Условие контракта

Неуверенный стук в дверь с комбинацией Фатуи. Чайльд вскочил с кровати, словно и не спал вовсе. Чуткий сон — естественная необходимость для предвестника, но конкретно сейчас это принесло больше сожалений, чем преимущества. Голова гудела то ли от выпитого, то ли от раннего даже для него пробуждения, а глаза неимоверно жгло. В кромешной темноте он едва не споткнулся о брошенный посреди комнаты чемодан, сдержал ругательство при себе и приоткрыл дверь. — Господин Чайльд, я пришел известить, что Иль Дотторе в данное время нет в Снежной. Солдат говорил торопливо и полушепотом, к чему полусонный мозг Тартальи не был готов. Пара секунд ушла на переваривание сказанного, после мыслительные механизмы со скрипом принялись обдумывать дальнейшие действия. Фатуи хранил молчание, вытянувшись в коридоре черным пятном. Ни слова, ни малейшего намека, где искать Доктора, потому что к чертовой игрушке для Осиала не приложили инструкций. Внутри вспыхнул озлобленный огонек. — Так найди его, — приказал предвестник. Голос после пробуждения приобрел хрипотцу, и вкупе с пониженным тоном слова прозвучали угрожающе. — Боюсь, господин, у меня нет необходимых полномочий, — поспешил ответить солдат, сохранив в интонации максимальную учтивость. Чайльд вздохнул, открыл дверь полностью. Фатуи отшатнулся назад, едва не врезавшись в стену. Тарталья закатил глаза, зная, что этот жест останется незаметным для собеседника. — Послушай, — он задумчиво потер лоб, — как тебя звать-то? — Кирилл. — Так вот, Кирилл, я так понимаю, ты недавно в Фатуи. — Солдат нервно кивнул. — Оно и видно. Раз тебя приставили ко мне, то и действуешь от моего имени, это тебе понятно? — Опять немой кивок. — Хорошо. Тогда отправляйся в исследовательский институт и запроси местоположение Доктора. А если они откажутся, то ответь, что они не хотят, чтобы одиннадцатый лично пожаловал, ведь это может кончиться так же плохо, как в Северном. — Он выдержал угрожающую паузу, чтобы потом безмятежно развести руками. — Но они не дураки, чтобы перечить предвестнику. Солдат шумно сглотнул. О, даже новички знали об этом аде на земле, собственноручно сотворенном им и его людьми. Залитая кровью равнина, разрушенные дома и десятки тысяч изуродованных трупов неугодных Царице мятежников — самое великое творение, благодаря которому его наградили глазом порчи. Теперь он не восторгался этим как раньше, но и не давал забыться тем, кто, кажется, слегка обнаглел. — Ступай. Времени у тебя до девяти. Смятение Кирилла не нужно было видеть, оно висело невысказанным вопросом, ведь только на одну дорогу до института требовалось два часа. Чайльд устало ухмыльнулся, сложил руки на груди. Солдат отдал честь и метнулся по коридору к лестнице. Когда он опоздает, Тарталья скажет, что корабль отплывает в десять, а не в девять, как он думал. И пусть на будущее подумает, прежде чем будить предвестника в такую рань. *** Все шло наперекор судьбе. Ночью на порт обрушился ледяной ветер и корабли застыли белыми изваяниями посреди чернеющих в предрассветном небе вод. Моряки отчаянно боролись со стихией, которая медленно, но верно пыталась потопить суда. Все те редкие обладатели глаз бога трудились на пределе возможностей: пока одни затормаживали заледенение, другие плавили. Те, кого боги обделили своим вниманием, использовали лом, молотки и кувалды. К времени отплытия ситуация не сильно изменилась. Чайльд стоял посреди кипящей недовольством толпы и следил за нелегким сражением. Воздух стоял влажный и слегка морозный, но сильные порывы ветра превращали погожий день в нескончаемую пытку. — Это ли не прощальный подарок от Царицы? — хохотнул Тарталья, хлопнув дрожащего от холода Марка по спине. Как и ожидалось, ответа не последовало. Для тех, кто полжизни не прожил в Морепеске, погода действительно была на редкость кошмарной, а предвестнику часто приходилось наблюдать, как рыбаки выходили поутру и горестно наблюдали за целиком оледеневшими лодками, впаянными в застывающее море. Так обычно заканчивался рыболовный сезон в родной деревне, пока белая корка не доходила до горизонта — тогда начинался другой, горячо обожаемый маленьким Аяксом. Чайльд протиснулся вперед, заскользил по замерзшему настилу и забрался на судно. Он снял капюшон перед