Условие контракта

— Ты выглядишь усталым, тяжелая неделя? Чайльд непроизвольно замедлил шаг и нахмурился. Последние несколько дней пронеслись перед глазами, усилив мигрень. С прошлого раза они практически не пересекались с Чжун Ли. Новые сотрудники требовали к себе много внимания: начиная от выбивания долгов и заканчивая заполнением документов. К этому добавлялись и его отчеты для Царицы. Еще немного, и он сошел бы с ума. Предвестник потер лицо в попытке отогнать наваждение. — Можно и так сказать, — наконец ответил Тарталья с кислой улыбкой на лице. — На мою голову прислали опытных бойцов, но никак не коллекторов. Чжун Ли понимающе кивнул, и Чайльд решил не развивать эту тему дальше. Не хотелось тратить остатки сил на раздражение. — Тогда стоило бы остаться дома и как следует отдохнуть. Ему действительно стоило так поступить, но абсурдное нечто внутри подтолкнуло Тарталью попросить консультанта о встрече в свой единственный выходной. — Я отдыхаю рядом с вами, господин Чжун Ли, — ляпнул Тарталья первое, что пришло в голову, а затем поспешил дополнить чем-то менее смущающим. — Тем более сложно назвать домом комнату на постоялом дворе. Сердце сделало кульбит, когда Чжун Ли едва улыбнулся краешком губ. Какое-то время они неспешно прогуливались по гавани молча. Полуденное солнце нещадно пекло голову и спину, заставляя рубашку под пиджаком неприятно липнуть к телу. Благо близость с морем делала погоду менее травматичной для того, кто еще совсем недавно прорывался через заснеженные степи. Напитанный влагой воздух приятно наполнял легкие, а ветерок со стороны порта дарил мгновения блаженства. Даже сквозь шум торговой площади доносился плеск волн, бьющихся о каменный фасад города, создавая чарующий аккомпанемент для их встречи. По правде говоря, Тарталья предпочел бы более позднее время, когда солнце поумерит свой пыл, но Чжун Ли, одетый в самую неподходящую одежду, выказал желание встретиться в полдень. Ему не нравилась сама мысль, что все это затеяно для того, чтобы освободить вечер для кого-то другого. Взгляд Чайльда блуждал по строениям и магазинам в попытке найти тему для разговора, но постоянно задерживался на спокойном и выразительном мужчине рядом с ним. Его статную фигуру любовно окружало сияние: лучи солнца отражались от вставок на пиджаке, играли переливами в камнях на галстуке и заколке, даже, будто бы наполняли глаза жидким золотом. И когда они встречались взглядами, предвестник снова и снова терял дар речи. Они свернули к арке и вышли к пруду. На удивление Чжун Ли не задержался ни у одной лавочки, каким бы заманчивым не было предложение. Казалось, он шел куда-то целенаправленно, как в прошлый раз, когда Чайльд получил рану. — Мы идем в хижину Бубу? — Нет, но, если тебе что-то нужно, мы можем зайти по пути. И ни слова больше. Они завернули налево, поднялись по лестнице. В дневное время гавань все еще поражала взгляд своим единением природных элементов и архитектурных экспериментов. Величественные скалы соседствовали с крутыми лестницами, а водопады с искусственными прудами. Около самой высокой горы еще выше висел дворец Цисин. Крыши домов были такими же красными и зелеными, как шапки высаженных по всему городу деревьев, чем походили на бескрайний разноцветный ковер. Но Чайльд не мог в полной мере насладиться красотой открывшегося с такой высоты вида — его голову начали терзать мысли по поводу немногословности консультанта. Он не привык молчать, если, конечно, не был один. Тишина же с кем-то ощущалась дискомфортной, какой-то неестественной и заведомо проигрышной. И раз уж такой человек, как Чжун Ли, молчал, то дела действительно обретали