Яростная игра

**** Это мгновение, когда две пары глаз пересеклись друг с другом тянулось дольше положенного. Липкое время, проходящее сквозь них, холодное и острое в своём прикосновении… Кэтрин вновь подняла глаза, обнажив позорную растерянность от ситуации в которой сейчас оказалась. Она почувствовала прикосновение чужих, потрескавшихся от мороза, губ к своей перчатке. Но могла лишь глупо пялится за этим движением, напоминая себе безвольную куклу. Настолько её обескуражила подобная встреча, в такое время, в таком времени. Чужая рука была без перчатки, специально снятая, дабы взять её руку в свою и поднять голову с тёмными волосами, пока болотные глаза смотрели в те, что были напротив. Кэтрин была так мила, когда напугана, хотя напугай её враг, то от милой нимфы не оставалось и следа. Воспитание и порода были видны невооружённым глазом. — Могу поинтересоваться, что ты здесь делаешь? Голос был хриплым, словно она разом разучилась разговаривать, но пару покашливаний и та пришла в норму, а румянец от колкого ночного мороза неумолимо зацеловывал её щёки, заставляя немного краснеть и покалывать. — Могу ли я задать ответный вопрос? Он насмехался, совсем мягко, дабы не обидеть или случайно не задеть юную волшебницу, хотя и был столь же обескуражен сколько и она. — Нет. — Как пожелаешь. — просто ответил студент и улыбнулся, ласково, слегка наклонив голову чуть в сторону. — Ты так прекрасна, знаешь? С этими румяными от мороза щеками, растрёпанными от ветра волосами, с твоими большими глазами, что просто не могут быть человеческими… — выдохнул собеседник, вместе со словами из его рта вырывался лёгкий пар. — Стефан, не ёрничай. — И не думал. — студент легко пожал плечами, продолжая бесстыдно пялиться на неё, засунув одну руку в карман зимнего пальто. — Что ты здесь делал? — Мракс проигнорировала краснеющие щёки, списав подобное действие на естественную реакцию кожи на ноябрьский мороз. Хотелось прижать ладони к щекам, но это бы означало, что она выдаст свои сомнения, а подобное было совсем не нужно. — Люблю иногда нарушать правила. — По закону жанра тут, в эту самую минуту, должна появиться другая девушка, с которой ты в тайне от своей половины встречаешься по ночам. — Мракс усмехнулась, хотя они всё ещё продолжали стоять на месте, на их волосы начал падать первый в этом году снег. Снежинки ложились на волосы Слизеринки, причудливым капюшоном, делая её ещё более волшебной, чем всегда. Казалось бы, куда ещё больше? — Ты моя половина. — просто ответил Стефан, так и не выпуская женскую ладошку из своей руки. — Я предпочитаю не отдавать себя людям. Они не склонны ценить подобную щедрость. Стефан усмехнулся на это заявление, вполне естественно сжал её пальцы, хотя его пальцы покраснели от холода, но он перчатки не надел. Такой джентльмен, что просто невозможно устоять к подобному обаянию, что и делали многие студентки… В руках у Аббота могла быть любая, но он предпочёл ту, что сложнее. Ту, что была хуже любой головоломки, тем самым набором пазлов, который можно собирать пол жизни, а в самое последнее мгновенье обнаружить, что недостаёт одной — единственной детальки, такой нужной для полной картины, для правильного пазла, для завершения многочисленных часов страданий и многократных дум… А пазла не находилось, видимо, комплектация была недовершённой. Такой была Мракс для капитана команды. Той самой картинкой, с трепетом и нервами собираемой, дабы в конце, быть готовым к облегченую от завершения карпотливой работы, и вдруг обнаружить отсутствие самого главного элемента, без которого произведение искусства не будет до конца собрано. Такая же наглая, с колкими глазами, крупными амбициями и свободным, подобно ветру, образом жизни. Волновало ли Кэтрин Мракс чужое мнение, когда-либо? Вряд-ли. Стефан такого никогда не замечал. Но ему отчаянно хотелось броситься на поиски потерянного кусочка пазла, для конца, для своеобразной надежды, что когда-то она сможет быть с ним настоящей, живой, такой невообразимо утончённой юной леди. — Я никогда не был готов отдать свою половину. — Что изменилось? — выдохнула девушка, снова складывая губы в подобие насмешки, но не имея желания задеть его. — Ты появилась на тренировке. Другая, непосильная для меня. Это заставило азарт в моей крови разыграться настолько, что осталась ты, среди всех остальных. Вот и вся история. — Я не представляю из себя ничего особенного, из-за чего молодые люди склонны броситься мне в ноги. Внешней привлекательностью не обделена половина женской половины Хогвартса, но почему-то вам интересны те, кто может топтать вам, словно крылечный коврик. — Ты ошибаешься… Ты даже не представляешь насколько ошибаешься, Кэтрин. — Стефан замолчал вновь бегая глазами по чужому лицу. Ей было всего четырнадцать лет, а многие мужчины уже хотели видеть её подле себя. Из-за власти, положения, денег? Стефан ответ на этот вопрос не знал. У него была власть, было положение и были деньги, но эта девушка с волосами цвета самого нежного молочного шоколада, его тянула, хотя и была для него неразделённым чувством, не принятым для произношения вслух. — Раз уж мы здесь, то можем пойти в «Кабанью голову»? Остальные заведения закрыты, я не смогу отвести тебя в другое место при всём желании. Я вижу, что тебе холодно. — Вовсе не холодно. Стефан рассмеялся вслух, опустив голову вниз и покачивая головой из стороны в сторону, со снисходительной улыбкой на лице. Капризная, абсолютно невыносимая ведьма. Такой ещё ребёнок, почему-то повзрослевший раньше положенного срока… Вот это и была цена жизни в Темнейшем семействе? Если да, то единственное, что ему было посильно, так это подставить своё плечо в любой момент, дабы Мракс могла опереться на него. Первая любовь, и сразу же не его. Судьба действительно сыграла с ним жестокую шутку, заставив обратить внимание на самую сложную головоломку во всём мире. И Стефан был ей очень признателен, просто за возможность прочувствовать те самые мурашки на спине и щекотку в животе, когда Кэтрин сняла зелёный шарф, накинув ему на шею, ведь он перед выходом, просто накинул на себя зимнее пальто. — Скоро Рождество. Не думаю, что тебе бы хотелось проводить его в больничном крыле, на попечении Мадам Помфри. — Не хотелось бы, ты права. — Я всегда права. — Кэтрин нагло усмехнулась, точнее нет, не так. Знающе… Она знала, что была права и уверена в себе на все сто. Стефан взял нежную руку юной леди и повёл по направлению к бару, совершенно не подходящим для такого рода посетителей, но что-то подсказывало магу, что через несколько лет это самое создание будет здесь гостем, за стаканчиком огненного виски или неплохого бренди со льдом, в компании своих друзей, верных ей и её личности. Кэтрин наигранно выдохнула от чего Аббот тут же обратил своё внимание на девушку. — Что? — Ты всё время забываешь про меры осторожности рядом со мной. Я читаю твои мысли, подобно книге, дорогой. И я разочарована таким мнением о своей персоне. — Кэтрин высвободила свою руку из сгиба его локтя и легко улыбнулась. Капюшон оказался накинут на голову лёгким движением, когда тёмная материя скрыла лицо Мракс от чужих глаз. Девушка отбежала от него и юркнула в открытую молодым человеком дверь. Это место не было презентабельным, потому вызывало только брезгливость своими грязными скатертьями, с кучей жирных пятен и разводов, с пыльной посудой и подозрительными клиентами, которые тут же обратили своё внимание и фигурку Слизеринки. То-ли на неё, то-ли на украшения в виде небольших алмазных серёжек, пробивавшихся сквозь ткань мантии, или нескольких колец на пальцах. Но возникшая фигура Аббота сзади моментально отбила желание глазеть, пока тот вёл Мракс к барной стойке. — Здравствуйте, Аберфорт. — Кэтрин подняла бровь в немом вопросе, по прежнему скрытая лицо капюшоном. — Да, это он. — Не повезло дяде. — Могу я поужинать в комнате? Планы немного поменялись. — Как скажешь, вижу уж, что планы поменялись… — Аберфорт бросил на девушку красноречивый взгляд, что-то выискивая в ней, но Стефан ненавязчиво закрыл девушку своей спиной, так что различить её лицо не предоставлялось возможным. — Будешь что-то есть? Или только виски? — Чай. Думаю, что чая или сока будет достаточно. — Я ожидал чего-то погорячее для продолжения вечера, но раз чай… — Кэтрин тихо прыснула в плечо молодого человека, и взяла ключи, появившиеся на барной стойке. — Четвёртая комната, мадам. Извольте туда. Мракс высокомерно хмыкнула и стуча каблуками удалилась в сторону гниющей лестницы, что теперь скрипела под каждым её шагом. Только это смущало значительно меньше, чем трапеза перед кучкой уличных бродяг. — Что за девчонка? — Моя спутница, не обижайте её. — студент только хотел двинуться в сторону ветхой лестницы, как внезапно замер и усмехнулся. — Она с характером, лучше не нарываться на открытый конфликт. — Чистокровна? — Более чем. Доброй ночи, сэр. — И тебе