Спустя несколько месяцев
Игорь с негодованием отрывает голову от подушки, понимая, что уже пора идти и получать знания, но ему как-то не хочется. Расфокусированный взгляд падает на стенку напротив, где рядом с плакатом Терминатора висит потрёпанный календарь. Неожиданно он понимает, что забыл какой сегодня день. Для верности Игорь ещё раз пробегается взглядом по ряду дат. Комната у него небольшая, и из мебели в ней только диван, шкаф и стол. Вещи Гром обычно просто сваливает на жалобно скрипящую дверцу шифоньера и сейчас, стаскивая оттуда варёнки, мысленно надеется, что отец уже ушёл и… Тут же недовольно вздыхает, понимая, что надежды не оправдываются. Количество шумов за дверью явно намекает, что он в квартире не один. — Проснулся наконец, я уже будить хотел, — коротко определяет Константин, приоткрывая дверь и не проходя в комнату, — не забудь перед школой поздравить мать. Номер я записал. В коридоре лежит, возле телефона. Игоря бесит, что этот разговор вообще происходит. Проблема в том, что это ожидаемо. Вот надо же им ссориться, когда только начинают нормально общаться! Всё утряслось, про те ситуации с расследованием забыли, Игорь пока не высовывается специально и вот из-за такой ерунды опять разругаться? Глупо же. — Сам ей звони, — натягивая серую футболку бросает он и хлопает дверцей, показывая, что на этом всё. — Раз хочешь, — добавляет уже с ноткой язвительности. — Не хами. Иди и звони. Она тебя родила, в конце концов, а тебе лень пару слов сказать, — хлопнув дверью, заявляет строгий родитель. Парень остаётся один, чувствуя, что должен сказать ещё что-то, добавить веса своим словам, убедить отца, что тот не прав. — Да на этом её участие и закончилось! — распахивая дверь в коридор, выкрикивает Игорь и тут же жалеет. Потому что ответа не слышно. Была бы ругань, подзатыльник, хоть бы взгляд недовольный. А тут совсем ничего. В давящей тишине квартиры только ведущий новостей из комнаты о чём-то весело вещает с экрана. Однако стук собственного сердца Игорь слышит намного лучше. Он резко бьёт кулаком в стенку, не зная, как ещё унять внутренний голос. Он же помнит, как сильно отец пил в первые месяцы после её ухода… Помнит, как приезжал Прокопенко, распинался тут перед отцом, отбирал бутылки, ругал его, мол, ты хоть на ребёнка не забивай. Да, Игорю жаль отца, но к матери он отношения не изменит никогда. Это он решил для себя ещё очень давно. Слишком на него повлияли немногочисленные воспоминания из детства. — Ладно, не звони. Наговоришь лишнего ещё, а ей волноваться нельзя, — наконец устало выдыхает Константин, выходя из комнаты с кружкой в руке. Игорь поднимает на него взгляд и с недоверием отмечает, что он очень изменился за последнее время. Прав был Прокопенко — «старик». — Так и думал, — ошарашенно произносит Игорь, — Она…ещё и залетела от этого урода Кольцова? — стискивая кулаки от бессильной злобы и банального неверия в то, что сам произносит, Игорь чувствует, что у него глаза на мокром месте. Это не слёзы, нет, но что-то отдалённо напоминающее. И в горле саднит и в носу что-то колет. Он ведь давно догадывался, то отец, то бабушка как что ляпнут… Даже думать не хотелось, что в мире снова появится никому не нужный ребёнок, которого скинут на первого согласившегося родственника. — Не говори так! Но Игорю уже глубоко плевать и на кукушку-мать и на измученного отца. Он коротко проводит тыльной стороной ладони по глазам, убирая признак секундной слабости. Игорь собирается как можно скорее, полностью игнорируя отца, забирает еду для Мухтара и несётся, преодолевая лестничные пролёты подъезда, съезжая по перилам. До школы он сегодня идёт один, и это даёт возможность задуматься. Но