Яростная игра

**** Тишину осеннего утра нарушало, лишь тяжёлое дыхание девушки, которая периодически уклонялась от сгустков заклинаний, летевших на неё с поразительной скоростью. В то время, как Чарльз особо не напрягался, а стоял в своей коричневой водолазке, с закатанными по локоть рукавами, открывая вид на стальные запястья, где на бледной коже проступали синие вены волшебника. В его правой руке была зажата волшебная палочка, из которой с быстрой периодичностью вырывались заклинания. Лёгкий ветерок колыхал шоколадные волосы мужчины, хотя если приглядеться, то можно было найти там одну единственную седую прядь, следствие молодости. Голубые глаза мага неотрывно следили за перемещающейся дочерью. Её чёрная рубашка колыхалась по ветру, изредка задирающим её, открывая участки обнажённого живота или спины юной Мракс. Дочь, с завидной прыткостью, что было просто недопустимо для дамы её возраста и положения в обществе, перемещалась с места на место на своих крошечных каблуках. Волосы были затянуты в ужасно тугой пучок, к тому же явно сдобренный хорошей порцией зелья, так как в поместье всё ещё присутствовали гости, и не пристало, наследнице могущественного семейства, появляться с неподобающим для леди внешним видом. По лицу дочери скатывались капельки пота, очерчивая дистанцию от лба до висков, по едва приметным скулам, спадая на длинную шею девушки. Глаза точь-в-точь его, были прищурены, губы плотно сжаты в одну тонкую линию, а руки едва уловимо тряслись от усталости. Последнее заклинание, особо сильное, и Кэтрин отлетает на траву, прокатываясь несколько метров, прежде чем остановиться. Оценивая, что левая щека испачкана в земле, вперемешку с пожелтевшей, сухой, октябрьской травой сада. Время было раннее, птицы едва-едва начинали петь свои знаменитые трели, солнце только-только выходило за пределы горизонта, забирая поводья власти над этим днём у таинственной повелительницы ночей. День обещал быть пасмурным, по тому как вместе с солнцем, небосвод окрашивался в кроваво-алый цвет, слишком насыщенный, даже несколько пугающий. И всё бы ничего, если бы к красному не прибавился оранжевый, затем мутный жёлтый, и едва уловимый розовый. Ждать дождя стоило в ближайшие часы, Чарльз хорошо знал приметы о погоде, так как сам в детстве очень любил наблюдать за природой, взабравшись на чердак, что сейчас служит кабинетом для юной наследницы. Когда Кэтрин продолжила беззвучно лежать на спине, то Чарльз всерьёз забеспокоился. Руки дочери были раскинуты в стороны, облаченные в короткие чёрные перчатки, дабы защитить нежную кожу рук. — Сокровище моё, что случилось? — Чарльз немедленно переместился к Кэтрин и присел на одно колено, наблюдая, как глаза девушки смотрят в одну точку, а она не моргает. — Кэтрин, дорогая, не пугай меня. — Чарльз погладил дочь по разгоречённой и раскрасневшейся щеке, костяшкой указательного пальца. Глаза дочери лениво переместились на него. Тут Мракс понял, что произошло, дразняще усмехнувшись. — Неужели моя сильная девочка обиделась на своего любимого папу? Кэтрин молчаливо цокнула и принялась смотреть на творение природы, пока в её волосах уже поселилось немало сухой травы, но если бы это хоть кого-то, хоть как-то волновало. Одежда девушки слегка промокла, как и брюки Чарльза на колене, от ранней утренней росы. — Ну не обижайся, любовь моя. Я не со зла. — Кэтрин повторно цокнула, но чуть более милосердно. — Ты обещал, что не будешь посылать невербальные без звука! Ты обещал мне! — Кэтрин скривила губы и высокомерно приподняла подбородок, тогда Чарльз неизменно узнал в этом движении повадку Андреи, также властно вздёргивать подбородок, сопровождая это движение замысловатым хмыком. — Я прошу прощения. Ты должна ценить, что ты единственная перед кем я извиняюсь. Искренне. Его дочь просто промолчала, когда Чарльз положил ей под голову свой пиджак, а сам лёг точно в такое же положение, только руки держал над головой. Последнее время они мало времени проводили вместе и Чарльз не мог не винить себя в этом. Работа забирала всё свободное время, ещё и адвокаты без конца дёргали его, дабы защищать интересы Кэтрин ценой своих жизней. За те деньги, которые им платил Мракс, они должны были оправдать, даже Гриндевальда. Если бы они не справились, то очень бы пожалели об этом. Для Чарльза никогда не были секретом то, что его боятся и ненавидят многие, практически до скрежета в зубах. Но продолжают лицемерно улыбаться ему в лицо, говорить вежливые фразы и интересоваться его делами, хотя будем предельно честными, всем было плевать, но это льстило самолюбию мага. Они искали его одобрения, поощрения, которое Чарльз никогда не давал, никому и ни за что. Единственные поощрения были всегда для единственной ведьмочки этого мира. Другой у него уже не будет, да и не нужна ему другая, ведь, если уже эта — самое настоящее совершенство. В Кэтрин было всё безупречно, поэтому для Мракса, как для отца, было настоящим ударом, когда он стал замечать повышенное внимание со стороны мужского пола, всех возрастов и сословий, к своей четырнадцатилетней дочери. Сложно было не заметить взгляды, которыми провожали юные сосунки его дочь… И не только сосунки, даже их отцы заглядывались на хорошенькую фигурку Кэтрин, нет, она взяла от матери всё самое лучшее по части фигуры. Тонкая талия, плоский живот, прекрасные бёдра, длинные, худые ноги, которые ещё принято назвать «от ушей», хотя и ушки у дочери были прехорошенькие, особенно сейчас, с крошечными золотыми серёжками в них. И до чего же его раздражал тот факт, что братья Блэк, да даже Джеймс Поттер, провожали его дочь заинтересованными взглядами, стоило Кэтрин начать покидать их компанию. Андреа на это дело, лишь снисходительно улыбалась и целомудренно целовала Чарльза в щёку, легко посмеиваясь. **** Вечером прошедшего дня Спальня четы Мраксов Андреа Мракс проводила деревянным гребнем по распущенным платиновым волосам, чьи зубцы проходились сквозь мягкие волосы миссис Мракс без особого труда, чересчур легко, даже как-то невесомо. На безымянном пальце покоилось обручальное кольцо, но Чарльз всё равно засмотрелся на левую руку супруги, с изящными длинными пальца, с прекрасными ногтями, без единого изъяна. У дочери были руки жены, такие же безупречные, как и сама Андреа. — Что тебя смущает, дорогой? Андреа изящно развернулась с небольшого стула, стоящего у туалетного столика. В большом зеркале, обрамлённым золотой рамой в викторианском стиле, теперь отражались только что причёсанные волосы женщины. Выражение лица супруги было мягким, но какое-то лукавство поблёскивало в её янтарных глазах, цвета хорошего гоблинского огневиски. — Ты заметила, что Кэтрин начала носить помолвочное кольцо? — задал Чарльз, давно волнующий его вопрос. — Заметила. Что тебя так смутило? — Андреа запахнула халат слабого оттенка морской войны, прикрывая призывное декольте. Чарльз знал, что супруга давно сняла корсет, а потому под халатом, верхнего элемента одежды можно было и не искать. То, что она прикрылась его слегка огорчило, но он перевёл разговор вновь в нужное русло. — Это подозрительно, она наотрез отказывалась носить кольцо Блэков, а тут надела. — Это потому что она не хочет высказывать Ориону и Вальбурге непочтение, будто их старший сын недостоин нашей дочери. — А он и недостоин! — парировал Мракс, гневно нахмурив брови. — Ты ведёшь себя странно, дорогой. Неужели, я вижу ревность в твоих глазах? Любимый папочка ревнует свою юную дочурку? — Она слишком мала! — Кэтрин уже четырнадцать лет, Чарльз. Она выросла, не вздумай вмешиваться в её жизнь, иначе она тебе этого не простит. Вбалмышный характер — твоя неугомонная черта. — Главное, чтобы она наши другие черты не переняла… — Верность, например. Она у нас чертовски отвратительная. — Андреа рассмеялась, сложив руки на ткани длинного халата, обнажив длинные худые ноги, и закинула одну на другую. Чарльз подхватил её смех, сначала лишь усмешкой, затем уже рассмеялся сам. Да… Примера семейной верности из них уже не выйдет. — Не думаешь, что Кэтрин может влюбиться в этого сосунка? Миссис Мракс сделала вид, что задумалась, выпятив нижнюю губу и едва слышно хмыкнув. — А почему бы и нет? Сириус — Чистокровен, богат, привлекателен, … — Падок на каждую юбку… Гриффиндорец, подлец и постоянно пытается действовать моей дочери на нервы. — Я тебя умоляю. Кэтрин в этом ему не уступает ничуть. Этот ребёнок умеет вынести мозги любому, а зная Блэков, с их взрывным нравом… Ходит наша девочка по острию ножа. — Андреа повернулась обратно к зеркалу, снимая массивное алмазное колье с шеи. Крупные серьги пошли следом, в серебряную шкатулку, ручной работы с её личными инициалами. Подарок Абраксаса на свадьбу. — Что за девочка повесилась на шею Блэку-старшему? Мракс нахмурился и упёрся двумя руками в подушку, поднимая взгляд на зеркало, где в отражении его жена медленно касалась своей нежной кожи, снимая многочисленные