скверный оборот. — Разве вам не о чем поговорить со мной? — Прямолинейность работала как пощечина для тех, кто неумело врал. Этот способ предвестник часто использовал на подчиненных и младших сиблингах. — Почему же? — Чжун Ли остановился у каменного забора. Чайльд проследил за его взглядом. Они находились в верхней части города, за вереницей разноцветных крыш по летнему яркое небо незаметно перетекало в море. Только крупные белые облака и птицы были ориентиром между ними. — Вы почти всю дорогу молчите. Ему стало стыдно от проскользнувших ноток обиды в голосе. И он еще называл себя предвестником. Всякие выработанные Фатуи тактики общения потерпели крушение почти сразу же, как только Чжун Ли впустил Тарталью в свой мир. Ему оставалось лишь хвататься за эти моменты как за спасательный круг, пока с другой стороны было кому тянуть за веревку. Чжун Ли засмеялся таким теплым переливчатым смехом с легкой хрипотцой, что Тарталья даже не обиделся. — Ах, Чайльд, это такое превеликое удовольствие найти человека, с которым комфортно молчать. — Он не мог отвести от консультанта взгляд. Не тогда, когда его глаза сияли от счастья, а улыбка была настолько широкой, что показались зубы. — Но если тебе неловко, то я могу что-нибудь рассказать. Чайльд смотрел уж как-то слишком долго, поэтому застенчиво отвел взгляд. — Я такого не говорил. — Он оперся на каменную ограду и вытянулся вперед, подставив лицо ветру и прислушиваясь к пению птиц. Консультант присоединился к нему. — О чем расскажете? Чжун Ли погрузился в размышления, и Тарталья едва сдержал недовольный возглас. Он прикрыл глаза, втянул носом прохладный воздух, давая мужчине время подумать. В отличие от портовой местности, где пахло морем и продаваемыми там же морепродуктами, здесь стоял нежный цветочный аромат. — Пойдем, — позвал его консультант. Они подошли к клумбе. Чжун Ли сел на корточки возле нежно-голубых цветов, полы пальто оказались на земле. — Это глазурные лилии, достаточно редкие растения. Их особенность заключается в том, что они расцветают, если им спеть, и погибают при громких звуках. К сожалению, они уже не те, что раньше. Череда войн и бедствий практически сгубила эти прекрасные цветы, но люди не оставляют попыток их выращивать. — Вы так долго думали, чтобы в итоге рассказать мне про цветы? Чайльд смотрел на него сверху вниз, поэтому ему не удалось разглядеть выражение лица мужчины. Но по голосу Чжун Ли ощущалась непреодолимая тоска по прошлому. Тарталья прикусил язык, осознав поспешность своих слов. — Не понравилось? Я думал, тебе не важно, о чем я говорю. — Это не так! — Он вскинул брови. По прохладному тону Чжун Ли Тарталья понял, как сильно облажался, поэтому выдал то, что лежало на языке: — Вы могли бы рассказать про войны, про Архонтов, про древнейших созданий Ли Юэ, но остановились на цветах. Вы такой романтик, господин Чжун Ли. Консультант поднялся, отряхнул пальто, задумчиво хмурясь. Чайльд чувствовал себя не в своей тарелке, пока ждал вердикта своей нелепой попытке оправдаться. Ему совсем не хотелось, чтобы подобное стало отправной точкой, после которой общение сводилось на нет. — У каждого человека наступает период в жизни, когда война сменяется миром. Однажды и ты придешь к разговорам о цветах, Чайльд. Под гнетом плещущихся золотом глаз предвестник потупил взгляд в пол. Бездна внутри него так не думала. *** Чжун Ли рассказывал ему о ежегодных праздниках Ли Юэ, которые в основном проходили на террасе Юйцзин. Больше всего времени консультант уделил Церемонии Сошествия и правилам проведения мероприятия. Чайльд внимал каждому его слову, надеясь выцепить что-то полезное для своей