Условие контракта

Сон все никак не шел. Перед глазами он — расплавленное золото глаз, бережная выверенность движений, легкая, словно кристаллическая бабочка, улыбка. Мечты смешались с явью, и вот Тарталья кружил вместе с Чжун Ли в этом завораживающем танце в долине Гуйли. Над головой звездное небо, под ногами мягкая пружинистая трава, и весь мир перед ними. Ритм ускорялся, Чайльд не поспевал, дыхание сбилось, но это не мешало ему звонко заливаться смехом. Таким счастливым он был примерно никогда. Они лежали на траве, пытаясь отдышаться. Его пальцы тонули в шелке волос, а губы тянулись к чужим… С ним что-то происходило. Что-то неподдающееся логике и здравому смыслу, не вписывающееся в темные желания Бездны. Чайльд распахнул глаза, скинул одеяло и выпрыгнул из кровати. Он думал, что сошел с ума, помешался на консультанте. Сердце колотилось как бешеное, тело распалилось сродни печке в студеные зимы Снежной. Тарталья плеснул холодной воды в лицо, но это никак не спасло ситуацию. В зеркале на него смотрел не воин, а мальчишка с выпученными от стыда и ужаса глазами. Это не он. Не он! Разлившийся внутри гнев подтолкнул стереть этот позор с лица Тейвата. Осколки зеркала посыпались в раковину, смешиваясь с каплями крови. От ярости глаза застелила пелена, он вернулся в комнату, наткнулся на неразобранные чемоданы. Хотел уже было пнуть, но остановился. Его осенила мысль. Тарталья присел на корточки, расстегнул замки. Да, то, что нужно. Чайльд взял чемодан и направился к банку. Вовсю разожглось солнце, лучи пытались залезть в самые потаенные уголки гавани, но поглощались угольно-черной душой предвестника. В порту уже зазывали купить рыбы, сладостей, овощей и фруктов. Он зачем-то остановился взглянуть на товар. Круглые замутненные глаза рыбин бездумно уставились на него. Отвратительно. Порт остался позади, пару лестниц спустя Чайльд уже стоял у входа в банк. В глаза бросилось отсутствие охраны. Заколотил в дверь и приготовился к худшему. Спустя пять минут непрерывного стука послышались недовольные перекрикивания — решали, кто пойдет открывать. Затем раздался жуткий грохот сродни землетрясению, и вскоре на него вывалилось тело. То была Надя. Кое-как он сдержался, чтобы не выкинуть девушку из объятий. От алкогольного амбре свело желудок. — Господин Чайльд, как свидание с Чжун Ли? — Ее язык заплетался, а лукавая улыбка не сходила с лица. Ему понадобилось собраться с духом, чтобы не прирезать охранницу. — Вы что тут устроили? Совсем сбрендили?! — не сдержал возмущения Чайльд. Он перехватил руки Нади, которые уже тянулись к его лицу. Стянул до будущих синяков. — Ну что вы такой хмурый, неужели вас отвергли, — шипела и вырывалась девушка, но в подобном состоянии она не могла бы разобраться даже с младенцем. — Ты пьяна, Надя, иди проспись. Чайльд потянул ее в банк, чтобы не давать почву для сплетен у зевак. Внутри царил хаос. Столы, до недавних пор стоявшие ровно по краям, там уже не находились, переехав в центр. Будто бы кто-то хотел построить баррикаду, но забросил на полпути эту затею. Под ногами хрустело стекло — без подобных жертв не обходился ни одно застолье в Снежной. Порой кто-нибудь намеренно разбивал стаканы на удачу. Такого расточительства Чайльд никогда не понимал. С вечера осталось только несколько особо пьяных сотрудников, в числе которых каким-то образом затесался непьющий Влад. Часть из них соорудила из стульев кровати, другая так сильно не заморачивалась и спала прямо на полу, Дима нашел пристанище в салате. Гостей и Андрея, как и предполагалось, среди них не нашлось. Тем проще. Чайльд усадил Надю за стол. Девушка успела схватить его за шарф, прежде чем тот успел отойти. Он был слишком мягок с ними, вот они и распоясались, думал предвестник. Неужели это все влияние Чжун Ли? Мигрень усилилась от упоминания консультанта. Тарталья стиснул зубы, обещая себе во всех красках расписать Царице об их некомпетентности и расточительстве. — Отпусти, — нечеловеческий