Любовь на районе

      Серёжа уверенно отстукивает каблуками, идя прямо к неприятно-мрачной аллее Савинского парка. Вдалеке горят редкие жёлтые фонари, отбрасывает полосы света, тянущиеся дальше, вглубь. Ветра нет, и деревья до пугающего неподвижны, протягивая к редким лавочкам свои ветки.        — Вот видишь, какой симпатичный, — ободряюще улыбается Юля. Она на ходу возится со своей громоздкой японской камерой, стараясь унять внутреннюю тревогу, по сто раз проверяя всё ли работает.       — Я тебе эти туфли отдам потом, раз влез, мне большие всё равно. Ты на каблуках лучше меня ходишь.        — Спасибо, — даже не слыша, что ему говорят, Серёжка покрепче стискивает пальцы Олега, чувствуя, насколько тот хмур, — С нами всё хорошо будет. Я верю в это, — Разумовский кивает сам себе.        — А я верю, что ты здраво оценил риски, — пиная камни под ногами, сквозь зубы шипит Олег. Видно, что злится. Не на Серёжу, нет. Он сам не может объяснить, на кого. Это состояние застало его резко, стоило им выйти на улицу в полной готовности. До этого весь день Олег был скорее меланхоличным.       Стоит им шагнуть на главную аллею парка, Юля, не оглядываясь, сворачивает с испещрённого трещинами грязного асфальта в темноту, в которой теперь, кажется, безопаснее, чем на свету, где тебя хорошо видно. Под ногами девушки хрустят ветки и шуршит трава. Слышно, что она старается идти всё тише и тише. Во мраке загорается маленькая красная точка, означающая, что запись идёт. Разумовский изо всех сил старается не показывать волнения и страха.        — Люблю тебя, — резко прижимаясь к Олегу, шепчет Серёжа, сжимая пальцами его подвеску, которую Олег ценит больше жизни, — Всегда всё было хорошо. И сейчас будет.       Олег растерянно кивает и неторопливо удаляется вслед за Юлей, незаметно растворяясь в поглощающем мраке. Серый делает глубокий вдох и выдох. Коленки у него дрожат, пока он неспеша цокает по безлюдной аллее, держась немеющими пальцами за край джинсовой юбки, которую тоже одолжила Юля. Сейчас Серёжа чувствует, что ситуация отчаянная абсолютно. Ему безумно страшно, что план сработает или не сработает в равной степени. Не хочется оказаться лицом к лицу с поехавшим убийцей, но и знать, что всё провалилось — тоже. Разница в том, что одно из этих событий потенциально летально.       В какой-то момент, он с облегчением думает, что всё провалено. Что они ошиблись, и никакой маньяк не выйдет сегодня на охоту. Или это всё просто затянувшийся кошмар, и он вот-вот проснётся в тёплых объятиях Игоря и Олега, которые будут целовать его и, успокаивая, говорить, что всё хорошо, и им ничего не угрожает…        — Два часа уже прошло, он замёрз шататься тут и на лавках рассиживать, — пыхтит недовольно Олег, напряжённо сжимая кулаки, — Завязывай, — наклоняясь к Юле, говорит он грозно.        — Тише, — Юля прикладывает палец к губам, будто Волков что-то увидит, и тычет в сторону Серёжи. Олег едва не срывается на бег, но девушка успевает ухватить парня за куртку, — Подожди, вдруг прохожий. Или вообще Попов.       Олег пожимает плечами, отступая и даже слегка пригибаясь, готовясь понестись туда в любую секунду. Какой-то подозрительный тип исполинского роста в потрёпанной кожаной куртке, резкими шагами появляется в их поле зрения слишком неожиданно. Олег не может понять, был ли тот сторож таким высоким и крупным с виду, или это ошибка. У него чувство, что память потягивается густым туманом. Но подозрения усиливаются, когда незнакомец продолжает упорно идти следом, не догоняя чтобы спросить дорогу и не останавливаясь.       Серёже тоже кажется, что за ним кто-то идёт. Обернуться ему страшно, поэтому Разумовский просто продолжает идти в неизвестность, пустым взглядом глядя в нескончаемый однообразный пейзаж и едва переставляя гудящие от усталости ноги в туфлях на толстом каблуке. К тягучей усталости в ногах прибавляется сильная головная боль, и он медленно потирает висок, собирая на кончиках пальцев тональный крем. Разумовский отчаянно убеждает себя, что ему всего лишь мерещатся шаги позади.       