украшения и кольца со своих пальцев. Только лишь бриллиантовое обручальное кольцо осталось на тонком пальце. Это была семейная реликвия, которая передавалась по мужской линии, для своих будущих супруг. Кольцо из белого золота, с несколькими рядами мелких бриллиантов, сияющее при свете люстр или солнца, неизменно привлекающее внимание к руке своей владелицы. Своеобразное клеймо на этой женщине, она занята, и лучше не вставать на дороге респектабельного супруга. На пальце смотрелось очень эффектно и роскошно, как и должно было быть у женщин этого Рода. Кольцо Андреа тоже снимала на ночь, отправляя его в отдельную коробочку, отделанную синим бархатом. — Не знаю я что за девчонка. Ума не приложу, чем охомутала мальчишку. — Для тебя Кэтрин всегда будет самой лучшей. Ты упорно не желаешь видеть, что помимо неё есть ещё множество красивых юных леди. — Ещё немного, и я начну думать, что ты не стоишь на стороне счастья нашей дочери. — Я всегда стою за счастье своего ребёнка. — холодно отчеканила Андреа, нахмурившись своему отражению в зеркале, глядя своими глазами на мужа, на волшебника, которого некогда любила… Была ли сейчас между ними любовь? Скорее нет, чем да. Той пылкой любви, что сопровождала их преданным союзником, в самом начале их пути, уже не стало. Они уважали друг друга, были хорошими собеседниками и верными товарищами друг другу по жизни. Андреа не была глупой женщиной, как это стереотипно принято у глупых и слепых ублюдков, которые привыкли считать женщин — «вторым сортом». Чарльз всегда мог поговорить с ней или спросить совет, когда действительно в нём нуждался. На его глазах Андреа Макмиллан — красивая, молоденькая кукла, с вечно каменным выражением лица и обворожительными ямочками, проявляющими себя, стоило ей улыбнуться, превратилась в Андрею Мракс, — жену Чарльза Мракса, благородную Леди Мракс, мать Кэтрин Мракс — одной из богатейших наследниц Магического мира, благороднейшую Леди и самую настоящую аристократку. Лицо ведьмы потеряло выражение молодости, а в глазах стало проявляться благородство и степенное соглашение, голос с годами стал нежным и тягучим, заманивающим в свои сети, красота с возрастом стала только благороднее. Чарльз запомнился Андрее тем молодым человеком, который когда-то предложил ей закурить на скучном приёме Яксли, за красными, безвкусными партьерами, где Андреа рассчитывала скрыться от всех этих нудных снобов, которые бесили её до глубины души… **** Чей-то голос настойчиво ворвался в мир уединения и прохлады Андреи, которая с щекочущей досадой понимала, что покой нарушен. Сейчас какой-то идиот снова будет пытаться льстить ей и лебезить со своими наискучнейшими разговорами о погоде и прочей ерунде. Как же ей всё осточертело… Но произнесённое слово сломало все устои мисс Макмиллан, заставляя в изумлении распахнуть голубо-зелёные глаза, с годами ставшими насыщенного цвета янтаря. — Закуришь? В нише стоял Чарльз-мать-его-Мракс, в своём чёрном костюме, с отброшенным куда-то пиджаком, с тройкой расстёгнутых пуговиц на белоснежной, ничуть не измявшейся рубашке. В его руках была зажата сигарета, а особенно яркие в свете пасмурного вечера глаза, наблюдали за ней цепко и пристально, словно поймали на крючок. Поймав её в плен, Мракс уже тогда получил нужное расположение. Казалось, Андреа перестала дышать, ноги стали ватными, а тело онемело, став внезапно слишком тяжёлым. — Я не курю. — внезапно пересохшими губами вымолвила Андреа, звуча слишком жалко и глупо, даже для собственных ушей. — Очень даже зря. Знаете, как это помогает расслабиться, мисс Макмиллан. — он усмехнулся и отвесил ей шутовской поклон, в свете люстр из банкетного зала, Андреа заметила синеющие отметины на шее Мракса. На неё словно вылили ведро воды. Так вот почему Сильвия Фоули вернулась на торжество такой одухотворённой! Они успели где-то переспать, какая мерзость. Макмиллан скривила губы и отошла от него подальше, высокомерно задрав голову. — По-моему связи на одну ночь имеют далеко не расслабляющий эффект, ровно, как курение, что убивает ваши лёгкие, стремительнее яда, наследник Мраксов. С вашего позволения. Не успела она закончить, как Чарльз схватил её за локоть и развернул так, что Андреа очень неуклюже выписалась носом ему в щёку. Нос тут же уловил лёгкий запах огневиски, которого явно не было на сегодняшнем мероприятии, опять с Блэком протащили! Табак, так как сигарета оказалась выброшенной куда-то с балкона, в неизвестность сада Яксли, и зацепился за какую-то нотку лёгкого мужского парфюма, приятно щекочущему всё нутро Слизеринки. Было ещё кое-что, то, что заставило Андрею оттолкнуть Мракса от себя. Навязчивый запах цветочных духов Сильвии… — Вы невоспитанный грубиян, мистер Мракс, вашему отцу стоило бы лучше заниматься вашим воспитанием. — Чем же вам не угодило моё воспитание? — с ухмылкой спросил Чарльз, будто знал все её ответы заранее. Он понял причину. Вот дьявол! Макмиллан была готова провалиться сквозь землю от стыда, щёки стремительно покраснели, а корсет начал давить на грудную клетку всё сильнее, мешая вдохнуть полной грудью. Получалось через раз, а потому Андреа позорно сбежала с ниши, слушая бархатистый смех Мракса за спиной. Она неслась по залу на такой скорости, слишком большой и неприличной для леди на каблуках, что шедший ей навстречу эльф с напитками опрокинул на неё поднос с шампанским. Андреа готова была закричать в голос от своей неудачи. Эльф принялся биться головой о пол, причитая, что тот испортил «прекрасное платье благородной леди», а ведьму это не тронуло совсем. Она буквально затылком ощущала, как Чистокровные девицы ядовито ухмыляются, глядя на весь этот спектакль с бледной «Снежной королевой Макмиллан». — Что, Макмиллан, это новый способ привлечь к себе внимание? Решила позориться, дабы кто-то обратил на тебя внимание? — Болдстоун противно рассмеялась, накручивая тонкий светлый локон на палец. Остальные девушки рассмеялись, постепенно начиная поддразнивать девушку, не общая внимания на шиканье родителей и правила приличия, привитые с детства. Они все с детства ненавидели «идеальную Макмиллан», вечно холёную, вечно скромную, вечно вежливую, вечно такую раздражающе кроткую… Поэтому, сейчас, когда появилась возможность поиздеваться над ней, они не собирались упускать её. Красота Макмиллан пользовалась большим спросом, она крутила их женихами, как хотела, но делала при этом вид, что она сама невинность и вовсе не собиралась отбивать их. — Что, дамы, неужели позубоскалить сегодня не на кого? Ваши стандарты падают с каждым днём всё ниже и ниже… — лениво протянул Чарльз, прижимая уже несопротивляющуюся Макмиллан у своей груди. — Что, Андриана, после того, как Шафик разорвал вашу помолвку, ради девицы Мальсибер, ты к другим цепляешься? Болдстоун покрылась красными пятнами, делающими её похожей на переспелый томат, руки затряслись, когда она посмотрела на Мракса своими блёклыми карими глазами, без ресниц, с каким-то лохматым коротким их подобием. А Андреа была довольно высокой девушкой, а потому на каблуках свободно доставала макушкой до его щеки. Это не была тонкая непропорциональная Болдстоун, не Сильвия, которая привыкла раздвигать ноги перед первым встречным, не девчонка Яксли сходила с ума по Альфарду, хотя и не была против изредка проводить время и с ним, с Чарльзом. В общем-то он никогда и не скрывал, что все эти Чистокровные снобки вводили его в состояние глубочайшей скуки, они были пресными, нарисованными, клишированными до ужаса и глупыми до кончиков волос. Макмиллан его привлекла, когда они остановились в гостевой комнате поместья Яксли. — Повернитесь, я помогу вам с корсетом. — Не нужно этого делать, это неприлично. — Не обращайте внимания на приличия, mon lys blanc, они только мешают испытать настоящее наслаждение от жизни. Они словно цепи, сковывающие вас по рукам и ногам. Проще отдаться бесстыдному удовольствию, и наблюдать за тем, как от вашей репутации остаются, лишь лоскутки. Андреа повиновалась спустя пару минут раздумий, вставая ровно прямой, как штык, спиной и слегка вжимаясь в грудь Мракса. Пальцы Чарльза быстро нашли завязки и тут же с помощью лёгких и быстрых манипуляций избавили Андрею от изумительного белого платья, расшитого кружевами и жемчугом, что безвольной тряпкой свалилось к неё ногам. Макмиллан покрылась стыдливым румянцем, даже уши горели, а она спешно прикрыла грудь, обрамлённую белым бюстгальтером. — И как ты только надела это всё? — Домовики со мной измучались… Но матушка сказала, что это будет того стоить. Выгодно подчеркнуть все… кхм достоинства фигуры. — ответила Андреа, перешагивая сквозь ткань платья. Чарльз снял с себя пиджак, и надел на плечи Макмиллан, пока Андреа достала палочку и взмахнула ей, затем пятно исчезло с её платья. — Покиньте комнату, мистер Мракс. Извольте дать мне переодеться в одиночестве. — Разумеется, мисс Макмиллан. — Чарльз неспешно