ни к чему новому для себя Гром не приходит. И мириться ни с кем не собирается. Он прав и точка. Первую за день физику Гром осиливает с трудом, как и историю, но это скорее от того, что мысли постоянно уходят куда-то в сторону, и разобраться, что там происходило на «маленькой, победоносной войне» практически невозможно. На физре он сдаёт норматив раньше остальных и уходит в дальний конец зала. Не хочется говорить даже с Димкой. Зато после урока на большой перемене он впервые за день видится с парнями, и от сердца тут же отлегает. Как-то на второй план отходят все тревоги. За эти несколько месяцев они едва ли не породнились, и теперь чуткий к настроениям окружающих Серый, пытается вытащить из Игоря Грома причину такого подавленного настроения. Игорь отвечает одним словом, коротко и вполне исчерпывающе — «Мать». Олег медленно кивает, прекрасно понимая, в чём дело. Некоторое время они втроём молчат, наблюдая за игрой в догонялки, которую устроили пятиклассники. Разумовский ехидно сообщает, что, будь здесь завуч, им бы не было так весело. Ребятня звонко вопит, пока ведущий пытается ухватить хоть кого-нибудь. Выскакивая из-за угла, он неловко разгоняется, поскальзывается и падает на бетонный пол. Поднимается в секунду и уже несётся дальше. Губы Игоря растягиваются в полуулыбке. Он задумывается, глядя на беззаботную детвору, пока голос Олега его не отвлекает: — Придумал… Пошли гулять, Игорёк? Какой последний? — поворачиваясь к Серёже он уточняет, — У нас вроде матан, да? — пытается вспомнить Волков, пока Серый не соглашается с ним. Игорь оценивающе смотрит на стройного Серёжу, который весело болтает ногами, сидя на подоконнике и понимает, что стал находить его привлекательным. Он, конечно, никогда не считал Рыжика уродом, но влечения не было, слишком он казался похожим на девчонку. Серёжа закусывает губу, понимая, как пристально и оценивающе Гром его разглядывает. — Физика у нас… Нахуй её, погнали. А ты почему не с нами? — выглядывая из-за Олега, который стоит между ними, интересуется Гром и тоже влезает на подоконник, усаживаясь как Серёжа. Разумовский в ответ корчится, будто ему дали понюхать нашатырь, и Олег прыскает со смеху. — У родителей встреча с партнёрами в театре… У главы дочь моего возраста, — он потирает переносицу и синеватые участки под глазами. — Они нас везде вместе таскают. Я бы не пошёл, но спектакль интересный, — обречённо уточняет он, но вместо поддержки получает только плохо сдерживаемые смешки, за что Гром и Волков отхватывают по плечам, пусть и не сильно. Парни успокаиваются, но, переглядываясь, снова не могут сдержать смех. Представить их Серёжу в роли статного кавалера для юной барышни получается плохо, если вспомнить, что ещё вчера он красился при них покруче любой Лады Дэнс или Салтыковой*, а потом расхаживал по квартире в одном белье под песни «Комбинации». Как и было оговорено, с последних особо нудных уроков они сматываются. Погода всё ещё не радует, и Игорь уныло вздыхает, в очередной раз видя одинаковую палитру полуденного неба. Но весна уже пришла и, наверное, стоит просто дать ей побольше времени, чтобы она принесла в их края и долгожданное тепло, и яркое солнце, и зелень. Они идут, горячо обсуждая разборки, которые застали на выходе из школы. Там у парней помладше намечается стрелка, начавшаяся с примитивных оскорблений. В грязи они друг друга валяют так, что потом знатно отхватят по ушам от матерей, но Игорь больше рассуждает о полном отсутствии техники. Лупить наотмашь — хорошо, но неэффективно. Олег усмехается, потому что помнит ту зимнюю передрягу, когда техника — это последнее, о чём думал Гром. — Заброшка? Ты серьёзно? — немного