Любовь на районе

      На дворе глубокая ночь, но они и не думают ложиться. Выпитое требует каких-нибудь глупостей. Олег непривычно много ухмыляется и даже не против выполнить какой-нибудь абсурд по правилам игры. Видя его настрой, Серёжа со смехом вспоминает серенаду, исполненную пару дней назад, и это сопровождается новым взрывом хохота. Игорь признаётся, что даже не думал, что они тогда выйдут из подъезда, не говоря уж о том, чтобы у Волкова не заплелись пальцы с языком на первом же куплете. Сейчас они хоть и смеются, а всё-таки Волков понимает, что это было… Рискованно.       Предложение сыграть в «правду или действие» Волков не отметает только потому, что сам хотел кое-что провернуть. Лучше момента для проверки своих подозрений он и придумать не может. Опираясь спиной на кровать, Волков окидывает парней взглядом, и только относительно трезвый Разумовский замечает знакомый нехороший прищур. Мешанина из мыслей в голове парня выстраивается во что-то более связное. Ночь, они одни, уже выпили, он выбирает правду и…        — Ты закидывался хоть раз? — Гром делает глоток и, сидя прямо напротив Олега, выжидающе смотрит, ждёт ответа и вертит бутылку в руке. Волков тяжело выдыхает, думая, соврать или сыграть честно.       Он тут же коротко мотает головой. Олегу стыдно, ведь врать он не любит, но ещё меньше ему нравится заставлять близких людей переживать. Он тут же ласково улыбается Серёже, стараясь замять момент, и тот вторит ему, обаятельно показывая ровный ряд верхних зубов. Разумовский лежит на спине головой к парням и, запрокинув её, смотрит прямо на Олега. Разумовский тоже не знает правды обо всём, чем занимался Волков в тот период, когда зарабатывал достаточно, чтобы покупать Серёже штукатурку*, которую тот не мог спокойно попросить у родителей.        — Теперь ты. Правда или действие? — Олег садится поудобнее, опираясь на кровать локтём, и тычет в сторону Игоря своей бутылкой. Он немного волнуется за то, как пройдёт остаток вечера, но если уж начал, отступать — непозволительно.        — Действие, конечно, — Игорь пьёт ещё и, кажется, ему весело. Азартно даже, хочется выполнить что-нибудь особо изощрённое.        — Поцелуй Серёжу, — ставит условие Олег и тут же отсекает возможность сжульничать, видя, как ошарашенно смотрит на него Гром, — в губы, — Игорь неверяще опускает руку и отставляет бутылку подальше, — Правила есть правила.       Серёжа недоуменно дёргает бровями, не понимая, что задумал Олег. Игорь сидит неподвижно, не торопясь выполнять задание. Ему даже не верится, что этот жуткий собственник сам требует, чтобы к его парню кто-то прикоснулся.        — Не бойся, он не кусается. Я сегодня тоже, — кажется, он единственный продолжает веселиться, прикладываясь губами к стеклянному горлышку. Свободной рукой Волков поднимает голову Разумовского от мягкого ковра, надавив на затылок.       Гром неторопливо приближается к лицу Разумовского, который всё ещё полулежит, опираясь на локоть, и немного в волнении облизывает ещё не зажившую нижнюю губу. Лицо Разумовского выглядит красивым до трогательного, когда он слегка раскрывает свои губы, как бы собираясь что-то произнести, но тут же смолкает. Ограничившись лёгким прикосновением, парень тут же стыдливо отдаляется. Олег понимает, что Гром вовсе не хотел этого, и испытывает странную смесь из разных, даже противоречащих друг другу эмоций. Разумовский касается своего лица пальцами, будто проверяет температуру.       Олег смотрит за ними пристально, ему хочется понять, что скрывается за смущением Серого. Чего именно сейчас смущается молчаливый Гром. К своим ощущениям Олег тоже прислушивается и, на удивление, мысли ударить Грома не возникает.       – Игорь, — Гром поднимает на Волкова лихорадочно блестящие от замешательства глаза, — Можно я…        — Можно, — решительно перебивает Игорь, вперяясь взглядом в Волкова, как обычно бывало, если они о чём-то спорили. Однако сейчас к согласию они пришли поразительно быстро. Рядом сидящий Разумовский никак себя не проявляет, держась за отчаянно покрасневшие щёки.       Олег резко приближается к Игорю, чувствуя, что тот даже не дышит, пока между ними остаются жалкие сантиметры. Рукой Олег упирается в комод, на который навалился Игорь и приникает к его губам с неожиданным напором, покусывая пухлую губу и чувствуя, как вздрагивает Гром, когда зубами Волков задевает ранку. Пальцами Олег хватает Грома за подбородок, чтобы тот не отстранился, пока Олег переключается на его язык, лаская своим и посасывая кончик.       Но Гром, на удивление даже не думает отстраниться, потому что возбуждение вымещает из головы абсолютно всё: от сидящего рядом парня Волкова, до того, как кровоточит разбитая губа. Он смелеет, отвечая Олегу тем же, что тот делает с самим Игорем, и это становится похоже на игру. Олег верно расценивает действия Грома и углубляет поцелуй ещё, пока вдруг не чувствует, что узкие ладони Разумовского бродят по его телу, не то оглаживая, не то моля прекратить.       Олега словно обливает ледяной водой, он распахивает глаза и видит растерянное раскрасневшееся лицо Игоря, обрамлённое густыми русыми кудрями, которые теперь были в полном беспорядке. В это же время Серёжа становится более требовательным, Разумовский стаскивает с него футболку, заставляя его невольно повести плечами от неловкости. Носом Разумовский тычется ему в шею.        — Или ты прекратишь это сейчас, или мы доведём до конца, — почти с угрозой, хрипло от возбуждения, рычит Волков, оборачиваясь к льнущему Серёже. Для убедительности он резко чмокает его в уголок тонких губ. Широкая ладонь Грома ложится на его торс, оглаживая подтянутый пресс, с несколькими шрамами на гладкой коже и подбираясь выше, к смуглой груди Волкова и тёмным бусинам сосков.       Ему остаётся только признать, что ожидал он совершенно другого, но когда тебя так бессовестно лапают с двух сторон это… Приятно? Сейчас он между двумя парнями и ему так хочется сделать со своей эрекцией хоть что-то. Он чувствует, что Серёжа дрожит от возбуждения и, упираясь пахом в бедро Олегу, переплетает пальцы с Громом. От них обоих исходит жар, и Олег почти неосознанно тянет Игоря за край футболки, требуя, чтобы тот разделся.       Игорь сдёргивает её через голову и тут же. Не сговариваясь, они с Разумовским касаются губами шеи Олега, заставляя его рвано вздохнуть. Он сбивчиво дышит и притирается стояком к стояку Грома. Гром тут же прикусывает кожу под челюстью, пока Серёжа нежно зализывает место укуса. Ощущения до того непривычные, что Олега ведёт, как будто он под шмалью, а на деле это всего лишь две бутылки пива и гормоны.       Олег остаётся стоять на коленях между ними, но теперь одна его рука оглаживает член Грома сквозь одежду, а вторая уже лежит на члене Серёжи и он мягко проводит по стволу, пока Разумовский сбивчиво дышит Олегу в ухо, положив голову на его плечо и приспуская свои шорты чуть ниже для удобства. Иногда помутневший от возбуждения взгляд Грома встречается с блуждающим взглядом Разумовского, который настолько кайфует от действий Олега, что пошло приоткрывает губы и, дразня Грома, обводит языком ключицы Олега. Кровь на губе Грома продолжает понемногу течь и Разумовский, приняв правила этой спонтанной игры, перегибается через Олега и лижет лицо Грома, забирая металлический привкус.        — Нравится? — залезая под штаны и бельё Грома, спрашивает Волков, как-то странно усмехаясь.