не хворать. — мужчина махнул рукой, в то время, как Аббот зашёл в комнату, совершенно забыв постучаться, и застал картину, как девушка сушит свои волосы с помощью волшебной палочки. — Итак. Расскажешь ты мне, что здесь делал? Мне очень интересно. — Мне кажется, что профессор Малькольм — Пожиратель. — Почему? Он выглядит, как мечта любой домохозяйки, но это не значит, что он пожиратель, не так ли? — Кэтрин бросила косой взгляд через плечо, заметив, как Аббот скользит глазами по её плечам. Ах, да… Маленькая деталь, мантия девушки намокла от снега, падающего сейчас с неба в синхронном танце, лавируя по всему пространству и неспешно оседая на хрупкие женские плечи или крепкие мужские руки. По этой причине мантия была откинута на двухместную кровать со слегка поношенным временем пуховым одеялом, двумя серыми подушками, совершенно растрёпанными временем. Впрочем, сомневаться о том, в каких целях были использованы эти самые подушки, не приходилось… Цель посещения волшебниками паба, коим владел брат уважаемого Альбуса Дамблдора — победителя самого Темнейшего Лорда всего мира — Геллерта Грин-де-Вальда, мага, кто был удостоит Ордена Мерлина, а паб его брата посещали волшебники, дабы придаться любовным утехам с легкомысленными магглами, падшими сквибками или простыми путанами. При этих мыслях студентка скривилась, досушив свои волосы и повернулась к молодому человеку, который всё ещё поглядывал на атласную майку, явно недоумевая, откуда она вообще взялась. Взмах палочки и постельное бельё сменилось совершенно новым, кристально белым, без всех этих пятен неизвестного происхождения, о существовании которых оба студента стремились забыть. — Я проследил за ним до Хогсмида, возможно он меня заметил. — равнодушно выдохнул Стефан, глядя на девушку. — Пожиратели набирают себе людей со старших курсов, и мне поступило предложение… Могло показаться, что на это заявление Мракс лишь равнодушно приподняла тёмную бровь, будто требуя скорого продолжения, однако внутри всё обострилось. Душа ведьмы состояла из чистого льда, и каждый раз появлялось всё больше острых глыб, которые больно кололи её в грудь. Каждый раз, как первый, принося неуместный дискомфорт в душе, задевая и без того слабую корку от незажившей раны, с годами кровоточащую всё больше и больше, но каким-то образом Кэтрин всегда оставалось сдерживать эту корку на месте, не давая той окончательно оторваться. Стоило подумать сколь легко казалось всё на первый взгляд… Как блаженна должна быть жизнь, где магия течёт по венам, проникает сквозь пальцы, напитывает каждую секунду, всё набухая, подобно бутону цветка. Как сильны волшебники, что могут с помощью простых движений волшебной палочкой, как захватывать миры, так и заставлять кружку с напитком прилететь прямо в руки. Ах, как прекрасна была их жизнь, если бы не алчные волшебники, высокомерные твари, решившие, что они блюстители чужих судеб. Они столь легко бросали чужие жизни на алтарь своего тщеславия, но даже не осознавали, когда их последний миг наставал. Великие Лорды были ничуть не лучше простых рабочих, а простые рабочие могли быть хуже Лордов. Эти два мира никогда не жили в спокойствии и согласии. Магглы ненавидели волшебников, посчитав их проклятием, ниспосланным на их головы дьяволом, известным в народе, как Сатана. Они жгли девушек, думая, что этим избавляют себя от зла, неудач и укоров собственной совести. Помнится, под раздачу попадали многие невинные девушки… Совсем молоденькие, юные. И так рано сгоревшие до тла на прощальном костре. Среди так называемых «ведьм» были рыжеволосые, веснушчатые, девушки у кого рождалась двойная, девушки, обладавшие неземной красотой. Их сожгли, из ревности деревенских жён к своим муженькам, что не могли не смотреть на красивую девицу. Конечно, проще было сжечь препятствие, чем бороться. Что ж, люди часто действуют необдуманно, для них это стало чем-то вроде ритуала. Проще списать всё на грехи, выкрикивать ужасные вещи и убивать тех, кто был связан с магией. Думали, что они уроды. При мысли об этом у Мракс задрожали кулаки. Если бы какой-то человечишко посмел сказать, что она уродка или попробовать подвести на костёр, то она бы убила его. Молча и без сожалений… Таков мир, либо ты, либо тебя. Всё, как в жизни. Хотя и студентка не походила на ведьму, разве что глаза, слишком блёклые, могли напугать простых магглов. Скорее всего, её бы сожгли за них на костре. Но справедливости ради, до чего ещё могли додуматься глупцы и невежды, не державшие в руках ничего, кроме лопат и вил? Сжечь на костре, разумеется… Прекрасный выход из всех ситуаций, просто сжечь. Эти существа до сих пор думали, что от вампира можно защититься чесноком. Какую логику от них вообще возможно было требовать? Вампиры существа благородные, они нечто большее, чем просто монстры, пьющие чужую кровь. Ради Мерлина, какое варварство. — Кэтрин…? Я сказал что-либо не то? Девушка подняла на молодого человека глаза, дезориентировано стараясь удержать контакт. Получалось из рук вон плохо. Была ли причина в том, что многие из её окружения уже попали под влияние её дорогого родственничка. Подлый полукровка, возомнивший себя всесильным. Вербует себе только не до конца выпустившихся студентов, ещё совсем птенцы, коим теперь требовалось убивать себе подобных. — Нет. — в горле немного запершило, но она постаралась исправиться. — Ты… Согласился? Стефан глупо смотрел на неё пару минут, которые ощущались медленнее вечности, затем разомкнул потрескавшиеся от мороза губы и прошептал, ясно, будто объяснял испуганному ребёнку, что тьмы бояться не стоило, монстров не существует. — Нет. — он продолжил с лёгким смешком, слегка прокачивая головой из стороны в сторону. — Ни за что. Я не хочу подвергать опасности свою семью, и друзей. В моём круге общения есть полукровки, один из которых мой лучший друг… Так что, я действительно не согласился. — Знаешь… — девушка двинулась в сторону парня, хватая его за ткань рубашки и потянула присесть на постель, ведомый Стефан занял место рядом. — У тебя никогда не возникало ощущения, что всё вокруг слишком сюрриалистично? Будто. Будто нас не должно быть здесь. Эта история не должна была повернуться так. — Расскажи мне. — Когда… Когда моего прадеда обвинили в убийстве одного маггловского семейства, его ведь могли посадить в Азкабан. Пожизненно. — последнее слово вырвалось жёстче и грубее, чем планировалось изначально, сквозь зубы. — Род был бы уничтожен навсегда. Не было бы ни папы, ни меня. — Что тогда спасло твоего прадеда? Мы так и не знаем об этом. Ходят лишь слухи, но слухи часто не могут быть достоверными. Мракс неспешно усмехнулась, сохраняя молчание ещё пару мгновений. — Тогда Мраксы были не так богаты, нежели сейчас. Они не давали откупиться, потому что тот, кто тогда занимал место старшего Крауча заявил, что преступники должны сидеть за решёткой. Мелочная дрянь. — Основной доход сделал мой дедушка, затем папа. Это долгая история, не думаю, что стоит вдаваться в подробности… Ты же догадался, что произошло, почему молчишь? — Не хочу спешить с выводами. — Да. Он убил судью. — послышался её голос, с острой усмешкой, играющей на губах. — Это жестоко… — Такова цена семьи. Мраксы не такой яркий пример, как Блэки, но и мы про семью не забываем. Просто мы не так близки, да и ветвь у нас одна. Последняя ветвь, которая прервётся с моей смертью. Аббот крепче сжал кулаки, но ничего не сказал. Просто продолжил смотреть перед собой, на старые, влажные доски, слушать как за окном кружит первый снег и размышлять, что руки этого Рода по локоть в крови. — Твой младший сын может наследовать Род Мраксов. — Я не люблю детей. — Кэтрин провела ногтём по нижней губе, и хмыкнула. — Никогда не любила, для меня это просто обременительное обстоятельство. Не осуждай меня, даже, если тебе захочется. У тебя две сестры, разве это так необходимо? — Иногда это увлекательно. — Чаще обременительно. Я всю жизнь была одна, росла в одиночестве в огромном замке. В этом что-то есть, ощущение всепоглощающей свободы и власти над родителями. — Считаешь меня плохой? — она прервала его слова, не дав им быть сказанными. — Правильно делаешь. Ты совершил самую глупую ошибку в своей жизни, когда решил связаться со мной. Я всегда буду стоять за семью, и если для этого нужно будет стать Пожирателем, то я им стану. Не сомневайся в этом. Стефан не сомневался. Совсем не сомневался, что она разломает мир на пополам, если угроза будет стоять над ней. — Играй. — выдохнул студент единственное слово, с крошечной улыбкой, наконец подняв глаза на девушку. — Что? — Играй со мной сколько твоей душе угодно. Рань меня, бей, оскорбляй. Я это вынесу, не сомневайся. Я смогу жить с тем, что твоё сердце принадлежит другому, закрою на это глаза, как последний дятел, но я сделаю это по собственной воле. — Моё сердце никому не принадлежит. И никогда не будет. Оно слишком чёрствое