удивлённо спрашивает он, видя, как Волков ловко пролезает между покорёженных кусков металлического забора, с плотным слоем ржавчины и потрескавшейся красной краски. Он тянет руку, как бы приглашая Игоря за собой. Игорь сперва оценивает масштаб проблемы и, хорошенько размахнувшись, перебрасывает через забор мешающий рюкзак, лямки на которого держатся на честном слове и легко могут оторваться от подобных махинаций. С глухим стуком сумка падает в руки Волкова на той стороне. Сам Игорь преодолевает забор с некоторыми трудностями из-за габаритов, но всё же оказавшись по другую сторону хмыкает и забирает свой рюкзак. — А ты ждал романтики? Тут хотя бы никого нет, никто не будет лупетками брызгать* — как бы ненавязчиво намекнув на возможность наконец-то хоть за руки взяться, ухмыляется Олег и решительно двигает вперёд, вытаскивая из кармана сигареты. Перед ними большой пустырь с едва-едва подтаявшим снегом и чёрной почвой под ногами, из которой кое-где показываются жухлые ростки полевой травы, которая смогла пережить долгую зиму. На этих участках грязь под ногами начинает неприятно хлюпать, и смотреть на свои подошвы Грому совсем не хочется. — Чё с маманей-то? — спрашивает по пути Олег и учтиво кивает, когда Гром достаёт свою зажигалку, чтобы помочь прикурить. Игорь отмахивается от неприятной темы, с интересом разглядывая недостроенное двухэтажное здание на высоком фундаменте. Он здесь впервые. — Что это было? — Игорь берёт осколок бетона и швыряет в дальний угол здания, наблюдая, как тот крошится от удара. — Никто не знает… Что-то крупное планировалось, наверное. — Ты тогда так и не объяснил нам, что с долгом Дагбаева… А мне после той истории так хотелось им с Вадиком рожи раскрасить, — в подтверждение своих слов Гром хрустит пальцами. Немного помолчав, Олег взбирается на наклонную плиту и вдруг выдаёт, — Хороший ты парень, Гром. Один недостаток. Подставляешься подо всё. А геройство оно ж никому кроме тебя не нужно, — преодолевая половину пути до первого этажа, Олег опирается коленом на выступ и хватается за подвеску на груди. Обычно она скрыта одеждой, и Игорь успевает рассмотреть только что-то, похожее на клык. — К чему ты это? — озадаченно спрашивает Игорь. — Просто подумал… На всякий случай. С этим расследованием, лучше не лезть на рожон. Игорь запоминает этот жест, в нём слишком много тревожности, несвойственной Олегу. Он взбирается на первый этаж с ровным рядом пустых окон первым и, выбросив окурок в ближайшее из них, помогает подняться Волкову. Поднявшись чуть выше, они осматриваются: привычные монотонные серые пейзажи. — Ты тоже ничё такх… — он не успевает закончить скомканный комплимент. — Апчхи! — Дошатался без шапки и кофты. Заболел? — ласково интересуется Волков, оглаживая его предплечья и чувствуя, как перекатываются мышцы. Такой Олег кажется непривычным, но Игорь бы соврал, если бы сказал, что ему не нравятся перемены. — Ага, — стараясь сохранить серьёзность, Гром отправляется на изучение локации, — Тобой, — доносится уже из коридора. Волков усмехается изобретательности Грома и отправляется следом, рассматривая граффити разной степени паршивости, и даже находит короткую запись фломастером «Волков и Разумовский из 18 шк. — педики». Интересно, когда она появилась? Тут безлюдно, как всегда. Только ветер в пустых длинных коридорах завывает что-то непонятное и гоняет по полу лёгкий мусор. — А тут вид ничего такой, — Олег замирает у самой лестницы на второй этаж. Она частично обвалилась, показывая железные штыри, державшие конструкцию когда-то, и Игорь с недоверием их оглядывает. Подниматься по ней опасно. Напротив этой лестницы есть небольшое помещение без внешней стены, откуда