Вот ведь маглы! Этак зеленью полыхает, а им не страшно! — Соуске приглашающе молчал. Хагрид поёрзал в кресле, оглянулся на спящего мальчика. — Неоткуда им ведь знать, и Гарри хорошо если не придётся. Судя по всему великан тоже помнил войну, в которой «волшебники» убивали друг друга. Айзен не стал изображать сочувствия. Хорошую иллюзию часто видят там, где вообще ничего нет, если не могут представить пустоты. Но, похоже, на сей раз стоило изобразить скорбь. Потому, что с пустотой Соуске перестарался. Хагрид глянул на него из-под бровей, опустил под сиденье своего драгоценного дракончика и крепко встряхнул бывшего Владыку Уэко-Мундо. Айзен сумел вырулить к обочине и остановить машину. Великан продолжал его трусить. Впервые за очень долгое время Соуске не знал, какую эмоцию должен изображать. Он уже отвык не знать, чего ждут от той или иной маски. Хорошо ещё Хагрид был не из тех, до кого быстро доходило, что толку от его заботы мало. У Айзена было где-то ещё пять-десять встряхиваний, прежде чем великан заподозрил бы что-то неладное. Что должен прятать такой человек, как Бейзил Айзен, высокомерный на словах и отзывчивый на деле? Не человек, квинси. Тот, кто пережил плен у Айзена Соуске. Тот, кто был другом Масаки Куросаки. Тот, кто застал, как в один дождливый день десять лет назад внезапно упали без сил его родичи и товарищи, а многие так и не очнулись. Соуске почувствовал вдохновение. Он поймал руки Хагрида за широкие запястья и отстранил. Вжался прямой спиной в кресло и сказал бесцветным голосом: — Меня поймал и пленил могучий призрак. Они… Все они погибли, а в это время я… — Соуске прижал ладонь к груди и вспомнил настоящие неволю, тьму и боль. Последствия того, что он не учёл в своих планах. Даже он не смог просчитать, что занпакто Ичимару окажется кидотипным. Айзен был готов к смертоносному удару, усиленной версии шикая. Но не к тому, что Шинсо наложит барьер, по сложности превзошедший кидо Урахары. Даже Айзен Соуске не мог учесть всего в своих планах. Именно поэтому сейчас ему было из чего черпать вдохновение, чтобы достоверно изображать скорбь. Он предоставил Ичимару возможность предать. Либо убить и отправить в Ад, либо дать новую силу. У Соуске уже было достаточно мощи, чтобы после гибели не рассыпаться на рейши, а оказаться в Аду. А там вполне можно было получить новые знания и доработать Хогиоку. Впрочем, Гин мог показать, что на данном этапе решил сохранить свою верность. В любом случае Ичимару предоставлял либо новые знания, либо новую силу, либо показывал себя как того, кому можно делегировать часть работы. Но Ичимару не успел ничего сделать. Ичиго явился раньше. Куросаки пришёл на бой, хоть противопоставить двум капитанам-предателям ничего не мог и знал это. Айзен ощутил лёгкое разочарование от того, что мгновенное получение огромной силы откладывалось на срок, равный подготовке нового героя. Сотворил иллюзию для шинигами, будто проиграл и окончательно уничтожен. Открыл Врата, чтобы перейти к близнецам Роуза. Но задержался «на пороге». Не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться выражением недоумения на лице мальчишки. Героя, который думал, что без него, исключительного и удивительного, город обречён стать сырьём для Ключа Короля. — Раз уж Куросаки-кун бесполезен, мне убить его, капитан? — усмехнулся Гин. — Не нужно, — Айзен снова оставил Ичиго за спиной и ступил в Разделитель Миров. Ичимару последовал за ним. Соуске прошёл половину пути и решил всё же провести эксперимент, который Ичиго прервал своим появлением. — Ишшин где-то здесь, я так и не успел показать ему Кьёко Сойгецу. Раз уж нам по пути… — проговорил Соуске и достал меч. — Хо, тогда я найду его для вас, капитан, — Ичимару сделал два танцующих шага вперёд и ухватился пальцами за лезвие Кьёко Сойгецу. О, Гин был так горд. Как он улыбался! Он был счастлив, когда вонзил Шинсо в грудь своему бывшему капитану. В этот момент Ичимару был единственным, кто мог победить грозного врага. Его иллюзия была так прекрасна, потому, что могла оказаться правдой. Айзен ждал боли. Собственного страха смерти, холода и жути, которые заставят Хогиоку поднять силу на новую ступень, готовился увидеть новые горизонты Ада. — Я должен сказать вам, капитан, что обманул вас, когда рассказывал о способностях своего банкая. На самом деле Богоубийца не удлиняется и не укорачивается… — Ичимару говорил с наслаждением растягивая слова, глядя на своего бывшего капитана, согнувшегося от боли. — На самом деле он… — Гин издал смешок и повернул лезвие боком. Это оказалось жестом-приказом. Из маленькой ранки вместе со струйкой крови вырвался колышек света. Затем ещё четыре «колышка» сверху и по бокам. И ещё четыре. Соуске пошатнулся, когда материализовался штырь, который не позволял разогнуться. Путы, в отличие от всех прочих объектов, его реацу не разрушало. Это было очень похоже на связывающее кидо. «Богоубийца». Конечно, следовало догадаться! Боги бессмертны. Они «умирают» когда оказываются забыты! Банкай Шинсо был не оружием, а идеальной гробницей. Айзен сделал шаг назад и прожёг стену полем агрессивных рейши до того, как банкай спеленал его целиком. Разделитель Миров был опасным местом, дыра в стене зарастала быстрее, чем возникали новые ленты и колья. Соуске «прожигал» твердь стен и погружался всё