направился к двери, предусмотрительно отдав ей свой пиджак. Остановился, когда уже был в коридоре и сжал деревянную, резную ручку двери. — Мы ещё встретимся, белая лилия. Обязательно. После, он закрыл дверь, а спустя какой-то ничтожный месяц, помолвка между ними была заключена, а Чарльз уехал учиться заграницу. Андреа отправилась на обучение в Голландию, где осваивала такую науку, как кровная магия. Она получила Мастера по магии кровных уз и контроля над ней, только образование всё равно не пригодилось. Сначала замуж, затем рождение ребёнка и безбедная семейная жизнь. **** Любовь и азарт притупились, спустя года. Репутация была безупречна, дочь подрастала первой красавицей Англии, у неё в зятьях будет старший наследник Блэков. Только вот… Что-то всё ещё оставалось неизменным. Когда тёплые руки Чарльза откинули волосы с её спины, на плечи, а сам Мракс прижался губами к аристократичной шее Леди Мракс, то Андреа тут же развернулась на месте, перехватывая губы супруга в нежном, разгорающимся поцелуе. Что оставалось неизменным, так это, что от удушающей близости Чарльза по прежнему ноги становились ватными, а руки отказывались слушаться, даже сейчас, когда ей уже давно минуло за сорок, но пальцы по прежнему трясутся, пытаясь расстегнуть пуговицы рубашки на нём, как и двадцать шесть лет назад. — Закуришь, mon lys blanc? Андреа рассмеялась, отдаваясь во власть сильных рук, которые всегда неизменно держали её на плаву. Она не была святой, отнюдь, весь её холёный внешний вид не делал её ангелом, а Чарльз не был исчадьем ада. Просто, они похожи, даже если с первого взгляда так никогда и не скажешь, а упомяни об этом при ком-то, то сразу же увидишь повёрнутый у виска указательный палец. Они были одно теста, сокрытыми бунтарями, за тысячами слоёв разных чужеродных масок, каждая была ярче и убедительнее предыдущей, какая-то надевалась чаще других, уже давая в себе трещины… Какие-то не трогались в общем, за ненадобностью. Она были собой сейчас, когда пояс от халата, да и сами одеяние было откинуто куда-то в сторону, когда Андреа сжимала бёдра мужа своими ногами, с несколькими родинками на бледной коже А Чарльз оставлял алеющие пятна на её молочной ключице, где несколько минут назад висело громоздкое колье, а спустя моновение времени, его сменили горячие и жадные до прикосновений уста Лорда. Щетина Мракса слегка царапала кожу, ей это нравилось, нравились многочисленные укусы, в нескольких из них уже поступили капельки алой крови. Запястья Андреи были сжаты над изголовьем кровати крепкой рукой мага, пока он уделял внимание всем достоинствам супруги, слушая едва слышные стоны наслаждения из её красных уст. Андреа имела привычку кусать губы, дабы не быть слишком громкой в моменты особенной интимной близости, хотя заглушающее заклинание всегда стояло в комнате Лорда и Леди Мракс, для сокрытия личных разговоров, ссор, или таких пикантных моментов… А потому, с губы супруги потекла тоненькая струйка крови, когда она особенно сильно впилась двумя клыками в измученную губу, Чарльз быстро избавился от неё, целуя её нижнюю губу, испивая чужую кровь, словно ненасытный вампир. Они не любили друг друга, абсолютно точно нет. Но свидетелем этой тайны был только яркий полумесяц, прорывающийся, сквозь открытые окна спальни супругов. Даже звёзды дали немую клятву хранить тайну двух любовников ото всех и вся, до тех пор, пока надобность не исчезнет. **** — Папа! Папа-а, я тебе уже несколько минут рассказываю, что я от тебя хочу, а ты меня не слушал?! — Кэтрин резко соскочила с груди Чарльза и прищурила ярко-голубые глаза, сложив руки на груди, демонстрируя полное негодование. И вот, сейчас, перед ним сидит точная юная копия его самого. Такая крошечная, такая прекрасная, такая любимая… Когда Чарльз понял, что любовь прошла, то он перенёс все свои чувства на единственного человека во всём мире, который принадлежал только ему. Никому более. Он вложил всю свою любовь в дочь, получая от неё чистую и взаимную в ответ. Мракс знал, Кэтрин никогда не любит просто так. Её любви добиться почти невозможно. Он даже не понимал, как складывается мир для этой юной ведьмочки, с её чудесным личиком и закрытым для всех внутренним миром. Она позволяет копаться в своей душе крайне редко, практически никогда. Слишком много знает, слишком много чувствует. — Не пытайся копаться в моей голове, дорогая. — Мне не нужно копаться в твоей голове, чтобы понять что что-то происходит и тебя это беспокоит, пап. Скажи мне, что именно и, может быть, я тебе помогу. — Ты же обижаешься на меня, разве уже нет? Ma belle lavande. — Ты знал, что лаванда на языке цветов означает «восхищение»? — Кэтрин лукаво сжала губы, но не дала отцу притронуться к себе, отворачиваясь. — Конечно знал. — обронил он и Кэтрин улыбнулась ему, также как и он. Сверкая глазами и приподнимая левый уголок рта. — Проси прощения, тогда я заново скажу, что мне от вас нужно, папа. — Манипуляторша, ты неучтива к своему отцу. — Отчего же? Ты же меня не слушал. Моей вины тут нет. — Кэтрин пожала плечами, кутаясь в пиджак Чарльза и вызывая у последнего тёплую улыбку на лице. — Как же скромность и добросовестность? — Скромность и добросовестность вознаграждаются только в романах. В жизни же подобные качества, пока они кому-то нужны, используются до конца, а потом на них просто плюют. Кэтрин улыбнулась, проводя ноготками по шее отца, который так и не понял, когда она оказалась за его спиной. — Мне нужно чтобы ты устроил мне встречу с одним человеком. — Что за человек такой, раз он тебя интересует? — Кэтрин оглянулась вокруг, делая удостовериться в том, что их никто не слышит. Хотя этот лабиринт, состоящий на сто процентов из идеально стриженных кустарников, образовывающими стены зелени, скрывая любого мага от чужих глаз и нежеланных встреч. На всякий случай, щёлкнула пальцами, накладывая заглушающее заклинание. — У меня есть план, выслушай меня и скажи, что ты думаешь. Хорошо? Чарльз кивнул, принявших слушать Кэтрин, которая никуда не торопясь начала свою историю, попутно объясняя свой замысел и ради чего всё будет натуральным образом подстроено. **** В святая-святых библиотеке, сидели Адара Кассл и Карла Веззер. Девушки были в паре, дабы написать сочинение — о том, какой вклад тысячелистник принёс в современное Зельеварение. Адара в Зельях была скверно плоха, а потому возможность готовиться с кем-то, кто хоть сколько-нибудь лучше неё разбирается в этом, было просто золотой жилкой. — Предлагаю сделать перерыв. Карла, может расскажешь что-то о себе? Не пойми меня неправильно, но я тоже полукровка, однако знаю в разы меньше, чем ты. Я ли так глупа, что… — Ох, нет, Адара, конечно нет. — Карла улыбнулась, снимая очки с кончика носа и слегка протёрла их платочком. — Мой папа — волшебник, он учёный в области проклятий, а мама — магглорождённая, но тоже волшебница, но домохозяйка. Они учились в Хогвартсе, папа на Когтевране, и мама тоже, можно сказать, что это наследственное. Ну, и у меня есть старший брат, он учится на шестом курсе Слизерина. — Твой папа тоже полукровка? — Да. Мой прадедушка — был магглом. — Веззер ещё раз улыбнулась, как только Адара мягко улыбнулась ей, заправляя блондинистый локон за ухо, с одной серёжкой. — Это чудно, то есть… Что?! — чёрные глаза Адары увеличились в размерах, когда она посмотрела на свою собеседницу. До неё только что дошли последние слова Карлы, которые она простодушно пропустила мимо ушей, дабы потом к этому вернуться. — Что? — Твой брат учится на Слизерине?! А как это возможно? — Бабушка со Слизерина… Она Чистокровная волшебница, а дедушка — полукровка. — девушка убрала тёмные кудри за спину и продолжила, сама не зная почему, изливать Кассл душу. — В девичестве она носила фамилию Гойл. Вот брат от неё и взял. Адара припомнила рассказы Кэтрин о династиях Чистокровных Родов, прежде чем задать свой следующий вопрос. — Альбина Гойл — твоя бабушка? — Да, а… Как? Откуда тебе это знать? — Когтевранка пребывала в полном замешательстве, а потому растерялась ещё больше, стоило Адаре неопределённо передёрнуть тонкими плечами, поверх которых был вязаный свитер в мятную клетку. — Кэтрин рассказывала нам с Лили многие аспекты жизни Чистокровного общества. Всё же Мраксы сливки этого общества, как говорит папа, они там себя чувствуют, как рыба в воде. Карла фыркнула, с какой-то внутренней досадой. Такой противник попадается не каждому и далеко не каждый, способен тягаться с таким противником. — Свадьба Сириуса и Кэтрин — дело решёное, а потому, как только Кэтрин получит статус «Миссис Блэк», а позже «Леди Блэк», то власть обоих Родов многократно возрастёт. Блондинка ласково улыбнулась, словно сожалея, что ранила чужие чувства. Ей было от всего сердца жаль Веззер, однако она выбрала дружбу. Сначала дружба — те, кто принял её, несмотря на затворческую жизнь родителей, поддержал и от души отругал, когда узнал о расстройстве