сверкает приглушённый свет солнца, скрытого облаками. Точнее, от этой стены осталась небольшая часть, изрисованная местными вандалами, и этот остаток кирпичной кладки контрастно делил комнату на освещённую и погружённую в тень. Наверное, должен был быть балкон. Подходя ближе, Игорь видит, что вдалеке — за пределами пространства огороженного пустыря — стоят плотные ряды многоэтажек, как бы скрывающих это место от всего остального мира. Один дом больше, другой меньше. Окна пустые и безжизненные, прямо как здесь, но там есть свои жильцы. А тут только они вдвоём, забредшие почти случайно. С одной из крыш срывается стайка голубей и быстро исчезает в выси облаков. Игорь распихивает пустые бутылки и прочий хлам под ногами, чтобы подойти ближе. Он опирается вплотную к прохладной ровной стене, наблюдая могучее наследие советской архитектуры. Кажется, это что-то нерушимое. Олег, стоящий рядом, сперва неподвижен, но вдруг слабо касается губами небритой щеки Грома, замирая так на секунду дольше необходимого. — Ну что ты делаешь? — отчаянно смущаясь, спрашивает Игорь, всегда славящийся тем, что за ним девчонки выстраивались в очереди, а о том, как он ухаживал и целовался, вообще ходили легенды в старой школе. А теперь его вгоняет в краску местный хулиган, простыми прикосновениями к руке где-нибудь в толпе или поцелуем, как сейчас. Олег становится более навязчивым, подключая руки, которые обшаривают Грома, начиная от груди и ниже, к бёдрам. Где-то на этом моменте Гром довольно выдыхает. Он продолжает опираться на стену одной рукой, второй притягивая к себе Волкова за подбородок для короткого поцелуя. — Ты просто такой красивый… Не могу удержаться. Падай. Он стаскивает с себя косуху, оставаясь в футболке и клетчатой рубашке, и бросает куртку прямо на пол, поднимая облако пыли. Игорь беспрекословно подчиняется, усаживаясь и притягивая к себе Олега, у которого стоит уже до боли, потому что Гром рядом, они хер пойми где и собираются вытворять непотребство — всё как он и любит. Олег садится напротив на одно колено и начинает терзать губы Игоря, зарываясь пальцами в густые кудри, на затылке. Второй рукой он задирает футболку Грома, чтобы обвести широкую грудь, спуститься по рёбрам ниже, подразнить. Чувство, что Игорь перед ним возбуждён так же сильно, заставляет голову полностью опустеть, и Волков просто вслепую дёргает пряжку ремня, не понимая, почему не поддаётся. Игорь усмехается и помогает. Олег понимает, что с ним всё так непривычно, по-новому и классно. Ласки с Игорем это всегда маленькое противостояние с азартом и вопросом «кто же победит сегодня?» — Я на тебе, как на войне, — с усмешкой цитирует Олег, жарко прижимаясь к Игорю и медленно, но верно укладывая его на лопатки, целуясь влажно и с отчаянием. Гром наугад лезет рукой куда-то к животу Олега, грубо ощупывает, наконец доходя до джинсов, возится с застёжкой. Гром угадывает, что хочет сделать Олег и пытается сместиться хоть бы набок, укладывая Олега рядом. Олег пытается ласково отбиться от попыток Игоря занять позицию сверху. Гром проигрывает, но это тот случай, когда и в поражении ты получаешь не меньше, чем побеждая. От этих мыслей внизу живота завязывается тугой узел, вынуждающий прижиматься к Олегу везде, где только получается. У Олега свои соображения на этот счёт и он больно сдавливает член Игоря у самого основания. Проезжает ладонью то резче, то плавнее. Игорь запрокидывает голову, тихо постанывая от удовольствия. Собственное возбуждение доходит до момента, когда сделать хоть что-то становится просто необходимо, и Олег грубо стаскивает джинсы Игоря ещё ниже, сводит его ноги, закидывая себе на плечо. Между тяжёлыми вздохами Гром шипит, — Какой же ты извращенец всё-таки. Олег пожимает плечами и нагло улыбается, протискиваясь между его ног. Несколько резких движений и Олега ведёт от собственного воображения так, что он понимает, что хочет выебать Игоря. Не так, как сейчас, нет. Это же просто цветочки. Пока Волков с трудом вбивается в узкое пространство, Игорь выгибается, жмурясь, дыша загнанно, и доводит себя до оргазма рваными движениями.***