***

      На работе у Олега всё идёт просто отлично. Сегодня они выгрузили две фуры с мебелью, и пусть завтра это отзовётся тупой болью в мышцах, но это завтра, а сейчас… А сейчас у Олега и без того болит каждая клеточка в теле. И ладно бы укусы Грома. Заметно — пофиг. Больно ли? Очень! Гром, видать, не только фингалы расставляет с душой. Засосы с укусами тоже. Была проблема посерьёзнее. Волков в жизни столько не мастурбировал за раз. Причём всем вокруг, получается. Вчера Серёжа с Игорем вырубились там же, на ковре, а Олега настолько размазало, что он ещё и себя доводил до разрядки в ванной. Как итог, с утра у него страшно разболелись мышцы на руках, что с сегодняшними планами – особенно работой – вообще не вязалось. Обо всём этом и думает Олег, идя по занесённому снегом поребрику, не обращая внимания ни на что вокруг, прямо по направлению к школьной территории.       Касательно других последствий вчерашнего веселья Олег почти спокоен. Молодой организм позволялет не мучиться с похмелья, чего уже нельзя сказать о совести.       Игорь избегал их всё утро: встал раньше, собрался и ушёл, разбудив его хлопком входной двери. Да уж, его нельзя винить, потому что едва ли при знакомстве Гром ожидал чего-то подобного.       Оставив идею обсудить с Игорем ситуацию, Волков ускоряет шаг, ловко просачиваясь в толпу из детей и родителей, которые пришли забрать чадо из школы.        — Отпустите, я его убью нахуй! — этот выкрик он быстро выцепляет из гомона детских голосов, хотя бы потому, что это явно не то, что ожидаешь услышать, стоя около образовательного учреждения. А ещё его тревожит, что голос подозрительно похож на его Рыжика. Несколько мамочек, стоящих рядом, как и он оборачиваются, ища хулигана, у которого деточки могут понахвататься плохого.       Почти в панике парень распихивает толпу, выискивая знакомую огненно-рыжую макушку. И быстро находит, причём у самых ступеней, где сбилась небольшая группка подростков. Увиденное заставляет его в недоумении замереть и ещё раз бегло осмотреть лицо Серёжи. В первую секунду Волкову кажется, что он обознался.        — Серёжка, хватит, — Игорь крепко сжимает предплечье парня обеими руками, не давая тому вырваться и натворить бед, а за второе предплечье Разумовского держит незнакомый Олегу пацан, который тоже как-то сбивчиво пытается его успокоить, — Олег пришёл, успокойся, пожалуйста, — нашёптывает он на ухо вырывающемуся Серёже.        — Ходи и оглядывайся, — не унимаясь, скалится Серёжа, пытаясь хотя бы ногой дотянуться до обидчика и пнуть, и в итоге просто неловко запускает в него камнем, который пытался отобрать парень, — Уёбок, блять.        — Серёж… Тише.       Разумовский делает усилие, чтобы вырваться, но уже не с плохими намерениями в отношении какого-то восьмиклассника, который стоит напротив со своей группой поддержки. Разумовский суёт руки в карманы дублёнки и поспешно уходит. Игнорируя ошалевшего от увиденного Волкова, он попросту толкает своего возлюбленного плечом, скрываясь в толпе.        — Пусть на цепи сидит! — бросает вдогонку один из парней, — Чокнутый! Больной!        — Завали, реально, — огрызается Олег, но тут же хватается за Грома, пока Игорь снова не удрал, — Что произошло? Я его никогда в таком состоянии не видел.        — Да этот малой сказал, типа ты — содержанка Разумовского, — Игорь неодобрительно косится на виновника, — Ну я на этом месте подошёл… Он сказал, типа ты торчишь Дагбаеву, и за тебя платит Серёга, — с опаской отвечает Гром, уводя его и внутренне надеясь, что он не взорвётся, как Рыжик только что, и не вернётся воздать по заслугам этому хмырю. Фигура Разумовского, за которым они следуют, стремительно удаляется от школы. Олегу приятно, что Сережа так рьяно вступился за него, но остальные детали этого происшествия явно не вызывают таких же чувств.       Олег качает головой, хватаясь за лоб. Сейчас их первостепенная задача это убедиться, что Разумовский успокоится и не наделает глупостей. А разборки с Алтаном и выяснение отношений с Громом это второстепенное.       