её желудка и способах, кхм…избавления от лишней тяжести. Разговор, состоявшийся с Мракс, в Больничном крыле, с глазу на глаз, до сих пор вызывал у Кассл дрожь по позвоночнику. Кэтрин могла быть ужасающей, когда этого эффекта очень хотела добиться. Она просто не могла не помочь ей хоть чем-то, пока Кэтрин может хоть во весь голос кричать о том, что между ней и Сириусом нет ничего, кроме общей проблемы, в виде нежеланной помолвки. Стоит только посмотреть, как Сириус смотрит на Кэтрин и как «Снежная королева» — а то было её негласным школьным прозвищем, начинает показывать эмоции, стоит Мародёрам или лично Блэку-старшему что-то учудить. А то бывает слишком часто. — Подожди… Джаспер Веззер — твой брат? Я верно вспомнила? — Джастин Веззер, почти. — Это… Мерлин Всемогущий. Очень неожиданно на самом деле, я о нём почти не слышала. В Слизерин обычно в потёче наследники, а полукровки мало… фигурируют. — Ох, ничего страшного, я не обижаюсь. — Карла обворожительно улыбнулась, нервно комкая ткань белой кофты. — Полукровок действительно не жалуют на Слизерине, но Джастин нашёл компромисс, и даже умудрился подружиться со Стефаном. — Аббот — лучший друг твоего брата? — внезапно холодно промолвила Кассл, теперь водившая палец по деревянной поверхности библиотечного стола. — Да. Они со Стефаном подружились на втором году обучения, на первый Джас ему не нравился, по большей части из-за происхождения. Они помолчали пару минут, тянущейся и неловкой тишины, пока Адара не взяла на себя смелость деликатно прервать затянувшееся молчание, хотя и весьма бестактным образом. — Позволь, мне задать личный вопрос? Я пойму, если ты решишь не отвечать мне, потому что это и впрямь не моё дело. — Слушаю. Карла слегка ссутулилась, словно понимала какой вопрос обрушится на её голову в следующий момент. Предчувствие не подвело. — Почему именно Сириус? Просто… Ну это же Сириус Блэк! Он просто симпатичный, чем он так привлекает всех? — Я сама не знаю в какой момент это произошло… Я просто была на Астрономической башне, я там частенько сижу, рисую или гадаю на картах Таро. Меня бабушка научила, та сама по молодости увлекалась гаданиями, а мне интересно… Возможность заглянуть в судьбу очень соблазнительна, не так ли? — Пожалуй, да. **** Сентябрь принёс с собой осеннюю непогоду. Типичное явление для Шотландии, вечно пасмурно, зябко и сыро. Небо полностью заполонили громоздкие серые облака, не оставив ни единого места для любимого многими солнца. В воздухе витал запах сырости и скорого дождя, приходилось плотнее кутаться в свой вязаный свитер, натягивать рукава на самые ладони, спасая те от колкого ветра. Когтевранка передёрнула плечами, вновь возвращаясь к своему занятию. Карты лежали прямо на каменной поверхности пола башни, приклеенные специальными чарами, дабы наглый ветер не унёс половину колоды куда-то в открытое пространство. — Я тогда начала делать расклад на девушку Джастина, мне просто стало интересно сколько продляться эти отношения. Не подумай, он не бабник или что-то в этом роде, просто факультет взращивает наш характер, как и окружение в котором приходится жить, практически целый год… А он начал встречаться с одной из ваших. Я только имя знаю — Сандра. — Коллинз? — Вроде бы. Я не помню… Так вот… **** Последняя карта коснулась каменной поверхности, когда девушка почувствовала чьё-то присутствие за спиной. Немедленно обернулась, дабы сквозь толстые линзы очков найти чужака, что посмел прервать её уединение. Хоть и не нарочно, но всё же… Саму девушку не было видно в тени колонны, только, если специально выглядывать кого-то, ну или обладать фантастическим зрением, можно было её обнаружить. На глаза студентки попался один из самых знаменитых студентов Хогвартса — Сириус Блэк, Гриффиндорец, что вопреки нравам и традициям своей семьи угодил на факультет львов. Карла очень мало знала о Сириусе, до того времени, как её лучшая подруга Скарлетт, не начала откуда-то добывать о нём кучу ненужной информации, и непременно считала своим долгом поделиться этим с ней. Она походила на душевнобольную, когда с настоящим возбуждённым огоньком в глазах начинала вещать о том, какую еду предпочитает Сириус и какая его любимая музыка. Именно Скарлетт указала Карле на Кэтрин Мракс — «сумашедшую Чистокровную снобку, которая, заставила бедного Сириуса заключить с собой помолвку». — Поговаривают, что она валялась в ногах у Лорда и Леди Блэк, дабы они женили её на Сириусе, который её терпеть не может. Карла хмыкнула, демонстрируя, что ей совершенно плевать на полученную информацию и чужие, недостоверные, сплетни. — А те хотели выдать Мракс за своего младшего сына, но поговаривают, что он тот ещё урод и прячется за юбкой матери, а потому Сириус самоотверженно защитил брата и сам согласился на помолвку. Какой же он хороший, настоящий герой! — Скарлетт восхищённо вздохнула, сложив руки в замок. — А эта Мракс была и рада захватить доброго Сириуса в свои поганые ручонки! Сама лицом не вышла, так заставила папочку побегать. Карла же считала Кэтрин достаточно привлекательной, а потому предпочла промолчать и не комментировать слова разогнавшейся лучшей подруги. Поэтому, к началу четвёртого курса, знала о Блэке, наверное больше него самого. Его любимый цвет, любимый чёрный свитер с красным драконом, его любимый предмет, какие составляющие были у его палочки, знала о некоторых его привычках, о том какие шутки были его любимыми, какой Блэк имел типаж для девушек, потому как Скарлетт упорно видела в каждой его бывшей определённое сходство, хотя для Веззер они все были совершенно разными. «Но главное, там нет ни одного параметра, под который подходила бы Снежная Королева Мракс» — утверждала Скарлетт, пока Карла закатывала глаза на паранойю соседки. Карла знала, даже любимые заклинания Сириуса! То, что иногда он носил перстень на большом пальце и не любил носить галстук вне предметов профессора Макгонагалл, но она и близко не знала о том, что Сириус Блэк курит! Он стоял, склонившись над перилами башни, откуда открывался воистину потрясающий вид на природную стихию, совсем разбушевавшуюся. Если бы его это остановило… В правой руке брюнета дымилась маггловская сигарета, его ровные, даже элегантные кудри, в которых с удовольствием путался ветер, явно играясь с таким произведением искусства. Сириус только снисходительно улыбался на его попытки, поднося зажжённую смерть к своим, слегка обветренным, губам. Блэк был в нетипичном для него изумрудном свитере, без всяких рисунков или надписей, надетым поверх кипельно-белой рубашки, одна его рука была в карманах брюк, а серые глаза смотрели куда-то в даль, на бледном лице нельзя было рассмотреть или прочитать тяготившие его мысли. Он был без своего обычного сопровождения друзей. Без Джеймса, Питера или Римуса. Карле ещё не доводилось видеть его таким одиноким. Его окутывала такая энергетика таинственности и магии, что девушка не решилась выходить из своего убежища, лишь тихонько наблюдать за его действиями, возможно ждать, пока он соизволит уйти, вдовль насладившись своим лживым одиночеством, которое Карла ему испортила. Хочется задать вопрос, от чего же она так быстро поменяла своё мнение, относительно того, почему это она испортила его одиночество, а не он ей?! Она же всегда скептично относилась к этому пижону, она не восхищалась им, как Скарлетт, не ждала его после тренировки по квиддичу, как многие другие девчонки её факультета. Карла лично видела, как их декан говорил с Сириусом на тему девочек со своего факультета, а Блэк, лишь задорно усмехнулся, подмигнув раскрасневшейся Скарлетт, а сзади него появилась Кэтрин Мракс, с пакетом конфет и парнем с факультета воронов. Теперь уже она задорно подмигнула Дориану, — так звали того парня — и удалилась, пока Флитвик не успел её заметить. Очень успешно, между прочим. Пока Мародёр рассмеялся, заметив её силуэт за спиной Флитвика, и женские пальцы прижатые к виску, в знак прощания. Вот эта девушка, по словам Скарлетт, валялась у Сириуса в ногах? Что за бред, прости Мерлин… Карла в очередной раз успела подивиться до чего нелепыми и глупыми могли быть слухи, пущенные кем-либо из чистой зависти. А Сириус, к слову, получил неделю отработок у профессора Флитвика, за несерьёзное отношение к словам преподавателя и смех во время этих же слов, хоть и предназначался смех не ему, но кто был бы настолько смелым, что посмел сказать об этом? Веззер задумалась настолько, что толкнула пальцем карту и она улетела со своего места, поднятая проклятым ветром, который явно не желал видеть Когтевранку в своих объятьях. Более того, кажется он её ненавидел, так как девушке пришлось вылезти из своего места и поползти к карте, свалившейся прямо рядом с каблуком ботинка Сириуса Блэка. Только она потянула ладонь к карте, как та уже была перехвачена несносным Гриффиндорцем, а на его лице сияла дежурная, обезаруживающая улыбка, поражавшая целые