Мы идём туда, где тепло

      — Ненавижу? О, нет. Он совсем не разбирается в магии. Котик думал, что убил меня, но на деле — поспособствовал моему истинному рождению. Нет, я не ненавижу его. Если бы он попался мне в руки, я бы, конечно, сделал из него коврик, а душу… Гм, куда же деть его анимус? Вселить в ночной горшок? Слишком вульгарно даже для меня, — он хрипло смеётся, поглаживая подбородок, — Ах… Но я не собирался преследовать его, нет… Оставим радость мести воистину в ней нуждающимся смертным. Я выше их всех, они все рано или поздно будут в моей власти. Глупая, ненасытная скотина… Живёт с мыслью, что сделал все правильно. Ежели он еще жив, конечно. Если бы он только знал, как другие вели себя со слугами… Гадкий кот. Впрочем, моё обращение было лишь вопросом времени. Однако же я, имея власть над смертью, желал по надлежащему распланировать и оформить свой уход и пространство для последующей работы, но лишился этой возможности из-за какого-то наглого животного. Ну и ладно, — он хмурится и поправляет очки, — Плевать. Жизнь — она временна, быстротечна, а смерть — она будет всегда, она настоящая. У меня не было этой странной, нездоровой озабоченности своими вещами и кошельком, которой были больны мои сородичи. Но не чужды мне были и житейские удовольствия, простые радости… От этого мне до сих пор трудно отказаться. Надеюсь, Принцы простят мне эту маленькую слабость.       Он с лёгкой горечью смотрит на свое искаженное отражение в стекле бутылки. Чётко очерченные глазницы, обтянутые скулы и тонкая шея не имели ничего общего с его былым аристократичным образом — по настоящему живым и сочным. У нордов таких называют "кровь с молоком". Предпринятых попыток по замедлению процессов разложения было недостаточно — это было глупо отрицать. Малейшее движение суставов сопровождалось хрустом. Вино теперь не оказывало должного эффекта и в целом не приносило никакого удовольствия. В общем-то, никаким горячительным напиткам не было под силу разогреть холодную, гнилую кровь.       Но как же не хотелось расставаться с телом! Нет, он не хотел уподобляться аэдрапоклонникам — мёртвые боги, олицетворяющие застой, совсем его не привлекали. Он был выше этого. И все же, предпочел быть на границе двух миров. К счастью, теперь у него есть целая вечность, которую можно посвятить книгам и исследованиям искусства подчинения душ. В конце концов, однажды он уже пережил отделение души от тела — почему он не может сделать это снова, по собственной воле? Сменить физическую оболочку на какое-нибудь свежее мясо. Молоденького, жилистого мера.       Ребячество? Но разве не в мелких радостях заключается пресыщение жизнью? Вампиры, оборотни, некроманты — все они преследуют лишь собственные цели, отворачиваясь от миролюбивого стада и общепринятых норм. Бульварные романы и сладкие даэдрические легенды могут убеждать в обратном, но пергамент далек от реальности.