Яростная игра

*** Каждый новый учебный год приносит следом за собой радость встречи старых друзей, после долгой разлуки, слёзные прощания с родителями, что были вынуждены вновь оторвать от сердца родное дитя на долгие шесть месяцев, вплоть до выпавшего снега, приятно похрустывающего под подошвой зимних сапог, запаха огромной ели и кучки сочных мандаринов. Но а пока Кэтрин уютно примостилась в пустом купе, ожидая грядущей отправки поезда, который за несколько часов домчит её в Шотландию, в древний замок, чьей красотой она никогда не уставала восхищаться, подобно первокурснице. Хах, а ведь ей уже пятнадцать лет… Сколько событий осталось за плечами, сколько печалей и интриг, впору хватить на всю оставшуюся жизнь. Но Мракс прекрасно знала, что в этом году вновь произойдут события, выбивающие из колеи, вновь потерянный контроль и обуревающие эмоции. Вся это кутерьма в совокупе с грядущим экзаменом, порождала собой едкую, горючую смесь. Ведьма прислонилась головой к окну, пока глаза одновременно с мыслями, которые подобно рою мух одолевали её бедные мысли, скользили по строчкам очередной книги. Не сказать, что содержание и сюжет блистали оригинальностью, однако Мракс, верная себе и через себя, читала подобное творение от корки до корки, дабы уважить собственную совесть. Та, вопреки многим брошенным словам и сплетням, у неё всё же имелась. Стоило двери купе заскрипеть, как снаружи тут же недовольно зашипел знакомый голос «чёртово порожденье ада», как принципиальный и безумно уставший от общества Регулус, раскрыл дверь и грубо швырнул сумку на пол. — Она не поддавалась! — тут же заявил Барти, в собственной невиновности, приподнимая руки вверх в знак мнимой капитуляции. Он поступил подобно другу ранее, и швырнул сумку на противоположное сидение. Кэтрин звучно усмехнулась, уже готовая язвить, как заметила отсутствие ещё одного Слизеринца. Регулус, храни его Моргана, понял вопрос без слов. — Он отошёл в уборную, сказал, что хочет привести себя в порядок. Якобы какой-то Пуффендуец наступил ему на ногу. — Конечно, — закатил глаза Крауч, и звонко уселся на сидение, прожигая подругу взглядом своих язвительных глаз. — Не то что бы он прихорашивается перед встречей с тобой, чтобы не выглядеть, как боггарт. Потому что, клянусь Мерлином, он на него и смахивает. — Насмешка тебе не к лицу, милый, — отметила Кэтрин, отрываясь от созерцания закрытой книги, перекочевавшей на обеденный столик. Глаза её, цвета льда, покрывшего озеро, поразительно блеснули в ясных лучах осеннего солнца, пробившегося через окно, дабы уютным платком поселиться в её волосах, сделав почти русыми для постороннего взора. — «Милый», — нагло передразнил её же слова Крауч, ухмыляясь от уха до уха, дабы следом его взгляд нашёл безучастного Регулуса, пытавшегося абстрагироваться от двух змеюк рядом. — Твой брат бы убил меня за это слово из её уст, Реджи. — Не называй меня «Реджи»! Слова вырвались прежде, чем смысл сказанного настиг мозг Блэка, и он мог бы проанализировать, одновременно с тем же, усмиряя соблазн швырнуть в этого наглеца книгой Кэтрин. Он достанет ей новую, обязательно достанет… Однако пришлось стушеваться, обнаружив чистую правду в словах друга. Слова младшего Крауча редко можно было принять за чистую монету, потому как тот любил всякий раз накладывать на ситуацию сто и один слой несуществующих подробностей, сделав её в разы пикантнее, и как любит говорить народ «раздувать из мухи слона». Но бывали моменты и такие, как этот, когда в полушутливой манере прослеживался шлейф ярой правды, бесцеремонно брошенной в симпатичное лицо мисс Мракс и абсолютно безразличное младшего Блэка. Регулус отвернул голову в сторону, завидев, что тёмная бровь ведьмы взмыла вверх, а на в меру пухлых губах нарисовалась такая ухмылка, при взгляде на которую единственное слово, пришедшее на ум, будет «знающая», — Кэтрин знала о противоречивой, бессмысленной и странной мешанине чувств, кои испытывал Сириус в отношении неё. Пытался ли старший это скрыть? Вероятно… Получилось ли у него? Абсолютно точно нет. — Оставь эту бессмыслицу. Откуда мне знать, что творится в голове Сириуса? Помимо опилок, разумеется, — со стороны послышался нежный женский смешок, не особенно старательно скрытый внутренней стороной ладони. Ох, Регулус любил эту девушку, вероятно, в другой жизни он мог бы пожелать оказаться на месте старшего брата, в чьи обязательства входила свадьба с ней. Тот сам принял решение, и покуда ответственность целиком и полностью лежала на его непутёвом братце, то Блэк и пальцем не пошевелит лишний раз, дабы прийти ему на помощь. — Всё же Рабастан задерживается уже неприлично долгое время, — начала девушка, привставая с насиженного сидения, и оправив атласную юбку в собственных убеждениях о презентабельности внешнего вида. Молодые люди тут же вскочили с сидений, уже слившиеся с привитыми с детства манерами, когда личные преподаватели по этикету учили двух мальчишек относиться к представительницам прекрасного пола с должным вниманием и почтением. — Мне стоит отправиться за ним. Если не встречу его по коридору, то куплю что-то из тележки сладостей. Есть пожелания? — Я хочу сладких червяков и парочку шоколадных лягушек. — Ты ужасно скромен, Барти, продолжай в том же духе. — фыркнул Регулус, закатив глаза при взоре на потолок. Слизеринец только усмехнулся и подмигнул стоящей в дверях девушке. Мракс подарила двум юношам последний приподнятый уголок губ, и исчезла прочь, оставив в напоминание о своём раннем присутствии в этом купе, лишь неизменный с прошедшими годами шлейф лавандового парфюма. **** Размеренная прогулка по Хогвартс-экспрессу всегда приносила с собой некую меланхолию. Были ли это какая-то сентиментальная тоска, доподлинная причина которой так и не была раскрыта, возможно причиной такого состояния служил размеренный стук небольшого каблучка по дощетчатым полам, тот звенел в ушах, смешивать с гулом голосов и эхом шагов студентов, бывавших или же будущих. Поезд отбыл около десяти минут назад, и только удивительным образом Регулус и Барти успели забежать в поезд, явно прохлаждаясь вплоть до самых последних секунд пред отправлением. За закрытой дверью каждого купе слышался весёлый гомон голосов, — это друзья делились друг с другом впечатлением о прошедших каникул, опасением перед первым, в этом учебном году, уроком Трансфигурации и интерес в какой же факультет попадёт больше новичков. Слизерин крайне редко входил в тройку лидеров, поскольку под опекунством Салазара Слизерина ещё с самого основания замка жаловали, лишь детей с чистой кровью, и только в качестве исключения, несколько способных полукровок, зачастую тех, чей родитель считался выпускником изумруднознамёных. По этой причине, пополнялась численность Слизеринцев каждый год, примерно на десяток студентов из пол сотни первокурсников. Чаще всего первенство делили меж собой Пуффендуй и Гриффиндор, чьи студенты считали своим святым долгом непременное бахвальство перед хладнокровными сородичами. Каждый год одно и то же, гордо выпяченная грудь, поднятый повыше подбородок и вздёрнутый к потолку нос доброй части алознамёных. Слизеринцы реагировали тише, кривили губы усмешках, где так и сквозило ярое презрение, приподнимали идеальные тёмные брови, манерно фыркали и следом отворачивались, не желая тратить более минуты своего бесценного времени на всякое отребье. Новопринятые змейки смотрели на старших, видя в них завсегдатый авторитет, и поступали также, делано криво приподнимали бровь, дули слегка пухлые детские щёки и отворачивались от подначивающих однокурсников. Дети Слизерина никогда не были святыми, а потому не видели надобности скрывать собственную исключительность, ради мнимой межфакультетской «дружбы». Дети Годрика могли кривляться сколько их душе вздумается, строить из себя святую добродетель, пытаясь напустить пыль в глаза окружающим, но каждый мог видеть сквозь призму и маски, а потому два враждующих факультета предпочитали драться, рвать школьные мантии посредством дуэли, лишь бы собеседник не заглянул сквозь тебя. Пришлось отворачиваться, до крови, до сломанных конечностей и застывших в воздухе проклятий, но бывали меж враждующими студентами и иные отношения… Стоило погрузиться в думы, вовсе отчаявшись застать Рабастана по пути в купе, Кэтрин Мракс прошла пару вагонов в последней попытке отыскать друга, та услышала знакомый за пять лет скрип крошечных колёсиков тележки со сладостями. И тут же припомнив просьбу Крауча о покупке сладостей, неспешно направилась на звук, решив, что Лестрейндж далеко не маленький и сам в состоянии найти дорогу до ими занятого купе. — Одну шоколадную лягушку, пожалуйста… — робко пролепетал маленький мальчишка, едва ли достававший Кэтрин до груди. Тот протянул на раскрытой ладошке несколько бронзовых монеток, скромно опустив глаза в пол, из-за чего тёмная чёлка упала тому на лоб, скрывая глаза. Продавщица сладостей, чьё имя Мракс даже не пыталась запомнить, придирчиво пересчитала сумму и покачала головой, с перевязанными в тугой пучок седыми волосами. — У тебя не хватает семь сиклей, милый. Я не могу тебе продать… Ребёнок едва поднял голову, слегка развернувшись в сторону входа, когда его лицо предстало в поле зрения. — Посмотрите кто здесь, юный мистер Селвин. — Кэтрин слегка улыбнулась, стоило неудавшемуся покупателю подпрыгнуть на месте от испуга, и повернуться к ней, выпучив свои маленькие глаза. Щёки ребёнка залились краской смущения, а пролепетавшее приветствие и вовсе звучало ужасно. — Моя фамилия К…Кронверк, м-мисс Мракс. Ведьма лишь махнула на него рукой и щёлкнула замком своего кошеля. Не глядя вынула пару золотых монет и всучила продавщице. Теперь