утробный рык напугал пьяную девушку до слез. Шарф скользнул по ее дрожащим рукам и упал на спину Тартальи. — Простите, господин предвестник, — взмолила она, рухнув на колени. Ее побледневшие губы сотрясались в немых словах. — Пощадите. — Протрезвела наконец, — с холодной усмешкой Чайльд смотрел на жалкие потуги Нади. Только сейчас она вспомнила о данной Царицей прерогативе: предвестники могли убивать по своему усмотрению подчиненных. К ее удаче, Тарталья частенько упускал подобную возможность. Ничего не ответив, он развернулся и ушел. Ему осталось только забрать некоторые наработки перед тем, как покинуть гавань. Уже на выходе из кабинета к нему подошел Влад со слипшимися от слез ресницами. У Чайльда дернулся глаз, но все-таки поставил чемодан на пол и скрестил руки на груди. — Господин Чайльд, молю, простите ее. Она не желала вам ничего дурного, — выдавил из себя абсолютно трезвый Влад. Видимо, он действительно любил Надю, раз ради нее впервые перечил не кому-нибудь, а самому предвестнику. Черти что. — А если не прощу, что будешь делать? Все это зашло слишком далеко, походив на перепалку во дворах, но скверное настроение подталкивало нести несуразицу дальше. Он уже пожалел о сказанном и хотел облегчить участь влюбленной парочки, как Влад выпалил: — Я готов понести за нее наказание. — Даже смерть? — выгнул бровь Тарталья. События развивались как в каком-то романе, которые очень любила сестренка. Влад, ни секунды не сомневаясь, решительно кивнул, чем немного тронул предвестника. Момент ушел, ему до омерзения все надоели. — Тогда не давай ей больше так напиваться. После чего взял чемодан и ушел. Записка на столе Андрея поясняла внезапное отбытие предвестника на Драконий Хребет с проверкой исследовательской группы Фатуи. Частично это действительно было правдой. *** Добраться до Драконьего Хребта оказалось той еще задачей. Со стороны Мондштадта существовала более-менее приличная тропа для отважных искателей приключений, но разбившийся поблизости исследовательский лагерь отрезал путь. Ему хотелось свести контакты с людьми до минимума, чтобы избежать ненужных волнений. Оставалась дорога через долину Гуйли. А там, не доходя до «Ваншу», свернуть к деревне Миньюнь, которая, впрочем, как и многие деревни в Ли Юэ, опустела, когда горы истощили свой запас руды. Дальше до Хребта было рукой подать. Идеальный вариант. Проходить мимо «Ваншэна» и не попрощаться с Чжун Ли оказалось той еще проверкой на стойкость. Так было нужно, повторял про себя Тарталья, стискивая кулаки и делая шире шаг. Едва затянувшиеся порезы на костяшках вновь кровоточили, пачкая перчатки. Из города он вышел с тяжелым сердцем, будто покидал гавань навсегда. Это тягостное ощущение преследовало его вплоть до долины Гуйли. Солнце стояло высоко в небе, слепя глаза и жаря кожу. От невыносимой духоты вдали от моря пот лился ручьем. Тарталья добрался до соломенного навеса, аккуратно поставил чемодан на землю, после чего упал на бамбуковую лавку, попутно стягивая пиджак. Рубашка прилипла к телу, вторив очертаниям рельефных мышц. Дозорный на башне выглянул из укрытия, посмотрел на предвестника несколько секунд и исчез. Тарталья не понимал, почему сейчас так плохо переносил жару. Гидро глаз бога привычно мерцал на поясе, но в этом свечении закралось что-то нервное, опасное. Он тут же создал клинок. Тот блеснул смертоносным острием на солнце и поплыл волнами, вспузырился и взорвался, окатив Тарталью водой. В груди защемило: даже стихия его предала. Чайльд создавал зябликов, белок и журавлей, но все они спустя мгновение повторяли судьбу клинка. В голове всплыли слова Скирк: «Вода — материя строптивая, для обуздания ее необходим внутренний стержень и душевное равновесие. Без них ты разве что сможешь плескать водой в лицо и показывать дешевые фокусы, а здесь подобным образом не выжить». И уж тем более не одолеть Моракса. Он должен идти. Ледяная гора притягивала взгляд, манила своими белоснежными пиками, махровыми