Безумству храбрых поем мы песню!..

Чифую сталкивался с паническими атаками дважды за всю свою жизнь. В первый раз ему было тринадцать. Это случилось не с ним, а с Баджи. Тот пришëл к Чифую посреди ночи, весь в синяках и слезах. Оказалось мать плохо с ним обращалась. Не верилось что такой сильный Кейске может плакать, но Чифую сразу же пустил друга в свою квартиру и пытался успокоить как только мог. Обработал раны, напоил чаем с ромашкой и печеньем, выслушал, поддержал, налил горячую ванну. Поскольку родителей Мацуно в ту ночь дома не было, он мог отпаивать друга чаем хоть до самого утра. Тогда же они впервые поцеловались. После оба заснули прямо на ковре в комнате Чифую, крепко обнимаясь. На уторо никто из них не стал отрицать взаимной тяги друг к другу. С тех пор, их отношения начали развиваться. Пик этих самых отношений настал, когда Чифую начал отсасывать Баджи в школьном туалете. Дальше у них не зашло, а могло бы, если бы Баджи не умер. Второй случай проявления панической атаки Чифую испытал на себе. Не в момент смерти Баджи, нет… Когда он первый раз пришëл к нему на могилу и съел половину лапши совершенно один, оставив другую половину холодному камню. Начав плакать тогда, он начал и часто дышать. Да как так?.. Страшно. Страшно, страшно, страшно, страшно, страшно. Больно. В груди будто рос ком, мешая дышать, любить, да и просто быть. Как можно существовать, когда его уже нет? Теперь он один, некому согреть холодные руки. Озноб пробил тело. Чифую больше не молил прощения и не осмеливался обвинять друга. Точнее свою первую любовь. Глаза Чифую скрывались за волосами из-за низко опущенной головы. В них застыло отчаяние. То был худший период в его жизни и однажды поняв, что так больше продолжаться не может, он старался начать жить дальше. Живи, улыбайся и люби. Пожалуйста. Так в своë время он говорил Баджи и по сей день продолжал говорить, но только себе самому. Чифую искренне удивился каким человеком теперь стал Казутора, но решил это изо всех сил скрыть. Робкий, потеряный и испуганный. Кажется Казутора был очень не рад встрече с Чифую. Нервничал. Он ждал мести за друга? Но Чифую уже давно не злился на него. Разве что иногда. Не думал о нëм плохо… Хотя бывало. Чифую хорошо понимал, что эта злоба жалкая и ничтожная, желал от неë избавится, если уж так хотел даже Баджи… Мацуно никогда не думал о Ханемии как об убийце и это было первым шагом по преодалению странного чувства возникающего при воспоминаниях об этом человеке. Кажется в глубине души он думал о том что из тюрьмы выйдет озлобленный человек, как и прежде ненавидящий целый мир за огромную часть жизни, потраченную на отбываие тюремного заключения. То каким подавленным выглядел Казутора не принесло Чифую ни малейшей толики положительных эмоций, хотя он этого боялся. Прислушавшись к своей душе, эмоциям что плескались в еë глубине, он понял что искренне хочет помочь. Обнял, вроде как успокоил, рассказал тот стих… Чифую искренне любил это произведние и знал наизусть. В своë время даже научил Баджи читать его без единой запинки. А всë потому что Чифую в своей голове неотрывно связал этот текст с Кейске и его жизнью. Безумство храбрых. Или один храбрый безумец...Каждый раз от этих мыслей Чифую было плохо. Морально он от этого, можно сказать, умирал. Забывал зачем находится там где он есть и зачем ему там быть. Все окружающие люди становились всего лишь безликими манекенами. От этого в душе росла тревога. Чтобы скрыть тревогу, в некоторых ситуациях приходилось быть агрессивным и нельзя сказать что эта агрессия совершенно никак не помогала. Из-за всей той неразберихи в собственной душе, Чифую совершенно выбивался из сил даже когда ничего не делал. Энергия оставалась лишь для того чтобы существовать, не говоря уже о том, чтобы выходить из дома. Друзьям он говорил о своей сильной занятости, хотя это было совершено не так, если не считать самокопания трудом. Этот переодический кризис, связанный с безумством храбрых, продолжался от момента смерти Баджи до последнего курса колледжа. Конечно же Чифую старался помогать Такемучи и быть в его компании весëлым, но на самом деле это было совершено не так. Особенно с Такемучи из будущего. К Чифую можно было обратиться в поисках эмоциональной стабильности и поддержки, хотя сам он этого был лишён. Возможно именно из-за этого он старался подарить спокойствие другим людям, даже находясь на грани падения в пропасть. Иногда ему даже становилось жаль, что никто не видит его готовности в любой момент вскрыть себе вены, как чëртов трус и слабак. За такие мысли он сам давал себе нехилую пощëчину и приговаривал «Да кому ты нужен? Нечего другим людям на тебя нервы тратить». И продолжал существовать дальше без каких либо целей, надежд или амбмиций. Ещё хуже стало, когда Чифую осознал, что это дурное состояние души, даже не связано со смертью Баджи. Точнее его смерть стала лишь «триггером» для всех последующих симптомов. После этого осознания Мацуно не говорил по ночам никаких 'останься' или 'постой'. Окончательно и крепко встал на ноги, продолжая испытывать жуткое одиночество в своей чëртовой душе. Открыл зоомагазин, потому что так хотел Баджи, а собственные мечты пропали уже давно. Было трудно, но он справился. Один. Как и всегда в последние годы. Но тут в его привычный уклад жизни ворвался Казутора. Точнее новости о его скором выходе из тюрьмы. Чифую долго об этом думал и понял, что знает один единственный вариант, что же делать дальше и как с этим справится. Этот человек или спасëт или добъëт Чифую полностью. И за оба расклада событий он был бы благодарен. После увиденного в машине, Чифую не переставал об этом думать. Казутора продолжал нервничать, когда они ехали на встречу с бывшими Свастонами, но не так сильно. Оставшийся путь был бы проделан в абсолютнм молчании, если бы Чифую не включил радио, чтобы Казуторе не было так некомфортно. И это ещё чья судьба в чьих руках? Кто кого спасëт и кто кого утопит? Мацуно для себя уже решил, что если и будет во всëм этом участвовать, то возьмëт на себя роль спасателя, совсем как Такемучи. Чифую широко ухмыльнулся и остановил машину напротив раменной. Надеюсь в этот раз «роль спасателя» погубит не спасаемого, а самого спасателя. Сидевший до этого без малейшего движения Казутора приставил карманный нож к горлу Чифую как только мотор автомобиля заглох.