пришла очередь старушки вылупить глаза. — Не имеет значения фамилия вашей матери, когда всем известно кем является ваш отец, мистер Селвин. — голубые глаза, словно бы, азартно блеснули, скрыв недружелюбный оскал, выдающий искреннюю ненависть девушки к Лорда Селвину. «Та ещё свинья» — любила охарактеризовать Мракс, стоя рядом с родителями и принуждая себя фальшиво улыбаться в лицо супружеской паре, и их двадцативосьмилетнему сынку, который метил на место зятя для её родителей! Свинтус, натуральный свин. — Купите себе шоколадную лягушку, можете даже шесть. Ваша матушка не позаботилась о вашем пропитании, ну ничего… — отметила она, чья ухмылка плясала на тонкой грани между издёвкой и сочувствием к бедному мальчику. Её длинные пальцы едва прикоснулись к щеке ребёнка, когда те вновь вспыхнули и он непроизвольно опустил взор в пол, будто внезапно найдя собственные школьные туфли ужасно интересными. — Я надеюсь увидеть вас за нашим столом сегодня вечером. Чрезвычайно важно выражать дань уважения своему Роду потомственных Слизеринцев. — с ноткой серьёзности в словах, ухмылкой в глазах и улыбкой на устах, Кэтрин говорила совершенно серьёзно и предельно честно. В это же время в руках мальчика оказалось шесть упаковок дивной сладости. Хозяйка тележки, смущаясь развернувшегося диалога, спешно ретировалась, кажется, пропустив несколько следующих купе. — Удачной поездки, мистер Селвин. — И… И Вам, мисс Мракс. — Благодарю, — кивнула ведьма и ребёнок тут же юркнул в своё купе, смущённый вниманием старосты пятого курса к своей персоне. — С бастардами яшкаеся, а, Мракс? Ведьма резко развернулась, нарочно хлестнув волосами однокурсника по лицу. Тот скривился, униженный этим фактом, но ошибочно списавший всё на случайность. — Эйвери. Какая неприятная встреча, я надеялась, что на Филиппинах, Тихий океан смыл тебя подальше. — Увы и ах, я в полном здравии стою перед тобой, — оскалился Слизеринец, постепенно подталкивая их двоих к стене коридора, рядом с очередной дверью в купе, где только что скрылся первокурсник. — Экая досада… — Ты мне на вопрос не ответила. Что будет, узнай папочка Мракс, о том, с кем дружбу его золотая дочурка водит? — юноша наклонился чуть ниже, приближая своё лицо ближе. Ухмылка его так и полыхала удовлетворением своих слов. Мракс только хмыкнула, вздёрнув вверх хорошенький носик, не переставая сохранять зрительный контакт, даже когда наконечник волшебной палочки упёрся наглецу под подбородок. — Ребёнок не виноват в грехе своих породителей. Когда мать, при живой жене, готова лечь любовницей под первого попавшегося толстосума, а отец, являя из себя более тряпку, чем мужчину, проводит ночи напролёт с куртизанками в заплывших от жира и плесени комнатах. Вот она ваша мужская сущность, а, Эйвери? — губы Кэтрин оказались недалеко от его уха, пока деревце палочки угрожающе нагревалось, считывая настрой своей хозяйки. — Да кто ты такая, что смеешь говорить со мной в таком тоне?! Всего лишь слабая, напуганная женщина, прикрывающаяся своим отцом. — Передавай привет своему папочке, когда он в следующий раз оскорбится тем фактом, что его единственный сын простое ничтожество. — лукавая улыбка заплясала на розовых губах, не дрогнувшая ни на йоту, стоило ладони Слизеринца лечь на хрупкую шею той, с кем он делил одну гостиную вот уже пятый год. — Повтори…? — Ты. Несносное. Жалкое. Ничтожество. Эй-ве-ри. — по слогам отчеканила его фамилию вновь, чувствуя, как сердце начинает биться чаще, а давление на шее становится сильнее. — Дура. Я научу тебя хорошим манерам… — угрожающе прошипел молодой человек, перемещая вторую ладонь в волосы девушки. Животный взгляд, переполненный агрессией и чем-то ещё, опустился на её приоткрытые губы, глотающие воздух в попытке сохранить разум трезвым. Его глаза переместились на собственную руку, спускаясь следом ниже, останавливаясь на круглом вырезе декольте. — Папочка не учил тебя, что негоже таким тоном говорить с девушками? — стоило Итану повернуться на голос, как кулак Сириуса Блэка, чьи пальцы были украшены множеством серебряных колец, врезался в его лицо, вынуждая алую тёплую кровь закапать с разбитого вдребезги носа. Гриффиндорец повалил Слизеринца на пол, устеленный ковром, и сел сверху. Кэтрин сделала шаг в сторону, лениво осмотрев ущерб, прежде чем щёлкнуть пальцами, опуская полог тишины на окружающую суматоху. Главные наследники могущественных семей схлестнулись друг с другом в драке, подобно уличным собаке с кошкой. Они катались по полу, периодически проходясь кулаками по лицу, как по наиболее уязвимым и показушным местам. На глазу Слизеринца уже виднелся знатный фингал, а из губы Блэка тем временем потекла тонкая струйка крови, незаметно пропитывая воротник, плотно прилегающей к телу, чёрной рубашки. — Змеиное отродье, я покажу тебе как пристало обращаться с дамами, — натурально прошипел Блэк, ощутимо заехав локтем в и без того сломанный нос. Эйвери приглушённо застонал от боли, пытаясь высвободить руки для обороны. — Что здесь происходит? — голос Рабастана прозвенел неожиданно, заставив Кэтрин, до того расслабленно наблюдавшую за происходящим, скрестив руки на груди, испуганно отшатнуться от стены. — Ничего не происходит. — тут же нашлась Мракс с ответом и посмотрела на друга с приподнятой в негодовании бровью. Друг выглядел довольно неплохо, возможно в уборной успел воспользоваться косметическими чарами и те, верные своему назначению, исправили положение, сделав менее плачевным. Теперь под грозным взором стушевался Лестрейндж. — Принцесса, я.… — начал молодой человек, неудобно приподняв ладонь к затылку, даже не заметив, что молодые люди на миг прекратили свою потасовку, дабы погреть уши. Всё же студенты иной раз были более жадными до сплетен, чем их разговорчивые однокурсницы… — Я, я, я. Что ты? Я искала тебя, потому что ты даже не удосужился поприветствовать меня, но вещи Барти впихнуть каким-то невероятным образом успел. Браво, с меня довольно этого цирка. — с французским акцентом закончила девушка, напоследок фыркнув, прежде чем возобновить путь до своего купе, не позаботившись о трёх студентах, застывших на месте, точно истуканы. Воспользовавшись моментом, когда общее внимание более к нему приковано не было, Сириус напоследок хорошенько врезал Эйвери, заставив того приглушённо закашлять и следом закрыть глаза, отключаясь от паршивой реальности. Потирая окровавленные костяшки на бледной ладони, Блэк привстал с места, напоследок сплюнув в сторону бессознательной туши однокурсника, пока грудь Сириуса часто и долго вздымалась. — Жалкий прихвостень, самое тебе место на полу. — Гриффиндорец сильно пнул недруга, и резко обернулся в сторону Лестрейнджа. Они не виделись с самых похорон, куда он вернулся спустя неполную четверть часа, а немой тенью за ним следовали друзья, позднее присоединившиеся к своим семьям. — Что за потеху вы устроили? Решили возродить память о дворцовых шутах? Так это уже как пару веков не актуально, да и внимания столько не привлекает. Сириус громко усмехнулся, одновременно выдохнув поток застоявшегося в лёгких воздуха. Голова его дёрнулась из стороны в сторону, словно в наигранном жесте отрицания, когда усмешку сменил белоснежный оскал. Двух человек разделяли жалкие дюймы и горящие взгляды соперничества, направленные в чужие очи. Блэк не дурак, давно смекнул на кого младший Лестрейндж положил глаз. Кто стал причиной продолжительных взглядов и излишней тактильности, чья персона отвадила сестру Эйвери от него, словно Камилла была прокажённой, с этими своим дрянным цветочным парфюмом, неприятно ударявшим по носовым пазухам окружающих. Да только вот Рабастан не учёл один-единственный момент, о котором Гриффиндорец поспешил напомнить, точно издеваюсь. — То, что она тебя жалела, никак чести тебе не делает. Не смей позволить себе забывать о том, какому принцу принадлежала «Принцесса» с самого начала. Кольцо от чьей семьи покоилось на её безымянном пальце. — Ты мнишь о себе непростительно много, Блэк. Услышать в собственной речи прошедшее время. Дама вольна сделать выбор самостоятельно. — Она сделает. — утвердительно кивнул Блэк, не изменяя своей самодовольной персоне. — Спроси у бедного Аббота в чью пользу был сделан последний выбор. Лестрейндж усмехнулся, ненавистью опаляя очередного претендента на душу и сердце мисс Мракс, коих была масса, и при большом желании не сосчитать. — Ты пал, Блэк. — с торжеством удалось ему заметить, как пальцы оппонента дрогнули, разжимаясь лишь на миг, дабы следом собраться в кулак. Он схватил его за лацкан пиджака, несильно дёрнув. — Что это? Обида на правду? Ты успел уже позабыть о том какого позора удостоил Кэтрин, когда отрёкся в угоду собственной непритязательности. Сам на дно идёшь и её решил утащить? Нет уж дудки. — Да кто ты такой, что решаешь за неё? Ты же никто, сам посуди, Лестрейндж, — Сириус улыбнулся, нарочито сочувствующим тоном продолжив оборванную на мгновение мысль. — Второй наследник, младший, брат Пожирателя Смерти… Что ты можешь предложить женщине столь избалованной честолюбивой семьёй, как Мракс? Ничего. Совсем. — Отшельник своего Рода предложит больше меня, законного второго наследника, её друга? — Мы посмотрим. Я лично подпишу тебе приглашение на нашу свадьбу в первых рядах. — Как бы подобное приглашение не получил ты, Блэк. — Не переживай за меня, я справлюсь с горечью поражения, если она действительно выберет тебя. — А она выберет. — Какая самонадеянность. Что ж, не смею более задерживать. Тебе стоит бежать и вымаливать прощения. — Сириус отпустил его пиджак, ласково, даже деликатно стряхнув несуществующие пылинки с плеча, прежде чем Рабастан отступил, сгорая от перспективы побыстрее вернуться