толпы дам, и не только дам, чего греха таить… — Так — так, маленький птенчик, что же ты здесь забыла? — насмешливо бросил Блэк, вертя карту в своих руках. Карла залилась краской и немедленно встала на ноги, отряхивая штаны от пыльного пола, по которому ползла последнюю минуту. Поднимать глаза на него было стыдно, потому что это выглядело, словно она следила за ним. Но это же не так! Это он пришёл в её место, позже, чем она сама! Но стыд и неловкость сейчас ощущала только она, потому как Мародёр самодовольно оскалился, затянувшись последний раз. Затем предусмотрительно отвернул шею в другую сторону, дабы дым не попал в лицо Веззер, и раздавил никотиновую палочку подошвой того самого ботинка, под чьим каблуком лежала её карта, ещё беспечное и счастливое мгновение назад. — Так что? Карла подняла глаза, наконец осмелившись встретиться с ним взглядами и поджала губы. — Я… Я просто гадала, я не хотела мешать, клянусь. Случайно вышло… — Случайно, говоришь? — Сириус сделал вид, что задумался, но на деле же не поверил ни единому слову. — Что за карта? — Что? — опешила девушка, растерянно хлопая на него глазами, под снисходительную усмешку Блэка, и этот его бесячий взгляд! Агх. — Что за карта? Глухая или не только дар речи, но и слух потеряла от нашей встречи? — Ещё чего! — упрямо вскрикнула Карла, подобно маленькому ребёнку, которого поймали на провинности. Не хватало только ногой топнуть для убедительности. «Браво, Карла, ты просто молодец.» — Маленький птенчик, у которого прорезаются молочные зубки, какая прелесть! Люблю самонадеянных, даже чересчур. — парень подцепил острый подбородок девушки и наблюдал, за тем, как она опустила глаза, а румянец всё больше алел на её щеках. Девушка открывала и закрывала рот, силясь что-то сказать, однако передумала и сомкнула губы, пока Сириус непринуждённо рассмеялся. Но смеялся то над ней. — Это Двойка мечей. — И что она значит? — спросил Блэк, со слишком очевидной усмешкой, выпустив чужой подбородок из своих тёплых рук. — Двойка мечей — это знак того, что человек в силу каких-то причин закрылся от окружающих. Он хочет, чтобы его никто не трогал, в его проблемы никто не вмешивался. Окружающие в данный период раздражают.-Карла слегка улыбнулась, но продолжила, чуть громче нужного. — Гадающий человек, ищет помощи от других, но и в то же время, ни от кого её принимать не хочет. Карта говорит о таких чертах характера, как: эмоциональность, богатое воображение, застенчивость, сдержанность, доброта. Серые глаза забегали по её лицу, в немом вопросе. Было не ясно каком именно, но он точно выискивал какие-то ответы в её лице. Слишком огорошенным выглядел наследник древнего семейства. — Я… Карту же просто сдуло ветром, это всё бред. — полушутя начал Блэк и слегка рассмеялся, силясь скрыть страх его охвативший. Блэки никогда не бывают слабыми, и слабости эти не показывают. — Карты не врут, это всем известно. — девушка пожала плечами, глядя на того самого шалопая, который сейчас таким вовсе не казался. — Знаешь что, птичка? — Мм? — Тебя нужно наказать за излишнее любопытство, а мне обеспечить с тобой новую встречу. Так что, это, — он со смешком показал на карту, и сунул её в карман. — я забираю себе. Если захочешь её вернуть, то ты меня найдёшь. Гриффиндорец двинулся на выход, однако остановился в паре шагов от прохода, ведущего на витиеватую лестницу и обернулся к ней. — Ах, да. Не говори никому о том, что здесь видела, иначе сильно пожалеешь. — он подмигнул в последний раз, хотя от его угрозы пошли мурашки по спине, и скрылся. Только эхо от его быстрых шагов, отскакивало от каменных стен и липкой паутиной расползалось по всей башне. **** — Как-то так. Мы увиделись спустя пару дней, из-за того, что я нигде не могла отыскать его, но он вернул мне карту и предложил вместе прогуляться в Хогсмид. Я согласилась, не знаю зачем и почему… Она вновь перебила Адару, которая хотела задать следующий вопрос, но умолкла, услышав приятный меццо-сопрано своей недавней собеседницы. — А потом я поссорилась со Скарлетт. Она узнала, спустя три недели, после начала наших встреч. — Оу… — всё, что смогла вымолвить Гриффиндорка, сочувственно глядя на девушку. — Да, она страшно разозлилась на меня. Кричала, словно в неё дьявол вселился, но я… Я виновата перед ней и перед Кэтрин, однако… Я ничего не могу поделать с собой, как не пытайся! А я пыталась, — слёзы навернулись на глаза девушки, когда она вновь сняла очки и отложила их в сторону. — Пыталась держаться подальше, не слушать, вести себя, словно мне всё равно и… — Чем сложнее, тем интереснее. — прибавила Кассл, припомнив как-то сказанную, в общей гостиной, фразу Джеймса. Мародёры тогда только снисходительно улыбнулись, хотя Сириус в знак согласия покачал головой. — Возможно… Я знаю, что он помолвлен, но я также знаю, что они с Кэтрин ничего друг для друга не значат. Кэтрин ведь встречается со Стефаном, а это же не просто так. — Ты пытаешься убедить в этом себя или меня? — Гриффиндорка задала вопрос, поглаживая плечо девушки, которая теперь утирала слёзы, смутно знакомым платком. Платком, с инициалами «С.О.Б» — Хочу спросить тебя. Будь честна со мной, Адара. Пообещай мне, прошу… — Обещаю, Карла. — Между ними что-то есть, было или может быть? Адара поняла, что от её ответа зависит слишком многое. Тайны этой парочки, которые могут поползти по дворцу, подобно диким лианам, оплетая имена тех, чьи судьбы оказались поводом для новых судачеств и сплетен, но она пообещала. Слово, имеет потрясающее свойство портить, ломать, строить, ранить, расстрогать, польстить или разозлить. Кассл всегда держала своё слово, столько, сколько могла это сделать. Она ненавидела врать, утаивать и плести интриги, подобное было совсем не для неё. С такими-то требовательными родителями попробуй что-то утаить, наказание будет назначено немедленно. За ложь — оно тоже полагалось… Адара вздрогнула при воспоминании, но взяла себя в руки. Не время об этом думать, не сейчас, не время… Она подумает об этом потом, когда будет одна. Ответ нужно было дать незамедлительно, с одной стороны играла жалость к этому милому созданию, которое кажется действительно полюбила Сириуса, чисто и трепетно, как бывает с твоей первой любовью. Отказ, это всегда больно, Кассл помнила по себе. Как на душе кошки скребли, стоило ему покинуть, душную на тот момент, библиотеку, когда запах шоколада и зелёного чая исчез, следом за ним. Она прекрасно понимала, что будет чувствовать Карла, когда узнает об истинных взаимоотношениях этих двоих. Решение пришло быстро, дабы не терять эту же смелость, холодно и резко ответила. — Нет. — Между ними ничего нет. — Карла улыбнулась, а Адара сознавала ответ, который теперь тяжёлой ношей опустится на её плечи. Сириус и Кэтрин будут вместе, — она знала это наверняка. Да и Мадам Блэк не позволит старшему сыну водиться с полукровкой, тем более, что по рассказам Лили, родители Сириуса уже высказали свою позицию, касаемо этих обречённых отношений. — Спасибо тебе! Я так рада, думаю, что Сириус и Кэтрин бы никогда не сошлись, они такие разные, и… Карла продолжила весело о чём-то щебетать, теперь вдохновлённая лживым ответом собеседницы, а Адара не могла не усмехнуться, знающе, язвительно, с издёвкой, граничащей со снисхождением. — Знала бы ты, как они схожи, ты бы так легкомысленно не рассуждала… — Что? Прости пожалуйста, я тебя не расслышала. — Ничего. — ласково ответила Адара и наклонилась к книге, полная несчерпаемого веселья. Сириус прав «пташка, наивная, маленькая пташка…» — Продолжим? **** Адара ушла в Запретный лес, дабы побыть наедине с собой. Погода стояла солнечная, хотя солнечные лучи уже не грели так ярко, как того хотелось. Теперь уже было недостаточно подставить лицо под солнечные лучи, дабы оно приятно ласкало румяные щёки Гриффиндорки, с едва заметными веснушками. Чёрные глаза были прикрыты, а в ушах слышались только звуки дикой природы, коей был наделён весь Запретный мир. Возможно, кому-то звуки показались бы слишком громкими и неуютными, может устрашающими, однако девушка сидела на поваленном стволе старого дуба и вслушивалась, как птицы перелетали с одной ветки на другую, как маленькие зверушки шуршали за кустами, что-то выискивая или прячась от неё, не имело значения… Природа была жива, она была такой всеобъемлющей и могущественной, что Адара улыбнулась, так как не позволяла себе уже давно — спокойно, счастливо, тихо. Хотелось смеяться, плакать, кричать и беситься, но вместо этого девушка снова притупила все свои чувства, закрываясь на тысячи замков и дверей, прочно, так, что никто не посмел бы пройти, не взял бы на себя смелость пролезть в её, истерзанную в клочья, душу. Она вновь притупила чувства, хотя видела, когда Лили не может сдерживать чувства, то тихо уходить куда-то, дабы закурить и через три — четыре затяжки уже бросить. Кэтрин перестала позволять себе обнажать перед ними душу. Может быть