миссии. — Так как тебе Гео Архонт? Они все еще стояли на террасе и наблюдали за кипящей жизнью гавани. Чайльд уже успел разглядеть винтовую лестницу, ведущую в «Банк северного королевства». Если разогнаться, то можно допрыгнуть… — О, с чего вдруг подобный вопрос? — Чайльд скользнул взглядом по Чжун Ли и столкнулся с янтарными глазами. Стало неловко. — Чистое любопытство. Народ Ли Юэ благоволит Властелину Камня и всячески его почитает, но заслуживает ли он того? Как не взгляд иностранца узрит истину? Тем более у тебя к нему неподдельный интерес. На последних словах Чайльд напрягся. Неужели Чжун Ли каким-то образом догадался? — Гео Архонт дает больше свободы своему народу, чем Царица, но и не спускает управление страны на самотек, как Анемо Архонт. Однако в его власти сделать Ли Юэ еще более прекрасным местом. Но, кажется, Моракса это не особо волнует. На последних словах Чжун Ли сильнее сжал перила. Чайльду хотелось проверить, насколько консультант почитал своего бога, поэтому использовал фривольное «Моракс». — Хм. Вы же видели заброшенные деревни и древние руины за пределами города? — решился пойти дальше Тарталья. Он увидел достаточно, чтобы иметь возможность высказываться на подобные темы. И если консультант будет оправдывать очевидное, то будет ничем не лучше фанатика Атая, собирающего посуду Гео Архонта. — У вас столько заброшенных плодородных земель, когда моя страна почти круглый год в снегах. Это пустая трата ресурсов! Так еще и куча монстров. Вы просто не знаете, сколько жалоб приходится выслушивать от клиентов банка, у которых караваны с товарами похищают хиличурлы. — Он провел по спавшим на лицо волосам и перевел дыхание. — Я не преуменьшаю его заслуг, но то, что я вижу, можно назвать безразличием. — Вот как. Консультант выглядел расстроенным. Чайльд осознал, насколько был резок в своих словах. Чего уж говорить, он сам бы не смог сдержаться, если бы какой-то чужеземец оскорбил Царицу. — Простите, я не… — Нет, тебе не за что извиняться. — перебил Чжун Ли, что совсем не было на него похоже. — Я спросил, потому что хотел услышать честный ответ. И ты его дал. Мне довольно тяжело принять твои слова, но я не могу преуменьшать долю правды в них. Заброшенные земли, которые ты уже успел посетить и когда-нибудь еще увидишь в своих странствиях по Ли Юэ, в старые времена страдали от постоянных засух и наводнений по воле мертвых богов. Они же напитали ядом огромные территории, порождая полчища чудовищ. Конечно, сейчас их влияние ослабло, а земля простаивает без дела. Но потомки тех людей, что пришли в гавань, уже нашли себя в торговле, и никто, даже Властелин Камня, не волен заставлять их бросать прибыльное дело и возвращаться в места обитания их предков. — В ваших словах есть смысл. Только вот есть одно «но». — Какое же? — с интересом спросил Чжун Ли, словно перенимая часть энтузиазма Тартальи. — Вы говорили мне, раз склад Минсин не используют, они могут сдать его в аренду. Так почему не сделать так же с землей? Замешательством на лице мужчины Чайльд мог любоваться весь день. Только вот тот быстро пришел в себя, чтобы вновь принять вид подобающий его возрасту и статусу. — Боюсь, такого рода вопросы может решать только госпожа Воля Небес. В наших силах предложить ей это. — Тут я вам не помощник. Неловкий смешок предвестника заставил Чжун Ли осечься. — Не думаю, что слова простого консультанта достигнут высот Нефритового дворца. Так что мы в равных условиях. Какое-то время они наслаждались видом с террасы. После объяснений Чжун Ли Тарталья перестал чувствовать нервозность в тишине и все больше ловил какое-то свое очарование. — А в Снежной люди