облаками, заблудившимися среди вершин. Один взгляд на нее пробирал до мурашек, дарил надежду найти ответы и обрести гармонию. Вокруг кипела жизнь: щебетали птицы, стрекотали насекомые, прошмыгивали через тропу ящерицы. Тут и там среди высокой травы суетились белки, а увидев человека, с завидной скоростью забирались на дерево, где тут же скрывались среди листвы. Но Чайльд совсем не обращал на них внимания. Все его естество было направлено туда, где жизнь прервалась волей богов навсегда. Чайльд нашел куст дикой малины и съел пару ягод, чтобы погасить зарождающийся голод. Сладкий сок брызнул во рту, напомнив вкус «Благоденствия», особо часто заказываемого Чжун Ли. Печаль просочилась сквозь него приподнятым краешком рта. Он вышел к мосту, разрушенному Моракс знает сколько лет назад. Здесь еще оставались признаки пребывания людей, однако по зарослям вокруг ящиков с рудой и позеленевшим от тины бамбуковым плотам можно было судить, как давно тут кто-то проходил. Он перешел по настилам через реку, благо высокие сапоги помогли не промочить ноги. Небо окрасилось в алый, солнце заходило за скалу, подарив желанную прохладу. Проводив светило за склон, Чайльд двинулся в ущелье. По пути ему встретилось несколько хиличурлов, убийство которых ничего не всколыхнуло в душе. Вскоре он вышел к деревне, ее разрушенный вид навевал уныние. Тарталья думал задержаться на ночь в какой-нибудь из лачуг, но передумал. Дотемна еще оставалось время, так что он поспешил к лагерю Фатуи. *** Исследовательская группа сидела у костра. Кипел котелок, разнося по округе запах ухи, потрескивали дрова, влезая в разговор Фатуи, содрогалась гитара, создавая тихое сопровождение для хорошего отдыха. Гомон резко стих, когда послышались скрипучие шаги Тартальи на снегу. Их взгляды полны неприязни и укоризны. Если бы на его месте оказался какой-нибудь путешественник, то они бы с ним запросто разделались, а затем продолжили свой несомненно важный диалог. У Чайльда не было сил на дружелюбие, поэтому он сразу начал с дела: — Мне нужны люди для расшифровки печатей адептов. Фатуи молча смотрели на него. Тарталья понимал: они подчинялись другому предвестнику, поэтому помогать ему не имело никакого смысла. Шантаж, угрозы расправы, денежные вознаграждения — все это не сработало бы, ведь те прошли огонь и стужу, чтобы сама Царица поручила им задание повышенной секретности. — Цель Крио Архонта — собрать сердца богов руками предвестников, цель Фатуи — всячески этому поспособствовать. Неужели есть что-то важнее, чем это? Чайльд звучал гордо и надменно, взывая к своему статусу. Под чьим бы покровительством они ни находились, того не было среди них. Это уж Фатуи должны понимать. Какие бы гнусные слухи про него ни ходили, он оставался одиннадцатым предвестником и его последний номер не являлся признаком значимости среди остальных. Группа нерешительно молчала, переглядываясь. Они не смели ему отказывать, но и соглашаться тоже. Тарталья терял терпение. — Я могу посмотреть, — раздался звонкий ребяческий голос. Чайльд удивился. Откуда здесь взяться ребенку? Поднялся парень, до этого скрытый за амбалом в фиолетовой экипировке. Он был невысокого роста по сравнению с остальной группой, а также выделялся своим наивным, почти детским лицом. Предрассудками Тарталья не страдал, поэтому подозвал мальчишку к себе. Остальные напряженно переглядывались между собой, гитара больше не пела. Они сели чуть поодаль от костра, чтобы не мешать остальным, но так, чтобы света хватало прочесть документы. Паренек, увидев добытые Тартальей данные, разглядывал их с горящими глазами и жарким энтузиазмом. Разлили уху по металлическим мискам, пришлось отложить бумаги и присоединиться ко всем. При предвестнике старались не упоминать исследования Хребта, да и вообще разговоры текли вяло и натужно. Паренька, который взялся помочь, вообще как будто не замечали. Тот ел быстро, потешно черпая ложкой суп, чтобы скорее вернуться к бумагам. Суп обжигал