в купе. Однако, был остановлен словами, донёсшимся в спину, точно нож, прошедший насквозь. — Не забудь встать на колени, Кэтрин такое любит. Лестрейндж тряхнул мелкими тёмными кудрями и торопливо зашагал в сторону своего купе, напоследок заслышав победную ухмылку избалованного своей семьёй оппонента. Последнее слово, в конечном итоге, осталось за ним. **** Кэтрин оказалась в купе уже спустя десять минут, поскольку периодически отвлекалась на требующие по этикету приветствия и учтивые вопросы по поводу времяпрепровождения на летних каникулах. Она успела договориться со старостой Когтеврана по поводу собрания, которое должно было состояться через час, и где им обязательно нужно занять друг другу места, поскольку в этом году придётся приветствовать восемь новеньких старост четвёртых курсов, по разнополой паре с каждого факультета. Мест в тесном вагоне старост может и не хватить, чего ей бы искренне не хотелось. По приходе её встретили два проницательных взгляда, будто один из этих сведённых мог знать в чём дело, что было, в принципе, физически… — Что случилось и как в этом замешан Сириус? … Невозможно, да. — С чего ты взял, что что-то случилось? — Ну смотри, красотка, — Барти вальяжно закинул голень одной ноги на коленку и скрестил пальцы, будто злой учёный из детских сказок Барда Бидля. Ведьма закатила глаза на собственное нелепое сравнение. — Ты пришла без обещанных сладостей, это раз. И ты пришла без Рабастана, это два. — Так вот, что я забыла… — Вот именно, Принцесса! Ты забыла меня! — с улыбкой провозгласил Лестрейндж, в фамильярном жесте, закинув руку на хрупкое плечо девушки. Кэтрин лишь брезгливо отмахнулась. — Это я сделала специально. Забыла про сладости… Там был мальчишка Селвин. — Разве Сильванус не выпустился пару-тройку лет назад? — теперь уже Крауч поддался вперёд, уперевшись ладонями в колени. Стало действительно интересно, потому как представительницы прекрасного пола донельзя умело выуживают сплетни, буквально не из чего. — Не этот. Который сын той прачки, не заставляй меня вспоминать имя бастарда, всех не припомнить. — Селвин, видно, совсем сбрендил на старости лет, а, казалось бы, всего шестой десяток идёт. Отправить бастарда в компанию законнорождённых наследников и наследниц, по крайней мере смело. — Более глупо, чем смело, — добавил задумчиво Регулус, и нахмурил тёмные брови. — Бастард звучит крайне оскорбительно, а зная большую часть чистокровных отпрысков, то бедное дитя просто затравят. — Бастард и рождён бастардом, хоть бастардом назови его, хоть нет. — изрекла Кэтрин, присаживаясь на свободное место рядом с Регулусом, и тут же перехватывая скорый поцелуй в щёку. Крошечная польщённая улыбка не заставила себя слишком долго ждать, тут же освещая лицо луноликой хозяйки. — Если на Слизерин поступит, проблем не оберётесь. — Напомните, кто стал второй старостой? — Забини или Гринграсс. — Барти развалился на сидении, принявшись подкидывать бумажную сигаретную пачку в воздух. — Суть в том, что Регу от этого лишь лучше, они обе давно глаз положили на Блэков, причём им не шибко то и важно на какого. То Гринграсс к Сириусу липнет на очередном балу, то Забини попросит Рега принести напиток. Две кокетки недоделанные. Мракс рассмеялась, удобно уместив подбородок на плече друга, ощущая, как густые кудри щекочут щёку, но тем не менее сложила губы бантиком и более высоким голосом практически пропела: — Регулус, милый, не соизволишь ли ты принести даме напиток? Ужасно пересохло в горле… Купе наполнилось общим смехом, пока юноша нервно дёрнул плечом, высвобождаясь от чужой головы и нахохлился, чувствуя не особенно скрытую издёвку. — И всё же с конфетами было бы веселее! — упрекнул Крауч, вновь соприкасаясь взглядами. — Так сходил бы сам! Я тебе в прислуги не нанималась. — Какая же ты избалованная, а… Всё самому делать придётся! Даже не делать, а ждать теперь, пока эта старушенция доковыляет до нашего вагона! А могли бы уже съесть. — Боюсь, что у Принцессы были более важные проблемы. — Закрой рот. — Что? О чём вы говорите? — О чём речь? — осведомились два четверокурсника, явно неуловившие упавшее настроение общей подруги. Слизеринка буравила взглядом Лестрейнджа, который только широко ухмылялся в ответ. — Наша мисс Мракс что-то не поделила с Эйвери, и твой брат со своим «гриффиндорским правосудием» решил вмешаться и избить нашего бедного сокурсника. — А ты просто стояла и смотрела?! — Да. — девушка без зазрения совести пожала плечами, не глядя ни на что или кого конкретного. Прошлась по оконной раме, по потолку с выключенной лампой, будто видела впервые. — Если Сириус вмешался, то был повод, — всё также задумчиво изрёк младший Блэк, и Мракс в пору молиться Мерлину или Моргане, лишь бы шестерёнки в сообразительной кучерявой голове не сошлись… Она заметила пронизывающий взгляд очей цветы ртути, те сканировали на признак угрозы, но не найдя, успокоились. — Эйвери глупец, если не учитывает сил соперника. Ну или не допускает их наличие, — на столик в купе легла незнакомая, чужая волшебная палочка. Её дерево переплеталось лозой на конце, а материал был похож на рябину. Грязная чёрно-белая окраска слишком уж недвусмысленно выказывала принадлежность к определённой Чистокровной семье. — Ты спёрла у Эйвери палочку?! — изумление Рабастана звучало в некотором роде даже оскорбительно, но отмахнуться от этого казалось проще простого. Вот сейчас Регулус снова начнёт бросать эти взгляды, в иной трактовке кричащие намёки и несколько ребяческую ревность. То-ли к родному человеку, то-ли к близкому другу, иначе — родственной душе не по крови. — Да, пусть поищет, понервничает… А я на правах старосты нашего курса, так уж и быть, верну её по прибытии в гостиную. Может быть… А может быть и нет… — Требую раскрыть секрет. — Барти потёр руки друг о друга, будто предвкушая интереснейший рассказ, но волшебница только загадочно улыбнулась и уклончиво уронила: — Мистер Блэк научил меня во время тренировки по фехтованию. Сказал, что если соперник трёхкрат сильнее, то стоит обезоружить его раньше, чем это сделает он. — А потом бить коленкой прямиком в …Ай! За что?! Пока Барти обиженно потирал несколько саднящий затылок, куда только что прилетел нехилый подзатыльник, Регулус, как ни в чём не бывало, вернулся на своё место. Следом высокомерно приподнял подбородок, демонстрируя породу. — Не сквернословь при даме. Сто сотен раз уже говорил, всё не уймёшься, тоже мне сын интеллигента. Стыд и срам. — Давай не будем упоминать этого ублюдка всуе. Он повадился за каждое прегрешение на арест сажать, едва вырвался в Хогвартс. Старый хрен хотел меня на домашнее обучение перевести, чтобы я СОВ экстерном сдал, а не занимался «бездельем маялся, да по девкам шатался». — С каких пор ты у нас в дамские угодники заделался, Барти? — Милая Кэтрин, ты просто не заметила этого знаменательного момента, так как, к моему глубочайшему прискорбию, была занята собственными угодами. Всё носятся за тобой, а ты и не замечаешь… — Отчего же? Замечаю, мне лестно, но на этом всё. — Эх, не ценишь ты, Мракс… Чего один Аббот стоял, слюнки по тебе пускал, а сейчас вроде ему мать начинает наречённую искать. — Стефан заслуживает хорошую девушку. Он будет идеальным мужем, не то что вы, — Мракс усмехнулась, когда трое молодых людей обернулись с хмурыми складками на лбах. В момент немой сцены открылась дверь в купе, и женщина со сладкой тележкой Хогвартс-экспресс появилась в проходе, тут же переключая всё внимание на себя. Добродушная улыбка была обращена к студентам. — Ребята, хотите сладости? — Да, мадам… **** Поезд достаточно скоро прибыл на место, где будет проходить дальнейшее обучение всех пассажиров на протяжении целого года, с короткими перерывами на каникулы. Последний звонкий сигнал, свидетельствовавший о прибытии на место назначения. Белые клубы пара взметнулись прямиком в бескрайнее небо, хотя за время поездки успело знатно повечереть, а небо заволокли тёмные тучи, предупреждающие то-ли о приближающемся дожде, то-ли о наступлении сумерек, а позже ночи, что в такой час была уже не за горами. Студенты повыскакивали с поезда в полном хаосе и неразберихе, периодически сталкиваясь друг с другом локтями или наступая на чужой ботиник, вследствии чего приходилось приносить множество бессмысленных извинений, уходящих в никуда. Стоило оглянуться, чтобы заметить множество пёстрых галстуков и цветных воротников мантии, у того поваленного дуба стоит компания их трёх Когтевранцев о чём-то бойко дискутируя, периодически подкрепляя свои аргументы красочной жестикуляцией — похлопыванием по плечу, ударом ладони о ладонь или щелчком пальцев. Мародёры решили выйти почти последними, дабы Римусу не приходилось проталкиваться сквозь народ, поскольку он и Лили Эванс старосты, то им приходилось контролировать состояние студентов «в» поезде, помогая новичкам отыскать дорогу, вместе с другими старостами, которые курировали состояние последующих вагонов, что-то активно помечая в ежедневниках. — Римус, мы долго должны ещё тут торчать?! — практически проскулил Джеймс, заспустив пятерню в свои растрёпанные космы и слегка оттягивая те на затылке, которым прислонился к первому попавшемуся окну. Потом прошипел от резкого и слегка болезненного удара. Рядом послышался смешок. — Вот именно, — поддакнул Питер, облокотившись рядом с другом на оконную панель, скрестив ноги и руки на груди, якобы был недоволен положением. — Если кареты разберут, то мы застрянем тут. Кареты действительно разбирали катастрофически быстро, а последние бывали, либо заняты, либо мест на их дружный квартет не хватало, а потому приходилось рассаживаться и ехать до замка пешком, не редко в компании излишне