имеют возможность поговорить со своим Архонтом? — Да, у нас есть что-то подобное, — замялся Тарталья. — Пару раз в год можно отправить письмо Царице. В основном люди просят помощи, когда не могут справиться сами. — И она отвечает? Предвестник сцепил руки в замок и оперся на перила. Правда висела тяжелым бременем. Вряд ли он имел право критиковать Гео Архонта, пока Ледяная Императрица обходилась не лучшим образом с целой страной. — Прошений много, она старается ответить на как можно большее количество писем. Он сформулировал так, чтобы не пришлось лгать. Царица рассматривала просьбы жителей Снежной, но не всегда считала необходимым что-либо предпринимать. Поэтому деревни часто страдали от голода в лютые морозы. И даже Морепесок… — Какая она? — А? — вышел из жутких воспоминаний Тарталья. — Ты же предвестник, приближенное лицо Царицы. — Да, точно, — Чайльд непроизвольно нахмурился: слишком много противоречивых мыслей заполонили голову. Он быстро взял себя в руки и натянул улыбку: — Ее доброта и великодушие не знают границ, но это не мешает ей быть сильнейшей из Архонтов. Она лучший воин, которого мне доводилось видеть. Хотел бы я с ней сразиться. — Бросить вызов богу? Чайльд, не сочти за грубость, разве это не самонадеянно? — Конечно же! — Улыбка стала шире. — Но ведь так гораздо интереснее. Чжун Ли увидел в глазах предвестника что-то, что заставило его усмехнуться. — Это сейчас вы смеетесь, но придет время, я и Селестии брошу вызов! Улыбка на лице мужчины застыла, а потом и вовсе исчезла. Чайльд решил, что Чжун Ли испугался. Все-таки небесный остров висел у них над головой огромным напоминанием истинной власти в Тейвате. — Не стоит разбрасываться такими словами, Чайльд. Если Крио Архонт может великодушно простить подобную дерзость, то никто не знает, на что способны боги Селестии. — Мужчина похлопал его по плечу и двинулся к арке. — Пойдем. Дадим миллелитам спокойно выдохнуть. И правда, все это время за ними пристально следила стража. Предвестник, естественно, заметил, но не учел, что Чжун Ли не привык к подобному вниманию. Они спустились в гавань, дошли до рассказчика и сели за столик. Консультант привычно заказал чай. Какое-то время Чайльд посмотрел на меню и выбрал сорт наугад. Он все еще не успел привыкнуть к количеству разнообразных заведений и развлечений гавани, но неизменным у всех них оставалось одно — чай. — Я хочу, чтобы ты послушал эту историю. Тарталье стало не по себе от холодной интонации мужчины. Он все гадал, чем же так сильно задел Чжун Ли. Неужели в Ли Юэ столь сильно почитали не только Моракса, но и Селестию? Такого ему точно не суждено понять. После Бездны он жил мыслями об отмщении, и Царица разделяла это желание. Спустя несколько минут начался рассказ. Повествование ушло далеко в прошлое, увлекая за собой сидящих за столиками людей. Задолго до установления власти семи Архонтов Властелин Камня обрел верного союзника и лучшего друга в лице каменного дракона Аждахи. Они заключили договор о защите народа Ли Юэ и города. Но потом эрозия заставила дракона забыть контракт и даже собственного друга. Чайльд внимательно слушал, пытаясь понять, почему Чжун Ли хотел, чтобы предвестник услышал именно эту историю. Вскоре его внимание невольно переключилось на Чжун Ли. Тот прикрыл глаза и, кажется, погрузился в размышления. Тарталья не смог отвести взгляд, когда ему представилась возможность рассмотреть консультанта получше. Мужчина всегда хорошо выглядел и знал, как произвести на других правильное впечатление. Спокойствие и сдержанность распространялись вокруг него волнами, заразительно влияя даже на неугомонного Чайльда. Предвестнику