для всех этих розовых соплей. Я никогда не скажу кому-то «я люблю тебя», потому что это будет означать власть надо мной. А я никогда не дам собой командовать, Стефан. — Думаешь, что не сможешь найти любовь? — Нет. И это будет лучшим что произойдёт со мной. Проще жить в моменте, совершать необдуманные поступки, а потом надёжно хранить воспоминания о них. Порой самые лучшие воспоминания рождаются из совершенно незапланированных ситуаций. — Я тебя очень хорошо понимаю. Они просто сидели на месте, в уютной тишине, до их слуха доносилось лёгкое потрескивание свечей. Кажется, они забыли про чай, появившийся слишком тихо и никем не замеченный до сих пор. Кэтрин тихо усмехнулась, верная себе, отдаваясь во власть тёплых рук, что нашли своё место на ровной спине, с выступающими позвонками. Стефан был поразительно тёплым, его волосы всё ещё были слегка мокрыми, поэтому Мракс легко зарылась в них пальцами одной руки, а другую положив на чужую шею. — Juventus ventus… — прохрипел Аббот, стоило Мракс переместиться на щёки, беспорядочно целуя, опускаясь к шее с подрагивающим кадыком. — Что? Я плоха в латыни. — Ничего важного, Rara avis. — Ты это специально делаешь. — бухто хныча сказала Мракс, пока Аббот улыбался в её волосы, поглаживая макушку. — Всё возможно… — Кэтрин рассмеялась, отмечая покрасневшие щёки и частое дыхание собеседника. Девушка целомудренно поцеловала молодого человека в щёку и забралась на кровать. — Если бы я умел писать стихи, то непременно сочинил бы их. Оставаться в этот моменте ценно для меня. — они прилегли вместе. Щелчок женских пальцев и свечи резко погасли, оставляя за собой тепло и витающий в воздухе слабый запах воска. — Hoc est vivere bis, vita posse priore frui. — прошептала Мракс, пока подлая усмешка вновь нарисовалась на аристократическом лице. Аббот этого услышать не мог, погрузившись в сон, лишённый сновидений. **** Знакомое место. Как давно Кэтрин не видела этого поваленного дуба. Слишком давно не ощущала запах пожухших листьев, ежесекундно хрустящих под её ногами, ломающихся из-за своей сухости. Как давно в воздухе не витал запах свободы и призрака долгожданной встречи двух разных миров. Разных времён, разных характеров, даже люди были разные, единой оставалась только кровь. Она почувствовала его за спиной, даже когда он ещё не ступил на поляну. Сапоги из кожи стали ломать осеннюю листву через несколько секунд, и только тогда она обернулась, тут же встречая чёрные глаза напротив. Крошечная улыбка тронула женские губы, и она медленно склонила голову, словно насмехаясь. Родственник терпеть не стал, молча кивнул, тотчас оказавшись рядом, быстро коснувшись губами чужого виска. — Тебе не холодно здесь стоять, дорогая? — Нет, Салазар. Всё в порядке. — потом, будто невзначай обронила. — Ты хотел меня видеть. — не спрашивала, а утверждала. — Зачем? Слизерин усмехнулся, щёлкнул пальцами и в волосах девушки что-то появилось. Пальцы аккуратно прикоснулись к детищу магии почившего родственника. Нечто мягкое, слегка ветвистое, с крошечными нежными цветками, ласкающими подушечки чужих пальцев. Растение оказалось на ладони, а затем было поднесено к лицу, пока студентка вздыхала знакомый всем запах. — Розмарин? — Кэтрин бросила косой взгляд на предка, а затем аккуратно вернула ярко-зелёную веточку, с крошечными сиреневыми цветками, обратно в длинные локоны. — Цветок воспоминаний. — бегло проговорила девушка, рассматривая носок своей обуви. — И чьи же воспоминания ждут меня на этот раз? — Давай я покажу тебе. Такое зрелище не всем понравится, я полагаю, что ты сможешь держать себя в руках. Не так ли? — Можешь на меня положиться. — женская ладошка прикоснулась к крупной мужской, и вихрь тут же перенёс их в другое место. Она уже помнила это место. Тот самый приют, где Том убил её отца. Только теперь он не был заброшен, а наоборот казался живым и обжитым. Рисунки на стенах пестрели яркими красками, ещё не тронутыми безжалостным временем. Дети бегали с громкими криками и смехом, словно проходили сквозь пару волшебников, будто те и вовсе не были никаким препятствием, бестелестные, словно призраки. Рука девушки была на согнутом локте мага, который шёл по коридорам, точно зная конечный пункт назначения. Дети разных возрастов продолжали сновать по коридорам, пока нянечки безразлично пытались их утихомирить, но очень быстро сдавались. — Они такие бессердечные, что я могу почти восхититься. Удел сирот нелёгок, но они стараются выскоблить себе путь в жизни. Это очень занимательно со стороны. Мракс усмехнулась, потому как сказать что-то по поводу сирот она не могла. Сама росла в полной семье, где её любили, но представить жизнь, где ты должен биться насмерть за кусок хлеба или чьи-то поношенные вещи, которые приносят сердобольные люди, дабы думать, что они чем-то помогают. Или им просто жалко избавляться от ненужного тряпья, и они считают, что проще дать ему вторую жизнь. Какая добродетель, великая Моргана. Та, чей гардероб был больше этих маленьких комнаток, где жили по шесть — восемь человек, та, что была в состоянии менять одежду по семь раз на дню, не повторяясь, та, чьи близкие могли приподнести ей весь мир на ладони, не понимала этого. Не понимала зачем давать жизнь ребёнку, зачем пускать новую жизнь на этот свет, если они собираются заставить его так страдать. Лучше не жить, чем жить таким образом. Это страшно. — Ты понимаешь, чьи это дети. Ублюдков, любовниц, любовников, самоубийц. Тех, кто в последний момент струсил, и решил, что их личная жизнь важнее, чем их кровь и плоть. Поэтому, они здесь. — мягко проговорил Слизерин, искренне презирая это место и всех взрослых, здесь работающих. — Дети не всегда отражение своих родителей, Кэтрин. Многие из не виновны в том, что не были никому нужны. — Многие дети отражение своих родителей, даже, если они это не признают. Они могут никогда не узнать своих родителей, но у них будут их привычки, их улыбка, даже их мечты. Но при этом они могут и вовсе не знать имён тех, кто дал им путь в жизнь. Жизнь всегда играет в только ей известную игру, и ты не убедишь меня в том, что у них проблемы с выбором. — Кэтрин резко повернулась, когда какая-то светловолосая девчушка, с неровно покоцанными кудрями пробежала мимо, прижимая к своей груди куклу без головы. С её глаз капали слёзы, а коричневое платье с заплатками развевалась следом за ней, открывая вид на панталоны в больших жёлтых пятнах. Кэтрин прижала к груди правую руку, с несколькими перстнями, чья стоимость превышала несколько сотен зданий, подобных этому. Её дорогие ботинки чувствовались чужеродно на промятом дереве, именуемым полом. Он вероятно был ужасно холодным, хотя многие дети бегали без обуви. Старые сандалии и балетки были только у трёх детей из десяти, а сирот было значительно больше. В основном у самых старших воспитанников, потому как они уже могли работать и приносить приюту хоть какую-то выручку. Её мантия, расшитая золотыми нитками по капюшону и подолу, в виде причудливых узоров, смотрелась до жути чужеродно на фоне её одногодок, в выцветших и лёгких рубашках, где рукава были им малы, почти открывая предплечья. И юбках, штопанных бесчисленное количество раз, но безрезультатно. Мракс сделала шаг в стороны, ближе к стене, сжимая локон своих длинных волос, чьё сияние и мягкость поддерживали многочисленные зелья и предметы косметики. Посмотрела на на мальчиков, чьи головы чаще всего были без волос, а те у кого и были, то не отрастали, так как у братьев Блэк. В приюте никто бы не позволил держать шикарную шевелюру… Это было видно, по девочкам, чьи волосы напоминали кучу грязных сосулек, неровно отрезанных или взъерошенных. Работники приюта явно не утруждали себя тем, чтобы причёсывать каждого из воспитанников. Может самых маленьких… А взрослые были уже достаточно самостоятельными, дабы причёсывать себя самим. Кэтрин вспомнила свою детскую, доверху заваленную всевозможными игрушками. Та игрушка, на которую указывал пальчик маленький наследницы, была немедленно куплена и ей подарена. Бесчисленное количество кукол. Разного размера, с разным цветом глаз, волос, кожи, ногтей, губ, с разной одеждой, выполненной из лучшей венецианской ткани. Говорящие, двигающиеся, простые, подвижные, мягкие, фарфоровые, тканевые, пластиковые. Любые. Куча разных животных, мячиков, детских мётел. Чего только не было, ради Мерлина. — Не испытывай вину за то, что живёшь другой жизнью. Это был жребий и тебе достался золотой билетик, ты не виновата, милая… — Кэтрин подняла брошенную каким-то мальчиком книжку со сказками, всю изрисованную, рваную и мятую, будто по ней хорошенько прошлись ногами. Чернила расплылись, а бумага пожелтела от времени. Вспомнилась огромная библиотека Мраксов. Высокие стеллажи, сверху донизу, заполненные разными книгами. Множество лестниц, тянущихся до высокого потолка. Шкафы из красного дерева, с древними фолиантами