такое, что у неё не было проблем, сейчас ей жилось легко, насколько можно так судить о человеке, которого ждёт суд и кого чуть не убила огромная подземная тварь. Её тоже, но Адара, в большинстве своём, ни о чём не помнила. Кривили душу письма отца и матери, всковырнувшие затянувшиеся раны и пролив свет на памятные шрамы. Она ненавидела их. Ненавидела, даже сильнее, чем любила. Семья. Семья. Семья. К чёрту такую семью. Она ненавидела отца, который в далёком детстве был примером для подражания. Сдержанный, гордый, любящий и любимый в ответ… Сейчас это прошло, чёрные глаза уже не смотрят на него с тем благоговением и восхищением сколько раньше, Адара отпустила это чувство. Позволила чувствам притупиться, стала закрываться от отца сильнее с каждым днём. Что до матери… Она ему потакает, а с рождением двойняшек, так и вовсе забывает о существовании старшей дочери. Чувство ревности, чёрной вуалью обволакивает её сердце каждый раз, стоит только маме оставить поцелуй на лбу младшей дочери, исполнять малейший каприз маленького брата. И совсем забыть про то, что она, Адара, тоже нуждается в их любви! Она же не кукла, она не может переключиться по щелчку пальцев. Вот, её любят, у неё крепкая, любимая семья. Вот ей четыре года, и папа впервые берёт её на матч по квиддичу. Она визжит у отца на коленях, болея за его любимую команду, с маленьким синим шарфом на шее. Вот ей пять и они вместе гуляют по парку. Мама творит маленькие чудеса, пока отец отвернулся и Адара гонится за блестящими бабочками, стараясь схватить их в маленькие ручки. Она заливисто смеётся, когда одна из бабочек садится ей на нос, а Дженна снисходительно улыбается. Вот ей шесть, и отец впервые поднял на неё руку. Девочку отшлёпали за то, что она подружилась с мальчиком по имени Билли, его мама была простым человеком, как и сам Билли. Она убегала из дома тайно, желая поиграть с ним, насладиться жизнью простого ребёнка! Ребёнка, которому не нужна магия, тому, чья жизнь не будет зависеть от магии. Они просто были детьми, лучшими друзьями. У девочки с золотыми волосами никогда не было друзей, почему-то дети боялись её, стоило Адаре заговорить про волшебников. Называли её ведьмой, дразнили из-за веснушек и убегали, тогда появился Билли. Он полез с одним из мальчишек-хулиганов в драку из-за того, что тот специально наступил в лужу так, что брызги попали на новое платье Адары. Она пыталась остановить кровь голубоглазого мальчика своим платочком, коим были повязаны её волосы. В тот день, отец впервые ударил её своим ремнём, желая донести, что ей запрещено общаться с подобными «отбросами». Откуда маленькой девочке было знать, что такое «отбросы», когда она видела, как Билли защитил её от тех хулиганов, которые испачкали её платье? Откуда могла знать девочка, со слезами на чёрных глазах, что тот мальчик был сыном пьяницы? Его отец был алкоголиком, а мать наркоманкой. Прошло много лет, прежде чем Адара узнала это. Вот ей десять лет. Она привыкла к порке, если попадалась на лжи, и волшебной палочке, с жалящим заклинанием, за особо тяжкие проступки. Они с Билли всё ещё лучшие друзья, он единственный, кто умеет слушать и не шарахается. Он залечивал царапины на её коленях, чтобы отец не увидел то, что она снова не ведёт себя, как леди. Одиннадцатилетний мальчик её единственная опора, единственный слушатель, единственный, кто мог знать о её самых тёмных секретах и самых больших неудачах. Он знал о наказаниях, что она получает, знал, хотя Адара всегда молчала, просто улыбалась, как и всегда. Только глаза говорили больше, чем под силу было сдержать девочке с золотыми волосами. Вот ей одиннадцать лет. Она вернулась с первого курса, спеша поделиться с Билли своими впечатлениями, рассказать про новых друзей и о том, какая чудесная была эта школа. Ей было одиннадцать лет, когда она узнала от своей соседки — миссис Милдон, что родители Билли скончались, не понятно было от чего и почему, скорее всего передоз, но миссис Милдон не могла ответить на этот вопрос. Ей было одиннадцать лет, когда она узнала, что Билли единственного друга, отправили в маггловский приют. И ей было двенадцать лет, когда она впервые, за долгое время, отпраздновала свой день рождения без своего лучшего друга. Родители не пустили бы её к другу, даже под угрозой смерти. С тех пор что-то пошатнулось в её жизни. Родители перестали быть примером, предстали, словно чужие люди, картинки, вместо некогда любых людей. Еда перестала быть сытной и интересной в последние два года. Лето перед четвёртым курсом выдалось тяжелее всех, её едва не убили, если бы не вовремя вмешавшийся отец Кэтрин, которого Мракс подослала, зная какие будут последствия. Ей четырнадцать лет. У неё проблемы с желудком, разбитое сердце и расшатанные нервы. Её настроением меняется за несколько секунд, но она предпочитает игнорировать это чувство. Она чувствует, как всё глубже уходить в это состояние, словно зыбучие пески, происходящее давит на неё, заставляя погружаться всё сильнее. Адара чувствует, как слёзы струятся по щекам, как она хочет ненавидеть всех и вся, но душа, каким-то образом всё ещё верившая во что-то хорошее, старается вытащить её из этих песков. Громкий всхлип нарушает тишину поляны. Девушка, едва не скулит от паршивого чувства, от дурацкого разговора, от наивной Веззер, которая и впрямь верит, что Сириус полюбит кого-то, кроме Кэтрин Мракс. Это невозможно, Сириус влюблён, только признавать не хочет, Блэковская и Мраксовская гордость сильнее, чем чувства. Адаре четырнадцать лет, когда рядом с ней неловко опускается первый парень, в которого она была влюблена, первый, парень запавший ей в душу после Билли. Первый парень разбивший её сердце и сжавший своими руками, с отметинами белых шрамов на них. Римус Люпин, в одном из своих дурацких, глупых, нелепых, чудесных, милых и умопомрачительных свитеров. Садится рядом с ней, неловко смотря в её сторону своими большими голубыми глазами, с едва — едва заметнымыми веснушками, сливавшимися с цветом его кожи. Нужно ли ему говорить, хоть что-то, когда она молчит. Не смотрит в его сторону, а с глаз безмолвно льются слёзы горечи за утраченные годы детства и злости за своё несовершенство. — Как ты меня нашёл? И не говори, что это случайность. — Тогда, я ничего тебе не отвечу. — Римус усмехнулся, а Адара слегка улыбнулась, невзирая на льющиеся слёзы, но так на него и не посмотрела. — Ты обронила в гостиной письмо. Я клянусь, что не хотел его читать, но Алиса сделала это раньше меня. Адара прикрыла глаза, ожидая своего унижения и контрольного удара Римуса по своей репутации. Но он молчал, тогда она уже посмотрела на него сама. — Лили страшно разозлилась, когда она начинала читать письмо вслух. Схватилась за палочку, тут же отобрав письмо, а сама бросилась на неё с криками и палочкой. — Что в итоге? — У Алисы неделя отработок в Больничном крыле, за нарушение личной жизни одной из однокурсниц. Лили пошла куда-то с Северусом, чтобы выплеснуть гнев, а я здесь. С тобой… — добавил он неожиданно, после десятисекундной паузы, тише обычного и смутился от собственных слов. — Кэтрин не узнает. Сириус и Джеймс тоже, иначе она пойдёт мстить, Сириус за ней, а Джеймс за ним. — Мне кажется, что между Джеймсом и Кэтрин что-то есть. — В каком плане? — Кассл быстро обернулась на однокурсника, игнорируя внезапно налетевший ветер. — В плане дружбы. Они тщательно скрывают, но тем не менее Джеймс беспокоится о Кэтрин не меньше вашего. — А сам что? Не беспокоишься за неё? — стоило вопросы слететь с губ, как Адара тут же закрыла рот и пожелала стереть им обоим память, но палочку доставать долго, а Римус уже начал отвечать, после затянувшегося молчания. — Я беспокоюсь за всех своих друзей, бывших или нынешних. Я просто знаю, что она в безопасности, и мне этого достаточно. — Я прочитал твоё письмо. Точнее услышал, но это не так важно. Я дам тебе совет, хотя не пристало такому, как я, раздавать тебе советы, … — Что значит «такому, как ты»? — Не слушай своих родителей. Что бы они о тебе не говорили, чтобы не думали и не утверждали. Ты прекрасна. — Адара отвела от него взгляд, вновь заливаясь румянцем от простой и искренно манере, в которой эти слова были сказаны. Римус умел говорить, как никто другой. Так искренне и просто, легко, словно слова ничего не стоили, однако он всегда подбирал слова с особой тщательностью. Комплименты от него дорогого стоили, он не говорил попросту и он не лгал. Так она думала, даже не подозревая, что он был вынужден скрывать правду от сотен людей, но она об этом конечно не знала, продолжая думать, что Люпин — самое честное существо на свете. — Каждый человек по-своему прекрасен, стоит ли слушать каждого, кто будет утверждать, что это не так? — как-то насмешливо и при том аккуратно спросил Римус, прикасаясь к её ладони своей и притягивая к губам, пытаясь согреть с помощью тёплого воздуха. Адара молчала, а что ещё было