горло предвестника, но зато согревал успевшие замерзнуть внутренности. Ему нечего было сказать этим людям, кроме благодарности за еду. Группа разбрелась по палаткам, и только грузный мужчина в синем задержался на мгновение. — Марк, тебе еще дежурить завтра. После чего удалился. Паренек рассерженно стиснул бумаги. Тарталья обеспокоился об их сохранности, но молодой исследователь быстро пришел в себя и даже смог выдавить улыбку. — Простите. Положение Марка угадывалось слишком просто. Самый юный, невысокий и миловидный обязательно становился легкой мишенью для более старших товарищей. Дедовщина пунцовым плющом с ядовитыми шипами сдавливала Фатуи, и с этим никто никогда ничего не делал. Их не страшил даже Чайльд, ставший самым молодым предвестником за всю историю. Положение юных дарований вроде Марка ни капли не изменилось с тех пор. — Тебе не за что извиняться, — тихо произнес он, чтобы никто, кроме юноши, не услышал его слов. — Я сам проходил через это. Даже если ты станешь сильнее них, даже если станешь предвестником, отношение к тебе как к самому младшему не изменится, оно уйдет вглубь, но никогда не искоренится. Парень поник, бумаги в его руках дрожали на ветру, и более сильный порыв мог с легкостью выбить их. Тарталья забрал исследования, спрятал в чемодан. Жалостливый взгляд вызвал непреодолимое желание утешить Марка. — Иди спать. Днем продолжим. — Он поднялся, взял чемодан и взглянул на звездное небо. — А вы? Догорал костер. Угли, раздуваемые пронизывающим ветром, постепенно теряли свой желтоватый окрас, обращаясь все в более красный и тусклый. Тарталья задумчиво смотрел на черное полотно, сотканное Селестией, и совершенно не понимал, куда завернет его разорванная Царицей и Бездной дорога. — Я? А что я? Заночую в деревне Миньюнь. Надеюсь, там не водятся призраки, не люблю, когда не могу что-то разрезать, — он засмеялся, схватившись за живот, но смех насквозь пропитался фальшью. Стало горько во рту. — Тебе не стоит волноваться за кого-то вроде меня. У Марка на лице непринятие и задетая гордость. Тарталья знал эти эмоции, потому как сам испытывал их. Обжигающая несправедливость толкала его вперед на поля ожесточенных битв с четырнадцати лет. Мальчишка перед ним на пару лет старше того монстра, взращенного Бездной. Вряд ли ему доводилось участвовать в настоящем сражении, где нет закона выше смерти. Поэтому он другой. В его глазах — буйство жизни, безудержная страсть ко всему новому, бурление гормонов и бесстрашие юности, которые со временем должны угаснуть под налетом времени. Однако в силах Чайльда было сохранить их как можно дольше. Он вернулся в деревню, нашел лачугу с едва уцелевшей крышей, лег спать прямо на пол, подстелив под голову пиджак. Спал нервно, просыпался почти каждый час, подолгу смотрел в потолок, где среди сбитой соломы проглядывал кусочек неба. Когда звезды одна за одной пропали, Тарталья вернулся на Драконий Хребет. Чуть дальше лагеря находилось озеро, где группа добывала пропитание. Туда он и направился. Вокруг стоял мрак, пронизанный колючим холодом. Ели в нем темные, почти черные, пугающие высотой и всеобъемлющей широтой. Где-то в отдалении кричала сова, скрипели на ветру стволы деревьев, гулко разносились шаги. Лес жил своей жизнью даже в такое время суток, но тише и опаснее. Чайльд не боялся. Он вышел к озеру, раскинувшемуся у подножья скал, его покрывал толстый лед, присыпанный снегом. Тарталья застегнул пиджак на все пуговицы и двинулся в центр водоема. Недалеко от противоположного края обнаружилась лунка, поодаль еще несколько. В них стояла шуга изо льда и воды, которую он не стал убирать. Когда солнце зальет озеро, лишний свет мог спугнуть рыбу, а так создавалась хоть какая-то тень. Выбрав на удачу лунку, Чайльд поставил раскладной стул и вытащил снасти. Теперь он мог дать себе расслабиться и все как следует обдумать. Монотонные колебания удочкой создавали под водой заманчивый танец для рыбы, когда как на самого предвестника