противных Слизеринцев и молчаливых Когтевранцев, коих раздражал всякий посторонний шум, источниками которого они и являлись в девяти случаев из десяти. — Ничего с вами не станется, успеем. — не отрываясь от царапанья заметок протароторил Люпин, даже не обернувшись на коллективный, — явно недовольный — стон лучших друзей. — Вот именно, помолчали бы лучшее, для большей оперативности. И прекратили подставлять подножки студентам, Сириус. — Блэк тут же поднял невинные серые глаза на рыжеволосую старосту, которая сверлила его взглядом, где в изумруде резко плескалось недовольство. Пришлось улыбнуться столь обольстительно, как он умел. Иной раз челюсть от таких улыбок сводило, но эта самая проверенная, так и несущая за собой «а-ля сама невинность» — тётка Друэлла и бабка Ирма сразу таяли, стоило нашкодившему мальчишке сложить руки за спиной и вот так растянуть губы в улыбке. Однако на суровую старосту это мало подействовало… Она всё так же смотрела в след раздосадованному второкурснику с жёлтым галстуком, он бы и рад ответить, да тот Блэк, а значит на пререкания с ним стоит пометка, выделенная жирным красным шрифтом — «строгое табу». — Конечно, у вас то, привелегированных, есть своя отдельная карета, а у нас простых смертных нет. — Поделом вам, — всё ещё демонстративно игнорируя их общество, Лили переговаривалась с Римусом, сверяя какие-то записи или перечёркивая детали в собственных. — Милая-милая Лили, ты к нам ужасно несправедлива! Это ранит нас в самое сердце, оно буквально кровоточит от обиды и выказанной пренебрежительности… — Отстань, Поттер. Меньше слов — больше дела, и будет вам карета, а мне долгожданный покой. — Дождёшься тут покоя, как же. — язвительная реплика, приправленная сверху явной демонстрацией раздражения, всовокупе со звуком ударов каблука о деревянную поверхность пола, и Гриффиндорцы, словно единый механизм поднимают головы. Первый с приветствием нашёлся Джеймс. Тот резко поднял обе руки вверх, размахивая ими, пока на загорелом лице появилась улыбка чеширского кота. Стороннему наблюдателю могло бы и показаться, что карие глаза за круглыми стёклами линз, словно бы загорелись ярче. — Привет, Андреа! Мы так тебе рады, ты представить себе не можешь. — сделав особый акцент на слове «так», а именно растянув единственную гласную, Поттер прислонился губами к протянутой ладони, вовсе не смущаясь и не спрашивая на то лишнего дозволения. — Шут он и есть шут, Джеймс, честное слово. — слегка пренебрежительно отозвалась Слизеринка, но на лице её появилась расслабленная, чуть язвительная усмешка, всегда находившая место на юном лице в компании неуёмного представителя Гриффиндорца. — Лучше быть шутом, чем занудой. Видела, как тут ходит Эйвери младшая? Нос скоро потолок поезда проломит. — Ай-яй-яй, как не стыдно критиковать моих же однокурсников при мне. Может быть сейчас ты рискуешь нарваться на летучемышиный сглаз в моём личном исполнении. — Только в счастье будет мне пасть от руки твоей… — Кэтрин наигранно закатила глаза, но довольно скоро ребячество прекратилось и каждый вернулся к своему делу — Джеймс вновь начал насвистывать какую-то мелодию, готовый маяться любой дурью лишь бы не заниматься делом, а именно просто помолчать пару минут, а Кэтрин развернулась к Лили и Римусу, сдав им какой-то пергамент. — Я сдаю полномочия. — Ты уже всё?! — Эванс изумлённо, с каплей зависти посмотрела на пометки в чужом пергаменте и глянула ещё на парочку детей, один из которых потерял жабу. Тяжёлый вздох не заставил себя долго ждать. — Одна угроза, парочка взглядов, и их как не бывало. Не буду же я пол века ждать, пока они соизволят собраться. Меру нужно знать во всём. А без пунктуальности в наше время не проживёшь, они б ещё на поезд опоздали, пришлось бы потом добираться окольными путями, а кому в здравом уме это нужно? — Истину говоришь… Пойду помогу мальчику жабу поискать, — Римус вздохнул, когда Лили передала ему полномочия и отправилась на поиски бедной зверушки. Её длинная рыжая коса красиво мерцала, отливая медью, при бледном свете поезда. Джеймс заворожённо глядел ей вслед. В какой-то момент он действительно долго думал о Лили Эванс, и их возможном совместном будущем. Что бы его ждало потом? Чистокровный. Единственный наследник фамилии Поттер. А она маглорождённая, её мать домохозяйка, а отец работает в какой-то автомастерской, управляет какой-то чудной техникой, которая была слишком чужда для привычного мира Джеймса, в котором всё ещё проводились ежегодные балы, где джентльмены надевали свои лучшие фраги и душились дорогим французским одеколоном, в то время как дамы надевали бальные платья в пол, подкреплённые корсетами и вычурно дорогими брошами, те что казались лёгкими на первый взгляд, но взяв в руки оказывались тяжелее медной табакерки. Девушки в мире Лили носили рваные джинсовые шорты, едва прикрывавшие часть бедра, в то время как аристократки в его обществе носили исключительно юбки, и вовсе не джинсовые, а атласные. Когда в её мире девушки позволяли себе красить волосы в самые разнообразные пёстрые цвета, в его мире это было непозволительно и влекло за собой позор и дальнейшее порицание назойливого общества. Когда для магглов считалось почётным знать два языка — один из которых являлся родным, — то для мира волшебников самый минимум составлял четыре — латынь, французский, английский и испанский. Джеймс, конечно, что-то понимал по французски и даже мог криво косо перевести определённые фразы, но всё равно ему было далеко до полиглотов Мраксов и Блэков. Сириус в идеале знал семь языков, помимо базовых умел говорить на итальянском, португальском и немецких языках. По рассказам друга Регулус был ничем не отличен от брата, а потому языки знал на равне, если не лучше. Если в мире Лили молодых людей не могли сочетать узами брака без явного согласия обоих, то в мире Джеймса деспотичные родители крайне редко осведомлялись о желаниях детей и помолвки могли заключаться ещё до рождения потенциальных супругов. В его мире считалось нормальным выдать девушку замуж за человека, которого она никогда не видела, а для молодого человека жениться на состоятельной вдове, ровно как и наоборот. Эванс многое не понимала в магическом мире, потому как к дошкольному образованию магловских детей относились, по меньшей мере, спустя рукава. Чистокровные же родители принимались за отпрысков, начиная с трёхлетнего возраста, нанимая частных учителей и строго соблюдая распорядки дня, чередуя уроки хореографии с занятиями по этикету. Они были совершенно из разных миров, чьи схожести начинались с существования людей, как живых существ, и на этом они заканчивались. Магглы не проводили ритуалы на крови, а волшебники не оставляли Санта-Клаусу молоко и печенье на ночь. Там где одни ходили на игры по квиддичу, вторые шли на футбол. Там где люди не знали дальше своих родителей, вторые знали наизусть достижения своих предков, наряду с датой их рождения. Они были словно два кривых осколка, совершенно не вяжущиеся друг с другом, которые было невозможно скрепить воедино, ведь какой-то крошечный кусочек стекла, не видимый для людского глаза, всё равно не позволял двум частям одно целого встать на положенные места… Такие сравнения возникают в голове, когда влюблённый мальчишка пытается переубедить себя в своей же затее. Лили Эванс являла собой порядок, собранность и пунктуальность, когда Джеймс Поттер являл собой постоянный хаос, легкомысленность и свободу. Лили была чистым конспектом, а Джеймс расползавшейся жирной чернильной кляксой. Её рыжие волосы всегда собраны в аккуратную косу или высокий хвост, когда его находятся в таком беспорядке, что не один гребень поломался о них. Её большие изумрудные глаза видят остро, чётко, в то время как он носит очки с большими линзами, скрывающие карие глаза. Эванс любит учиться, её страстью становятся склянки с ингредиентами, а Поттер заядлый хулиган и прогульщик, души не чаявший в спорте, который она ненавидела и считала слишком глупым занятием. Знаменитый бедокур и до скрежета зубов правильная староста. И всё же… Джеймс имел за собой привычку желать ей доброго утра, выискивать её макушку где угодно, шуточно — правдиво предлагать донести её сумку прямиком в класс. Он искренне любил злить её, видеть как забавно краснеют от праведного гнева её щёки и хмурятся рыжие брови, пока она пытается, бесполезно, что-то втолковать в его пустую голову. Джеймсу Поттеру нравилась Лили Эванс. И если её благосклонность стоит потери репутации в магическом мире, то Поттер готов был пойти и на это. Бравые рыцари всегда побеждают злых драконов, ради своих принцесс, не так ли? Пришла пора очнуться только тогда, когда Сириус толкнул его в плечо, вылетая прост из поезда, оставив Поттера озадаченно таращиться в пустой проход, где секундой ранее исчез его друг. Неужели он настолько погрузился в свои внутренние переживания, что не заметил происходящего вокруг? — Что, чёрт возьми, произошло?! — ожидаемо возмущённо-озадаченно осведомился Джеймс, продолжая таращиться на открытый проход и едва ли сместив зрение вправо, где Римус старательно указывал на что-то глазами, словно кидая немое предупреждение непутёвому дружку. Поттер, ожидаемо ничего не понял до тех пор, пока не подскочил от испуга, когда рядом раздался посторонний звонкий голос. — Я тоже ничего не поняла. Мы с Сириусом беседовали, как внезапно он сорвался куда-то, не уподобившись разъясниться со мной. Стоило резко развернуть голову, дабы наткнуться взглядом на светленькие кудри Серайз Гринграсс, которая та старательно накручивала, ведь от природы вся порода Гринграссов носила прямые, белёсые волосы. Слизеринка презрительно прошлась глазами по его вытянутой