Спустя два месяца
Серёжа неспеша идёт по пустующему коридору в сторону учительской. Журнал доверяли только ему, и естественно недовольства со стороны одноклассников по этому поводу было много. Все хотели иметь возможность посмотреть или даже подправить свои сомнительные успехи в физике или химии. За очередным поворотом около лестницы Разумовский видит двоих из Г класса, которые подпортили школьную жизнь ему знатнее других. Они говорят о своём и вроде не замечают Серёгу. Вжав голову в плечи, он ускоряет шаг, почти с отчаянием понимая, что до учительской путь не ближний и как назло нигде нет ни одного преподавателя. Журнал всё так же крепко прижат к груди, пока Разумовский быстрыми шагами пробирается до конца узкого и тёмного коридора. — Э, рыжий! Стоять! Карманы выверни, мы глянем, — рявкает один из них. Его прозвали Носорогом, но Волков всегда говорил, что на поросёнка он похож больше. Жаль, сейчас он не может сказать ему это лично. Серёжа испуганно икнул, не зная, срываться на бег, подойти или вообще стоять на месте, надеясь слиться со стенкой и исчезнуть? Замешкавшись, он делает один нерешительный шаг вперёд и тут же замирает, боясь обернуться. Носорог и его носатый друг — Калаш, быстро нагоняют его, шаркая по бетонному полу. Калаш тут же выдёргивает из рук мальчишки журнал, разглядывая с сожалением, потому что это девятый В. — Опа, это чё? Ну у нас и там товарищи есть, да, Калаш? — Носорог тыкает товарища в бок, — Одолжим, значит, — картавит Носорог, мерзко хихикая и тряся большими щеками. Набравшись невиданного мужества, Серёжа пытается выхватить журнал. — Алё-малё, попутал что ли? Чё, без Волкова никак, да? — тут же отпихивая его говорит Калаш, — Ну-ка, дотянись, — костлявая рука взмывает вверх так, что Серёже не дотянуться даже если он встанет на носки, — Чё, ростика не хватает? — Отдайте, — уже теряя остатки уверенности, просит Серёжа, чувствуя жгучую обиду от того, насколько унизительной представляется ситуация, — Ну пожалуйста, — поджимая губы он переходит на обиженный тон. Носорог тоже посмеивался над раздосадованным лицом парня. Он хватает Серёжу за грудки, уже занося перемазанный в чернилах кулак для удара, Серёжа смотрит широко открытыми глазами, понимая, что помощи ждать неоткуда. Разумовский успевает только по привычке прикрыть лицо руками, надеясь, что не прилетит в нос. — Чё за буза? — голос Игоря заставляет Серёжу выдохнуть, он практически не верит в свою удачу. Гром оказался здесь по случайности, потому что слинял с ОБЖ и хотел дождаться Олега с Серым у кабинета, но застал вот такую картину. — Да тут петушок один много о себе возомнил, — весело сказал шепелявый Калаш, всё ещё не понимая, что Игорь не собирается вместе с ними терроризировать Серого, — Э, кучерявый, ты чего? — Игорь хрустит пальцами, угрожающе приближаясь к ним, но не доходя до Разумовского, который стоит совершенно неподвижно и старается успокоить бешено колотящееся сердце. — Пиздаки заткнули быстро. Ещё хоть раз увижу, что докапываетесь до него — зубов не соберёте — Удар у Грома вышел очень резким, Серёже показалось, что это могло быть довольно смертельно. Носорог не упал, но отшатнулся, хватаясь за глаз и заскулив. Синяк выйдет знатный. Разумовский понимает, что ни разу не ошибся в своих догадках о том, что ему интересен Волче. В любой момент ведь они могли вот также сцепиться и неизвестно, чем закончилось бы. Но он ни разу так не сделал, хотя ситуаций было много, они случались чуть ли не ежедневно, и да, провоцировал Олег. Журнал тут же оказывается в руках у Игоря, который трясет ладонью после удара и оглядывает незаживающие костяшки. Калаш с большим трудом подтягивает охающего товарища и тихо ругает себе под нос и Разумовского, и его заступника. Но видно, что боится. — И остальным передайте, — пальцем Игорь тыкает Калашу в грудь, — Даже Пчёлкиной. Разумовского никто и пальцем не тронет, — грозно прибавил Игорь наблюдая за тем, как они отступают к лестнице, уже готовясь перемыть обидчику кости на перемене. Игорь оборачивается к Серёже и улыбается ласково, как ему кажется. — И знаешь что, Калаш? — осмелев, Серёжа равняется с Игорем, выступая из плохо освещённого коридора и засовывая руки в карманы брюк, — Иди нахуй. — Ничего себе, — уже со смехом и удивлением прибавляет Игорь, отдавая ему журнал и так же шутливо пожимая тонкую ладошку, — Ты же не ругаешься, — снова этот взгляд светлых голубых глаз. Наблюдая за удаляющимися обидчиками, Серый обаятельно усмехается, отмахиваясь. Мол, да, и так я тоже умею. — Помнишь, что после уроков сразу едем? — Замётано, — кивает Серёжа, направляясь дальше, куда и был послан, — Олег с нами, если что.***