сказать ему? Мозг плыл, сознание отключалось, в ушах звучали его комплименты, сказанные его тягучим баритоном, нежным и слишком красивым, для правды. Бабочки в животе снова ожили, видимо не усвоив прошлый урок. Могла ли она их винить за это? Абсолютно точно, нет. — Твоё имя «Адара», как одна из самых ярких звёзд на небе. Адара означает самоотверженную работу ради светлого будущего. — Римус взял вторую её ладонь, похолодевшую от его прикосновения, тут же вновь согревая и эту руку. — Какие познания. Неужели Сириус заставил вас учить всё созвездие Большого пса? — В точку. — он улыбнулся, слегка обнажая белоснежные зубы в попытке смеха, Адара слегка улыбнулась в ответ, огорчившись, когда он вернул ей её ладонь. — Тебе грустно? — Мне не просто грустно, мне скверно и я чувствую, что предаю всех вокруг, хотя я не сделала ничего такого для этого. Мне хочет просто жить, без страха, без тянущей боли и тьмы. Как обычные люди. Понимаешь меня? — Понимаю. — она не подозревала насколько была права в своём вопросе, как Римус мечтал быть нормальным подростком, как его друзья. Не бояться полной луны и не становиться чудовищем на целую ночь. Становиться убийцей, который на утро и не вспомнит о том, что мог бы кого-то убить. Что может быть хуже? — Такова наша жизнь. Мама говорила мне, что ничего не бывает просто так. Счастье нужно заслужить, только цена у всех разная. Не думай, что Сириусу и Кэтрин проще, чем нам. У них полно обязательств перед своими Родами, и как бы Сириус не отрицал, не плевался при этом, но он будет предан Блэкам до самой смерти. Джеймсу легко, он единственный ребёнок и на него не давят с женитьбой, потому что мистер Поттер и миссис Поттер, дают ему право на свой выбор, который он остановил на одной — единственной девушке, и без которой он уже никогда не будет счастлив. Только та отрицает его чувства и скорее бросится в объятья Гигантского Кальмара, чем его. У Питера своя тёмная история, и я не имею право разглашать о ней. — Но ты сказал про Сириуса и Джеймса… — А сказал ли я хоть что-то, чего бы ты не знала? — с ухмылкой спросил Римус, пока Гриффиндорка покачала головой, признавая его правоту. Она знала это, возможно про преданность Сириуса не знала, но могла догадываться. Если Сириус с Кэтрин и впрямь были одинаковыми, то оба будет стоять за свой Род до победного конца. А такие как они, иного конца не знают. — Личная жизнь Питера не выйдет за пределы Мародёрской спальни. Это клятва, которую мы дали друг другу. — А ты? У тебя есть секрет? — спросила Адара, поблёскивая на него чёрными, бездонными глазами. — Да. Но я тебе его не скажу. Его вообще никто не должен узнать и, надеюсь, не узнает, пока я жив. И после тоже, не стоит. — Станет ли тебе легче, если я буду готова тебя выслушать? — Конечно, благодарю, Адара. — они оба знали, что он солгал, лишь бы не сеять эту жестокую правду между ними. К чему было думать о том, что им не светит быть вместе, если сейчас она была открыта перед ним душой, а Римус был готов подарить поддержку, несмотря на их отношения, напоминающие собой запутанный клубок ниток. — Я прочитала книгу, которую ты мне давал. Хотел бы обсудить? — Разумеется. В последнее время у меня дефицит собеседников, не думал, что буду скучать по Сириусу и Джеймсу. — Ты их любишь, просто признай. Они хороши. — Не спорю. Что скажешь про основу, взятую для сюжета? — Я была в приятном шоке, стоило только начать и попытаться окунуться в атмосферу, что описывает для читателей автор. Это нечто волшебное, слегка загадочное. Мне понравился тот момент, когда, … Двое студентов так и остались сидеть на поляне, пересказывая друг другу наиболее удачные моменты, восхищаясь и отчитывая персонажей на их поступки, поведение и мысли. В какой-то момент Адара утомилась настолько, что положила голову, с золотыми волосами, на плечо юного оборотня, но Римус не был против, не смея и помышлять о большем счастье, чем сидеть здесь и беседовать о таких простых, на первый взгляд, вещах, как книга. Они оба почувствовали себя нормальными, позволили себе быть обычными подростками, всего на пару часов, но сколь приятны были эти часы, когда в голову не приходи мысли, вроде «Я убийца, могу убить в любой момент, стоит волку внутри взбунтоваться.» или «Я ненавижу себя, я не совершенна, не леди, никто.» Римус совсем слегка улыбнулся, когда голос Адары стал стихать, а чёрные глаза прикрылись, погружая свою хозяйку в мирный сон. Будить её не хотелось, потому Люпин просто сидел рядом, не смея шевелиться, дабы не побеспокоить её чуткий сон. Кассл и впрямь была похожа на маленького ангела, особенно во сне, когда все морщинки на её лице разглаживались и оно приобретало то самое выражение детской невинности, которое присуще детям их возраста. Короткие волосы разметались по его плечу, а нос улавливал едва заметный запах жасмина и лака для мётел. Нежный, не приторный, совсем неслышный, однако он был олицетворением своей хозяйки, насколько это вообще возможно. Римусу почему вспомнилась Хоуп Люпин. Его мама и Адара были чем-то неуловимо похожи. Те-же короткие золотые волосы, женственные черты лица, слегка видные щёчки с россыпью золотистых веснушек, только глаза цветом отличались. У Адары были тёмные, словно бездна или чёрная дыра, большие и очень загадочные глаза. «- Не упусти своего счастья из-за тех, кто будет вставлять палки тебе в колёса, сынок. Отпусти руки один раз, ты упустишь, то единственное, что будет тебе дорого и ты останешься ни с чем. Нет ничего хуже, чем быть несчастным, мой маленький ангел, помни об этом, хорошо?» Мародёр ещё раз взглянул на девушку исподлобья, теперь позволив себе полноценную улыбку, стоило девушке завертеться, что-то бормоча. — Я постараюсь не упустить счастье, мама. Насколько хватит моих сил, ведь они тоже уже на исходе… **** — Меня, не покидает ощущение, что вы с папой что-то задумали. — Всё хорошо, мам. Не стоит переживать на этот счёт, у меня свои идеи. — Надеюсь, мы не пострадаем из-за провинности твоего отца перед тобой, дорогая? — Андреа сделала глоток чая, разглядывая капли дождя, что лились с неба, пока они сидели в беседке, сбежав от всех гостей. — Нет. Если бы он был внимательнее, то мы бы всего этого не делали. — Ты бы нашла другой способ. Ты вьёшь из отца верёвки, так не должны поступать будущие Леди. Как только ты вступишь в семью Блэков, ты больше не сможешь вертеть мужчинами, как тебе заблагорассудится, моя красивая девочка. — Мужчинами можно вертеть всегда. Они не шибко избирательны в этом плане, их привлекает внешняя красота, не более. Все эти присказки про душу, что она важнее и прочее, просто глупости. Не будь мы привлекательными, то папа бы не женился на тебе, а Сириус на мне. Хотя и не ясно, станет он это делать или передумает. — С чего бы ему передумать? Ты красива, умна, богата и дети у тебя будут, не вижу для него препятствий. — Имеешь в виду, что у меня будет больше одного ребёнка? — Не заглядывай в будущее, когда не оправилась от прошлого и стараешься сбежать от настоящего. — И что это должно означать, мама? — Только то, что я тебе сказала. — Андреа улыбнулась краешком красных губ и отпила глоток чая, оставляя след от помады на фарфоровой чашке. — В тебе крови Малфоев больше, чем во мне. Проклятье одного ребёнка оказалось сильнее в тебе, чем кровь Макмилланов. Поэтому, я единственный ваш с папой ребёнок? — Да, — Андреа отставила чашку и подцепила подбородок дочери, нежно поцеловав её щёку, слегка щекотя платиновыми волосами. — Мистер Мракс вытянул из тебя это проклятье, сразу, после того, как тебе исполнился год и ты уже могла перенести ритуал, дабы твоё магическое ядро не разорвало тебя изнутри. Чарльз долго бесился, ходил такой злой на весь мир, что эльфы шарахались от него, как от чумного. Ещё немного, и у нас бы появилась стена с головами эльфов, как в поместье Блэков. Уникальное зрелище, детка, не так ли? — Незабываемое. — скривилась Мракс, под снисходительный смех матери, которая не спеша продолжила, слушая, как капли воды барабанят по крышам особняка и каменным садовым дорожкам. — Тебе не было страшно, когда годовалого ребёнка уводили на камень Родового алтаря? — Мне было страшно, конечно. Но что я могла бы сделать против свёкра? Ничего. Он сделал всё безупречно, нанял кучу целителей, приставил всех домовиков, оставив себе только Кори, дабы охраняли твою кровать днём и ночью, до полного восстановления. Андреа вздохнула, оглядывая янтарными глазами сад собственного дома. Разве не об этом мечтает каждая женщина её возраста? Конечно об этом, сомнений быть не должно. — На тебе нет Малфоевского проклятья одного ребёнка, у тебя может быть столько детей, сколь ты сама пожелаешь. — Я ненавижу детей, ты знаешь об этом. Шатенка скривилась, а Андреа вновь снисходительно рассмеялась над ней. Она так юна и хочет свободы, что эти убеждения кажутся ей правильными. — Тяжела участь той, кто не сможет подарить наследника