действовали гипнотически, унося мысли далеко за пределы Драконьего Хребта. Размышления так сильно захватили его ум, что успели заледенеть пальцы, а рыба пару раз сорвалась. Солнце шаг за шагом проходило свой привычный маршрут, его лучи едва ли согревали на Драконьем Хребте, но помогли Чайльду окончательно не окоченеть. Всему виной Чжун Ли, а точнее, отношение предвестника к нему. За свою недолгую жизнь Тарталья ни разу не обзавелся ни дружескими узами, ни любовными, поэтому слабо представлял, чем они друг от друга отличались и когда одно перерастало в другое. Он мог опираться только на опыт наблюдения за родителями и старшими братьями, где первое представляло жалкое зрелище терпимости, а второе — бьющее во все стороны желание поглотить партнера прямо на месте. Ему же хотелось чего-то другого: увлекательных бесед, частых встреч, совместных ужинов — в общем всего того, что он и так имел. Но этого уже было недостаточно. И остальное явно выходило за принятые рамки дружбы. Задубевшими руками он тянул леску. Рыба пыталась вырваться, но крючок крепко вцепился в нее, не давая и шанса уйти. Чайльд не чувствовал ни радости в этот момент, ни удовлетворения, даже эта маленькая победа не могла расшевелить застывшие в ужасе эмоции. Красные пальцы вцепились в рыбу, словно та была причиной всех его бед. Она раскрыла рот в немом осуждении и барахталась, билась изо всех сил, и жабры ходили ходуном. В нем самом не хватало воздуха. Кое-как он вышел из оцепенения и убрал рыбу в сетчатую сумку. Вновь закинул удочку. Мормышка достигла дна, там и осталась. Все вдруг потеряло смысл. Тяжелый глубокий вдох наполнил легкие колким льдом. Рука прошлась по лицу, сомневаясь в его существовании, закопалась в волосы. Чайльд весь согнулся, пряча голову между колен. Он действительно влюбился. Выродок Бездны, оружие Царицы смог испытать что-то помимо желания все уничтожить. Смешно, а оттого еще более горестно. Влюбился в пробирающий до мурашек голос, в чарующий взгляд, в спокойствие и рассудительность. Влюбился в мужчину, чей взгляд на мир был насквозь продиктован традиционными ценностями Ли Юэ. В конце концов влюбился в чужой стране, которую покинет вскоре после завершения миссии. Верно. Он покинет Ли Юэ, как только получит сердце бога. Его влюбленность умрет вместе с Мораксом. Чайльд выпрямился и взял удочку в руку. Последовательные колебания вновь заманивали рыбу в смертельную ловушку. *** Настал день, а за ним и дела, которые он должен завершить перед возвращением в гавань. Холод пронизывал до костей, но то лишь было средство для достижения ясности ума и проверки выносливости. В лагере тихо, и Тарталья не сразу заметил притаившегося возле палатки Марка. Тот прислонился к трубе и дремал, дым валил в небо серыми клубами. Так можно и ожог получить. Громкие шаги растормошили юношу. Тот испуганно встрепенулся и со страхом в глазах наткнулся на предвестника. — Я никому не скажу. — После этих слов, сказанных с ехидной улыбкой, Марк осунулся, виновато потупив взгляд. — Разве я тебе не сказал ложиться спать? — Откуда вы… — начал парень, но Тарталья не дал ему закончить. — У тебя мешки под глазами больше моих. — Тарталья обошел потухший давно костер и протянул сетку с рыбой. — Надо что-то с ней сделать. Они сходили за хворостом, нанизали рыбу на ветки и разожгли костер. — Все никак не мог уснуть, думал над вашим поручением, — Марк звучал устало, сонно, однако изо всех сил старался казаться бодрым. — Меня хоть и взяли в группу, но на объект не берут, поручают охранять лагерь. Как будто кто-то осмелится сунуться к Фатуи. Не думайте, что я жалуюсь, просто обидно. Он шмыгнул пару раз, вытер перчаткой покрасневший нос, уткнулся в мех. В его зеленых глазах плескались языки пламени. — Ты догадывался, что так будет, но все равно поехал? Зачем? Влага с рыбы капала в костер, огонь фыркал и перепрыгивал в другое место, чтобы все равно вернуться обратно. Тарталья постепенно отогревался, голову наполняли