человеком, который пытался его остановить, после чего проследовал к носу корабля. Волны бились о борт, заливали палубу вместе с предвестником. Глаза слезились от ветра, и Тарталья их закрыл, полностью сконцентрировавшись на глазе бога. Взметнувшись вверх, вода замерла в одном положении, и ни одной капли не упало на его резко побледневшее лицо. Послышались удивленные вздохи со стороны пассажиров, а моряки засуетились еще быстрее, раздалбливая лед. Чайльд сел, ресницы то и дело трепетали от напряжения, а силы стремительно покидали его. Минуты тянулись мучительно долго, лязг металла по льду начинал сводить с ума. Он стиснул зубы, когда почувствовал головокружение, и еще сильнее сжал веки. Вода отчетливо стояла перед глазами, устрашающая и всеобъемлющая, одно неосторожное волнение — и она могла бы убить их всех. Холод застудил легкие. Чайльд стремительно остывал, не в силах пошевелиться. Мороз растекался иглами по телу и болезненно сжимал в свои ледяные объятья сердце. Тарталья не собирался сдаваться, борясь и с ветром, и с морем, и с превратностью судьбы. — Достаточно, господин предвестник. Отдохните, — услышал Чайльд через гул в голове. Его обдало теплом, он распахнул веки, готовый к сражению, но увидел моряка, что вытянул к нему руки, пытаясь согреть огненной стихией, и расслабился. Корабль принял прежний вид, только в некоторых местах остались куски льда, словно немое напоминание о недавно случившемся. Тарталья дал водной заслонке медленно опуститься, после чего тут же подняли паруса и корабль вышел из порта. Какое-то время он простоял на палубе, в любую секунду готовый дать бой стихии вновь, и провожал обледеневшую безлюдную пристань тоскующим взглядом. Как скоро он сможет вернуться? Вернется ли вообще? В кармане куртки лежало смятое послание из института. Дотторе с какой-то стати отправился в Сумеру, и неизвестно сколько письмо Тартальи будет блуждать по рукам, пока не найдет адресата. Он задрал голову к небу, подставляя лицо колкому ветру. Снежная скрылась за горизонтом слишком быстро, и отчаяние захватило его душу. — Я распорядился багажом, — ответил Марк, поравнявшись с предвестником. — Это было великолепно. — Проще простого! — задорно произнес Тарталья, игнорируя слабость во всем теле. — У тебя было время передумать. Ему льстила преданность Марка, однако парень сильно отличался от тех, с кем обычно хорошо сходился Чайльд. Поэтому он попросту не знал, как с ним быть. Доверие одиннадцатого заслуживалось в кровопролитном бою, в бесстрашии и силе — таким людям он готов был доверить свою жизнь. Юнцу же, откровенно говоря, не то что жизнь, а даже готовку поручить нельзя, но почему-то это совсем не мешало им ладить. А потом Тарталья понял: Марк стал слишком дорог ему, а все дорогое он держал от себя на безопасном расстоянии. — Я не собираюсь отказываться от своих слов. Упертый, как и всегда. Марк насупился, оттого его покрасневшее от холода лицо выглядело по-детски наивным и забавным. Чайльд накинул капюшон, чтобы скрыть улыбку. — Я не тот предвестник, за которым стоит следовать. Ровный безэмоциональный тон — Царица бы гордилась им. Руки в карманах сжались в кулаки. Ветер обрушился на них с новой силой, оборвав беседу. Чайльд схватился за перекладину, а другой рукой за Марка. Судно атаковали волны. — Держись крепче! — крикнул Тарталья, чтобы Марк его услышал. В рукав впились пальцы — хорошая хватка для такого хиляка — и они потихоньку двинулись в сторону кают. Промокшие и продрогшие, они ввалились в жилой отсек и кое-как добрались до комнат. Переодевшись, Чайльд рухнул на кровать. Усталость придавила его к матрасу неподъемным грузом и насильно сомкнула веки. Очнулся предвестник уже затемно, когда луна серебрила угомонившееся море. Он вышел на палубу без куртки, слегка оголенный пресс лизнуло прохладой, подобной ночам в Ли Юэ. Эмоции слились в единый водоворот, он не знал, что испытал в этот момент сильнее: страх, облегчение или волнение в связи со скорым прибытием в гавань. Одно Тарталья знал наверняка — необходимо сразу же разрешить эту, несомненно, неловкую и запутанную ситуацию между ним и Чжун Ли. Если уж ему не удастся избегать консультанта все время (а он не сомневался в том, что миссия затянется), то хотя бы не давать недомолвкам большей