Серёга от природы был мерзляком, поэтому сегодняшняя их вылазка это его личный подвиг. Выпрыгивая из междугороднего автобуса прямо на промёрзлую дорогу, он тут же суёт покрасневший нос в объёмный шарф и хмуро оглядывает парней. Всё лицо у Разумовского нестерпимо чешется, но доставать руку из кармана совсем не хочется. Не хватало ещё бубнёжки Олега про то, что надо варежки с собой носить. Разумовский ведь не ребёнок. Парни тем временем растерянно осматривают местность вокруг. Все трое здесь впервые. Пейзаж был вообще не весёлым. Скорее нагнетающий и мрачный, настолько, что даже как-то тяжело на душе. Здесь становится очень тревожно без видимых на то причин, хотелось поскорее вернуться в родные и привычные места. Они стоят посреди заснеженной трассы напротив густого непроходимого леса в угрожающе надвигающихся сумерках, наблюдая за тем, как автобус быстро увозит жёлтый свет своих фар. Последняя частичка защищённости уехала. За остановкой виднеются дачные домики, обозначающие начало достаточно большого населённого пункта и то самое кладбище, позади которого возвышается колоссальных размеров храм из красного кирпича. Серый заметил, что света в окнах нет, и решил, что храм заброшен, как это обычно бывает. — Давайте быстро, — Игорь первым двигается к повороту, — Мы же не хотим потом на своих двоих добираться. Олег тут же подтягивает к себе Серёжу за рюкзак, чтоб не отставал, а сам берётся за сигареты, стараясь не сильно отставать от Грома. Разумовский знает о нелюбви Волкова к кладбищам, поэтому старается незаметно для Игоря, погладить своего любимого по руке, заглядывая в глаза. Волков отворачивается. Сильно не любит, когда жалеют или что-то в этом духе. — Напомни тогда, — говорит Волков в перерыве между затяжками, — Чего тянули до последнего? — Олег не возмущается, больше подначивает, — Давно бы уж сгоняли сюда. Ясно же, что ловить нечего. Ну встретилась тебе бабка подозрительная, что уж теперь. — Ну вообще-то я пытался выяснить, могли они быть связаны с этими местами или нет. Это всё просто странно. Ты часто парки видишь, которые в лес переходят? — с воодушевлением в голосе говорит Игорь, — Я впервые. Посмотрим, чтобы закрыть этот вопрос. — Мы пойдём с Серым, — заявляет Волков, выбрасывая окурок в высокий сугроб, — Осмотримся наскоро, — он решительно толкает низкую железную калитку, которая сперва не поддавалась из-за того, что дорожки никто не чистил, — Не нравится мне здесь, — оценивая угнетающую обстановку, добиваемую закатным краснеющим небом, заключает он. Гром пожимает плечами, и они, не сговариваясь, расходятся по разным концам территории, в такой тишине, что слышно только как хрустит снег. Серёжа внимательно оглядывает всё вокруг, смахивая снег с табличек и прочищает путь ногами, чтобы посмотреть, что лежит под снегом. Всё сильно осложняет погода, незнание того, что они ищут и, конечно, глупые шутки Олега про конфеты с кладбища. Неизвестно, что выводит Серёжу больше. — Парни! — голос Игоря звучит настолько отчётливо, что несколько птиц с карканьем покидают раскидистое сухое дерево прямо над головами Серёжи и Олега. — Давайте сюда! — они переглядываются, понимая, что ничего хорошего ждать не стоит. — Напомни мне больше никогда на такое не соглашаться, — с ноткой обеспокоенности добавляет Олег оглядывая свои вымокшие кроссовки и тут же добавляет, — Боюсь, что ты простынешь нафиг. Как я твоей матери в глаза смотреть буду? — Я кароче вообще ничего не ждал, а тут такое, — явно растерявшийся Игорь поджидает их у самого начала захоронений, опершись на резной заборчик с унылой голубой краской. Олег обходит несколько крестов с видом великого скептика, высоко поднимая ноги, чтобы не уйти в снега по колено. Три грубо сколоченных креста печально глядят на них с мертвенным