фигуре, словно именно Джеймс был повинен в скором дезертирстве лучшего друга и требовала с него ответа, хотя тот вовсе не заметил бы его исчезновения, если не случайное соприкосновение их локтей. — Всё же это было довольно грубо по отношению к девушке… — Серайз надула свои пухлые губы, и сей жест нёс за собой нечто жалосливое и нежное, но Поттер едва сдержал себя от некрасивой колкости, поскольку такие девичьи выкрутасы его до дрожи в коленях раздражали. Он же знал, что девочки — это не про красивых куколок, которые поранят пальчик и тут же падут ниц в обморок. — Я не знаю куда он делся, Серайз, не спрашивай с меня. Сириус уже взрослый мальчик, дабы обходиться без отчёта о своих перемещениях. Я не Вальбурга, спрос с него требовать не стану. — категорично отозвался он, ожидаемо не сумев совладать с собой и всё прикрыв слова обжигающим инеем, едва ли удостоив девчонку взглядом. — Грубиян! — напоследок отозвалась Гринграсс, задрав симпатичный носик к самому потолку и нарочно пройдясь крошечными каблуками по его ботинкам. Будто оставила последнее слово за собой, конечно. Гриффиндорец на подобную выходку только пренебрежительно фыркнул, видали и хуже, и грандиознее. Издержки детства и отцовских подзатыльников с наставлением: «Никогда не груби девушкам, сын. Иначе от мужчины в тебе будет меньше, чем от свиньи». Наставление уже который год служит святым напоминанием, коим для кого-то являются библейские тексты, а у него отцовские слова. — И куда делся наш волокита? Самый проницательный Римус, занятый разговором с очередным старостой, ясными голубыми глазами намекал, пока губами не прошептал фразу, сразу сменившую злость друга на довольную благосклонность. Поттер чётко распознал в движениях губ Люпина простое; «там Мракс». Юноша сразу же повеселел, задорно подмигнув одному из лучших друзей, на что Римус закатил глаза при этом не переставая улыбаться. За Сириуса были рады все, правда в своей, особой, манере. Следующим что сделал Джеймс — ущипнул Питера за щёки, вынуждая того нахмурить брови и с громким шлепком убрать раздражающую руку. Джеймс громко захохочет, прежде чем медленно начать переходить на бег, подальше от раздражённого взгляда и тоже бегущего Петтигрю. — Болваны… — усмехнулся Римус, продолжая что-то черкать своим пером, поглядывая в сторону двух сбежавших, дабы же следом перевести взгляд на выход из поезда, где раньше всех скрылся третий. **** Сириус выскочил так быстро как только смог, почему-то в присутствии Гринграсс становилось тошно, её голос казался слишком писклявым, повадки и манера ведения диалога выводили из себя. Она казалась ему глупой, бесполезной и высокомерной дурой, при одном взгляде на которую у большинства возникает ощущение, что все Чистокровные девушки такие. Но то была ложь, ведь кузины самого Сириуса не подходили под этот образец. Каждая из трёх была очень умна, эрудированна и с прекрасным образованием. Нарцисса была деликатной, Андромеда кроткой, а Беллатриса гордой. Воспитанницам Дома Блэк не нужно было заискивать с молодыми людьми, дабы они сами падали им в ноги. Сириус всегда считал, что если у девушки есть достаточная харизма и обаяние, то им не стоит и стараться привлечь к себе внимание, потому как оно гарантированно будет направлено на них. К слову об обаянии… Блэк прошёл достаточно далеко, уходя в лесную даль, словно притянутый невидимыми поводьями. Ощущения были схожи с тем, что уж очень целый кукловод руководил Сириусом, словно марионеткой за подвязанные ниточки толкая куда-то в сторону, всё глубже и глубже. Он застыл, точно громом поражённый. Не то, чтобы не догадывался куда направляется и чью фигуру надеется разглядеть в вечерних сумерках, но увиденное заставило чему-то необъяснимому всколыхнуться в самом сердце. Её всегда легко было узнать среди тысячи, почему-то никто более не разделял его мыслей, по неизвестным причинам, другим было не вычленить её среди всех остальных в то время как для Сириуса сделать это было столь же естественно сколь естественным было дышать. Первый шаг. Всегда самый сложный, самый труднодоступный, ведь если сделать его, пересечь линию старта, то дальнейшие действа будут предопределены наверняка. Но сначала всегда страшно… Каким бы храбрецом ты не был и кем бы не хотел казаться, но ты лишь навсегда останешься заложником неуверенности и страха, нагоняющего вопрос «а вдруг не выйдет?». Она физически не могла его увидеть со спины, но лицо её слегка обернулось на него через плечо, будто юноша уже успел утомить эту персону, даже ничего толком не предприняв. Эта реакция подстегнула Сириуса сделать контрольный шаг вперёд. Следом ещё один. И ещё. И таких было несколько, пока вдруг в нос не ударил аромат лаванды, удивительным образом сохранившийся на одежде. Кэтрин приподняла ладонь, опасливо прикасаясь пальцами к воздуху, под её пальцами не было ничего, пусто, неосязаемый воздух с ароматом надвигающегося дождя. Но она смотрела заворожённо, и Сириус, кто бывал первым участником дискуссий про ненормальную чудаковатость Ксенофилиуса Лавгуда, сейчас же разглядывал представшую обзору чудоковатую картину, но взгляд серых глаз боготворил девушку, точно сбежавшую из-под кисти Да-Винчи. О какой Моне Лизе могла идти речь, почему именно ей все восхищались на протяжении стольких столетий, когда Кэтрин Мракс стояла прямо на этой лесной поляне, столь живописна и очаровательна, но никем так и не выставлена на мировую арену в качестве новой музы искусства… — Знаешь… — начала она поразительно тихо, будто боялась спугнуть кого-то, кто не был им. То-ли была слепо уверена в том, что Блэк не сможет сдвинуться с места, то-ли действительно опасалась чужого присутствия. Мракс по прежнему не смотрела на него, медленно отнимая ладонь от воздуха, но оттягивая момент, точно могла передумать и вернуть мнимую теплоту под кожей. Она прикрыла глаза, словно переваривая собственные дальнейшие слова. Школьная юбка, доходившая до середины бёдра, потихонькую колыхалась от размеренных движений её ноги. — Удивительно, что мы становимся свидетелями новых явлений против собственной воли, в попытке защититься или защитить кого-то. Это всегда казалось мне нелепостью… Нашей жизнью распоряжаются, не спросив на то нашего дозволения. — она склонила голову вниз, растянув губы в какой-то по-девчачьи печальной ухмылке, а волосы её упали на глаза скрывая. Сириус молчал. Он не понимал абсолютно ничего, но готов был слушать её до посинения, любая околесица, любой бред, лишь бы она не сторонилась его… Меж тем Мракс наконец-то подняла на него свои ледяные, почти прозрачные глаза, в чьи оковы он угодил по исключительной невнимательности. — Я вижу на этой поляне трёх фестралов. Два взрослых жеребца и один жеребёнок, видимо он только недавно подрос… У них гладкая шерсть, обтягивающая продолговатый череп и мрачные крылья, словно изодранные края ткани. Никогда не доводилось видеть подобного. — Почему… — задался вопросом Блэк, на миг действительно позабыв обо всём на свете. Но потом воспоминания хлынули потоком… Заросший лабиринт поместья Малфоев, свадьба Нарциссы, внезапно пропавшая Мракс, и рой цветных картинок, пронёсшихся перед глазами в тот вечер. — Ты не можешь быть повинна в действиях Чарльза. Он сделал то, что сделал бы я, чем не побрезговал бы Регулус, ради тебя. — Эта плата кажется мне одновременно даром и наказанием… Смешно, правда? — девушка обернулась на него с улыбкой, натыкаясь на изучающий взгляд и мягкую улыбку. Сириус робко, излишне деликатно взял её ладонь в свою, дабы в следующее мгновение, не свойственно его персоне медленно, преподнести к губам, оставив тёплый поцелуй на внутренней стороне, не отрывая пронзительного взгляда от чужого лица. Щёки Кэтрин едва видимо порозовели, но она бы в жизни не признала этого вслух, а Сириус был довольно уважителен, дабы не упоминать об этом. — Это не смешно. Ты одна из самых самоотверженных людей, коих мне доводилось видеть в моей жизни, Снежинка. — Вовсе это не самоотверженность. Простая неудача, невезение, называй как хочешь, мне всё равно. — прохладная ладошка так и осталась покоиться в тепле его ладони, даже когда пришло время опустить руки по швам. — Ты считаешь их красивыми? — полушёпотом поинтересовался Сириус, глядя исключительно прямо. Не было никого смысла пытаться увидеть невозможное, он не мог бы видеть этих животных, живую ассоциацию со смертью. Только ленивому не было известно, что недостаточно лишь стать свидетелем смерти, чтобы быть способным лицезреть этих существ. Для того, чтобы воочию увидеть фестралов необходимо было принять смерть, эмоционально свыкнуться с мыслью о ней, и принять зловещее дыхание Смерти с косой за данность, простой факт, как существование домового эльфа. Казалось бы легко, если бы оно не требовало столько жизненной энергии и вихря эмоций. А вот Сириус смерти боялся, знал, что существует, знал о вероятности встретить свой конец в любой момент, но никогда не принимал… Кэтрин опустила руку Сириусу, и вновь развернулась к существам, искрящимся от нового открытия глазами уставившись в пустое пространство. Она помедлила с ответом, возможно раздумывая над контекстом, возможно просто хотела насладиться последними минутами тишины, прежде чем предстоит вернуться в шум и гам замка. — Да, мой друг. Юноше будто пробили удар под дых, настолько неожиданно было услышать заместо привычного слуху, чуть раздражённого «ошибка Блэков», нечто совсем новое и несколько болезненно ударившее по крошечному призраку надежды. От Снежинки это звучало крайне спокойно, дружеская безмятежность и капля нежности, которую Сириус не в силах был заметить, но которая неизменно присутствовала в каждом слове. — Нам пора. Негоже слишком надолго