Ревность, как двигатель прогресса

Прошло ещё несколько дней, Серёже постепенно становилось лучше — забота и лекарства помогали выздороветь, как и всегда — Разумовский болел часто, но недолго, впрочем это скорее было заслугой Олега, который не позволял другу игнорировать даже лёгкую простуду, тут же устраивая ему постельный режим и полноценное лечение. Рыжий все ещё был обижен на Волкова, но не мог заставить себя отказаться от его прикосновений, заботы и тепла, боясь, что стоит ему выздороветь, как это прекратится. Неизвестно, сколько бы дулся Сережа, если бы Олежа не заболел. Это было точно такое же утро, как и предыдущее. Заснувший в одной постели с другом, который не хотел с ним даже разговаривать особо, но хотя бы принимал объятия, Волков проснулся с ощущением тяжести в груди, но в этот раз это было почти не связано с его негативными переживаниями. Гудела голова, дышалось как-то тяжело. Было дико душно и жарко, но у него не было сил не то, чтобы снять с себя плед, но и вообще двигаться. К тому же при этом как-то абсурдно морозило, до крупной дрожжи по телу. Сережа не знал, что его разбудило, но что-то было не так. Прислушавшись к ощущениям, он понял, почти одновременно с проснувшимся чуть раньше Птицей. — Олежа? — почти испуганно повернулся к Волкову Сережа, осознавший, что тот дрожит и его кожа горит. Олег не сразу уловил, что Сережа проснулся и начал с ним разговаривать. — Да? — в итоге сипло выдохнул он. По хорошему нужно было отстраниться, тот только выздоравливать начал, не стоило передавать ему собственные бацилы. Хотя тот обычно не заболевал тут же после того, как вышел из одной болезни. «Заразился», — констатировал Птица. Сережа виновато согласился. Он привык, что Олег почти никогда не болеет и даже не думал, что такое может случиться. — Прости, кажется я тебя заразил, — потрогав обжигающе горячий лоб и не удержавшись от того, чтобы убрать с него влажные волосы, произнес Разумовский. — Ничего, — хрипло и тихо. — Отлежусь и всё пройдёт. — Ну уж нет! — возмутился Сережа. — Теперь я буду тебя лечить! — Если хочешь, — слабо пробормотал Олег, не особо сопротивляясь. Он устало прикрыл глаза, хотя только ведь проснулся. Засыпать не хотелось — Сережа наконец-то начал с ним говорить. Всего-то нужно было заболеть. Невелика цена. — Ну вот, уже бредишь, — это уже не выдержал Птица. Они с Серёжей за последнее время стали все чаще меняться местами, просто так, на пару минут или, когда одному был нужен отдых. Разумовский достал лежащий неподалеку градусник, лично засунув его на положенное место, а потом направился на кухню за таблетками. — Не брежу, — проворчал Волков. — С чего ты вообще…? Сережа этого не услышал, он перерывал аптечку, которая стараниями Олега как раз недавно пополнилась. «Зная Волче, кажется придется сходить за антибиотиками,» — голос Птицы звучал уверенно, но ему тоже не нравилось происходящее. Волков все-таки начал дремать, усталость брала вверх. Сережа заглянул в комнату, собираясь дать ему жаропонижающее, но заметив, что тот уснул, задумался. «Нам надо в аптеку», — напомнил Птица. «Так не хочется оставлять его одного в таком состоянии…» — вздохнул Сережа. «Мне тоже.»