глубже, до тех пор, пока Богоубийца полностью его не запечатал. Если бы Соуске попал в эту ловушку после битвы с сильным врагом, когда Хогиоку уже вывело бы их единство на новый уровень, стёрло границы между занпакто и шинигами, то чувства и мысли, которые отравляют внутренний мир, воспринимались бы как угроза. Каждый час во мраке усиливал бы новорождённого бога, горечь одиночества и тоска по золотому солнечному свету были бы достаточной причиной для маленького усиления, достаточного чтобы ненадолго очистить обитель занпакто. Шаг за шагом. До тех пор, пока он не превзошёл бы границы. Тьма и одиночество очерняли обитель Кьоко Сойгецу, превращали в крошево и заставляли тускнеть зеркала. И это нисколько не помогало. Соуске даже в таких обстоятельствах не собирался утешать свой занпакто, вообще удостоить его хоть словом. Возможно, они смогли бы объединить усилия. Мучительно и медленно договориться, и в результате он получил бы новую силу. Но проще и быстрее было изобрести что-нибудь другое! От Хогиоку было куда больше пользы. Соуске сосредоточил своё внимание на кристалле в груди. И повторил процесс, который провёл с Кучики Рукией, когда вынимал Хогиоку из её духовного тела. Урахара сделал Хогиоку нематериальным относительно рейши, и Соуске его вернул в нормальное состояние. Айзен уменьшил «призрачность» Хогиоку ещё раз. Рейши не могли растворить то, что было насыщено равными им по силе. Камень легко прошёл не только сквозь конструкцию из рейши, которая сдерживала сильнейшего шинигами. Для материального Хогиоку и сам Соуске был ни чем не лучше обычного Плюса, который свободно проходит сквозь стены. Соуске был с Хогиоку одним целым. Через несколько долгих мгновений Айзен материализовался уже вне гробницы-кокона. «Материализовался» в той же степени, что и Хогиоку. Когда он выбрался из Разделителя Миров, то обнаружил, что в Мире Живых прошло почти пятнадцать месяцев. Тоннель в Разделитель Миров окружало множество слоёв времени, прожигая своей реацу стены. Соуске выпал почти к самому краю, где ускорение было ничтожно в сравнении с серединой. По его прикидкам Айзен провёл во тьме примерно два года или немногим больше. Воспоминание об этом мраке придало голосу и всему облику идеально-верный оттенок. Хагрид разжал кулаки и отпустил ткань пальто. Потрепал по плечу. — Да я эта, тоже, знаю не особо, что тогда было. Но не трудно того, догадаться-то. Ваши ж всё-то говорили про чистоту крови, а за Сами-Знаете-Кем не пошли. Вот он какое-то проклятие тёмное на них, то есть на ваших, навёл. — Вот как? «Волшебники» очень хорошо умели скрываться, лидер одной из сторон вполне мог уничтожить тех, кто не захотел союзничать с ним, и при этом скрыть все следы этого от шинигами. Тем более, сильный настолько, что его имя нельзя было произносить. Айзен сжал кулаки. Владыка Уэко-Мундо никому не внушал такого страха. От его реацу задыхались и падали на колени, но никому и в голову не пришло заменять его имя эвфемизмом. Он сам не догадался запретить своё имя и ввести жуткий титул! Это было упущением. Даже в тот день в настоящей Каракуре, когда он пугал одноклассников Куросаки и оттягивал момент их убийства, ни чудаковатый Канноджи, ни сами дети не боялись его до такой степени. Их тела едва двигались, но решимость никуда не делась. Они бросили в него бутылкой из-под пива. А когда она распылилась о плотное агрессивное реацу возле его тела, решили бросить чем-то горючим! Тогда это забавляло Соуске. Он наслаждался своей абсурдно огромной силой в сравнении с обычным человеком. Теперь он узнал, что какой-то «волшебник» смог создать иллюзию даже бóльшего могущества. Соуске второй раз за сутки почувствовал себя оскорблённым в лучших чувствах! И, одновременно, второй раз когда кто-то его превзошёл! Этот неведомый враг, ради которого Зангецу придержал свою силу, мог и быть «Сами-Знаете-Кем». Тем, кто умел прятаться как «волшебники» и кому было под силу проредить остатки квинси. Сейчас можно было показывать любые чувства: квинси Спенсер был в шоке от услышанного. Соуске хищно улыбнулся. Он хотел узнать про этого «волшебника» больше. Если это из-за него так замедлилась его эволюция, то этот же «неведомый враг» мог помочь её ускорить. Но выпрашивать о том, кто овеян славой, было бессмысленно. Вряд ли за десяток лет великан не перепутал чужую молву и свои воспоминания. Хагрид терпеливо ждал, пока квинси примет скорбь и соберётся с мыслями. Великан постарался показать, что не торопит и не трогает. Поправил плед Гарри, достал дракончика из-под сиденья. Стал гладить маленького Пустого по броне. Соуске взялся за руль и вывел автомобиль на трассу. Хагрид вздохнул и проговорил: — Она продолжается, жизнь, значит. Вот вы хоть и после неудачной, того, охоты, а оставили дело это, за призраками гоняться. Малыша Гарри нашли вот. А ему не сладко жилось у маглов. Я за зверьми смотрю, да и детишек не мало видел, по ним сразу, значит, ясно, когда им плохо, а когда хорошо. Вот мальцу Поттера недавно привольно стало, а до того было иначе, да. Славно, что вы его к себе взяли, — Хагрид прикрыл рот рукой, запоздало сообразив, что ляпнул довольно бестактные слова. — Вы эта, не в обиду. — Не в обиде, — улыбнулся Айзен. Показал, что такая нелепость обычной жизни как нельзя лучше выдернула его из мыслей о погибших товарищах.