оставлять близких нам по духу людей… Начнут волноваться. — Конечно… Ты права, Снежинка. — Сириус усмехнулся, зная наверняка, что они увидятся, пересекутся ещё сотни раз, но почему-то расходиться сейчас означало вновь надеть маску умелых рук мастера, и спуститься в пляс. Он проследил за тем, как силуэт девушки прошмыгнул мимо него, хотя она вовсе не бежала, размеренно шла, оставляя минуту искренней слабости позади, оставляя позади и Сириуса. Он улыбнулся, глядя ей вслед, едва ли не сворачивая себе шею. Последующая их встреча произойдёт часом позже, за ужином в честь начала нового учебного года. Он непременно будет там. За столом своего факультета, окружённый тремя лучшими друзьями, звонко аплодируя очередному новичку за родным столом алознамёного факультета. Потом они четверо отправятся в свою комнату, где начнут распаковывать вещи, скидывать на бедные стулья, чтобы утром забыть об этом и судорожно переворачивать сундуки в поисках носков или галстуков. Кэтрин тоже будет там, сохраняя царственную осанку будет бдить за новоприбывшими змейками, и в тайне обсуждать их со своими друзьями, тихо посмеиваясь в кубок с тыквенным соком, который она не любила, а использовала лишь для прикрытия. Она будет тихо кивать новеньким, наблюдать за распределением, закатывать глаза на напутствующую речь директора Дамблдора, а потом слегка устало мазнёт взглядом по роскошным явствам. Слизеринка встретится взглядом с Абботом, дождётся приветственной улыбки и кивка, прежде чем кивнёт в ответ, не скрывая нежной улыбки в отношении Стефана. Они проведут вечер в компании своих друзей. Кэтрин с Барти будет играть во взрывающиеся карты, а Регулус и Рабастан, ожидая своей очереди, примутся приманивать русалок из Чёрного озера… Сириус уляжется на постель Джеймса, куда позже протиснутся Римус и Питер. Повсюду будут валяться обёртки от сладостей, а сами друзья будут наблюдать за картой Мародёров, раздумывая над последующими шалостями. Негоже ведь начинать год без веселья… **** Просыпаться рано утром всегда казалось для Адары чистой пяткой, намного хуже, чем удары розгами или ремнём. Казалось, что вновь просыпаться от надоедливого будильника в восемь часов утра было невыносимо, слушать щебетания таких же сонный соседок — тоже. В дни, когда близнецы не кричали, требуя очередную порцию внимания или молока, старшая сестра могла проспать до полуночи, потому что никому не было дела до неё и чем она занимается. Складывалось стойкое ощущение, что родители выбрали тактику игнорирования персоны старшей дочери, они не говорили за завтраком, поскольку Адара более не спускалась завтракать с ними, предпочитая одиночество своей комнаты и собственное общество, которое было менее требовательно и более здорово. Только лишь иногда до неё могли снизойти и сказать пару слов, вроде пожелания приятного аппетита, да и то было нечастым явлением, и Слава Мерлину. Ей так надоели эти родственнички, в пору бы взбеситься. — Адара, собирайся! — в мир безмятежного полусна, совершенно беспардонно вторглась подруга, чьи рыжие волосы, нависавшие над ней оказались первым, что она увидела, едва разлепив красные ото сна глаза. — Весь завтрак проспишь. — Ничего с ним не станется. Отстань, Лили, я обязательно успею к моему любимому профессору на занятие, не волнуйся. А завтракать я не хочу, — с этими словами девушка бойко накинула тёплое одеяло на свои плечи, и повернулась в другую сторону. — Снова за старое? — угрожающе тихо прошептала Эванс, перегнувшись через постель так, чтобы достать блондинке до уха. — Нет, — вырвалось такое же раздражённо-виноватое, хотя на слух слышалось только раздражённое. В своё оправдание Адара и впрямь перестала заниматься подобным, просто теперь в её жизни прибавится спорт и надобность в пище станет необходима, если она не горит желанием слететь с метлы на высоте с пару десятков метров. — Я обещаю прийти на занятие, Лили. Иди без меня, хорошо? Сверху послышался побеждённый вздох, пока в оконную раму продолжали барабанить дождевые капли, и если кто-то надеялся, что за ночь небо распогодится, то ожидания не оправдались, а стало только хуже. Капли обрушивались на стекло с неприятным боем и частой периодичностью, то что за окном идёт настоящий ливень сомневаться не приходилось. А это обстоятельство вовсе не помогало бодрому подъёму, а наоборот убивало весь настрой на продуктивное начало дня. Кассл удобнее укуталась в одеяло. — Что я скажу, если Кэтрин спросит? Она была недовольна этой… — видимо не найдя более мягкого слова, Лили сказала первое что пришло в голову. — Ситуацией. — Скажи, как есть. Что я отдала предпочтение сну лишний час. Она поймёт, если ей придётся тащить Регулуса из кровати. Сверху послышалась ухмылка, ласковое «хорошо» и звук закрывающейся двери. Адара вновь осталась одна, проваливаясь в короткий сон, как это часто бывает с клятвенным обещанием «всего десять минуточек». И как это обычно бывает десять минуточек превратились в двадцать, потом в тридцать пять, и в конечном счёте в час, отданный ей на приготовления… Естественно, первым делом на что наткнулись глаза был будильник, где длинная стрелка указывала на цифру девять, а это означало, что до начала занятия осталось пятнадцать минут. Слизнорт убьёт её, определённо, а следом разделает на органы, дабы зря добро не пропадало. Адара немедленно вскочила с кровати, начиная в суматохе собираться. Она забежала в ванную комнату, набрав зубную пасту на щётку, параллельно возвращаясь за поисками школьной формы, которая аккуратной стопкой лежала на стуле. Храни Мерлин Лили Эванс. Она немедленно оделась, принимаясь скидывать все учебники подряд в сумку, обязательно проследив, чтобы туда угодило Зельеварение, а позже умылась, наскоро принимаясь мазать глаза тушью и тональной основой, пытаясь скрыть следы недавнего недосыпа. Часы уже пробили девять часов, когда волшебница только покинула пространство своей спальни, а ей ещё нужно было спуститься в Подземелья, куда дорога занимала не много не мало тридцать минут. — Кто придумал спускаться с Башни Гриффиндора в Подземелья первым занятием в году?! Изверги… — бубнила себе под нос девушка, переходя на бег и периодически ругаясь на движущиеся лестницы, которые словно специально меняли направление, стоило им завидеть опаздывающую студентку. Наконец, когда оставался всего один этаж до злосчастных подземелий, а коридоры были мёртвенно пусты, Адара с разбегу влетела в чью-то спину, отвратительно падая на колени от силы столкновения. — Какого нюхлёра?! Обязательно стоять посреди дороги, если двигаешься, словно черепаха? — Прости меня, я не услышал твоих шагов. А вот сравнение с черепахой было обидным, мой патронус волк. Кассл замерла на месте, до того не соизволившая поднять голову наверх, дабы посмотреть на своё препятствие, сейчас она застыла, глядя перед собой. Голос был ей знаком. Слишком знаком. Призрак её ночных кошмаров. — Адара? С тобой всё в порядке, сильно ударилась? — проклятый Римус Люпин опустился перед ней на одно колено, сканируя её лицо взглядом на признак наличия дискомфорта. — Н-нет. — стоило заметить его разочарованный взгляд, как Гриффиндорка тут же попыталась себя исправить. — То есть да. Конечно, конечно да, со мной всё замечательно, кроме того факта, что я безбожно опоздала на урок Зелий, который нам предстоит сдавать на СОВ, и с которым я не то чтобы близко дружу. Совсем не близко. На его исполосованном шрамами лице появилась улыбка, столь яркая, что напомнила Адара само солнце, настолько он был красив. С этими тёмными веснушками, тонкими полосками шрамов и этой его улыбкой… Дыхание перехватило моментально. — Что ж, тогда нам стоит поторопиться, иначе мы оба серьёзно рискуем не сдать этот предмет. — Люпин усмехнулся, подавая руку однокурснице для опоры, которую та приняла, вскакивая на ноги. Именно в этот момент в голове как на зло пронеслось предупреждение Кэтрин, касательно этой влюблённости, и она поспешно тряхнула золотистыми волосами, силясь избавиться от голоса в голове. — А почему ты опаздываешь? — Меня задержала профессор Макгонагалл, хотела обсудить некоторые вопросы. — уклончиво ответил молодой человек, пока они продолжали спешно двигаться к заветному кабинету декана Слизерина. Кажется, опоздавшие прилично, на четверть часа. Молодой человек взял на себя обязанность постучать первым, и войти в кабинет, дожидаясь пока Адара прошмыгнёт следом, прерывая профессора на полуслове. Заинтересованные взгляды стали направлены на них двоих и девушка съёжилась за спиной однокурсника, уже гадая какую отработку ей назначит строгий профессор. — Профессор Слизнорт, прошу нас простить за прерванное занятие и существенное опоздание. Дело в том, что профессор Макгонагалл просила меня отвести мисс Кассл в больничное крыло. Она плохо чувствовала себя с утра, поэтому мадам переживала за её состояние. Адара расширила глаза на такую очевидную, бесстыжую ложь, но взгляды однокурсников сменились на какое-то сочувствие, в то время как Слизеринцы незаинтересованно обернулись обратно, и только Кэтрин смотрела пристально, наверняка раскусившая ложь с первого слова. Бедовая подруга только плечами пожала на приподнятую бровь Слизеринки, но попытки оправдаться не предприняла. Профессор Слизнорт меж тем закивал головой, будто принимая эту ложь на свой счёт. И не то, чтобы он ничего не понял. По ухмылке Кэтрин можно было понять, что чужой декан их раскусил подозрительно быстро, Слизеринское чутьё. — Разумеется, можете проходить на свободные места. Я как раз веду речь о СОВ, и о нашем с вами плане на этот учебный год. Поскольку, нам всем так повезло, что Слизерин и Гриффиндор занимаются вместе, то вам уже стоит проявлять необходимое