безмолвием. Он заключает: — Это могилы. Гром подхватывает, — Делаешь успехи, что ещё? Никаких табличек с именами или датами, нет даже этих ужасных пластмассовых цветов. Гром руками зарывается в снег, демонстрируя, что под крестами нет ничего, видно только, что когда-то что-то закопали. Волков на это только пожимает плечами. Что сказать? Несколько месяцев назад где-то здесь бесследно пропало три человека. Три свежие могилы без опознавательных знаков. Убийца оказался совестливым. — Нужно срочно рассказать об этом! — он даже хватает Игоря за рукав куртки, — Проверить… — Серёжа говорит хрипло, и непонятно, то ли от волнения из-за такой неожиданной находки, то ли от страха, то ли потому что уже зуб на зуб не попадает. Волков медленно кивает, соглашаясь – это, кажется, единственное верное решение. Они дошли до момента, когда необходимо обратиться к милиции. — Ребята, вы чего тут в такое время делаете? Серёжа вскрикивает, и едва не спотыкается об гранитный памятник, его удерживает Игорь, и даже Олег вздрагивает, выдавая скомканное «блять», настолько неожиданно к ним приблизился мужчина. Чувство, что в груди что-то сжалось и стремительно провалилось не оставляет Разумовского ещё какое-то время. Сердцебиение звучит в ушах, он хватается за Волкова, как привык в подобных ситуациях. — Мы Питерские, — начал Игорь, но как-то неуверенно, почёсывая щетину, добавлявшую ему солидное количество лет, — Здесь жила моя бабка, я впервые поехал убраться. Но видимо, ошибся, тут поблизости нет других кладбищ? — ложь вышла настолько неубедительной, что даже отмалчивающимся Олегу и Серёже стало неловко. Разумовский пихает Волкова, чтобы тот спасал ситуацию. А вы-то кто? — в поддержку Игоря в разговор влезает Олег, — Света в сторожке нет, дорожки нечищены, — Волков говорит так важно, будто он прораб, принимающий работу. — Я думал, тут нет охраны. — А я его и не включаю обычно, — признается смотритель кладбища, натягивая шапку. Кожа на его лице странно натягивается, когда он поворачивается к Серёже, как бы ожидая, что он расскажет. Тот уже практически слился со снегом, понимая, что попал в классический хоррор, не иначе. Мужчина зажигает принесённый фонарь, и Игорь начинает вглядываться в незнакомца повнимательнее. В голове Гром составляет подробнейший фоторобот и даже мысленно помещает его на стенд в участке. Все молчат, не зная, что в таких ситуациях говорят. — Раз городские — торопитесь. Скоро последний пойдёт, — усмехается мужчина, демонстрируя золотую коронку и ковыляет к себе, в ветхую сторожку. — Нам пора, — Игорь отмирает и, отпинывая снег, торопится на выход, — Разумовский, глянь время, — свои часы Игорь забыл дома, как назло. — Он прав, у нас минут десять, — сообщает Серёга, выныривая за ограду последним из троицы и с тревогой размышляя о находке и последующем разговоре. Гром чертыхается и ускоряется, Волков вторит. Олегу просто хочется поскорее убраться отсюда, чтобы не испытывать дурацкого эмоционального давления он нахлынувших воспоминаний. А ещё нужно вернуть Серого домой и убедиться, что тот здоров и завтра не ляжет с температурой под тридцать девять. Не хватало ещё за неделю до Нового года. А Разумовский ведь постоянно простужался. Здоровый Серёжа — явление редкое и исключительно летнее. Если год удачный, то в мае Рыжик тоже не валялся с градусником подмышкой, но это нечастая акция. Вот и сейчас они идут, а ботинки у них полные снега, пальцы шевелятся слабо, и ветер, хоть и несильный, а всё же неприятный, забирается за шиворот и пронизывает вроде бы зимние куртки. — У меня теперь есть список подозреваемых, — наконец произносит Серёжа, несильно обрадованный этим фактом и ситуацией в целом. Возможно, будь парень дома, в тепле и перед компьютером он был бы даже воодушевлён, но не сейчас, нет. — Рожа и вправду подозрительная, надо будет опросить местных, — отзывается Игорь, в деталях вспоминая смотрителя. — Варёный фантомас какой-то. — Да тут и ситуация располагает. Он на этом кладбище постоянно тусуется, — Олег с сомнением оглядывает Серёжу, пытаясь выявить первые признаки простуды, — Закапывай да убивай, никто ничего не скажет. Им остается только согласиться с цинизмом Волкова и дождаться подъезжающий пазик.