и ветхими изданиями, вплоть до пятого века. Уютное место, где можно было сесть на кресло или софу, и читать столько, сколько позволит душа. Отвращение взяло верх, когда на следующей странице у мыши были вырезаны глаза. Скривив розовые губы, отбросила книгу обратно в первую попавшуюся комнату. Отряхнула руки после. — Отвратительно. Просто отвратительно. — Мракс начала медленно закипать, но язвительная натура взяла своё. — Зачем ты привёл меня сюда? Сказать, что я приёмная? — Что?! — в ужасе крикнул Слизерин, расширенными глазами осматривая Слизеринку перед ним. Потом рассмеялся, громко, с трясущимися плечами. — Нет. Точно нет. — он убрал остаточный смех, сделав вид, что вытерает слезу, что вытекла из глаз. — Нам как раз в эту комнату. Проходи. — он раскрыл перед Кэтрин дверь и она заметила фигуры четырёх мальчишек, что стояли над одним. Тем на вид было около двенадцати, и они все были старше. А ребёнок над которыми они стояли был в два раза младше, около шести — семи лет. Мальчик зажал голову руками, схватившись на тёмные волосы, будто в защитном жесте. Словно это движение могло как-то помочь, защитить от кучки хулиганов. Но они просто стояли и тыкали в него своими пальцами, отвратительно смеясь. — Ты просто маленький сопляк! Как ты посмел испортить мой мяч?! — вперёд вышал вернушчатый мальчишка, самый крупный из всей этой компании, и поднял ребёнка над землёй, схватив за грудки. Кэтрин сделала шаг, когда Салазар схватил её за руку и в отрицательном жесте покачал головой. Она остановилась и встала на место, решив досмотреть до конца. Слизерин приобнял девушку за плечо и позволил наблюдать за развитием событий. — Ты щенок! Да как ты только посмел, урод?! — Дрянь… — прошипела Мракс, натуральнее змеи, сдерживаемая руками прародителя. Она поняла, что мальчик был волшебником с самого начала. Эта энергия, которая исходит от любого волшебного существа. Ребёнок был слишком юн, чтобы осознанно использовать свою магию, скорее всего это был магический выброс. Возможно первый, возможно и нет. Но здравый смысл явно кричал, что в этом месте нет ни одного квалифицированного работника. Никого, кто мог бы объяснить маленькому ребёнку, что он абсолютно нормальный, что магия — это нормально. Что волшебники не уроды. Но никто этого не делает, дети у которых прорезалась магическая сила должны просто жить с тем, что они не такие, как все. Думать, что они отвратительны. Мысль об этом заставляет Кэтрин захотеть уничтожить всех этих недоносков, которые решили, что волшебники заслуживают такого отношения. Она бы с удовольствием вспорола горло каждому из них, наблюдая, как алая жидкость стекает вниз, а будущие трупы стонут, захлёбываясь в собственной крови. Блестящее зрелище. — Я не хотел… Я не специально, клянусь, не специально. Я всё исправлю. Я… — он не успевает договорить, когда громила бьёт мальчика в нос и у того кровоточит нос, а слёзы бегут с уголков глаз. Ногти впились в кожу ладоней, с такой силой, что Мракс стало по-настоящему больно, но она не сдвинулась с места, понимая, что она — ничто, бестелестный призрак, ей не место в этом времени. Она заставляла себя смотреть, как мальчик плачет, багровые капли капают на его серую кофту и его швыряют на пол, с такой силой, что он легко мог переломить ребёнку позвоночник. Салазар кидает на неё взгляд полный сочувствия, она видит это боковым зрением, но не смотрит в ответ. Смотрит, как маленького мальчика пинают ногами в живот и как он корчится от боли и стонет. Кажется она упустила момент, когда начала вырываться. Салазар крепко держит её за плечи, не давая ступить и шагу, и Мракс не может отделаться от чувства дежавю, что бьёт по голове сильнее молота. Девушка чувствует силу мужских рук на своих плечах, и Салазар заставляет её смотреть, как ребёнка бьют. Как он лежит, распластанный на земле, а они грубо бьют его по ногам. Их глаза встречаются. Они смотрят друг на друга совсем недолго, буквально одно мгновение, но этот мальчик её заметил. Точно также, как и тот мальчишка в очках из воспоминаний о смерти Сириуса. Может быть это игра её воображения, будто ей кажется, что они видят друг друга, а на деле это не так. Глаза Кэтрин сухие, когда эти мальчишки уходят, бросая ребёнка на полу в собственной крови и болью во всём теле. Её глаза сухие и холодные, когда она выпрямляется, не отрывая взгляда от маленького волшебника. Её голос холоден, когда она просит Слизерина отпустить её. Её лицо лишено эмоций, когда она видит надпись на кровати мальчика. «Том Реддл» Кем был Том Реддл? Он был убийцей, одним из сильнейших магов столетия, был одним из величайших лидеров, подчиняющий себе десятки Чистокровных волшебников. Том Реддл был шестилетним сиротой, которого старшие дети избили за мяч. Том Реддл был воплощением жестокости и смерти. Том Реддл был тем самым мальчишкой, который хотел отомстить за себя всем людям и магглорождённым, что причиняли ему боль. Том Реддл был мальчишкой, глотающим слёзы на холодном полу своей приютской спальни. Волан-Де-Морт был убийцей и хладнокровным маньяком. Том Реддл был геноцидом в человеческой плоти. — Знаешь, что он сделал с этими мальчиками позже? — строго просил Слизерин, не давая ей поблажку. Никаких поблажек для неё… — Что? — её глаза по-прежнему сухие, голос твёрд и спокоен, она больше не дрожит от ярости. Просто смотрит в никуда и одновременно видит всё вокруг. — Он убил их. Каждого из них по-разному. — сталь в голосе старшего нисколько не трогает Кэтрин, она безразлично пожимает плечами, чувствуя внезапно навалившуюся апатию ко всему миру, жестокому или нет. — Тот, что бил его… Он ударил его о стену с такой силой, что сломал череп. Когда мальчишка начал барахтаться в. луже собственной крови и звать на помощь, то Том наступил ему на горло своим ботинком, и держал до тех пор, пока мальчишка не умер, отхаркивая кровь и корчась в муках. Его звали Бернард, в приюте его звали «Большой Берни». На момент смерти Берни было шестнадцать лет, Тому, едва ли, двенадцать. Этот ребёнок, — Слизерин ткнул пальцем с золотым перстнем в мальчишку на полу и продолжил. — первый раз убил в свои двенадцать лет. Ему всё сошло с рук. Он рассказал, что мальчик потерял равновесие и расшиб голову. Ему поверили сквозь пальцы. Все знали, что это он. Не хотели стать следующими. — Что с другими? — отрешённо спросила Мракс, пока картинки убийства мелькали у неё перед глазами, будто в замедленной съёмке. — Тот, что стоял слева. Его звали Коллинз, но в приюте был известен, как «старина Колли». Сразу после приюта он женился на одной из здешних девчонок. Та белокурая девочка в коричневом платье — Бетси Ангуж, она. — Это он оторвал голову её кукле. — отозвалась девушка, давая понять, что всё ещё слушает. Одни картины немедленно сменяли другие с поразительной скоростью. Звуки стучали в ушах, будто это зрелище развернулось прямо перед ней. — Да, такова любовь. Это вообще не понятное чувство. До сих пор не могу понять, что оно из себя представляет. Я никогда не любил, возможно мне было это не дано, или я просто не заметил, как любовь промчалась мимо меня. Влюбляться стоит до шестнадцати. Потом будет некогда, постоянные дела, проблемы, а в один момент ты задашь себе вопрос «А нужна ли мне любовь, если я смогу справиться сам?» и на этот вопрос у всех будет один и тот же отрицательный ответ. — Слизерин сухо усмехнулся, пока Мракс смотрела на свои пальцы, где ещё не так давно покоилось помолвочное кольцо. — Что случилось со вторым? — повторила вновь. — Драка. — пожал плечами маг, а тем усмехнулся, снова пугающе. — Ну так думают, официально. На самом деле Том решил отомстить грандиозно. Сначала соблазнил его жену, потом убил его в драке. Особенно жестоко, кажется, что он лишил его глаза или двух, просто вырезал. Он его пытал, я не сомневаюсь в этом ни на грамм. — Третий? — Его тело нашли в овраге. Кажется, им уже питались свиньи, практически невозможно узнать личность. Билл, «свинья Билл». Я не знаю, что Том сделал с ним, возможно отправил, возможно задушил. Но сквозь пальцы дело закрыли вновь. — Четвёртый? — А четвёртый отделался малой кровью. Поганец будто знал, что случится дальше, поэтому иногда отдавал Тому свой хлеб или подкидывал пластырь. Том позволил ему жить. Недолго, но позволил. Тому было двадцать два года, когда он убил последнего из них. Франциск, для своих — «Блудливый Франциск». Он повесился. Не сам разумеется, любой маг бы почуял сильнейший Империус, но эти идиоты просто решили, что очередной висельник, и забросили дело. Слизерин развернулся к девушке, что не сдвинулась с места. Кэтрин смотрела на мальчишку, на того, кто станет причиной сотни убийств через тридцать с лишним лет, тот кто будет убивать и пытать своих же, изо дня в день. Мальчишку, кто лишил человека жизни в двенадцать лет. Мракс прикрыла глаза, неспешно сглатывая, а затем обернулась к старшему магу. Они смотрели друг