дружелюбие к будущим коллегам на год. — судя по скривлённой губе Гораций, можно было понять что он думает по этому поводу и как жалеет об этой работе. — Вы доподлинно знаете о том, что умение варить зелья — одно из самых важных умений в вашей дальнейшей карьере. Я тешу себя надеждами, что каждый из вас уже решил для себя, чем хочет заниматься по жизни, поскольку ближе к октябрю мы начнём проводить опрос, напрямую связанный с этой темой. Будьте так любезны прийти с уже подготовленным ответом, чтобы не тратить время своё и наше. Мисс Мракс, я настоятельно попрошу вас в этом убедиться. — Разумеется, профессор. Они будут готовы говорить, даже во сне. — дипломатично отозвалась Слизеринка, ухмыляясь на отцовский манер, и чувствуя ответные усмешки спиной. Слизнорт гордо задрал подбородок будучи гордым за единство своих любимых змеек. Меж тем мужчина продолжал дискуссию, принявшись ходить по классу, сцепив обе руки за своей спиной. И громкий голос его отскакивал от каждой стены огромного кабинета. — В том случае, если вы не уверены в своих знаниях и умениях по части практической, то вам стоит уже сейчас браться за ум или искать выход, коим вы сможете дотянуть свои знания до необходимого уровня. Необходимый уровень для СОВ «Выше ожидаемого», а на следующий курс Зельеварения, в следующем году, я беру студентов исключительно с уровнем знаний на отметку «Превосходно», поэтому если у вас есть желание продолжить изучать этот курс, только более углублённо, то советую уже намечать собственные приоритеты. — мужчина двинулся к столу и окунул перо в чернила, прежде чем вернуть взгляд на кучку ожидающих студентов. — А сейчас, пусть поднимут руки те, кто не уверен в своих знаниях и сомневается в успешной сдачи экзамена по моей дисциплине. Не стоит стесняться, наоборот, ваша храбрость признаться в собственной неуверенности достойна восхищения. Мы работаем для вас и во благо вашей дальнейшей карьеры, потому будьте так любезны поднять руки. Несколько рук взметнулось вверх, в основном по части Гриффиндора, но было пару-тройку человек и из Слизерина, хоть они и были уверены, что профессор им поможет, но всё же не помешает и подтянуть знания на более высокий уровень. Перо быстро заскользило по пергаменту, выписывая фамилии, а после призывая их опустить руки. Когда список был окончен, а все руки опущены, то Гораций Слизнорт с досадой поглядел на разложенный перед ним пергамент и тяжко вздохнул. — Что ж, поступим так. Я смогу проводить вам дополнительные занятия каждую неделю в среду, в семь часов. В это время у меня по плану будут отработки студентов, поэтому стеснять друг друга не придётся. Ещё одна рука взметнулась вверх и наглая ухмылка нарисовалась на лице студента. — Слушаю, мистер Блэк. — Профессор, в среду у нас запланированна тренировка по квиддичу, ну или другая отработка, у вас в частности. — по коассу разлетелся смешок, однако наглец продолжал. — Что если я не смогу присутствовать и понадеюсь на свои силы? — Мистер Блэк, я уверен, что тренировка по квиддичу не столь важна, как ваши знания к экзамену. Не думаете ли вы, что среди членов комиссии найдётся хоть кто-то, кто смог бы помочь вам, или сдать экзамен за Вас? — Может и найдётся. У меня есть свои методы очарования, — ответил Блэк, не сменяя растущей и всё более наглеющей улыбки. Джеймс рядом с ним сложился в конверт от смеха, и хохот этот был подхвачен львиной частью аудитории. — Мистер Блэк! — раздражённго и несколько устало начал профессор Слизнорт, когда в воздух взметнулась ещё одна рука, на чьём среднем пальце блестал перстень змеи. — Да, мисс Мракс? Что-то случилось? — Вовсе нет, профессор. Мне хотелось бы внести в ваш диалог лепту и предложить альтернативное решение данной проблемы. — хитрая, не обещающая ничего хорошего ухмылка Мракс теперь оказалась направлена прямо на Сириуса, и тот при взгляде на неё окончательно смутился и кажется сглотнул. С чего бы ей вообще встрявать в разговор? У её декана подобного вопроса не возникло, он был бы только рад избавиться от нерадивой проблемы. — Что вы хотите предложить, Кэтрин? — подобное фамильярное обращение сбило с толку немалую часть студентов, однако Кэтрин смотрела профессору прямо в глаза, едва заметно для чужих глаз, приподняв уголок губ в улыбке. — Я могла бы заниматься с мистером Блэком, если Вы дадите на то дозволение. — на этом моменте Кэтрин обернулась на растерянного Сириуса, который немым взглядом спрашивал в чём дело. — Раз он такая занятая персона, то думаю что смогу выкроить в своём графике место для занятий в другой день… — Нет! — Отличная идея, мисс Мракс! Вы очень выручите меня, дорогая, никогда в Вас не сомневался. — Благодарю, профессор. — ответила Кэтрин, слегка склонив голову в почтении к проявленному доверию. Слизнорт радостно хлопнул в ладоши и продолжил вести занятие, как ни в чём не бывая, пока кислая мина Сириуса становилась всё более хмурой. — Ты чего это, Сириус? — Да ничего. Делать мне нечего, как заниматься зельями, да ещё и в компании её соседки. — Но-но-но, — покачал пальцем Поттер с плутовской улыбкой на лице, и дождался взора друга на своей скромной персоне. — Она же староста, а всем старостам, начиная с пятого курса выделяются личные апартаменты. — Чёрт… — простонал Блэк, уронив голову в скрещенные локти, пока друг шутливо постучал ему по плечу. — Не расстраивайся, Сириус, Андреа спустит с тебя эту спесь. — Ну ты и говнюк, Поттер… — отозвался Блэк, шлёпнув названному брату по голове увесистым томом Зельеварения за пятый курс. Гриффиндорец и Слизеринка встретились взглядами лишь один раз, и то вскользь, но Сириус свято был уверован в том, что ничего хорошего из их занятий наедине друг с другом не выйдет. **** Кэтрин вновь оказалась в самой нелюбимой части своих снов, а именно около поваленного дуба. Вокруг была кромешная тишина, словно сквозь плотный купол ни одной птичьей трели невозможно было пробиться, ни единый шорох, стук клюва дятла о кору, скрежет белки, прячущей орехи, не слышно было и шорохов кентавров, который те, хоть и непроизвольно, но оставляли за собой. Она присела на могущественное дерево, принимаясь легонько водить пальцами по торчащей коре, она уже успела засохнуть, но не пыталась обрезать или ранить, возможно по запрету Салазара. Он был главным. И Кэтрин находилась на его территории, где защитить её очень сложно, а вытащить из плена сна практически невозможно. Это место было особенным в том, что ты ничего не чувствуешь… Переживания прошлых лет, будто выбивают тебя из колеи, становится безмятежно хорошо, спокойно. Такое редкое чувство в повседневной жизни, в этом водовороте чувств, эмоций и переживай, что попади кто другой в это место непременно придёт в ужас от мертвенной тишины, отсутствия покачиваний веток деревьев. Даже время здесь течёт совсем иначе, будто заевшие песочные часы, чей песок падает вниз, дабы следом подняться заново, но никогда не полностью. В этом месте нет определения погоды, есть снег, но он не обжигает, словно оболочка, не имеющая под собой ничего, сплошная пустота. Здесь есть ветер, заявляющий о себе только тогда, когда того пожелает хозяин здешних мест, давно мёртвый, но всё ещё властный, но ветер этот не касается плеча, не дарит ощущение прохлады и не теребит непослушные волосы. Всё в этом месте мертво, кроме неё. Слух напрягаться, точно у хищника в надежде выследить пищу, ведьма более ощущает, нежели слышит чужие шаги, тяжёлую поступь, такую свойственную именно его персоне. Ещё до того, как они пересекаются взглядами, Кэтрин смотрит в тёмную чащу, откуда не спеша и появляется Салазар Слизерин, во всей своей волшебной мощи. Маг смотрит, ждёт, что она начнёт разговор, как всегда и делает, но к его удивлению дальняя внучка молчит, искушающе на него уставившись. — Здравствуй, Кэтрин. — Доброй ночи, Салазар. — девушка получает поцелуй в макушку, на секунду прекрывая глаза. Это было похоже на дедушку, хотя и много холоднее, как-то механически, но ничего иного от мертвеца ждать не приходится, а избалованная натура ждать не любит. Он оскаливается, будто готовится бросить очередную колкость, привыкший к тому, что собеседник обязательно всё проглотит. — Обычно всегда начинаешь говорить, словно ребёнок от переизбытка адреналина. Отчего же теперь молчалива? — Ты этого не замечаешь, но я расту… Чем старше становлюсь, тем меньше хочу говорить попусту. — Ты не права, я замечаю каждое изменение в тебе, будь то внешнее или внутреннее. — Слизерин сцепил руки на спину, и отклонился от поваленного дерева. — Не стоит думать, что я совсем уж бесчувственный чурбан, это не так. Хотя тебе и хочется в это верить. — Зачем ты здесь? Решил поиздеваться надо мной? Снова. — И вновь ошибаешься. Хочу обучить тебя легилименции… Твой отец не владеет этим даром в совершенстве, я лучше. — Лучший во всём… — задумчиво прошептала Кэтрин, приложив указательный палец к припухлым губам. — Кроме семьи. Салазар величаво кивнул в ответ, заслышав и эту её фразу. — Кроме семьи, да… Кто бы знал, как сложилась моя жизнь, обзавёлся бы я наследником при жизни, то одни дочери. Бесполезные куклы. Кэтрин покачала головой, игнорируя презрение, проскочившее в интонации родственника. Если бы не одна из этих бестолковых кукол, то не было бы её, а значит и он был бы мёртв окончательно, отправлен на тот свет без малейшей возможности на искупление. — Не думай о всякой чепухе. Ты не твоя прабабка. Гормлайт была столь же потрясающе умна, сколь омрачающе глупа и фанатична. — Ты смотрел молча, как одна твоя дочь убила другую. — Кэтрин усмехнулась. Салазар был отвратительным отцом, которого невозможно было поставить на одну ступень с её нежным, заботливым папой. Чарльз бы никогда не позволил