власти, чем уже есть. Взгляд упал на россыпь звезд, и мысли соскользнули с жалящей больнее скорпиона темы на размышления о мире. Небо перед ним фальшивка и луна совсем не та, что в Бездне. Он помнил ее тоскливый облик, бледный и холодный. Скирк тогда рассказала ему историю о трех небесных сестрах — то ли сказку, то ли истину, завернутую в красочную оболочку. С этим миром вообще все было запутанно, даже Царица не знала всей правды. Зато Моракс наверняка знал. Чайльд схватился за пылающие щеки, когда вспомнил все те вещи, которые вытворял с Чжун Ли. Прохладный ветер не мог остудить охвативший тело жар. Утром Марк сообщил ему, что тот проспал половину пути до Ли Юэ. *** Увидеть искренние эмоции одиннадцатого предвестника — редкость: Царица позаботилась о том, чтобы их лица оставались непоколебимыми, словно маски. В среде нешуточной конкуренции ему пришлось играть множество ролей, так что он едва не потерял себя в череде лжи и предательств. Настоящие эмоции показывались только в бою: ярость, азарт, наслаждение, а в повседневной жизни использовались только удобные. Но сейчас, когда он вместе с Марком сходил с трапа и видел толпу работников банка, встречающих его, эмоции вытекли наружу, сливаясь с маской в единое целое. — Господин Чайльд, с возвращением! — заголосили разом коллекторы, напугав остальных пассажиров. — Неужели все должники кончились? «Ваншэн» забит заказами? Голос — звонкий ручей, а смех — слаще меда. Среди этих людей, некогда бывших новобранцев, Тарталья готов был признать, как счастлив вернуться в гавань. — Что вы! Мы отпросились пораньше. Катя забронировала Глазурный павильон, чтобы отметить ваше возвращение. Ребята, словно сговорившись, схватили чемоданы и направились к постоялому двору. Тарталья с Марком поспешили за ними. Ужин прошел шумно и весело. Чайльд увлеченно слушал об их работе, неутешительных прогнозах о спаде клиентов после стычки с Осиалом, об указе Цисин, что Моракса никто не убивал. На этом моменте Чайльд успел прикрыть лицо рукой, чтобы окружающие не заметили его загадочную улыбку. Сам он рассказал о приеме у Царицы и вскользь упомянул о новой миссии. Марк поведал им о том, как Тарталья держал огромную волну около часа, пока моряки избавлялись ото льда. На это тот лишь недовольно хмыкнул, осознав величину своих пределов. Впрочем, все Фатуи за столом пришли в восторг. Закончили они поздно, поэтому Чайльд решил оставить дела на утро. *** Письмо для Дотторе осталось у Екатерины, а сам он отправился прямиком в «Ваншэн». Чайльд повторял про себя небольшую речь, которую составил, пока думал над подходящими эпитетами для Доктора, чтобы исключить всякие двусмысленности и зияющие дыры для маневра. На красочный словесный поединок у него не было ни сил, ни желания, а уж тем более времени. Инструкция к фальшивому сердцу бога — вот и все, что требовалось от Дотторе. Тарталья сомневался, что так просто ее заполучит. Письма от Сергея пока не было, поэтому необходимо было проявлять максимальную осторожность в словах. У стен есть уши, а у опытных шпионов Фатуи есть еще и глаза, и блокнот для дословных записей. Поэтому сомневаться в том, знает ли Синьора о них, не имело смысла. И на вопрос, сколько она знала, можно ответить другим вопросом: не знала ли ведьма хоть чего-то? — О милостивая Царица, спаси от Синьоры, — пробормотал Тарталья, в седьмой раз обходя гавань в поисках слежки. Убедившись, но не до конца, он все-таки скрылся в дверях похоронного бюро. — Добро… пожаловать, — прозвучало с запинкой из-за стойки. Чайльд какое-то время пустым взглядом осматривал гробы перед собой, словно действительно собирался кого-то хоронить. Отсчитав обратно с десяти, предвестник повернулся к голосу, от которого по-прежнему млел, как кот от валерианы. — Чжун Ли, — вместо приветствия произнес Тарталья, отлепив язык от неба. Кажется, мужчина стал еще прекраснее с их последней встречи. Его лицо, слегка подернутое усталостью, сохраняло умиротворенный вид, но сияющие глаза выдавали его с потрохами. — Чайльд. Какое-то время оба нерешительно молчали. И прежде чем Тарталья собрался с духом, Чжун Ли опередил его: — Я рад твоему возвращению, — произнес тот тихо, будто делился самым сокровенным секретом. Чайльд так и замер с приоткрытым ртом, из которого