отчаянно хотелось соответствовать Чжун Ли, и причина была уже не столько в работе, сколько в потребности общения с ним. Консультант необычайно много знал, а Тарталья, словно открытая книга с пустыми страницами, с готовностью держал карандаш. Пусть разница в знаниях и опыте являлась колоссальной, она не была обрывом без мостика, а скорее горой, на которую предстояло забраться. Трудно, но вполне выполнимо. Рассказчик предложил свой вариант, почему Аждаха предал Властелина Камня, и на этом закончил. Публика зааплодировала, и Чайльд с удивлением осознал, что не заметил, когда людей вокруг стало больше. Чжун Ли открыл глаза и встретился со взглядом Чайльда. — Что-то не так? — Ах, нет, — запаниковал Тарталья и отвернулся. — Просто вы так внимательно слушали, словно впервые. — Искусство рассказчика таково, что каждый раз история обрастает все новыми красками, поэтому и слушается она как будто впервые, даже если до этого ты слышал ее не единожды. — Ясно, — растерянно выдал Чайльд, сгорая со стыда. На самом деле он не понимал, как можно с таким вниманием слушать одно и то же, пусть и разными словами. — Как тебе история? — Чжун Ли подпер подбородок рукой и слегка наклонился корпусом к нему. — Весьма… печально. Надо иметь большую силу воли, чтобы запечатать своего друга и соратника, пусть и предателя. Интересно, как Гео Архонт пережил это? Дрогнуло ли его каменное сердце или он, как всегда, остался беспристрастным? — Увы, но это история умалчивает. — Свет янтарных глаз потускнел, Тарталья обеспокоенно взглянул на Чжун Ли. — Есть легенда, повествующая об Аждахе, проклятом Селестией в наказание Властелину Камня. Они обрекли его на эрозию, и вскоре дракон забыл контракт, друга и даже прежнего себя. Небесный порядок нельзя изменить, Чайльд, даже Архонтам это не под силу. — Мне всегда в детстве отец говорил: не узнаешь, пока не попробуешь. Мужчина опустил голову и вздохнул. Предостережение не сработало — Тарталья давно все для себя решил. — Я бы послушал еще парочку историй, но утром я не успел толком поесть. Чай, который здесь подают, хоть и отличный, но голод совсем не утоляет. Пойдемте в какой-нибудь ресторан. — Хорошо, — Чжун Ли подавленно кивнул. — Не против острого? *** В Глазурном павильоне Тарталья не был частым гостем, поэтому с осторожностью выбирал еду. Благодаря Сян Лин ему даже начало нравиться острое: девушка с каждым разом добавляла чуть больше перца в блюда предвестника, чтобы дать привыкнуть. И совсем скоро Чайльд мог по достоинству оценить кухню Ли, не боясь вновь задохнуться. Сделав заказ за них обоих, Чжун Ли рассеянно похлопал по карманам пальто. — Что-то потеряли? — Нет, просто немного запамятовал. — Мужчина вытащил небольшую бархатную коробку и протянул Тарталье. — Когда я ее увидел, то сразу подумал о тебе. После подобных слов Чайльд на какое-то время замер, уставившись на вещицу в своих руках. В голове сокрушительно опустело. Что-то напоминающее Чжун Ли о нем. Он открыл коробочку. На подложке лежала брошь из темно-синей, почти черной глазури, переливающейся на свету разноцветными искрами. Своим видом она напоминала кусочек космоса, заточенный в форму полумесяца. Обрамляли брошь серебряные узоры — тонкие, словно паутина. Чайльд взглянул на Чжун Ли, потом снова на брошь, не в силах что-либо сказать. Украшение явно выглядело дорогим. Он переживал, как бы консультант не потратил на покупку все свои сбережения. — Это… — начал он, но запнулся. Шквал эмоций не давал сформулировать четкую мысль. — Нравится? — Улыбка мужчины могла растопить ледяные горы Снежной. — Брошь сделана из особой глазури, которую производят только в Ли Юэ. Добыча