Он настолько отпускает эти тревожные мысли, что когда чужая рука ложится на рот, лишая возможности кричать, к Серому осознание приходит не сразу. Но когда это случается, мужчина, заслоняющий своей фигурой свет от ближайшего фонаря, уже крепко сжимает его руку. Сердце резко ускоряется так, что больно бьётся об рёбра, грозясь их проломить. Ведь если парень сейчас начнёт вырываться, то ему точно с хрустом переломают все кости.       В панике он изо всех сил смыкает зубы, кусая нападающего. Он бьётся в руках маньяка, брыкаясь и лягаясь, полагаясь на Юлины туфли и хрипло кричит, понимая, что голос подводит, пока внутри всё стягивается узлом, от осознания, что ему могут запросто сломать шею или ещё что похуже, — Олег!       Преступник остервенело мотает головой, не понимая — это хитрая уловка жертвы или кто-то действительно придёт на помощь. Серёжу, который чувствует, что теряет контроль над телом, он не выпускает, продолжая до боли стискивать его заломленную руку и распущенные волосы на затылке, намотанные на кулак. Следующий надрывный вопль мужчина пресекает, снова затыкая ему рот ладонью, пахнущей мокрой землёй и утаскивая податливое лёгкое тело с слабо освещённого участка дальше, туда, где страшная темнота, корявые ветки деревьев, цепляющие Серёжу за одежду и шелест листвы, издевательски умиротворяющий.       Олег появляется на их пути бесшумно, и, тараня, врезается в маньяка, заставляя его выпустить жертву. Серёжа выпадает из его рук как безвольная кукла, царапая коленки об асфальт. Олег бьёт наотмашь, не целясь в конкретные уязвимые места. Преступник отвечает неумело, но сильно и первый пропущенный удар заставляет Олега отлететь и удариться спиной о кованую лавку. Но парень не чувствует боли, понимая, что просто должен дать ещё заторможенному от шока Серёже время убежать, чтобы без беспокойства продержать психа здесь до прихода Игоря.       У Серёжи из глаз катятся слёзы беспомощности, потому что он просто не находит в себе сил подняться на ноги, а убежать хочется. Ему не столько больно сейчас из-за расшибленных коленей, сколько от теснящего панического состояния нехватки воздуха, которое отзывается мучительным жжением в нервно вздымающейся груди. Серёжа отползает, не сводя ошарашенного взгляда со сцены, устроенной Олегом. Парень дерётся так яростно, словно готов сам прикончить оппонента, явно превосходящего подростка по силе.        — Кх-конец тебе… Урод… — хрипит Олег, держась за воротник одежды, пока мужчина за грудки держит его над землёй. Из рассечённой брови у Олега бежит кровь, стекающая по виску. У него кружится голова, и он понимает, что сейчас не сможет твёрдо стоять на ногах, но сдаваться он тоже не собирается.        — Мелкий сучёныш! — по голосу Серёжа точно определяет сторожа с кладбища. Он резко бросает Олега, у которого от усилия темнеет в глазах, на землю, хватаясь за пораненную руку и медленно отступая.       В пальцах Олега мелькает остриё поцарапанного ножа, с драконом на рукоятке. Он сжимает его двумя руками, с трудом поднимаясь с земли и уходя в оборону, понимая, что если маньяк сбежит сейчас, до прихода Игоря, всё будет зря.       Серёжа в панике оглядывается, пытаясь найти что-то для себя, чувствуя, что должен помочь, ведь один Волков не справится. Ему подойдёт что угодно. Камень или хотя бы стеклянная бутылка. Резко оборачиваясь назад, он заваливается, царапая ещё и ладонь.        Но решение приходит к взвинченному Серёже само собой. Нож Олега с глухим стуком бьётся об пыльный асфальт в сантиметре от дрожащей руки Серого. Олег держится за гудящие рёбра, по которым получил особенно сильный удар. Преступник резко переводит пугающий мёртвый взгляд на Серёжу, уже схватившего рукоятку, и с замиранием смотрящего вверх, в глаза безжалостного убийцы. Где-то внутри он надеется, что всё обойдётся. Пусть он развернётся и уйдёт, пусть сон, пусть всё это будет просто сон, и Олег сейчас не стонет от кошмарной боли, стоя совсем рядом.        — Бей, как я учил, — сжимая пальцы на рёбрах, будто это поможет, наставляет Олег, — Или ты или тебя! Серёжа, давай, бля, — падая на колено, через силу выдыхает Олег, сурово требуя действий. А Серёжа как парализованный — не может и пальцем повести.        — Я… Я не могу, — спешно вскакивая на ноги, с трудом устояв на каблуках, Серёжа выставляет остриё перед собой, — Не могу кому-то навредить…       Когда огромная лапа преступника замахивается, Серёжа чувствует, что ещё может что-то сделать, дать отпор хоть как-то. Но когда в ушах звенит от первой в жизни и такой сильной затрещины, Серёжа понимает, насколько он беззащитен. От неожиданности мокрые от пота пальцы размыкаются, чтобы схватится за горящую щёку и единственное средство обороны оказывается под ногами парня.       Олег наблюдает за этим как в замедленном действии, пока в ушах бешено стучит его собственное сердце. Следом за пощёчиной Серёжа получает удар по лицу, который эхом раздаётся в голове Олега, безвольно валится на холодный асфальт, не стараясь смягчить своё падение. Не шевелится, как будто спит.        — Урод! — рыча, Олег резко отрывается от земли.       Олег бросается к распластавшемуся телу, как всегда безжизненно бледного парня, — Серёж! Вставай, давай!       Но Олег не успевает упасть на колени перед ним. Мужчина цепко хватает Волкова за блеснувшую в воздухе серебряную цепочку, притягивая к себе. У парня снова темнеет в глазах на мгновение. Волков продолжает изо всех сил вырываться, пинаясь и стараясь с хрипами докричаться до Игоря. Но вдруг звенья последнего подарка отца рвутся и подвеска со звоном падает на землю.       Резкая боль пронзает Олега, пока он распахнутыми от ужаса глазами смотрит на убийцу, надрывно закашливаясь. В боку усиливается ноющая боль и, прикладывая подрагивающую ладонь, парень видит на свету, что она окрашена багряной кровью. Маньяк отпускает его, наблюдая за тем, как он медленно оседает на землю рядом с другом, не приходящим в сознание, и обтирает окровавленный нож об рукав.       Прибежавший вместе с псом Игорь сходу обезоруживает преступника заученным движением, размахивая кулаками с такой силой, что с лёгкостью может отправить мужчину в нокаут. В свете фонарей у тёмной фигуры сверкает золотая коронка, на которую Игорь отвлекается, замерев на мгновение. Игорь пропускает болезненный удар в грудь, отстраняясь.        — Мухтар! Фас!        — Игорь…       Гром оборачивается на голос, понимая, что парни так и не поднимаются, старается унять сердце, бьющееся до неприятного сильно. Игорь быстро падает на колени перед ними, видя, как преступник неудачно пытается отвязаться от растравленного пса, который с громким лаем кидается на того, кто посмел обидеть хозяев. Серёжа приподнимается на локтях, обводя всё вокруг дезориентированным взглядом, будто не узнавая Игоря.       Серёжа ещё раз сипло называет его, хватаясь за голову и чувствуя, что весь взмок. Он успел увернуться в последний момент, и удар пришёлся куда-то выше лица и в целом вышел не таким страшным, каким мог. Его наверняка били с расчётом на сотрясение как минимум, и как максимум на мучительную смерть. Серёжа с трудом садится, вдруг осознавая, что Олег не шевелится.        — Олег, что… — он осекается, — Ты меня слышишь? — Игорь беспомощно сжимает ледяную руку, чувствуя подступающий к горлу ком. Дыхание у Волкова сбивчивое, грудь неровно вздымается под одеждой, словно воздуха не хватает и он задыхается, пока его знобит.        — Он сильно ранен…        — Олег! Олег, пожалуйста! Очнись, пожалуйста!        — Олеженька… — Серёжа неверяще оглаживает его лицо, пачкая пальцы в крови.        — Сейчас я прикончу тебя, а потом его и вашу шавку, — угрожающе прохрипел мужчина, со злобой отпинывая заскулившего Мухтара, который явно повредил лапу в неравной борьбе. Игорь успевает только инстинктивно податься к Серёже.       Лезвие ножа упирается в шею Игоря, прямо под челюстью, пока второй рукой убийца держит парня за лоб, запрокидывая его голову. Гром стискивает зубы, чувствуя, что ему не хватает воздуха, а шевелиться опасно. Они смотрят друг на друга не как обычно. Игорь смотрит на Серёжу, понимая, что возможно, это последний раз. Серёжа смотрит на Игоря, не веря в это. И он понимает, что Гром хочет сказать без слов.        