Игорь хватается за голову. Вот так и прогуливай физику. Он бы сделал это снова, без сомнений, но чёрт возьми. Писать пропущенную контрольную сейчас его заставят в любом случае, времени на подготовку просто нет, а знаний в буйной головушке за вчерашний день совсем не прибыло. Игорь тяжело вздыхает. Дима останавливается на последней ступени у входа в школу и встревоженно смотрит на друга, понимая, чем вызван вздох. Мимо них пробегают несколько девчушек, с интересом обернувшихся на старшеклассников. — С Волковым ушёл гулять? — проверяя свои догадки, спрашивает Дубин. — Ну… Типа да. Немного подумав, Дима заверяет друга, что поможет с некоторыми заданиями. Зря что ли конспекты вёл. На радостях Гром сжимает Дубина в медвежьих объятиях, грозясь сломать ему пару рёбер точно. — Есть идея получше, чем контрольная! — Пчёлкина возникает, как всегда, просто из ниоткуда и прекрасно знает, о чём был разговор, — Пойдёмте помотаемся по стадиону вместо урока… А то у меня русский отменили — скучно сидеть одной. Игорь оглядывает сияющие подведённые карие глазки Юли, что так жалобно устремлены на них с Димой. Отказать ей невозможно. Наматывать круги Игорю вообще не хочется… Олег вчера наоставлял синяков, начиная от задницы и вплоть до лодыжек. Это всё побаливало. — Тебе Димка рассказал? — получив отрицательный ответ рассеянного Игоря, она спрыгивает с крылечка и продолжает, — Мы с Димой сделали в прошлом месяце памятки по безопасности для школьниц и студенток, — она хлопает ручкой по кожаной сумке, — Выгорело вроде дело. А нас просто послали! — Хотели как лучше, а получилось, как всегда, — грустно тянет Дима, оглядывая серое безжизненное небо и голые деревья на пришкольной территории, — Игорь, ты нас вообще не слушаешь. — Слушаю, задумался просто… Идея крутая с памятками, полезная даже, пока мы этого урода не поймали, — показывая своё отчаянное участие, вставляет Гром. На самом деле в уме у него всё ещё продолжался вчерашний день, и то, как они не могли попрощаться, прижимаясь друг к другу на лестничной площадке и то, как Игорь осыпал поцелуями лицо Олега, отстраняясь каждый раз, когда кто-то проходил, нарушая их идиллию. — Это полезно всегда, — строго отрезает Юля. Как бы соглашаясь с Юлей, он смущённо отводит взгляд, пока они с одной ноги перешагивают отметку «старт». На стадионе уроки ещё не проводятся — слишком холодно, поэтому кроме них тут только местная женщина в ярком спортивном костюме наматывает круги. Ребята сторонятся, пропуская бегунью. — Ну… Вообще-то есть идея, как тебя развеселить. У меня завалялось два билетика. Агата Кристи, в закрытом клубе, — Юлька скашивает глаза, проверяя, сработала её уловка или нет. Он смотрит с насмешкой. — Плохо шутишь. И несмешно и ненатурально, — перечисляя огрехи, продолжает Гром, — На допросе бы тебе не поверили. — Я серьёзно, так то. У меня связи, не забывай. Глупо отказываться от такого предложения, — обиженно надув пухлые губки с тёмной помадой говорит девушка, и замирает посреди беговой дорожки со слабо проступающей разметкой. Пчёлкина демонстративно отворачивается, показывая красивый профиль. — Вообще она права, — практически с завистью выдыхает Дубин и пихает друга, призывая к здравому смыслу, — Когда ещё на них попадёшь?