песка производилась в Разломе, и под влиянием метеорита он приобрел такие необычные свойства, как мерцание и глубокий синий оттенок. Конкретно это украшение производит ювелирный дом «Минсин» в довольно маленьких количествах. Предвестник придвинул коробку к консультанту. — Я не могу принять ее. Слишком дорого. — Чайльд, ты же сам говорил, что по традициям Снежной нельзя отказываться от подарков. Он проклинал себя за длинный язык. Нехотя взял брошь обратно и невольно засмотрелся на переливы, так сильно напоминающие его плащ в демонической форме. Официант принес блюда, как-то странно взглянул на украшение, а потом на Чжун Ли, после чего удалился. Чайльд убрал подарок в карман штанов. — Кстати, вы пользуетесь той шпилькой? Чайльд вдруг поник от одной мысли, что его подарок мог лежать без дела. Он с надеждой посмотрел на консультанта и столкнулся с теплом, тлеющим в янтарных глазах. — Каждый раз, когда возвращаюсь домой. Оказывается, так удобно, когда волосы собраны в пучок. Тарталья смутился и отвел взгляд. Ему бы очень хотелось посмотреть. — Конечно, — согласился Чжун Ли, и Чайльд покраснел, осознав, что произнес это вслух. — Но сначала еда. Чжун Ли пару раз щелкнул палочками и указал на приборы возле предвестника. Тарталья чуть ли не завыл от предстоящих мучений, и только грядущий поход в гости заставил стараться усерднее. *** Чайльд едва держал лицо от волнения, заставляющего сердце биться чаще. Он не понимал причину подобной реакции и совсем не мог ей противостоять. В нем боролись два желания: поторопить неспешно идущего консультанта и сбежать подальше. В одном они сходились — источником являлся Чжун Ли, лишь своим видом заставляя испытывать Тарталью что-то странное и пугающее. — Почти пришли, — вывел его из хаотичных размышлений мужчина и свернул на узкую улочку, где рядами стояли небольшие одноэтажные дома. — Сейчас, где-то были ключи. Чайльд наблюдал за тем, как Чжун Ли прощупывал карманы, а затем переключился на окно. В свете уличных фонарей сложно было что-либо разглядеть, кроме шкафов и пустующей вешалки. Щелкнул замок, звука ключей Тарталья так и не услышал, но списал это на невнимательность. Прихожая оказалась настолько маленькой, что они с трудом помещались вдвоем. — Прошу прощения за неудобства. — Чжун Ли повесил пальто и поправил жилетку. — У меня нечасто бывают гости. — Вам незачем извиняться, — поспешил заверить его Чайльд. Мог ли он представить, что консультант живет так бедно? Они прошли в кухню, совмещенную с залом. — Тут довольно мило. — Присядь пока. Чжун Ли направился в спальню. Чайльд успел разглядеть прикроватную тумбочку с лампой на ней. В комнате, где он находился, был крохотный обеденный стол с одним стулом, каменная печь с котелком, диван с низким квадратным столиком рядом и несколько шкафов, забитых книгами. Там же стояли деревянные часы. Тарталья почувствовал себя виноватым за то, что мужчине пришлось дарить ему дорогой подарок в ответ. Скрипнула дверь. Чайльд обернулся и едва сдержал судорожный вздох, когда увидел Чжун Ли. Тонкие изящные пальцы без перчаток скользили по распущенным волосам, собирая их у основания, чтобы потом заколоть в свободный пучок. Тарталья в этот момент забыл, как дышать. — Вам очень идет. — Спасибо, Чайльд. Возникла неловкая пауза. Предвестник поерзал на диване, когда консультант прошел мимо него к кухне. Осознание бессмысленности гулко ударило в голову. Неужели он и правда пришел только затем, чтобы взглянуть на Чжун Ли с шпилькой на голове? В горле пересохло, он сглотнул. — Не хочешь выпить чая? У меня в коллекции имеются разнообразные сорта как из Ли Юэ, так и из других стран, где