Игорь испуганно сжимает пальцы на холодной земле, чувствуя, как по шее начинает понемногу течь тёплая кровь, когда маньяк продолжает неторопливо надавливать. Доигрались. Сейчас его здесь прирежут на глазах у Серёжи. А потом и самого Разумовского. И, не дай Бог, он найдёт Юлю…       В секунду, когда Гром прикрывает глаза, стараясь найти выход, вынуждая себя думать, слышится звон разбитого стекла. Игорь уверен, что у него уже просто крыша едет, вот ему и кажется всякое. Но рука, прижимающая нож, ослабевает, и маньяк заваливается неподалёку от парня. Серёжа чувствует, что всё закончилось и тут же взрывается, содрогаясь от рыданий от облегчения, что Игорь жив и сейчас прижимает его к себе. Рукой Серёжа всё ещё держится за Олега, боясь отпустить.        — Полиция и скорая вот-вот приедут. Они успеют…        — Не знаю, Юль, не знаю…        — Почему так долго?! Ему больно! — в отчаянии выкрикивает Серёжа.        — Серёж, успокойся, тише, всё будет в порядке…       Опуская израненную кровоточащую руку, всё ещё сжимающую горлышко от разбитой бутылки, Юля заверяет Серёжку в том, во что сама не верит. Больше она ничего не может сказать, у неё все слова встают поперёк горла. Пчёлкина просто прикрывает чистой рукой лицо, с ужасом наблюдая за тем, что Олег никак не реагирует на них, пока ярко-красное пятно медленно расползается, пропитывая джинсы Грома и изодранные колени Серёжи, который рыдает, задыхаясь и вжимаясь в грудь Игоря. Она с замиранием сердца видит, как Гром аккуратно убирает прилипшие чёрные пряди со лба Волкова.       Игорь крепко прижимает к себе бьющегося в истерике Сережу, чувствуя, как глаза стремительно намокают, заставляя всё вокруг плыть, и как в груди ноет. Непонятно, то ли от полученного удара, то ли от осознания всего произошедшего, больно бьющего в самое сердце. Игорь виноват во всём. Он и только он.       Губы у Олега слегка приоткрываются, кровь отливает от его лица, пока он словно пытается что-то сказать ребятам, с трудом поднимая руку, чтобы нащупать и сжать потерянную подвеску. Закусив губу, Серёжа аккуратно приподнимает край порезанной футболки, чтобы увидеть, насколько рана глубокая. Когда он касается потяжелевшей, пропитавшейся ткани, Олег хмурится и слабо стонет. Игорь резко срывает с себя мастерку, бережно прикладывая к ранению Олега, не перестающему кровоточить и наблюдая за тем, как ткань стремительно окрашивается.        — Потерпи, Олеж. Держись. Ты ведь сильный.       Игорь вспоминает, как на них ругался Олег, застав за курением, потому что волновался за здоровье Серёжи, вспоминает, как они вдвоём с Олегом отбивались от троих парней в какой-то грязной подворотне и Олег нёсся на них, как сумасшедший, даже понимая, что не вытянет один, только чтобы защитить его. И он вспоминает их поцелуй в занесённой снегом арке в центре города, в попытках Олега отдать хоть немного тепла и любви подавленному и сомневающемуся высокому парню, и сейчас он вспоминает, как Олег кричал, ревнуя, чувствуя себя преданным, потому что любил и боялся потерять. Вспоминает, как Олег совсем недавно, в лесу предстал перед ним простым парнем, которого рано заклеймили безотцовщиной, беспризорником, хулиганом… Но это же Олег. Самый добрый и внимательный человек на свете. Такие не должны уходить так рано, они просто не могут! Это слишком несправедливо.       Вой сирен вдалеке слышится для них, словно сквозь толщу воды.       Серёжа кричит в истерике, вырывается, давясь слезами, пока его пытаются увести. Он надрывается, требуя, чтобы его пустили к Олегу. Игоря оттаскивают от Волкова за шкирку, но он не слышит, что ему говорят. Он успевает запрокинуть голову к бескрайнему синему небу, внимательно посмотрев на звёзды, пока они не начинают снова расплываться из-за сильного головокружения.       Горячая слеза срывается с подбородка Игоря.