на друга достаточно долго, чтобы заметить насколько чёрствым стал каждый из них. — Я услышала тебя, Салазар. Можем возвращаться. Без лишних слов они перенеслись на осеннюю поляну, и последним, что успела услышать студентка, были крики воспитательниц, которые вломились в комнату ребёнка, который ещё не успел стать убийцей, обнаружив его. — Том?! **** Поляну окутало чувство недосказанности. Воздух стал липким и приторным, пока Мракс села на кору дуба, подтянув ногу к груди, уложив голову на колено. Взгляд переместился на блеклое небо, непонятного оттенка, где облака лениво двигались, словно их вынуждали, подгоняя. Слизерин молчал, специально давал ей время. В моменты уязвимости Мракс воздвигала стены вокруг себя сильнее, чем было нужно. Огромные глыбы льда, что могли проткнуть насквозь любого, кто подойдёт слишком близко. — Стоит ли мне привести того, кто будет более приятной компанией, нежели я сейчас? — Нет. Не вздумай! — резко оповестила она, но не повернулась в сторону мага. Всё ещё рассматривая пространство вокруг себя, ощущая при этом свои руки слишком тёплыми для её обычного состояния. — Я дал тебе возможность копать в нужном направлении. Если ты хочешь победить, значит должна терпеть. Боль и ненависть, если позволишь им тебя поглотить, то ты проиграла. Просто и бесповоротно. Боль — самый надёжный союзник, она делает тебя сильнее. Помни об этом, моя милая. — Салазар поцеловал девушку в щёку, нежно приложившись к её макушке, а затем покинул поляну, исчезнув. Прошло много времени, прежде чем Мракс начала бить по многолетней коре великого дуба. Отрешение покинуло её, оставив после себя какое-то неясное желание крушить, желание выплеснуть свою агрессию куда угодно, лишь бы избавиться от этого омерзительного ощущения на коже и внутри. Руки били до тех пор, пока с глаз текли слёзы. Слёзы обиды за невинного шестилетнего мальчика, за жизнь детей в приюте, которые ходят босиком, пока подобные им купаются в золоте, слёзы злости на себя за то, что её вообще заботит чужая жизнь, когда она не должна была привязываться! Она не должна была привязываться! Ни к кому из них, никто, нет! Нет! Нет! Нет! Она должна была не зависеть ни от кого! Она должна была быть холодной фарфоровой куклой, как её всегда учили. Она не должна позволять проникать в свою душу, она не должна зависеть от кого-либо! Нет! Нет! Нет! Пожалуйста… Нет. Слёзы желчи, от того что это невинный мальчишка с разбитым носом стал серийным убийцей. Слёзы жалости от того, что она просто стояла и смотрела. Её заставили смотреть на это. Вынудили, без права отвернуться, прекратить слушать как стонет маленький мальчик. Она не должна чувствовать, что она убила бы любого, кто поступил так с её друзьями… Она не должна понимать, что заставила бы сдохнуть в пытках любого, кто тронет Регулуса. Не должна думать, что безжалостно задушит любого, кто решит покуситься на жизнь Барти. Она оторвёт руки за Рабастана, хотя он и сам справится с этим лучше неё. Бабушка учила, что нужно быть степенной. Что нужно быть настоящей кроткой леди. Никогда не поднимать глаз, не перечить, во всём соглашаться и держать лицо. Это было до того момента, как Чарльз подслушал их разговор и сжёг портрет своей матери, не испытывая ни грамма сожаления на этот счёт. С тех самых пор утекло много воды. **** Кэтрин тревожно вскакивает с кровати, совершенно вымотанная и истоптанная. Её пальцы судорожно сжимают мокрые от пота простыни, а волосы лезут в лицо. Быстрая оценка положения показывает, что Стеллы нет в комнате и вероятно она уже ушла на занятия, но ей так плевать на это обстоятельство, что становится смешно. Руки трясутся, словно она ловит паническую атаку. Кэтрин старается утихомирить непослушные пальцы, заставить себя дышать, но ничего из этого не помогает. Поэтому она принимает единственное верное решение и идёт в ванную. Она включает самую горячую воду, которая вообще возможна и трёт свои руки, потому что ей кажется, что на них всё ещё есть кровь тех мальчишек из приюта. Потому что она была немым свидетелем того, как жестоки бывают дети к тем кто на них не похож. Дети могут быть намного хуже взрослых на самом деле… И Кэтрин трёт ладони какой-то период времени, за которым она сама отказывается наблюдать. Кажется, что ещё немного и она вовсе сварит свои ладони заживо, потому что они начинают немного кровоточить, пока её не хватают в объятья утаскивая на пол. Вода продолжает литься, заглушая её тихие всхлипы, которые дерут сердце намного сильнее громких и яростных рыданий. Регулус держит её, прижимая к своей груди, пока Кэтрин продолжает стучать ладонями по холодной плитке ванной комнаты, выплёскивая накопившиеся эмоции. — Тихо… Тихо, моя хорошая, тихо… — Регулус держит её так аккуратно, словно от неверного движения Кэтрин в любой момент изчезнет прямо из его рук. — Нет… Нет, нет, нет. — она бессвязно бормочет, явно не в себе. — Это не так, не должно быть так. — Тише… Я с тобой, я всегда буду рядом с тобой. Тише, Кэти, тише. — Всюду смерть и боль, не должно быть… Мы не должны так… Неправильно. — она продолжает бормотать куда-то в грудь друга, пока Блэк быстро машет палочкой и вода перестаёт литься. В ванной комнате витает пар, и Блэк не может не заметить, что с ладоней Кэтрин он идёт тоже, от слишком длительного контакта с огненной водой. — Кэти, всё хорошо. — заявляет Блэк, хотя его грудь сдавливает, когда он видит под ладонями Кэтрин свежую кровь. Она отчётливо видна на белой плитке и Регулус готов был поклясться, что ещё никогда чужая боль не била по нему так сильно, как в этот самый момент. — Я с тобой, ладно? Моя нежная Кэти… Он убаюкивает податливое тело, хотя её волосы липнут на его лицо и ведьма явно только что вскочила с кровати, потому что её лицо мокрое от слёз и слегка опухшее. Он сидит рядом до тех пор, пока рыдания не иссякают и девушка не начинает размеренно дышать ему в рубашку. Совершенно спокойная. — Я… Я… Чёрт. — Нет! — рявкает Регулус, заставляя девушку вздрогнуть, но он тут же даёт себе мысленную пощёчину и поднимает руки в примирительном жесте. — Ты не должна сожалеть об этом. Не смей, Мракс, слышишь? Не смей сожалеть, чёрт возьми. Она смотрит на него такими безжизненными глазами, без своего задорного огонька, что Регулус хочет разорвать любого, кто сделал ей больно. — Это был Сириус? — всё, что он спрашивает. Кэтрин качает головой из стороны в сторону в отрицательном жесте и вновь поднимает на него глаза. Крошечная улыбка трогает её губы, даже не улыбка, а приподнятый левый уголок, но Слизеринец уже считает это личной победой. — Мне приснился кошмар, я была немного не в порядке. Но сейчас всё в порядке, спасибо, что помог мне. — Ты снова это делаешь. — Делаю что? — Кэтрин разворачивается к другу спиной и встаёт перед зеркалом, оглядывая своё лицо на уровень катастрофы. Всё не так плохо, нет ничего с чем бы не смог справиться лёд и косметическое заклинание, которому её обучила мама. Её лицо снова безразличное, а голос холоден, потому что она защищается. Не то, чтобы Кэтрин думала, что Регулус будет высмеивать этот… инцидент. Он бы никогда не поступил с ней так, но ей всегда было сложно доверять свои слёзы другим людям, это бы означало, что она слабачка, а она не такая. Слёзы — признак слабости. Слёзы — это не нормально. Слёзы — это удел слабых личностей. — Делаешь вид, будто всё в порядке. — требует Блэк, оказываясь за её спиной. Они одного роста, что очень хорошо, учитывая, что Регулус в ботинках, а девушка стоит посреди ванной в своей пижаме и с босыми ногами. Прекрасный вид для юной леди, браво, Кэтрин. — Всё в порядке. Уже — да. — отрешённо бормочет девушка, несколько смущённая присутствием друга. Ей стыдно перед ним, за то, что у всех есть свои дела и проблемы, но он вынужден сидеть с ней, будто она действительно беспомощна. — Кэти… — Регулус покачал головой из стороны в сторону, но не подошёл к ней ближе. Они продолжали смотреть друг на друга сквозь зеркальное стекло, но она всё ещё стояла к нему спиной, а капельки крови всё ещё капали на раковину. — Мне жаль. — она предупреждающе подняла ладонь и усмехнулась отражению младшего из братьев Блэк. Это была ласковая насмешка над ним, но у Регулуса будто груз с плеч свалился. — Я говорю это за то, что не могу подпустить тебя ближе сейчас. Но мне больше это не нужно, спасибо тебе, Реджи… — Всегда для тебя, Кэти. Они смотрели друг на друга, по-прежнему через стекло и спокойно улыбались, будто пережитого не было и они снова есть друг у друга. Всегда будут друг для друга. — Вообще я появился здесь, чтобы сказать, что Барти украл за завтраком для тебя несколько вафель, потому что ты так и не появилась. — Где же сам Барти? — Урок начнётся через несколько минут, вероятно, что он уже в классе. Макгонагалл — зверь. Кэтрин опустила лёгкий смешок, совсем короткий, но отрезвительный для них двоих. Язвительная натура Кэтрин просто не могла