есть возможность выращивать чай, естественно. Какой тебе сделать? — Господин Чжун Ли, вы меня переоцениваете, — хохотнул Тарталья. — В Снежную хоть и доставляют чай, но в основном только черный. — Черный? Разве его импортируют за пределы Ли Юэ? — Ох, по-вашему красный. Не суть. Я совсем не разбираюсь в чае, так что делайте на свой вкус. — Хорошо. Чжун Ли достал из тумбочки спиртовку и поставил ее рядом со столиком, зажег огонь и поставил сверху чайник. Пока он возился с посудой, Чайльд бессовестно пялился на него. За плащом скрывался настоящий самородок. Крупные мышцы выпирали из-под ткани рубашки, та вместе с брюками натянулась, когда консультант наклонился к нижним тумбочкам. И когда он только успевал поддерживать тело в такой идеальной форме? — Вы не говорили, что умеете сражаться. Глиняный чайник застыл в руке. Тарталья и не думал, что его вопрос вызовет у консультанта замешательство, он вообще ляпнул первое, что пришло в голову. Такая форма ведь не обязательно рождалась в пылу битв. Возможно, Чжун Ли просто любил спорт. — Всякое бывало в молодости, — в конце концов нашелся с ответом мужчина. Чайник перекочевал на деревянную подставку к набору фарфоровой посуды. — Вы не настолько стары, чтобы говорить о себе подобное. — На это ему лишь улыбнулись. — И вообще, вы явно чего-то не договариваете. Невозможно быть в такой хорошей форме, ничего не делая. — Ты прав. Иногда я хожу в горы потренироваться, чтобы не растерять навыки. Консультант достал еще какие-то приборы и поставил их в подставку, после чего переместил все на столик. Теперь Тарталья вдоволь насмотрелся на вид спереди, немного завидуя такой развитой мускулатуре. Все его попытки набрать массу оканчивались полным провалом. — Вот как, — Чайльд облизнул губы. Незнакомая посуда не вызывала у него столько интереса, как возможность увидеть Чжун Ли в деле. — Можно ли когда-нибудь побывать на одной из ваших тренировок? Мужчина сел рядом с ним, чтобы иметь возможность легко дотянуться до чайника с кипятком. Диван значительно просел, и Тарталье пришлось отодвинуться, чтобы не завалиться на него. — У меня нет причин тебе отказывать. Правда, из-за работы я тренируюсь в основном глубокой ночью, чтобы утром успеть в бюро. — Когда же вы в таком случае спите? Чжун Ли хрипло засмеялся, чем вызвал табун мурашек по коже Чайльда. — Надеюсь, ты не разболтаешь Ху Тао, что я сплю на работе. — Вы же сами сказали, что она озабочена совсем другими вещами. — Как я мог забыть. Они оба коротко засмеялись. Чжун Ли проверил воду на огне, после высыпал чай в небольшую закругленную вовнутрь чашу. — В основе правильной чайной церемонии лежит множество процессов, которые необходимо соблюдать для достижения нужного настроя. — Он передал чай Тарталье. — Эта чаша называется чахэ, с нее начинается знакомство с чаем. Поднеси ее к лицу, выдохни и вдохни несколько раз. Так ты согреешь чайный лист, чтобы раскрыть аромат. Предвестник так и сделал, затем передал чашу обратно. Чжун Ли отставил чахэ и обдал стоящую на деревянной подставке посуду кипятком. — А зачем нам столько пиал? — Высокие чаши символизируют небо, а соответственно, аромат, когда как низкие соответствует земле, то есть вкусу. Чайльд не понял, к чему это все, если аромат и вкус чая от размера посуды не должен был особо меняться, но не стал возражать, а просто кивнул. — Лишняя вода сливается в чабань. Чжун Ли провел рукой по деревянной подставке, когда закончил выливать воду, после чего из подставки взял кисть и поводил ею по крышке глиняного чайника. Чайльд решил не спрашивать. Дальше мужчина взял продолговатую палочку, сплюснутую на конце, и высыпал чай в чайник. У