своему супругу, милая. — У них есть Регулус. Он может обеспечить продолжение Рода Блэков, моё участие вовсе не обязательно для столь деликатного дела, как продолжение Рода, матушка, — Кэтрин отпила всё ещё чудом не остывшего чёрного чая и улыбнулась, когда крошечные капельки воды стали лететь ей в лицо. — Да и вряд-ли Сириус женится на мне. Помяни моё слово, такие как Сириус и я, не созданы для семьи, мы её убиваем. Слишком хочется свободы, а не класть всю свою жизнь под ноги детям. — Ты слишком молода, моя крошка. Как только ты полюбишь также сильно, как и я когда-то твоего отца, то воплотить частицу вашей любви станет первостепенной задачей… — Я никогда не влюблюсь в Сириуса Блэка, мама. А он, никогда не полюбит меня. — А так ли ты уверена в том, что Сириус не влюблён в тебя? — Не может он любить одну, а строить отношения с другой. — отметила Кэтрин, возможно звуча слишком тихо и с какой-то каплей грусти, довольно громкой для проницательного слуха Андреи. — Ну ты же можешь. Почему Сириусу нельзя? В конце концов, он просто юный мальчишка, которому ещё нужно погулять и насладиться свободой. — Что?! Андреа загадочно промолчала, когда взмокшая сова опустилась рядом с Кэтрин, принявшись взъерошивать свои перья и брызгать на двух волшебниц, которые тут же скривились. — Она не может попасть в дом, милая… Возьми-ка печенье, у меня сейчас нет мяса для тебя. — Кэтрин легко улыбнулась, подталкивая корзинку с песочным печеньем нежданной гостье. — Кому адресовано твоё письмо, возможно я смогу передать его? Сова с сомнением поглядела на Слизеринку, но приняв щедро дарованное печенье, без лишнего зазрения совести, позволила открепить от себя конверт и привязанный к нему за ленточку платок. — Я отведу тебя в совятню, дорогая. Подождёшь, пока дождь перестанет лить, заодно тебя покормят через пару часов. — Кэтрин неспешно встала со своего места, поправив подол тёмно-красного платья, в чёрную вертикальную полоску и немного пышной юбкой. Дома стоило одеваться по статусу, особенно принимая высокопоставленных гостей. От этого обстоятельства было некуда деться, хотя шатенка и не особо жаловалась, она была привлекательна, знала это, и этого было достаточно. — С твоего позволения, мама. Андреа кивнула, достав палочку из рукава, когда дочь собралась выходить под холодный дождь, спустя секунду заклинание настигло цель и Кэтрин шла под дождём абсолютно сухой, и не досягаемой для коварного дождя, который мог бы с лёгкостью стать причиной её болезни. **** Письмо адресованное Сириусу Блэку покоилось в ящике рабочего стола Кэтрин, о чём не упустив возможности, спросил Морфин Мракс. — Что такого важного в этом письме, дорогая? — Ничего, дедушка. Простая формальность, не стоит переживать. Она врала столь легко и искусно, ничуть не устыдившись наглого обмана, прямо в лицо своему родственнику, что если бы бывший Лорд Мракс догадался, то похлопал бы ей в ладоши. Но он ни о чём не догадался, предоставив внучке возможность разбираться самостоятельно. **** — Кэтрин, проходи, дорогая, наш гость уже прибыл. — Чарльз усмехнулся, стоило ему заслышать бодрые каблуки дочери, спускающейся по лестнице. — Лорд Принц, позвольте представить вам мою дочь — Кэтрин Мракс. — Лорд Принц. — девушка склонилась в почтительном реверансе, получая ответный поклон и поцелуй тыльной стороны её ладони. — Какое прелестное дитя, Чарльз. Я и впрямь многое упускаю, не присутствия на светских мероприятиях. У него был низкий, холодный голос, но в нём слышались нотки уважения и язвительности, что ничуть не задело Кэтрин, если уж вспоминать Северуса, то сходство с дедом становилось всё заметнее. Лордом Принцем оказался седой волшебник, семидесяти лет, в чёрном фраке, на чёрную накрахмаленную рубашку, с нездорово-бледной кожей, словно мел. С морщинистым лицом, чёрными глазами Северуса, тем же недовольно вздёрнутым подбородком и чертами лица. Внук был на деда похож, чересчур. Эйлин отцовской породой не отличалась, взяла от матери, с большей вероятностью. Длинные костлявые пальцы, какая-то угловатая фигура, тот же подъём одной брови в саркастичной манере и поток яда из уст. О да, они друг друга стоили. В руках Лорд держал чёрную трость, в лучших традициях аристократов, а высокий рост не испарился, даже под влиянием пережитых годов. Седые волосы, с проблеском пары чёрных прядей, были завязаны лентой в низкий хвост. Отшельнику всегда трудно выходить в свет, но Кэтрин мысленно оценила, что он действительно постарался перед своим визитом. — Меня зовут Семптемус Принц, мне чрезвычайно приятно знакомство с молодым поколением магов. — чёрные глаза Семптемуса скосились на Сириуса, Регулуса и Джеймса, сидящих за столом, потому как было время ужина. Чета Поттер и Орион Блэк не смогли присоединиться к ним сегодня, потому за столом сидела Вальбурга, Абраксас и Андреа. Только сейчас Кэтрин обратила должное внимание на то, что за столом присутствовал и Люциус. И как бы она сейчас не хотела бросить всё и заговорить с ним, однако предпочла сначала решить дела, а затем праздновать. «Делу время — потехе час» — она не помнила, кто говорил когда-то при ней эту русскую пословицу, но почему-то она отчётливо всплыла в сознании в этот момент. Волшебница почувствовала на себе слишком пристальный взгляд, поэтому предпочла повернуть голову в сторону источника этого взгляда, наткнувшись на серые глаза старшего Блэка, блуждающие, с видом психопата, по её телу. «Мы ещё поговорим, Блэк. Несомненно.» Сириус хотел ответить ей, однако голубые глаза уже отвернулись от него, полностью остановив свой радушный взор на неожиданном госте. — Желаете отужинать с нами, милорд? — Благорю, мисс Мракс, я не голоден. — с улыбкой сказал Лорд, оценивающе проходясь своим цепким и неуюным взглядом по девчушке, которую уже и нельзя было так называть. — Семптемус, позволите пройти в мой кабинет. Думаю, нам есть о чём поговорить… — Разумеется, я заинтригован вашим неожиданным приглашением. Солгу, если скажу, что хотел приходить. — Кэтрин будет присутствовать при разговоре, потому как инициатива сегодняшней встречи, полностью лежит на ней. Думаю, Вы не будете против? — Нет. Пусть. — снисходительно отозвался Лорд и последовал следом за Чарльзом, протянув Кэтрин ледяную ладонь, принятую с благодарностью. Стоило гостям отойти, как вопросы тут же посыпались с двух сторон. — Принц? Что он здесь делает, Андреа? — Почём мне знать, Абраксас? Воистину, не знаю. — Какого чёрта этот сноб тут забыл? — спросил Джеймс, у мрачных братьев Блэк. При том, что Регулус был таким всегда в их компании, а вот Сириуса редко можно было увидеть в таком скверном настроении. — Я подожду, пока они спустятся. Не хочу гадать наперёд, ведь я могу, и хочу, ошибиться. Джеймс с вопросом посмотрел на Леди Блэк, то на лишь пожала плечами в тон своему старшему сыну, и потянулась к бокалу белого вина. **** — Это немыслимо! Полукровку, принять в Род! — У Вас есть хоть какое-то шанс спасти свою семью, а если вы откажите, то Род Принцев вымрет так стремительно, что и оглянуться не успеете. — без почтения и радушия отозвалась Кэтрин, удобно рассевшись на диванчике в кабинете отца. — Он сын маггла-пьяницы! — А ещё превосходный зельевар, которому пророчат большое будущее. И этот успех может осветить весь Род Принц, стоит вам только согласиться на наше предложение и условия. — Какая-то нелепость! — Мистер Принц, мы хотим предоставить вашей семье, шанс выжить. Наследник, пускай не совсем чистых кровей. — Грязных! Истоптанных! Рваных и ничтожных кровей! — В нём течёт ваша кровь, тем не менее. Отец и дочь очень умело дёргали за нужные ниточки, подталкивая старого Лорда к соглашению. Кэтрин сделалась чопорной аристократкой, а Чарльз тем же наглым юнцом, кому Лорд Принц пророчил большое будущее. — У моей дочери ужасный вкус на мужчин. Никаких амбиций! Позор моей крови! — истерично и грубо выразился маг, сжимая морщинистые пальцы в кулаки. — Не сказала бы… Эта вертихвостка своего не упустит. — Кэтрин! Прекрати и помолчи. Мракс ядовито усмехнулась отцу, снова умело играя на его ранах, хотя он уже успел возненавидеть себя за связь с Эйлин, потому как дочь стала чаще другого напоминать о ней, используя это в своей одной ей понятной игре. Играла она яростно, жестоко, проходясь по струнам чужих душ и головам, если того требовали обстоятельства. — Как скажите, отец. — Что скажите, Семптемус? Согласны ли вы принять наше предложение? Ввести Северуса в Род. — Хочу знать, чего это будет мне стоить. Не верю я, в безвозмездную помощь. — Этот вопрос решим. Сейчас в приоритете стоит ваше решение. — Я согласен. Кэтрин покрутила нагревшийся на руке перстень, и взглянула на портрет Слизерина, который ей незаметно улыбнулся, стоило ей скрепить клятву Лорда Принца и отца, в верности первого Роду Мракс. Долг жизни повис над их Родом, но никого это не волновало. Мраксы начинали игру. Яростную игру. Игру за жизнь своей семьи.