быть запрятана так надолго. — Конечно, она же кошка. Слышала, что они одни из самых опасных существ на земле. — И что они сделают? Замурлыкают до смерти? — Возможно. Какая будет унизительная смерть, представь себе надпись на надгробном камне «Был замурлыкан кошкой — Макгонагалл до смерти». — О, ужас… Убери эту картину долой с моих глаз, молю тебя. — Регулус сделал вид, что пытается выдавить свои глаза, но ярко улыбнулся, видя, что девушка улыбается в ответ. — Ах, да, Кэти… — Мм? — Возможно… Чисто теоретически… — Реджи? — Мракс пришурила глаза через зеркало, от чего Блэк неосознанно сделал два шага назад. — Рабастан отказывается уходить, пока не увидит тебя. Я просил его не ждать тебя, но от абсолютно точно отказывается. — Так, у нас занятие с профессором Флитвиком. Хорошо, мы в любом случае опоздаем, поэтому я могу не пойти. Заставь Рабастана идти силком, если понадобится. Реджи… — она окликнула студента, когда он уже взялся за ручку двери. — Мм? — Спасибо. — тот стеснительный и тихий голос, которым была произнесена эта фраза, заставил всепоглощающую нежность разлиться по душе молодого человека и он тихо кивнул, а затем вышел прочь, оставив девушку наедине с собой. **** Регулус закатил глаза в очередной раз за прошедшие несколько минут, когда Рабастан наотрез отказался выходить из гостиной прочь. Лестрейндж упирался, словно тролль, не желая уходить с места, пока Кэтрин не выйдет к нему. — Ну почему?! — В сотый раз тебе повторяю: она в порядке. Просто сейчас собирается на учёбу, ну почему ты такой глухой?! — Она никогда не пропускала. Не Принцесса. И ты знаешь это также хорошо, как и я. — палец старшего мальчика упёрся в солнечное сплетение Блэка, но тот и глазом не моргнул. — У всех бывают неудачные дни, не так ли? Будильник не прозвенел, бывает. — Она чёртова ранняя пташка, как и ты! Вы встаёте раньше нас всех вместе взятых, даже без будильника! — продолжал Лестрейндж, отступая от Регулуса, который толкал его в сторону прохода в стене. — Я никуда не пойду! Не держи меня за придурка, с ней что-то не так и я хочу знать что. Я её друг в конце концов! — Надо было думать об этом до того, как бросил её! — выкрикнул парень, теряя терпение и тут же уловил, как вздрогнул старший мальчик. — Рабастан, я… — Нет. Ты… Ты прав, я… Я пожалуй пойду, извини, что задержал, да. — Рабастан попятился, но Регулус схватил его локоть, силой разворачивая на себя и заставляя смотреть себе в глаза. — Я был не прав, хорошо? Я не должен был так говорить с тобой, учитывая, что ты волнуешься за Кэти. — Всё нормально… Если бы ты был на моём месте, то наговорил мне вещей намного хуже, чем это. Я просто хочу знать, что с ней всё хорошо. Ладно? — он говорил словно с опасным животным, прекрасно зная инстинкты братьев Блэк, настроенные на эту студентку. Животное может взбеситься, если с его хозяином что-то происходит или его обижают, тогда никто не устоит перед праведным гневом двух братьев с безумной кровью. Рабастан долго наблюдал за Регулусом, пока тот наконец глубоко не выдохнул и развернулся по направлению женских спален. — Если ты сделаешь что-то, что расстроит её… — Регулус поднял безумные и колючие глаза на друга, озвучивая все невысказанные вслух угрозы. — Я сотру тебя в порошок. И это не пустые слова. Студент кивнул, слегка ослабляя изумрудный галстук на шее и проследил, как Блэк исчезает в проходе и направляется на урок, на который уже вероятно опоздал. До кабинета профессора Макгонагалл было идти около четверти часа, с учётом беспокойных движущихся лестниц. Рабастан с рекордной скоростью спустился по лестницам, будто с уходом друга, сдерживающая его всё это время стена, пала. Он остановился перед дверью и деликатно постучал, не сомневаясь, что его приняли за Регулуса. Признаться честно, что-то внутри рвало и метало, потому что ему нужно было увидеть Кэтрин. Ему просто было нужно это сделать, и никаких этому объяснений. — Да? Рабастан аккуратно приоткрыл дверь, наблюдая, как Кэтрин застёгивает последние пуговицы на своей рубашке. Ничего вроде бы не изменилось, те же гладкие пряди, водопадом рассыпавшиеся по прямой спине. Небольшие чёрные сапожки на каблуке, синие гольфы, свитер с гербом Слизерина, надетый на рубашку, и школьная юбка на пару дюймов выше колена. Мракс была довольно высокой девушкой, видимо гены родителей, где миссис Мракс была всего голову ниже своего мужа. Но каблуки компенсировали и это, делая их практически одинакового роста. Поэтому её юбка, с общей для всех длиной, была ей не ниже колена. Впрочем, было бы преступлением против Мерлина, если бы такие ноги скрывала юбка. Рабастан наконец понял, что так выбивалось из общего имиджа. Корки от ранок на её ладонях, которыми она поправляла волосы, всё ещё стоя к нежданному гостю спиной. В комнате витал остаточный запах табака, поэтому было ясно, чем эта девушка занималась в этот самый момент. — Принцесса? Она молча повернула голову через плечо, с зажатой меж двух пальцев сигаретой. Лениво оглядела его своими глазами и усмехнулась, выдыхая в потолок четыре колечка дыма подряд. Они молчали, возможно за неимением слов друг для друга. — Я могу помочь? — неожиданно робко спросил Слизеринец, наблюдая за подругой, как всегда в своей мрачной, сбивающей с ног, красоте. — Регулус не должен был передать тебе, что не нужно меня ждать? — Должен был. Он послал меня около четырёх раз, ни разу не повторившись в направлении. — Тогда что ты здесь делаешь, Рабастан? — она снова смотрела на гладь воды за своим окном, где разные гады плавали и совсем не знали трудностей жизни. — Я был очень настойчив. — он обольстительно усмехнулся, получив покачивание головы в ответ и продолжил. — Принцесса, я… Я прошу прощения за то, что тогда произошло. Я испугался. — Меня? — Обстоятельств. Ты — Мракс, причём вы помолвлены с Сириусом, и даже при всей моей врождённой наглости, я не могу позволить себе вмешаться в магический контракт. — Стефан смог, а ты нет? Не ищи оправдания там, где они не нужны. Ты пытаешься оправдаться по отношению к самому себе. Тебе не так нужно моё прощение, сколько тебе нужна возможность простить самого себя. Не так ли? — заключила девушка, с предательской усмешкой, и затушила окурок сигареты о деревянную поверхность стола. — Ждёшь от меня ответ? — резко спросил парень, сжимая руки в кулаки. — Я тебе скажу правду. Я до дрожи в коленях испугался того, что натворил, и да, мне нужен оправдать себя, что не я долбанный трус, а обстоятельства не складывались в мою пользу! — Победители должны бороться, потому что победа — это борьба, которая подойдёт к концу. — Кэтрин оказалась слишком близко к нему, когда он даже не заметил этого. — Если ты всегда будешь опускать руки из-за «невозможного», то грошь цена тебе как чемпиону. Тебя растопчат, точно слизняка. Но, если это то чего ты себе желаешь, то в этом диалоге нет более смысла. — Ты прекрасно знаешь что это не так. — Дай мне повод так думать. Не ломайся, Басти, иначе ты захлебнёшься в этом. — В чём? — В мире. Никогда не знаешь, когда ситуация сможет повернуться в твою сторону… — последняя фраза была сказана больше самой себе, чем другу, однако Рабастан не обратил на это внимание. Он посмотрел на свою подругу в совсем новом для себя свете. Она более не казалась той беззащитной и невинной девочкой, которую хотелось спасать от всех драконов в округе. Теперь стало ясно, что эта принцесса дружила с суровыми драконами, которые были готовы сжечь мир до основания, ради самой завидной невесты в мире. Почему-то это осознание заставило Рабастана развести руки в сторону и позволить Мракс нырнуть в его объятия, приподнимая юную принцессу над полом и увидеть нежную улыбку, которая степенно говорила ему два, самых важных для Лестрейнджа, слова: «ты прощён». Спустя долгое время, он действительно был прощён. И это открытие позволило горе упасть с его плеч. Он улыбнулся, целуя девушку в щёку, чувствуя вокруг запах нежного цветка, а под губами нежную кожу. Косметические чары работали безукоризненно, никто бы не догадался, что за события она была вынуждена пережить, и какие слова выслушать. Но жизнь продолжалась, а Кэтрин не могла больше стоять на месте. Будущее само себя не построит, если рука мисс Мракс не будет приложена к этому. **** Что представляет собой сам предмет Защиты от тёмных искусств? Ну, это то место, где вы изучаете всяких волшебных тварей, которые могут вас убить и к которым лучше не приближаться. Безопасностных среди них практически нет. В любом случае это должно быть полезно, потому что этот предмет есть в любой профессии после окончания Хогвартса, поэтому многие студенты стремятся скорее записаться на него. Четвёртый курс не был исключением и многие ученики продолжали своё обучение, с новыми профессорами, что менялись каждый год по разным причинам. Возможно, что это обстоятельство и создало тем самые сплетни, что якобы это должность была