Шанс

Суровый зимний ветер окутывал сады замка, сокрытые в снегах. Крошечные кристаллики льда, непохожие друг на друга, подражая вальсирующим танцовщицам, плавно опускались на белёсую землю, устланную тысячами им подобных. Вой ветра, словно песнь свирели, пробирал до костей, не оставляя ни единого места, дабы спрятаться от его промёрзших костлявых пальцев, желающих утащить в свои владения. Там царил холод, лютый мороз, из объятий которого было не выбраться. Воспоминание заставило уголки губ юной принцессы чуть подняться. Она улыбалась собственным мыслям, думая о родителях, что рассказывали ей сказки, и о братьях, которые оставались с ней допоздна, зачитывая зачаровывавшие её строки из народных сказаний и легенд. Её любимой была та, что повествовала о прекрасном юноше по имени Снег, который одним чудным днём повстречал да полюбил Зиму, деву, чьё пение завлекло его в лес. Легенда была трагична, но столь романтична, что Т/и перечитывала её изо дня в день. Оттого она полюбила зиму ещё сильнее, чем прежде, — её влекло таинство сего времени года, когда в самые студёные ночи случались настоящие чудеса и сущие кошмары, обитавшие во мраке. Её завораживали узоры крошечных снежинок, манили побелённые природой дали, и дарили умиротворение голоса окружающего мира — от шороха мягкого снега, что опадал с ветвей, на которых пару мгновений назад восседали птицы, до скрипящего хруста корки наста, звучавшего так, словно чьи-то руки разламывали плоть сочного яблока. Уголки губ поползли выше. Девушка подняла глаза к светлому небу, такому холодному и такому особенному. Лазурная гладь сменялась бело-голубой, подступая к горизонту, который затягивало пухлыми редкими облаками. Снежинки стремились к земле, оседая на преградах, коими служили ресницы и тёмные волосы принцессы. Льдинки, точно иголочки, впивались в нежную кожу, раскрасневшуюся от мороза. Т/и опустила веки, прячась от них, и выдохнула облачко пара. За её спиной, чуть левее, со стороны дворца, послышался знакомый хруст снега, оповещая принцессу о скором визите гостя, личность которого выдавал темп его шагов, уже заученный ею. Казалось, человек спешил, отчего перебирал ногами так торопливо, и ещё было похоже, что он вовсе не шёл, а словно вальсировал, изящно и выверенно делая шаги. С подобным энтузиазмом ходил лишь один человек. Т/и продолжила шуршать ветвями ели, выискивая самые пышные из них и имеющие на себе шишки, когда скрип шагов стих. Отломав последнюю, самую верхнюю раскидистую лапу и убирая рукой другие, более тяжёлые, девушка появилась из-под высокого дерева со снежной шапкой на верхушке. Неподалёку её ожидал принц Даниил, появление которого не стало для неё сюрпризом. Молодой человек накинул на плечи тёплый светло-коричневый, отливающий медью кафтан, застёгнутый на все пуговички. Его взъерошенные золотистые локоны припорошило снегом, как и плечи. Светло-карие глаза с привычным детским восторгом и уже более взрослым недовольством изучали принцессу. Та стояла в одном лишь синем платье с расписным корсетом да в тёплых сапожках на меху, набросив на плечи широкий кафтан со свободными рукавами. — Вам стоило бы надеть шарф, — мягко произнёс принц, взглядом указав на её открытую шею, — и перчатки, — добавил он, извлекая из кармана пару вязаных рукавиц. Кора настойчиво царапала сухую кожу девичьих ладоней, сжимавших небольшой букет из ветвей, чьи иголки мягко покалывали наравне с морозом. — Не стоило, — чуть встряхнув головой, отозвалась Т/и. — Я настаиваю. Вы так совсем застудитесь. Молодой человек подошёл к принцессе и положил свои тёплые ладони на её правую, свободную от ветвей руку. Он принялся мягко растирать ледяную кожу, прежде чем облачить кисть в перчатку. Когда её окутало тепло ткани, принц переложил букет девушки в другую руку и начал согревать и вторую её ладонь собственными и вместе с тем — своим дыханием, приятно обжигавшим заиндевевшую девичью кожу. — Благодарю, — коротко ответила Т/и, смотря принцу в глаза. Ответив на взгляд улыбкой, Даниил потянулся к вороту её кафтана, застёгивая его на верхнюю пуговицу, после чего предложил принцессе прогуляться. Он подставил ей локоть, позволяя взяться за него. Т/и охотно приняла приглашение, не отводя взгляд изумрудных глаз от лица Рахманова. Несколько месяцев назад она и не помышляла о том, что будет прогуливаться зимним утром в королевском саду вражеской страны под руку с человеком, который стал ей столь дорог. Со своим врагом — с тем, кто её никогда бы не принял. Однако трепетное чувство принцессы Серата, испытываемое ею к легендам о любви, что преодолевала все преграды, и детский азарт юноши, увлечённого сказаниями о Марах, дополнили друг друга, вместе отыскав просвет надежды на настоящие отношения, крепкие и нерушимые. — Если уж нам суждено быть супругами, то мне бы хотелось узнать Вас получше. Стать Вашим другом, а не противником, — заявила Т/и спустя два дня пребывания в замке, недовольная нерадушным приёмом. Она верила, что принц окажется сговорчивым молодым человеком, но тот лишь придерживался правил этикета на празднествах, а после, бросив на неё холодный взгляд, удалялся и избегал целыми днями, пока её хрупкое терпение не закончилось. Она заявилась к нему после заката, настойчиво стуча в дверь и желая высказаться. На следующее утро молодой человек обнаружил её в библиотеке за чтением его любимых легенд. — Думаю, мы могли бы стать друзьями, — со смущённой улыбкой объявил он, положив начало чему-то большему.