почти слетела заученная фраза. Внутри что-то щелкнуло. Как он мог быть таким? Как одной фразой лишал всей решительности? — Ты разве не злишься, что я уехал без предупреждения? В его голосе проскользнула едкость — свойственная ему попытка вывести оппонента из себя и защититься самому. Он хотел сорвать эту лицемерную маску спокойствия и увидеть того жестокого бога, от копья которого погибло несметное количество врагов. Но мужчина перед ним остался непроницаемым как скала. — Почему я должен злиться? Вы с Синьорой обсуждали вашу поездку в Заполярный Дворец, к тому же о твоем отъезде сообщил сотрудник банка. Хм, кажется, его звали Влад. Ну конечно, кто же это еще мог быть. Наверняка Надя прожужжала ему все уши об их интересных отношениях с консультантом бюро, поэтому он и раскрыл детали постороннему человеку. Чайльд цыкнул. Его ждала утомительная беседа с персоналом. — Но если тебя это действительно волнует, я немного раздосадован тем, что этого не сделал лично ты. Чайльд ощутил несвойственный ему укол совести. Он должен признаться во всем. Сказать, что хотел уйти из его жизни, забыть свои чувства, боль от предательства, но по глупой случайности вновь оказался отослан в Ли Юэ. Поэтому и не предупредил, не пытался выяснить, реально ли сказанное Чжун Ли в тот вечер. Но молчал, растерянно уткнувшись вглядом в деревянную стойку. — Ты сегодня вечером свободен? — раздалось после недолгой паузы. Обыденный вопрос прозвучал с такой притягательной интонацией, с такой нескрываемой надеждой, что невольно хотелось согласиться на все предложенное Архонтом. Впрочем, должен же Чайльд сохранить хоть немного достоинства? — Это свидание? Сколько моры мне с собой взять? — съязвил Тарталья, приблизившись к стойке. Он сложил руки на деревянной поверхности и вытянулся вперед, из-за чего их лица стали в опасной близости друг к другу. — Нет нужды в море. Госпожа Ху Тао выплатила нам большую премию за Церемонию Вознесения, так что я способен расплатиться, и в этот раз точно не забуду кошелек. Его глубокий низкий голос сочился гордостью. Чайльд едва сдержал смешок. Моракс, что мог сотворить мору из воздуха, кичился наличием денег. Неужели ему действительно хотелось жить, подобно смертным? — Забавно, как ты все обставил. Все в плюсе, кроме меня, — последние слова слетели с языка раньше, чем Тарталья успел их обдумать. В груди неприятно сжалось от сожаления, наполнившего янтарные глаза. — Я понимаю, Чайльд. — Чжун Ли протянул ладонь и положил поверх руки Тартальи. — Не так просто заслужить доверие, когда сам его разрушил. Но я верю, что в будущем эта история будет вызывать у нас лишь улыбку. Тарталью душило осознание, как бог думал о будущем, где ему будет место рядом с ним. Его чувства — осколки, но Чжун Ли бесстрашно брал их голыми руками, резался и продолжал скрупулезно восстанавливать то, что разбил сам. Как ново. Непонятно. Непредсказуемо. Стоило бы отнестись с подозрением, если Чайльду было бы не плевать. Он решил равнодушно позволить Архонту делать все, что вздумается. Хуже все равно не сделает. — Надеюсь, ты окажешься прав, — буркнул он, прервав зрительный контакт. Внутри все пылало от злости, когда слова, давшиеся так тяжело, вызвали виноватую улыбку на лице Архонта. — Тогда в шесть у «Трех чашек в порту». *** К удивлению Чайльда, они направились не к ресторану, а к небольшому зданию с неприметной вывеской «Опера». Об этом искусстве предвестник знал немного только благодаря тому, что Царица однажды приглашала во дворец именитых артистов Снежной. Не впечатлило — все, что удалось вынести из того знакомства. Другое дело театр… Различия начались уже с зала, который представлял собой невысокую сцену без каких-либо декораций, только позади стояла тканевая ширма с росписью горных пейзажей. Зрительный зал же представлял собой небольшое помещение с разложенными в ряд подушками. Большую часть уже успели занять. Популярное место. Чжун Ли направился в самый конец, куда поспешил за ним Тарталья. В зале потух свет, освещенной осталась только сцена. Вскоре вышла девушка, облаченная в яркие красные одежды, узором напоминающие кольчугу. Головной убор в виде своеобразного шлема с крупными украшениями, помпонами в цвет костюма и двумя длинными перьями по обе стороны делал из хрупкой