***

Олег проснулся от того, что его безжалостно тормошили. Не особо отличая реальность от сна, Волков схватил чужую руку и потянул на себя. Сережа, не ожидавший такого, быстро потерял равновесие и только протянутая на рефлексах рука не дала ему стукнуться лбом о голову Олега, когда он упал на слишком резвого больного. Это к несчастью всё-таки заставило Олега окончательно проснуться. Он чуть виновато, но светло улыбнулся Серёже, застывая взглядом на его голубых глазах. — Извини. Тот и сам замер, глядя ему в глаза, потом взгляд передвинулся на губы и рыжий покраснел, смущённо прикусив собственную. Олег неосознанно сделал то же самое, озадаченно моргнул. — Серёж? Тот, словно опомнившись, отодвинулся, скатываясь на свою половину кровати и быстро протараторив: — Я купил тебе ещё таблетки, сейчас принесу! — слез на пол и убежал, пытаясь отдышаться и успокоить громко стучащее сердце. Олег проводил его растерянным взглядом. «О чем я думал?!» — то ли возмущение, то ли отчаяние. «Что тебя так удивило, Тряпочка?» — искренне не понимал Птица. «Мы же, кажется решили, что он нам нравится именно в этом плане, так чего ты так взволновался?» «Да, но…» «Что «но»?» — хмыкнул Птица. — «В желании поцеловать его нет ничего неестественного» Сережа не знал, что сказать, ведь Птица и сам прекрасно знал, что раньше подобные аспекты Разумовского мало интересовали — когда остальные бегали за девочками, зажимаясь по углам, Сережа зарывался в книги, спеша выучить все, чтобы попасть в вуз. Птица вздохнул, уловив его мысли — ну, что за глупый человек ему достался. «Волче очень отличается от девочек, не так ли?» «Думаешь, мне от этого легче?» — тщетно пытаясь прочесть инструкцию к лекарству, но не видя ни слова мелкого шрифта из-за темы разговора. «Думаю, ты зря напуган» «Некогда сейчас об этом думать», — постарался загнать страх и смущение подальше, Сережа всё-таки сосредоточился на лечении Олега. Волков послушно проглотил лекарства, прекрасно зная, что Серёжа не отстанет, да и сам Олег навряд ли быстро на ноги встанет. Дурацкая простуда. Он мрачно и тоскливо посмотрел потолок, чувствуя, как его мутит и вместе с тем мутится его разум — голова кружилась, комната тоже, и восприятие реальности ускользало, словно он всё ещё спал. Олег ненавидел болеть. Разумовский обеспокоенно смотрел на него — больше, он сделать ничего не мог, разве что: «Выходи», — позвал он Птицу, вновь уйдя на кухню. Птица с тяжким вздохом поменялся с Тряпкой местами — он хотя бы не сожжёт кухню. А вот еду… Но о Волче следовало позаботиться. Хотя бы попытаться. Сережа наблюдал за действиями Птицы, иногда пытаясь что-то подсказать, но после того, как тот пригрозил вернуть ему контроль и оставить с кипящей кастрюлей один на один, Разумовский примолк. Птица следовал найденному в интернете Тряпкой рецепту, но получалось как-то не очень. «Ты уверен, что это съедобно?» — сравнив картинку из рецепта с полученным варевом, осторожно спросил Сережа. «Отравиться не должен» — почти обиженно фыркнул в его голове Птица — он ведь старался. Из них всех готовить умел только Волче. Сережа согласился — ничего опасного в суп попасть не могло. Он принес тарелку в комнату и поставив на тумбочку, чтобы немного остыло, присел на кровати, погладив Олега по плечу, а потом прикоснувшись губами ко лбу, пытаясь определить — подействовало ли жаропонижающее. Олег открыл глаза, мутным взглядом посмотрел на него, нежно улыбнулся, и вдруг сдвинул голову назад и чуть вверх, так, чтобы их губы оказались на примерно одном положении, и потянулся, едва-едва касаясь. Слабость дала о себе знать, и Волков рухнул обратно, сонно-непонимающе смотря куда-то в потолок. Сережа в шоке чуть не отшатнулся, растерянно заморгав и не сразу понял, что сейчас произошло. «Он меня…?!» — почти крик, к счастью слышимый только им двоим. «Да…» — растерянно пришло недоумевающе-довольное от Птицы. — «Поцелуй его!» «Ты с ума сошел! Сам целуй!» Птицу заставлять долго не надо было — Тряпка сам виноват, сам же по сути разрешение дал. Он навис над Волковым и поцеловал его, как давно хотел, внутри почти умирая от счастья. Он никогда не думал, что глупые чувства, что так ярко свойственны людям, могут… могут так влиять. Особенно сейчас, когда Волче отвечал на поцелуй. Сережа смотрел, чувствовал и точно также задыхался, наполовину радуясь, наполовину жалея, что передал это Птице. Птица почувствовал и радость, и некое разочарование, когда Волков разорвал поцелуй, сгрёб его в объятия и отрубился, словно ничего такого и не происходило. Словно у тела Тряпки не колотилось бешено сердце. «Он вообще понял, что случилось?» — растерянно наконец спросил Разумовский. «Не знаю», — со вздохом произнёс Птица. — «Надеюсь, да. Спросим потом, когда лекарства подействуют побольше и он будет более… включённым в происходящее». Сережа грустно вздохнул и поерзал, устраиваясь в уже привычных теплых объятиях Олега.