своим детям переубивать друг друга. В момент этих мыслей в мыслях зазвучал тревожный звоночек, а как бы поступил папа, если бы один его ребёнок связал жизнь с маглом? Убил бы…? Может и позволил бы себе отойти в тень, и наблюдать как одна его дочь убивает вторую. Жестокость шла с родной фамилией в комплекте, верная спутница по жизни. Фанатизм двигался следом, замыкая грешную цепочку. — У меня есть для тебя игра. — Что за игра? — девушка невпечатлённо приподнялась с насиженного места, и заняла положенные место подле родственника. Тот знакомо усмехнулся. Так усмехался дедушка Морфин в её искажённой памяти, уже успевшая покрыться слоем не расчищаемой пыли. — Сможешь прорваться в моё сознание, обойдя защиту, и сегодня обойдёмся без интересных зрелищ. Если проиграешь, — он весело пожал плечами, словно страдания девчонки забавляли его. — То ничего не попишешь, будешь смотреть за смертью очередного своего дружка. — Я едва учусь. Мне физически не хватит способностей, дабы тягаться с тобой. Ты в своём уме, или же чужом? — Не груби мне, девочка. — прошипел Слизерин, резко схватив Кэтрин за волосы на затылке, запрокидывая её голову дальше, всё больше обнажая бледную шею. — Я с лёгкостью заставлю тебя жить с воспоминаниями о том, как каждый твой вшивый дружок ушёл в мир иной. Каждый день, каждый час, каждую свободную минуту тебя будут мучать эти видения, пока ты окончательно не тронешься рассудком. Хочешь этого? Ведьма молчала, сжав губы от неприятной боли на затылке, чувствуя, как кулак Слизерина сжимается всё плотнее, а его перстни царапают нежную кожу головы, заставляя места соприкосновения гореть. Похожие ощущения должны были испытывать вампиры при малейшем соприкосновении с серебром. — Впредь будешь вежливее общаться со старшими. Распустилась. — он расцепил кулак, и Кэтрин смогла приподняться, пронзительно глядя ему в глаза. Зная наверняка, что подписывает себе смертный приговор, она скривила пальцы до состояния тряски и резко выкинув руку вперёд заставила поток льда отразить древнее зло, заключённое в одном человеке, в ближайшее дерево. Он поднял мёртвые чёрные глаза прямо на неё и Кэтрин внутренне задрожала, настолько опасным казался этот взор, скольким он сулил смерти в муках и животных пыток. Первая тёплая капля стекла по лицу, оставляя за собой алый след с металлическим запахом, но к ней платком притронулся маг, убирая след прочь. — Сыграем в игру. Я даю слово, что не буду увеличивать щит. Попытайся, кто знает, может ты и не бесполезна. Кэтрин фыркнула, но заявление оставила без комментариев, разговоры уже привели к неприятным последствиям, повторения подобного не хотелось совершенно. Маг встал в стойку, пристально вгляделся ей в глаза, ожидая начала её действий. Кэтрин встала напротив, игнорируя дискомфорт на затылке и слегка пощипывающие глаза, предприняла попытку влезть в сознание мага, но ожидаемо упёрлась в щит. Тот был прочным, похожий на двери крепости, которая выдержит нападение целой армии солдат и сотни попыток прорваться. Так и этот щит не давал Кэтрин и единого шанса. Человек владеющий даром никогда не будет в силах сдастся против чужого напора, дело чести. То, что она не сможет победить Мракс знала с самого начала. Предложение этой игры было похоже на выбор без выбора. Он хотел, чтобы она страдала, наблюдая за погибелью близких людей. Он это получал. Каждую их встречу. Каждый раз. Видел разбитое выражение лица, но стоял смирно, вышколено, точно солдат, коим всегда и был при жизни. Щит держался, и видимо беспочвенные попытки прорвать блокаду Слизерину надоели, и тот резко вытолкнул внучку из своего сознания. Её ощущения можно было сопоставить с ударом молота по голове, насколько голова стала раскалываться. — Мог бы быть поделикатнее… — прошипела девушка, чувствуя, как глаза вновь начало пощипывать от новой порции кровавых слёз, вызванных магическим переутомлением, но это был не конец. Она проиграла. А это значит, что принять поражение нужно достойно. Слизерин, отряхивая несуществующие пылинки на плечах, только усмехнулся на подобное заявление. Какова наглячка. — На поле боя никто жалеть тебя не будет. На войне всем плевать кто ты, наследная принцесса или обычная прачка, прибьют разом и дело с концом. — Я готова к наказанию, не стоит затягивать с этим. Легче мне от этого не станет, а урок я усвою. — Да, — оскалился мужчина и подошёл к девушке, взяв за руку. — Потом поучу тебя уму разуму и преподам первый урок проникновения в сознание, советую сохранить силы. Мракс кивнула, и они перенеслись в Хогвартс. Весьма и весьма неожиданное место для смерти, ведь это же школа? Как можно встретить свою смерть в «самом безопасном месте на Земле»? Хах, Дамблдор действительно дурак, что допустил подобное, вот что бывает, когда власть отдают в руки дилетантов. — Кто? — поинтересовалась девушка, разглядывая знакомый кабинет Защиты от Тёмных искусств. Она видела двух людей, каждый знаком в разной степени. Конечно же студентка узнала Минерву Макгонагалл. Она постарела, седина ещё ярче проявилась в некогда тёмных волосах, но взгляд её горел ненавистью и жаждой справедливости. И взгляд этот притягивал к себе взор, даже игнорируя многочисленные морщины, которым казалось нет конца и края, то возрастное. Профессор Трансфигурации смотрела на сидящего в кресле мужчину, что сидел, понуро опустив голову. Но что-то в сердце Кэтрин сжалось в тиски, стоило наткнуться взглядом на выцветшие волосы, и трясущуюся от сумасшедшего смеха спину. Дверь в кабинет скрипнула, что привлекло внимание двух участников этой сцены, и двух сторонних наблюдателей. Кэтрин вздрогнула от холода, когда в кабинет, неспешно и тяжело топая, прошагал полный мужчина с котелком на голове. Морщины украшали его лицо, но то было настолько безразличным и холодным, что могло бы бросить в агонию страха, если бы не одна деталь… Следом за мужчиной проскользнула тень, и тогда мёртвый холод прошёлся даже по предплечьям Мракс. — Дементор… — прошептала Кэтрин, искренне упустив момент, когда мужчина на стуле надрывно засмеялся, будто сумасшедший, больной человек. Он поднял лицо, оголяя пожелтевшие и испорченные зубы, и в этих ярко горящих ненавистью глазах она узнала Барти. — Нет, нет, нет. Поцелуй дементора худшая смерть, чем непростительное. Он высосет из него душу… — У него уже давно нет души, Кэтрин. Наслаждайся последствиями, которые являются следствием глубокой ненависти. Кэтрин обратила внимание на губы Минервы, они шевелились, из них лился долгий и муторный рассказ, когда она останавливалась, чтобы перевести дыхание и продолжать говорить, но слова эти пролетали мимо ушей, будто и не существовали вовсе. Пришедший мужчина внимательно слушал, с ненавистью поглядывал на младшего Крауча, его маленькие глаза горели той же ненавистью, что и у декана Гриффиндора. А Барти всё смеялся. Почему-то именно его смех, отскакивающий от стен, надрывный и совершенно нездоровый, Кэтрин слышала столь же отчётливо, сколь могла бы услышать собственный голос, реши она сейчас открыть рот. Руки Барти тряслись, осунувшееся лицо скалилось в животной ненависти, и что бы он не сотворил, но друг не сожалел. Это было понятно по искрящимся глазам, плотоядному оскалу и змеиной татуировки. Чернильное клеймо пульсировало, и голова змеи двигалась, будто стремясь сбежать прочь с чужого предплечья и доложить Хозяину о потере очередной пешки. Её близкие люди были приспешниками этого ублюдка, и умирали они в его честь… Эта мысль била хуже удара Слизерина по лицу. А ведь Кэтрин всегда была сторонником именно такой боли. Она любила топтаться на чужих ранах и наблюдать за внутренним отчаянием людей, то было красочнее, чем плевки сгустками крови. Наконец речь Минервы была окончена. И мужчина с котелком подошёл ближе к Барти, брезгливо хватая его за подбородок, а тот вырывал лицо, точно агрессивный волчок. Он задал ему пару вопросов, на которые Крауч ответил с таким энтузиазмом, что Макгонагалл схватилась за сердце с округлёнными глазами, но следующая фраза мужчины была слышна как нельзя отчётливее. — Барти Крауч младший. Вы приговариваетесь к смерти через поцелуй дементора, без право на суд и следствие. Приговор будет приведён в силу немедленно. Кэтрин схватилась за угол ближайшей парты, наблюдая как чёрная тварь приближается к её другу, к этому язвительному, умному мальчишке, которого ненавидит собственный отец и безбожно обожает мать… Хочется закрыть глаза, исчезнуть, крикнуть, сделать что угодно, лишь бы не наблюдать как глаза Барти округляются от животного страха, а затем медленно, противно закатываются, когда Дементор высасывает его душу без остатка, обрекая Пожирателя Смерти на смерть в страшных муках. Крауч кричит от ужаса, ему больно и страшно, его плоть горит, а органы разрываются на части, и этот жуткий вопль звенит в чувствительных ушах Кэтрин, а на глазах потихоньку собирается ненавистная ей солёная влага. Барти дёргается как может, несмотря на то что к стулу, видимо прикован. Минерва смотрит прямо, но позволяет себе отвести взгляд на ничтожную секунду, припомнив в голове того умненького студента, который всегда отличался особыми стараниями в отношении учёбы. Крик стихает уже через десять секунд, но в ушах Мракс продолжает стоять столь живо и громко, что ей приходится прикусить губу до крови лишь бы по щеке не потекла кристальная слеза. Отчаяние ревёт, требует взять поводья в свои руки, и кинуться на этих двух ублюдков, даже если она оболочка, ничто. — Нам пора, девочка. Смотреть больше не на что. Прежде чем они исчезнут, Кэтрин видит запрокинутую в вопле светлую голову, и замеревшее в кресле тело друга. Грудь более не вздымалась, а его пугающий смех не звучал. Стало тихо…