Шанс

Сады Двора весны были украшены разноцветными шелковыми лентами и небольшими прямоугольными флажками. С тропинки, ведшей к одному из холмов, можно было разглядеть костры, разложенные на остальных, и небольшие очерки светлых тонов — столы с угощениями. Поля все так же цвели, лучи солнца золотистыми отблесками играли на колосьях и стеблях и проникали сквозь кроны деревьев, вычерчивая различные узоры на сочной зеленой траве. Севиль любила свой Двор, но стоило ей оказаться во владениях весны, как она испытывала искреннее желание остаться здесь навсегда. Вечная весна — что могло быть лучше? Кристально чистая вода переливалась в ручьях, журчали небольшие водопады, теплый, ласковый ветер перебирал листву, дружелюбное солнце пригревало, в ушах звучали песни деревьев, и голову кружило немыслимое количество зелени. Куда ни взгляни, все цвело: могучие стволы с тучными кронами, кусты со всевозможными цветками, прочные стебли с молодыми бутонами, вьющаяся лоза на стенах и, конечно, розы. Вблизи особняка верховного правителя пахло розами. Казалось, дом находился под куполом этого стойкого манящего аромата. Двор осени был не таким. Там все было в огне и золоте. Природа засыпала и готовилась к холодам. С неба взирали безразличные солнце и ветер, грозные и шумные водопады несли куда-то свои темные воды, деревья не пели, а шептались, ворчливо сбрасывая медную листву. Севиль любила свой Двор. Подобрав подол сатинового платья цвета бронзы, она продолжила взбираться на холм. Близился закат, небо приобрело дымчато-розовый цвет, сплетаясь с зеленеющим горизонтом. На празднество, как и всегда, собралось немалое количество гостей. Десятки фэйри с заостренными ушами, зубами и носами сновали повсюду, их тела были обтянуты простыми, но красивыми одеждами. Головы украшали венки из натуральных цветов или позолоченные обручи с завитками и вкраплениями драгоценных камней, кто-то оплетал макушку косами, кто-то повязывал ленты. Севиль же водрузила на свои рыжие локоны, заплетенные в жгутики, серебряную лалатику с маленькими агатами. В отдалении стояли столы с угощениями, и около них уже собирались группы фэйри. Первым делом фэйка попробовала пирог из песочного теста с мягкой и сладкой творожной начинкой, который был украшен алыми кисловатыми ягодами. Следом она угостилась черничным соком, наслаждаясь неумолчным тембром барабанов, а затем ее пальцы с белесыми рубцами обхватили поджаренную булочку в виде косички. На закате небо потемнело и приобрело коралловый оттенок, а когда солнце скрылось, оно стало иссиня-черным, ловя отблески зажженных костров, чьи всполохи озаряли тьму. Пламя яростно пожирало древесину, потрескивая. Музыка, игравшая вдали, прекратилась. Теперь звучание струн послышалось за спиной Севиль. Музыканты начали свой рассказ, а гости еще бодрее пустились в пляс — веселье вновь захватило холм. Народ был беззаботен и, позабыв об ужасах, радовался торжеству по случаю летнего солнцестояния. Все были равны. Все могли праздновать. Отпив немного из бокала, Севиль протерла руки и пошла в сторону оркестра. Огибая толпу, она танцевала с соплеменниками, кружась около костра под манящее звучание инструментов, и язычки пламени так и норовили лизнуть ее лицо или ладони. Музыканты стали играть быстрее, более яростно и страстно, вкладывая все, что чувствовали, в мелодию — каждая нота была творением красоты и изящества, радости и любви. Сами же они стояли на стульях, сосредоточенные лишь на эмоциях, которыми делились с толпой. Они все были со Двора весны, их лица покрывали искусно изготовленные цветные маски. Фэйка вынырнула из хоровода и взглянула на скрипача. Высокий фэйец завороженно следил за струнами, его подбородок упирался в темный корпус инструмента, золотистые длинные волосы, взмокшие от пота, были зачесаны назад. Мужчина поднял глаза. Во Дворе осени встречались цвета глаз всех оттенков — от красного до коричневого, — но не было ни голубых, ни зеленых. А вот Двор весны… Зелень цвела не только под ногами. Она была в самих жителях. Таких блестящих травянистых глаз Севиль прежде не видела. В них-то и царила вечная весна. Музыканты заканчивали играть, и рыжеволосая, подхватив скрипку, что ей передал кто-то из фэйри, сама поднялась на стул рядом с зеленоглазым. Она поудобнее взялась за смычок, расположила пальцы на струнах и грифе и уперлась подбородком в лакированный бок инструмента. Первая нота звучала долго и звонко, следующая была короче, а дальнейшие повторяли первую и возобновляли цикл. Сперва в воздухе переливался мягкий тембр, но вскоре послышалось более суровое звучание — теперь девушка играла не одна. Вторая скрипка, ведомая зеленоглазым мужчиной, в своей мелодии четко, но грубо сливалась со звучанием основного инструмента. Они играли в унисон одну мелодию, которую, казалось, лишь вдвоем и знали, и при этом переливы нот получались на первый взгляд не сочетаемые друг с другом, уникальные, как две разные песни. Весенний шелест листьев, осенний порыв ветра, пение ив у кристальных водопадов, ворчание дуба у темного озера — природа каждого Двора звучала в их музыке, сплетаясь в нечто единое. Фэйцы спустились со стульев и теперь кружили в своеобразном танце, наблюдая за движениями друг друга. Зеленые глаза изучали девушку, не походившую на местных жителей, в то время как карие — не отрывались от созерцания мужчины, которого прежде не видели. Оба играли собственные мелодии, рассказывая о себе всем и одновременно никому. Впрочем, уже совсем скоро, после пары быстрых нот, музыка резко оборвалась. Фэйец закончил играть вслед за гостьей. Капелька пота скатилась по его шее. Рыжая прядь прилипла к ее лбу, щекоча веко. Оторвав подбородок от инструмента и опустив руку со смычком, фэйка слегка поклонилась партнеру, благодаря его за игру. Она передала скрипку музыканту, стоявшему рядом, и удалилась к столу с угощениями. Теплый фруктовый напиток оказался отличным средством для утоления жажды, а также помог успокоить сердце, отбивавшее свой собственный бешеный ритм. — Вы прекрасно играете. С чувством ритма, яркими, рвущимися наружу эмоциями, но с холодом между нот. — раздался мужской голос за ее спиной. — Вы прекрасно говорите. — только и ответила она, повернувшись к мужчине, чье лицо скрывала маска. — Двор осени? — он движением головы указал на нее. Она кивнула и протянула ему руку. — Севиль. Грубые, но изящные пальцы фэйца обхватили ее кисть, поворачивая вверх тыльной стороной, которой в следующий миг коснулись его губы. — Благодарю за игру, Севиль. Меня зовут Тамлин, и я хотел бы показать Вам свой Двор.