Они догоняют парня у подъезда и достаточно невежливо напрашиваются в гости. Разумовский безразлично пожимает плечами, он как будто потратил все силы на эту дурацкую сцену у школы и сейчас ничего не сможет выразить, даже если захочет. Игорь остаётся с ним в комнате, пока Олег наводит порядок на кухне. Сгребает вчерашние бутылки в пакет, перемывает посуду, составляет её, убеждается, что у Серого есть что-то съедобное дома. Пока родители в командировках, он часто полностью переходил на химозную гадость и сладости, что Олега всегда вводило в ступор и «серьёзных разговоров» на эту тему у них было полно.        В комнате Волков застаёт самую милую картину в своей жизни… У него буквально замирает сердце, когда он видит Грома, который задумчиво смотрит за мирно спящим в наушниках Разумовским. Серёжа даже не переоделся – завалился в кровать как был. А вот Гром явно о чём-то думает, разглядывая усыпанный веснушками нос и дрожащие от яркого сна длинные ресницы.       Как только на город опускаются сумерки, Олег берёт Грома почти под руку, зазывая с собой. Игорь заметно смущён, можно сказать, что он не хочет идти с Волковым в бар, но почему-то он спокойно соглашается, стоит Олегу стать хоть немного настойчивым. Разумовский, ещё не оклемавшийся со сна, негодует, что его с собой брать не хотят, и в итоге обиженно заявляет, что завтра они могут не приходить. Но Олег только посмеивается. Он знает, что Серёжа горазд угрожать чем-то таким, даже понимая, что не берут его потому, что это не всегда безопасно.       Всю долгую дорогу на пазике Волков замечает, как задумчив Игорь, но расспрашивать не торопится. Он позвал Грома специально, чтобы обсудить всё, что происходит, но в итоге не может, откладывая всё дальше и дальше. Ему страшно. Хотя то, как просто Гром согласился провести с ним вечер, уже наталкивает на определённые мысли. Похоже, Игорю небезразличен он… Или Серый. По дороге пазик засыпает крупными хлопьями мокрого снега, и, когда парни оказываются в шумном и ярком центре города, приходится очень быстро добираться до полуподвального помещения бара, чтобы не вымокнуть.        — Кто тебя потрепал, Поварёшкин? — вместо приветствия бросает им Вадим, сидящий на кресле у входа и подкидывающий барабанные палочки, — О, тебя знаю… Гром, кажется?        — Игорь, — Игорь бесстрастно протягивает руку для рукопожатия, и Вадим охотно отвечает, не переставая скалиться с неизменной зубочисткой в зубах.        — Тебя тоже разукрасили, вместе были? — с наигранной скукой уточняет он.        — Ага, отбились от одних утырков пару дней назад. Ну знаешь, конченые, типа тебя.       Его напрягает то, что Вадик собирается вести с ними светские беседы, но времени у них много, а Игорь явно не настроен общаться наедине. Вадик смеется сравнению согруппника и интересуется, помог ли его подарок. Игорь с интересом изгибает бровь, вспоминая про явно не дешёвый складной нож Волкова, и тут из-за его спины выплывает невысокий худощавый паренёк с красивым лицом. Его Игорь тоже признаёт сразу же. Дагбаев.        — Привет, Волк. А ты всё никак не наобсуждаешься своих игрушек? — презрительно фыркает паренёк Вадиму, явно не опасаясь, что эта махина не потерпит такого тона. Вадима больше веселит это. Все трое общаются друг с другом, буквально истекая ядом и Грому становится… Неудобно.        — Пригодился, пока по рёбрам не заехали... Поцарапался немного об асфальт. Алтан, можно на пару слов? — переключаясь на черноволосого красавца, спрашивает Олег.        — Говори здесь.        — Нет, это важно.       Он соглашается и они оставляют старшеклассников наедине. Гром оглядывается, понимая, что место вообще-то приличное. Возможно, Олег так держится за группу потому что здесь платят деньгами. Из размышлений его выдёргивает насмешливый тон Вадика, — О, его Золотейшество чем-то недоволен… Как и Волк. Интересно.       Игорь догадывается, что речь идет о сегодняшнем заявлении о долгах. И хотя Игоря беспокоит, что там мог задолжать Олег, и что с этим делать, он не решается лезть, пока Волков сам не расскажет. Народу в баре немного, и первые пару часов Волков проводит с ним за одним столом, пока не приходит очередь выходить на сцену. Игорь вполголоса желает ему удачи, получая в ответ уверенный кивок.       