Тартальи уже язык лип к небу, поэтому чай был как раз кстати. Но консультант не спешил заливать кипяток — вместо этого он несколько раз тряхнул чайник. Видимо, лицо предвестника выражало непонимание, потому что Чжун Ли сразу же поспешил объясниться: — Благодаря этому пылинки осядут на влажных стенках, а чайный лист только больше раскроется от тепла. После этого мужчина наконец залил чай водой и сразу же слил в другую емкость. — Этот сосуд называется чахай, в него наливают чай, чтобы тот приобрел равномерный цвет и аромат, — произнес он, переливая жидкость желтовато-зеленого оттенка по высоким пиалам и накрывая их сверху низкими и более широкими. Чайльд уже хотел потянуться за чашкой, как Чжун Ли перевернул чаши и вылил весь чай на чайник. Предвестник закатил глаза. Кто бы ему раньше сказал, что на чайной церемонии не пьют чай. Зато можно было смотреть за мужчиной, так сильно увлеченным процессом. — Таким образом мы избавились от чайной пыли. — Как много тонкостей, — хохотнул Чайльд устало, едва ли запомнив половину. — В Снежной мы просто заливаем листья кипятком. — Все это необходимо для раскрытия истинного вкуса чая. Мужчина повторил процедуру, а затем передал обе пиалы на небольшой деревянной дощечке Тарталье, после чего взял свою. Он снял верхнюю чашку и поднес к носу. — Прекрасный аромат, — консультант отпил в три глотка. Предвестник повторил за ним. — Этот чай называется улуном. Для него собирают зрелые листья со взрослых кустов, благодаря полуферментации чай собирает в себе достоинства зеленых и красных сортов: как насыщенный вкус, так и яркий аромат. — Мне нравится. — Чайльд поставил пиалу на подставку, Чжун Ли сразу подлил еще. — И часто вы так пьете чай? — Почти каждый день. — И вам не одиноко? — Отнюдь. — Он заливал в глиняный чайник кипяток, высоко задрав руку. Традиции Ли Юэ все больше вызывали недоумение предвестника. — Подобные церемонии созданы либо для общения, либо для достижения внутренней гармонии. Я же в основном предаюсь воспоминаниям, воскрешая в памяти события давних времен. Это помогает мне помнить о многих вещах, про которые люди по какой-то причине забыли. Чжун Ли не звучал печально и не просил сочувствия, но в его словах содержалась больная для Тартальи тема одиночества. И если предвестник сам выбрал такой путь, рука об руку шедший с титулом, то откровенно непонятно было слышать такое от простого консультанта. — Значит, вы живете прошлым, — хотел спросить Чайльд, но вышло утверждение. Мужчина даже не стал отрицать. — Разве вы не думали о будущем? Не ставили целей, не планировали? Лицо Чжун Ли помрачнело, пусть он хотел казаться непринужденным. — Когда я был таким же молодым, как ты, конечно. Амбиции толкали меня на множество спорных поступков. Тогда мысли о будущем были моим топливом для решительных действий. Но постепенно все планы рушились, а люди, с которыми я мечтал провести всю свою жизнь, уходили. Я остался один. Прошлое — единственное, что осталось от меня самого. — Это не так. Здесь, в настоящем, у вас есть Ху Тао и работники ритуального бюро, Сян Лин и Бай Чжу, — Чайльд пытался вспомнить кого-нибудь еще, но растерялся и выдал: — В конце концов, у вас есть я. — Ты прав, — с толикой печали ответил Чжун Ли. Его грустная улыбка разрывала Тарталье сердце. Чайник опустел, и консультант залил его еще раз и еще, пока углублялся в традиции выращивания различных сортов чая со всем многообразием вкусов и ароматов. Чайльд наслаждался неторопливым повествованием. Выпитое разнежило тело приятной негой, а бархатистый голос Чжун Ли дарил умиротворение. Он даже не успел осознать, как прикрыл глаза и провалился в сон.