мысли о теплом Ли Юэ с острыми блюдами и неторопливыми разговорами. Его не было всего пару дней, а он уже соскучился. — Потому что моя сестра хочет учиться в Сумеру. — Марк сидел как прилежный ученик, сложив руки на колени, только вот те были сжаты в кулаки, а голова опущена. — А для этого нужно получить особое разрешение от комиссии. Но они считают, что одного «умного выскочки» и так хватает. Мои способности, вроде как, признали, однако для аудиенции у Царицы нужны выдающиеся достижения. Где их получить, если не в уничтоженной богами цивилизации? Тарталья повертел рыбу и передал Марку, когда удостоверился в ее готовности. Остальную отодвинул от костра, чтобы не сгорела, но и не остыла. Рыба получилась сочной, мягкой и… совершенно пресной: Чайльд не взял с собой соль. Парень ел, совершенно этого не смущаясь. — Ты тратишь свое время впустую, — холодно заметил Чайльд. Если юнец действительно так умен, то его нужно переманить к себе. — Когда я принесу сердце Моракса ее величеству Царице, ты можешь стоять рядом со мной и просить о чем угодно. Подумай об этом. Он вытер руки об платок, достал документы из чемодана и положил возле Марка, придавив камнем. — Я буду на озере, к ночи вернусь в гавань, так что не задерживайся с решением. *** Еще издалека Чайльд услышал его легкую поступь. По ногам хлестали ветки кустов, с широких еловых лап падал снег — явно торопился, боясь не успеть. Удочка замерла, чтобы вновь начать цикл сначала. Из леса наконец вывалился Марк. Чайльд кинул на него мимолетный взгляд, губы тронула усмешка. На шапке и плечах лежали горсти снега, лицо розовато-красное, как спелый помидор, дыхание рваное, жадное. Тарталье было невдомек, как обучали исследователей, но явно из рук вон плохо. — Я хотел бы изучить все доступные материалы по Заоблачному пределу, — почти задыхаясь, протараторил он. — А еще мне нужны гарантии, что вы поможете моей сестре попасть в Сумеру при любых исходах. Я верю в ваши силы, господин предвестник, но не могу полагаться только на них. Он согнулся пополам, уперевшись руками в колени, и хватал ртом воздух. Тарталья улыбнулся во все зубы. — Ха-ха, тут ты прав. — Кивок удочки дернулся, Чайльд тут же стал вытягивать леску. — Мне предстоит сразиться с самим Мораксом, и одной лишь силы будет недостаточно. Даже если мне предстоит умереть в этой схватке, я выполню обещание. Клянусь. Большая рыбина плюхнулась на лед, Марк отпрыгнул, когда та приблизилась к его ноге. Чайльд давился смехом, освобождая чемодан, чтобы парень сел. — Вы же пришли на Драконий Хребет не только за расшифровкой печати, иначе бы не взяли с собой удочку. Марк был проницательным и прямолинейным, что не очень-то вязалось с предпочтениями организации. Тем больше он нравился Тарталье. — За рыбалкой мне лучше думается, — простецки ответил он. Раз выбор сделан, то им нужно выстроить доверительные отношения. — О чем же вы думаете? Вряд ли о печатях адептов, — с иронией подметил юноша. Чайльд дернул удочкой слишком резко, спугнув рыбу. — Некоторые события сбили меня с толку. — С пареньком оказалось на удивление просто делиться тем, что он мог бы рассказать разве что Тоне. — Я пришел их обдумать, заодно расшевелить вас, чтобы вы не мерзли понапрасну. Парень хохотнул, разложил бумаги на коленях, задумчиво крутил карандаш. Он даже не спросил разрешения остаться, но Чайльду совсем не хотелось его прогонять. Значит, человек, с которым комфортно молчать? Тарталья улыбнулся. Марк вдумчиво уткнулся в бумаги и ничего кроме них не замечал. Они просидели так до полудня, после Чайльд прогнал юнца собирать вещи, а сам пошел разговаривать с руководителем группы. Мужчина смотрел на предвестника с нескрываемым высокомерием и не сдерживался в высказываниях. Тарталья мысленно разделывал того на корм свиньям, постоянно напоминая себе о письме Царицы. Он и так пошел наперекор ее словам, еще больше испытывать терпение Архонта не стоило. Когда вещи были собраны, они отправились в путь.