Пока Олег уходит настраивать инструменты, Игорь покупает пиво в баре, не без хитростей в духе «Документов нет, а что, по лицу не дашь?» и выкладывает за него последние деньги. Цены тут тоже не как за бурду какую-то. Он возвращается к столу и видит, как Волков подкручивает гитару, причём местную. Своей у Олега нет. На узкой сцене эта троица едва помещается. Алтан выкручивает усилитель и поставив на колонку ногу в высоком ботинке пару раз дёргает струны. Смотрит в зал немного высокомерно, впрочем, у Дагбаева всегда такой взгляд. И такой же будет завтра в школе, когда он скажет Вадиму избить восьмиклассника, который распускает сплетни, касающиеся его.       Они исполняют сегодня две песни, с текстом Дагбаева и музыкой Олега, и Игорь чувствует в этот момент, что заучил их ровно настолько, чтобы, не задумываясь, произносить нужные слова и играть нужные аккорды. Публика в этот раз оказывается благодарной, и, когда время ребят подходит к концу, несколько компаний за дальними столами выкрикивают просьбы продолжить. Игорь сидит за столом один и присоединяется к их одобрительным просьбам. Поймав взгляд Олега, он дарит ему лёгкую улыбку.        — Вад, я возьму акустику? — обернувшись к ударнику через плечо, спрашивает Олег, всё так же стоя у края сцены. Вадим только пожимает плечами – всё равно больше они ничего не готовили на сегодня.       Волков отставляет местную гитару и спрыгивает в тесный зал за своей, которая стоит рядом с Громом. Тот одобрительно кивает подошедшему другу, и Олегу становится на душе легче. Это первый случай, когда хочется кого-то постороннего привлечь в свой мир, показать что-то личное. И Игорь ценит это, он, кажется, понимает, что Олег хочет этим сказать. Возвращаясь к Алтану и Вадику, Олег пару секунд обсуждает что-то с ними, и Дракон протягивает ему руку из-за барабанов для рукопожатия. Жест Олег игнорирует вполне намеренно. Задрал со своими насмешками. При следующей встрече ещё и про нож напомнит наверняка, мол, как так попортил подарок, дорогая штучка, с людьми добазаривался для тебя и прочее, как любил Вадим. А Олег ведь не виноват, что на него налетели двое, и в темноте этот проклятый ножик было не рассмотреть и по земле его ногами повозили знатно.       Чтобы отвлечься Олег оглашает композицию, которую любит и ненавидит в одинаковой степени и наверное, не будь здесь сейчас Грома, Олег бы не стал её петь, но когда звучат первые строки, поначалу скованный и монотонный голос становится чуть более эмоциональным. Волков так увлекается, что не замечает, как во все глаза на него смотрит удивлённый Гром,        — Весело стучали храбрые сердца… Отряд не заметил потери бойца.       Наверное, выбор был не самым удачным. Слишком уж она тоскливая, но Волков всё равно получает заслуженные аплодисменты и уходит со сцены, не прощаясь с товарищами.       Вываливаясь в вечерний Петербург они оба чувствуют облегчение. У каждого свои причины. Грому надоело потянутое дымкой от сигарет помещение с группкой пьющих дальнобойщиков за соседним столом. А Волков решает, что пора бы уже поговорить и лучше это сделать без свидетелей. Проезжающие мимо машины и трамваи создают уже привычный городской гул, без которого им было бы сложно заговорить. Как-то всё немного теряет вес и серьёзность, когда вас то и дело перебивают гудки и скрип шин.       Разговор идет о ерунде, избегая обсуждения вчерашнего. Игорь вскользь упоминает, что в милиции подняли бучу из за того, что по характеру увечий, маньяк, возможно имеет что-то общее с медициной. Слишком много подозрительного обнаружили при осмотре тел. Это отец с Прокопенко обсуждали на днях. Олег взмахивает рукой, показывая, что вообще не удивлён. Серый говорил им, что так и будет. Вылезет какой-нибудь факт неприятный и все их подозреваемые разом отсекутся.        — А чего ты с ними так собачишься? Вроде играете вместе, — вдруг спрашивает Гром, поворачивая к Олегу лицо, слабо освещённое витринами. Странно, но это действительно волнует и интересует его, это не повод, чтобы хоть как-то поддержать явно не складывающийся диалог. Они сегодня почти весь день вместе и почти весь день не могут нормально изъясниться о «том самом».       Олег немного молчит, потому что слишком уж личная история, он никому кроме Серого не рассказывал об этом и… Даже Разумовский знает о тех событиях очень обобщенно. Опять вспоминать тяжёлое чувство разочарования?        — Это долгая история и я всё время был… — он пытается подобрать правильное слово, — Пьян. Стой. Пошли домой пешком? — переведя тему, Олег берет Игоря за плечо, когда тот хочет пойти к безлюдной остановке. Игорь сомневается, но быстро оборачивает ситуацию, как хочет, — Пошли, при условии, что ты расскажешь, какая кошка между вами пробежала.        — Скажем так, я пару лет назад впутался по глупости в эту их тему со всяким… Они много чем в школе занимаются, знаешь. Насмотрелся, короче. — Взгляд у Олега стекленеет. — Но они всегда хорошо ко мне относились, типа, как к родному, помогали там, и деньгами и всем остальным. Просто так. А потом в какой-то день сказали, что нужна помощь их другу, который переезжает…       Игорь видит, как сложно ему говорить об этом и вспоминать, видит, что между чёрных бровей залегла складка и уже хочет дать заднюю, но Олег продолжает, — А я, дурак, пошёл! Мы с Вадиком реально вынесли из хаты мебели там по минимуму, технику какую-то, они мне заплатили…       Он говорит, не оборачиваясь к нему, следя строго за дорогой, но Гром думает, что от этого ему как-то проще рассказывать.        — А на следующий день меня в ментовку упекли, — уже со смехом добавляет он, глядя на оживлённый дорожный трафик, — Так стыдно, блять, до сих пор… Мать чуть не поседела, наверное. Оказалось, это хата их должника была. И они свесили всё на меня по-тихому.       Гром, никогда не бывший сильным в том, чтобы поддерживать людей, сочувственно протягивает, — И… Что в итоге? — Ему хочется как-то приобнять его, но это кажется неуместным.        — Тётя Аня Разумовская пришла… Забашляла менту что-то, я даже не знаю, что, если честно. Отделался исправительными работами. Они, вроде, штраф, получили.       Услышав историю полностью, Гром замолкает, переваривая информацию. Желание вломить Вадику прямо в нахальную физиономию растёт в геометрической прогрессии, но он остывает понемногу, понимая, что ничего не изменит. А вот хуже сделает. Олег уже весело насвистывает какую-то незамысловатую мелодию, идя рядом с ним плечом к плечу.       На одном из поворотов во дворы Волков вдруг замирает. Ничего не говоря, он призывно скрывается в высокой тёмной арке, исчезая из оживлённого потока людей. Игорь цокает, но следует за ним, прямо в небольшой дворик.        — Глянь, вон там можно на Невский выйти, — коротко объясняет свои действия Олег, пересекая двор-колодец, и заговорщически подмигивает, — Не дуйся, мы же гуляем.       Игорь идёт прямо за ним, но скоро парни упираются в неприятный сюрприз. Этот выход из арки закрыт кованой решёткой, позволяя лишь со стороны любоваться на главную улицу города. Волков для верности дёргает за железный замок, понимая, что и вправду заперто. Тень от решётки покрывает его дрожащие от холода руки, пока он возится с тяжёлым навесным замком.        — Обратно, значит? — устало осведомляется Гром, видя, как замёрз Волков. Его голос здесь приобретает слабое эхо.        — Подожди… — шёпотом, пусть и с отголосками от высоких стен говорит Олег, — Почему ты весь день игнорируешь это? — Он сам пугается собственных слов, — Только честно.        — Честно? — почти с усмешкой спрашивает отошедший во мрак Гром, — Не хочу быть лишним. Ты был пьян и оши…       Его прерывает горячий поцелуй отчаянно желающего согреться Олега. Недолго думая, Игорь прижимает его к себе, слегка наклонившись для удобства и жадно изучая сухие губы, которые на вкус как дешёвые сигареты, но от этого только более пьянящие. Теперь он знает, как целуется Волков.