проклята, но если быть совсем честной, то с ней действительно было что-то не так. Никто не знает настоящих причин для проклятья какой-то должности. Ну какой странный маг будет проклинать должность из-за каких-то своих личных обстоятельств? Это звучало очень малодушно, но никогда не знаешь на что способны волшебники в момент гнева. Например: Особо сильные волшебники способны в момент сильного эмоционального потрясения создать такой магический или стихийный выброс, что становится действительно жутко. Такие выбросы легко могут убить кого-то, а волшебник об этом даже не вспомнит, и продолжит жить также, как до этого. Стихийные выбросы могут быть самыми разнообразными. Например, те у кого большая склонность к стихии огня, запросто смогут сжечь человека заживо, приложив самую малость усилий. Те дети, кому больше по душе воздух, способны создавать молнии и закружить такой вихрь, что мог легко снести человека и выкинуть в неизвестном направлении. Большая предрасположенность ко льду, может заморозить всё вокруг себя, включая и людей, а затем лёгким движением пальца располоть ледяное изваяние и сломать пополам. Ну, и предрасположенность к водной стихии. Это те случаи, когда возможно вызвать цунами, которое затопит целые города и страны… Всё эти четыре природные стихии чрезвычайно опасны. Ими могут обладать немногие волшебники, только сильнейшие, те кто сможет обуздать свою стихию в момент опасности. Ведь огонь легко может спалить дотла, лёд заморозить, вода потопить, а воздух задушить. — И таким образом, обладатели стихийной магии одни из самых жестоких и собранных из нас. Дабы обуздать стихийную магию в момент выброса, нужно долго учиться, концентрироваться и приручать её, словно часть себя. — профессор Малькольм ходил по классу, сцепив руки на спиной. Его чёрная рубашка выгодно подчёркивала изящные руки волшебника, на одной из которых появились пару небольших белёсых шрама, но никого из студентов это должным образом не смутило. — Поэтому, дорогие мои друзья, стихийных магов среди нас единицы. Поверьте моему жизненному опыту, я ещё не встречал таких магов в деле. Уверен, это было бы захватывающее зрелище… Сириус бросил взгляд на Джеймса, что сидел с ним за одной партой и они друг другу усмехнулись. Об их стихийной магии было известно очень узкому кругу людей. Римус и Питер знали, помимо круга их семьи, а потому эти двое сейчас ухмылялись им в спину, слишком осязаемо, чем могли с лёгкостью себя выдать. Взгляд Блэка метнулся в другой конец парты, где Кэтрин Мракс что-то рисовала чернилами на ладони Рабастана Лестрейнджа, а он часто комментировал занимательную лекцию профессора, отвлекая этими действиями Мракс от её занятия. Знакомое ощущение скреблось своими когтями о нутро Блэка, но было нагло проигнорировано. Сириус просто продолжал смотреть на падающие на глаза локоны, которые она постоянно убирала за уши или сдувала, при этом всём умудрившись ни разу не испачкаться в чернилах. — А давайте сегодня попробуем, есть ли в вас стихийная магия? Итак, дамы и господа. Наша тема урока, — на доске появилась красивая надпись, написанная немного угловатым почерком. «Стихийная магия и способы её раскрытия» — Предлагаю попробовать в парах. К сожалению, как джентльмен, я не могу позволить дамам сражаться против молодых людей, — он подмигнул женской половине класса, заставив нескольких студенток зардеться, но Мракс только усмехнулась в ответ. Она сражалась со своим отцом, вряд-ли её остановит какая-то мелочь, вроде её однокурсников, при всём уважении к ним. — Поэтому, девушки будет сражаться в парах друг с другом. Так же эти пары будут выстроены таким образом, что чистокровные волшебницы будут стоять друг с другом. Не в оскорбление никому, но если одна из вышеупомянутых леди вас покалечит, то в Азкабан посадят меня. Коим стремлением я не горю вовсе, покорнейше благодарен. Малькольм скользнул взглядом по классу и подозвал первых двух студенток, что попались ему на глаза. — Мисс Нотт и мисс Стоун, прошу вас. — профессор кивнул и взмахнул палочкой, когда все парты исчезли, оставив после себя неплохое поля для дуэлей. — Ваша задача в том, чтобы заставить магию вас слушаться. Это может быть небольшой порыв ветра, немного снега, воды, лучше если бы мы обошлись без огня, но вы можете зажечь факел. Есть другой вариант, просто сосредоточиться и выпустить сгусток магии прямо в соперника. — Молодые люди, для вас такое же задание. Если это понятно, то мистер Блэк и мистер Лестрейндж следующие. — Разумеется, профессор. — усмехнулся Рабастан, пока Кэтрин особенно больно ткнула его пером, что-то сказав, от чего Лестрейндж показался оскорблённым до глубины души. А она только усмехнулась на его обиженное выражение лица. — Мисс Мракс. — Да, профессор? — Кэтрин легко убрала перо обратно в сумку и подняла глаза вверх. — Мне кажется, что вам не интересны успехи своих соперниц? Возможно, вы могли бы посмотреть, потому как недооценивать противника — первый шаг на пути к пропости под названием «проигрыш». — Когда ты уверен в своих силах, то тебе не нужно знать всего, что умеют другие, иначе ты будешь слишком зациклен на чужих успехах и вовсе позабудешь про свои. — Как вы думаете какая стихия может подчиниться девушкам? — Явно не огонь и не лёд. Воздух… Возможно, земля. Но они не способны удержать эту силу, вряд-ли у них и задатки есть. Стихийная магия очень энергозатратна, не все чистокровные способны ей обладать. — Вы ей обладаете? Мракс безразлично пожала плечами, на что Малькольм снисходительно улыбнулся, но комментировать не стал. Не стоило расстраивать девушку, если наследница Мраксов не обладала таким уровнем магии. Тем временем Стелла сделала небольшой порыв ветра, с помощью палочки, и снесла Стоун с ног. Алиса только начала создавать жёлтую сферу, как та тут же исчезла. — Отлично, мисс Стоун, мисс Нотт. Пять баллов Слизерину. Это не стихийная магия, но тем не менее неплохо. Блэк, Лестрейндж, вперёд. Малькольм дождался пока молодые люди ступят на импровизированную сцену и достанут палочки. Затем опёрся о стену рядом с Марлин, и слегка усмехнулся, прежде чем подать голос. — Ваши прогнозы, мисс Маккиннон? Есть ли у молодых людей стихийная магия? — Думаю, что у Сириуса есть точно. И Лестрейндж один из Чистокровных, так что наверняка в них это есть. — Есть ли мысли о том какая стихия будет у них? У любого? — Нет. Не могу утверждать точно. — Марлин внимательно наблюдала за тем, как Лестрейндж что-то говорит Сириусу и она распыляются друг на друга. В глазах Сириуса пылает огонь, в его руках появляется тот же огонь, пока рот изгибается в жестокой насмешке. Вокруг Рабастана кружится вихрь. И они одни знают причину этих явлений, что являлось их катализатором, однако предпочитают молчать. — Ты просто трус, Блэк. Неоправданная мечта и оскорбление всех Блэков, вот ты кто. Импульсивный шут. В Рабастана летит огонь, настолько яростный, что он мог бы сжечь весь кабинет до тла. Такой огонь не просто потушить, потому что он распространяется с отвратительной скоростью, пока в глазах Блэка пламя, и оно не желает утихать. Сам Блэк не желает утихать и обуздать свою стихию, он абсолютно точно потерял контроль. До тех пор огонь будет разрушать всё и вся, заглатывая каждый предмет мебели и каждого волшебника. Джеймс сжимает руки вместе, пока воздух создаёт плотное кольцо огня подальше от бессознательного Рабастана. Воздух крутится вокруг рук Поттера, который плотно сдерживает огонь, пристально наблюдая за ним, сквозь линзы очков. Огонь и воздух всегда были друг другу друзьями, этакой горючей смесью, каплей бензина для друзей. В тот день, когда оба Мародёра узнали про свои способности, то смеялись до упаду, говоря что-то про то, что они точно разлучённые при рождении братья близнецы. Вальбурга снисходительно закатывала глаза на их ребячество, а Юфимия качала головой вслед за Леди Блэк, но крошечные улыбки на губах обоих матерей, выдавали их мысли намного яснее действий. Повсюду слышались удивлённые ахи и вздохи восхищения, когда Джеймс продолжал держать выброс Сириуса под контролем, но он знал, что этому не суждено будет продлиться слишком долго. Магия Сириуса была воплощением всего Рода Блэк, их наследник был чертовски сильным магом. Тягаться с Сириусом всегда было для Джеймса тяжеловато, не говоря уже об остальных студентах, что были так наивны, раздумывая над тем, чтобы кинуть ему вызов. Воистину самоубийцы. Когда он почувствовал, что он начинает слабеть, а магия Сириуса всё ещё активна, а также ничуть не планирует утихать, то Поттер перевёл взгляд на несколько секунд, находя глазами ту, что по его мнению могла сдержать Блэковский огонь. Во всех смыслах этого слова. На лице Мракс играла дежурная усмешка, пока все остальные чуть ли не жались друг к другу в попытке уйти подальше от огня. Отследить траекторию движения потрескивающего огонька не доставляло хлопот, особенно, когда Джеймс заметил тянущуюся линию, которую сам же упустил. Огонёк полетел к Кэтрин и с лёгкостью мог бы её коснуться, однако предусмотрительно не приближался ближе. И только в это мгновение стоило заметить, что доски под сапогами Слизеринки покрылись инеем, пугая яростный огонь, что очень уж хотел подобраться ближе. Она — лёд! Мысль пришла так спонтанно, что он на минуту растерялся, но затем умоляюще посмотрел на причину ярости своего лучшего друга. Сириуса было довольно легко вывести из себя, но он никогда не попадался на провокации, только если те не задевали нечто важное для него. Вот тогда Блэк был готов рвать и метать всё на свете. Никогда не признает, что эта причина что-то для него значит, только больше распыляются, подобно огню, что нашёл для себя подпитку, в виде деревяшек или хвороста. Всегда так легко разжечь пламя, достаточно только непотушенной спички, крошечной палочки… Но сгорит целый лес. А потушить пожар, ох, как непросто… Полная противоположность огня Кэтрин легко ему кивнула и звук чужих каблуков разлетался по классу, ударяясь о доски. Лили и Адара раскрыли в ужасе глаза, явно не ожидая подобного поворота событий. Ну конечно, им никто не думал говорить о способностях этой троицы, ведь не было никакой необходимости для этого, не так ли? Малькольм скользнул взглядом по наследнице Темнейшего семейства, чей иней под ногами с каждым её шагом расползался всё сильнее, подобно паутине, рисуясь причудливыми морозными узорами. Она быстро кивнула Джеймсу, как только подошла ближе, и Поттер с благодарностью отпустил воздух, еле волоча руки от усталости. Ему хотелось повалиться назад и замереть навсегда, потому что сдерживать огонь одного из Блэков, энергозатратная задачка, я вам скажу по секрету… Иней покрыл всю поверхность пола и когда стена огня вырвалась из долгосрочного, скучного плена, то первым делом сгусток огня полетел прямо на неё. Ведьма подняла руки и стена льда вырвалась из её ладоней, сдерживая огонь. Две сильнейшие стихии встретились друг с другом в смертельной схватке, и Сириус повернулся, собираясь проконтролировать огонь по отношению к сопернику, но сосредоточенное лицо и холодные айсберги, вместо глаз, смотрели на него в ответ. С ледяных ладоней пошёл розовый лёд, с примесью содранных болячек, и в этот момент он смог взять огонь под контроль, полностью поглощая его в себя. Тот тихонько затухнул, ярко трескнув по льду на прощание. Сириус моментально поднял на неё глаза и подошёл ближе, схватив чужие ладони в свои, даже если его больно уколол лёд из-за чего он простонал, закусив губу. Только это заставило Кэтрин очнуться от своего собственного выброса. Она всё ещё плохо могла контролировать свои стихийные выбросы, поэтому отец запрещал ей использовать этот вид магии. Что ж, правила созданы для того, чтобы их нарушать, не так ли? — Мне жаль. — Мракс потерянно вглядывалась в чужие глаза, пока Сириус не почувствовал чужую тёплую кровь, что просачивалась сквозь его ладони. — Пит? — Сириус молча оглянулся на друга. Поттер сразу же понятливо кивнул, Римус, стоявший справа от Петтигрю, встал перед товарищем, чтобы того не было видно, а сам студент выпустил их новую разработку — бомбочку с насыщенным красными дымом и едким запахом. Блэк схватил её за руку, выводя из класса, пока Джеймс прикрывал их спины и не давал профессору ЗОТИ подойти близко к двери, или разглядеть происходящее. Римус наблюдал за дымом, прикрыв глаза, но идеальный слух оборотня услышал, как хлопнула дверь и оба студента исчезли. Питер спрятал верёвку от бомбочки к себе в карман брюк, и сделал вид, будто задыхается, как и все. — Шалость удалась! — тихо буркнул Римус, и прикрыл глаза, которые должны слезиться, как у всех. Не то чтобы Люпин не нашёл заклинание против реакции бомбочки на них всех. Дым был абсолютно безвреден **** — Что, чёрт возьми, случилось с твоими руками? Откуда кровь? — Сириус присел у её кресла в выручай-комнате и внимательно осмотрел женские ладони. — Что сказал тебе Рабастан, что ты выпустил огонь? — Ничего, это не важно. — Блэк тряхнул головой и подсел ближе к девушке, прикладывая платок со льдом к её рукам. — Что с руками? — Я тебе не отвечу, ты это изумительно знаешь. Так зачем всё ещё пытаешься? — Потому что, если каждый раз бояться обстоятельств, то ты неизменно окажешься на дне. Ты так не считаешь, Снежинка? Его лукавая улыбка как всегда блестела на лице, ослепляя, пока руки едва заметно дрожали, удерживая платок полный льда. Кэтрин поморщилась, но руки отнимать не стала. Да и смысл, если он прекрасно осознавала, что он её отсюда не выпустит. — Это просто ладонь, такое со всеми бывает. Не вижу в этом ничего… Сириус? — Кэтрин резко остановилась, заметив, как Блэк мёртвым взглядом смотрит на её левую ладонь и моргает, будто в попытке избавиться от наваждения. — Это ожог. Я знаю, что это ожог… — хрипло и медленно вымолвил студент, словно до конца не выстроив в своей голове окончательную картинку. — Это я, да? — Нет. Нет. — быстро прервала девушка, когда Сириус отшатнулся от её рук, оставив после себя только лёд и какое-то отчаяние. — Послушай, Блэк. Это не ты. Ясно? Это не ты. — А кто? Кто, скажи во имя блядского Годрика?! Кто ещё мог оставить ожог на твоей ладони, когда я чуть не подпалил чёртов класс?! — Блэк явно злился и потому повышал голос, размахивая руками. Он злился. Злился на себя за то, что допустил это. Злился на неё за то, что позволила этому произойти. Он злился на Джеймса за то, что подпустил её к нему! — Ты понимаешь, что я не могу держать себя под контролем в моменты выброса? Я мог убить половину из них, если бы вы с Джеймсом не сдержали это. И что вышло в итоге?! — Как ты уже сказал, ты не мог себя контролировать, а это значило, что ты не отвечаешь за последствия. — Кэтрин сложила ногу на ногу, привалившись на спинку кресла спиной. Она отложила лёд на столик и наблюдала за метаниями Сириуса из стороны в сторону. — Это значило, что мне не нужно было допускать такую ситуацию! Как ты не понимаешь, что дело могло не обойтись простыми ожогами?! Хотя и это далеко не смягчающее обстоятельство, я буквально хочу вырвать себе руки за это, потому что это полный пиздец, Снежинка. Сириус устало запустил руки в свои кудри и как-то болезненно усмехнулся. Слизеринка в кресло лениво качнула головой на его доводы, но заговорила спустя какое-то время. — То, что я тебе скажу, должно быть принято тобой на полном серьёзе. Ты меня не обжигал, это не твоих рук дело, и большего я тебе не скажу. — Почему? — Это не твоё дело. — разумно заметила девушка, поглядывая в его сторону, хотя спинка кресла была больше похожа на трон, бросая на лицо Слизеринки тень, от чего ярко горели только её глаза, два холодных айсберга, которые заставили наследника Блэков противостоять своему огню. — Ты мог их сжечь, но не сделал этого. Им стоит быть за это благодарными. Было бы замечательно, если бы ты их всех убил, кроме нескольких личностей, кого можно было терпеть. — Спасибо за поддержку. Мракс звонко и издевательски рассмеялась, словно презирая его за слабые доводы и наивный характер. Ох, поистине снежинка. — Обращайся, если ещё нужно будет поддержать твои садистские наклонности. — Всегда для тебя. Кэтрин рассмеялась второй раз, вставая с кресла и становясь напротив Сириуса, глядя ему прямо в глаза. Как интересно получается, что сейчас они смотрят друг на друга, вновь слишком похожие, и вновь слишком разные друг для друга. Что такое огонь и лёд в природе? О, это определённо две противоположности, которые могут уничтожить планеты, если когда-то захотят объединиться. Огонь и лёд. Гриффиндор и Слизерин. Блэк и Мракс. — Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. — Мне необязательно быть согласным с тобой, чтобы ты знала, что я защищу тебя, даже от своего собственного огня. — Ты… — Ты поняла меня. К чему спрашивать, если ты понимаешь меня, Снежинка? Мы слишком похожи, чтобы быть разными. — Сириус приблизился к Кэтрин, зарывшись лицом в её шею, и позволив себе закрыть глаза. Солёная влага потекла по его лицу, когда ужасное осознание нахлынуло на него. Он мог убить многих. Его огонь был неспокоен. Он выпустил его из-под контроля, если бы его не вернули на землю, то он бы спалил всё это здание, которое по праву считает своим вторым домом. Кэтрин отвела Сириуса к софе, где он всё ещё тихо всхлипывал. Было достаточно одного взгляда на Джеймса, чтобы понять, что Блэк облажался. Он не мог вспомнить ничего, что было бы связано с этим моментом в классе, будто что-то специально оторвало у него этот кусок воспоминаний. Мракс тихо сидела рядом, пока Блэк не мог успокоиться. Она ничего не говорила, только размеренно гладила по чужой ладони большим пальцем, успокаивая больше, чем могло бы показаться с первого взгляда. — Спасибо, Снежинка… — хрипло вымолвил Сириус, успокоившись достаточно, чтобы заговорить снова. — Всегда для тебя.