девушки настоящую воительницу. Копье в руке лежало уверенно, как влитое. Причудливый образ дополнялся неестественно белым лицом, красными тенями и румянами. Выступление началось. Раздалось пение, поначалу показавшееся Чайльду забавным. Но только взглянув на сосредоточенное лицо Чжун Ли, предвестник мигом посерьезнел и вскоре втянулся в представшую перед его глазами трагичную историю. Некогда старый друг, затаивший злобу, обратился против всего живого. Ревность ли или зависть сотворила из некогда заботливой Богини Снов жестокую и беспощадную тираншу. Реки крови затопили процветавшие в прошлом земли, обратив озеро Цинсю в место бесконечных битв. Оружием ей служил жестокий демон, погубивший бессчетное количество жизней. И взмолился народ о спасении. На их зов пришел Бог. На сцену вышел мужчина. Его костюм был практически идентичен образу, в котором была девушка, за исключением преобладания синего, флагов за спиной, раскинувшихся словно веер, и меча в руках. Разговор двух бывших друзей, а ныне врагов, быстро зашел в тупик упрямством Богини Снов. Тогда другой Бог воскликнул что-то, и завязалось сражение. В этот момент Чайльд почувствовал на своей руке чужую, а после тихий шепот обдал ухо горячим дыханием. Мурашки пробежались по всему телу. — Этот момент примечателен тем, что произносится на древнем языке. Если переводить, то выйдет: «Богов, что восстали против людей, настигнет кара небес». Копье взметнулось вверх, прочертило окружность, после чего Богиня закрутила его в руках и вокруг своей оси. Бог не отставал, показывая искусное владение мечом. Музыка ускорялась, добавляя сражению еще большей динамики. Рука Чжун Ли легонько сжалась. Следя за очередными взмахами копья, Тарталья уловил знакомое ощущение. — Это ведь те самые движения, — шепнул он со смесью восхищения и возмущения, так до конца не решив, что из этого испытал больше. В голове: долина Гуйли, сияние золота средь серебра ночи. Чжун Ли отвлекся от сцены, чтобы одарить его мягким свечением глаз. — Верно. Войны заканчиваются, когда как искусство вечно. И нет более приятной похвалы мастеру, чем увековечить его труды в этой вечности. Тепло руки, сияние янтаря в полутьме, светлая улыбка на прекрасном лице — все это заставляло Чайльда тонуть, не в силах совладать с рвущимися наружу чувствами. — Глаза, — прошептал очарованный предвестник. Чжун Ли обеспокоенно прикоснулся пальцами к лицу. Его брови забавно нахмурились. — Ох, что с ними? — Они светятся всегда, когда ты в хорошем настроении? На сцене завершалось представление. Бог, одолевший врага, проявил милосердие к демону, даровав ему новое имя. Но это совсем не волновало Тарталью, с упоением наслаждающегося смятением Чжун Ли. — Когда я испытываю сильные эмоции или использую элементальную энергию, — признался Архонт. В его приглушенном голосе проступили виноватые нотки. Чайльд слегка покраснел от осознания. — Ты не сильно-то и скрываешь свою божественную сущность. — Предвестник спрятал смущение за легким смешком и направил свой взгляд на сцену. Та уже пустовала, зрители лениво расходились. — И почему я раньше не догадался. — Может, потому что влюбленные часто не видят недостатки партнера? — с улыбкой проговорил мужчина на ухо, чтобы перекрыть гомон обсуждений. Кольнула злость, отреагировав на недалекую истину произнесенных слов. Даже предательство не остудило его чувств к Чжун Ли, Мораксу или как бы он себя ни называл. Чайльд был жалок сам себе. Вместо того, чтобы заречься о всяких встречах, в первый же день пошел на свидание, чем еще больше подставлял под удар шаткую репутацию. Если ведьма того пожелает, ей не составит труда скинуть его с шахматной партии Царицы. Однако он не мог оставить без внимания фразу: — Это не недостаток, — буркнул он под нос и сжал в ответ ладонь Архонта. Еще с той записки с посредственными навыками лечения Тарталья заметил определенную повадку Архонта принижать свою значительность. То ли вжился в роль консультанта, то ли боялся оступиться после вскрытых карт. И вот уже самые безумные мысли про неуверенного Моракса умиляли предвестника. В эту игру можно играть двоим. — Что, прости? — Мне нравится, — одними губами прошептал Чайльд, а после повернулся к Чжун Ли и повторил уже громче: — Они красивые. — Спасибо, Чайльд. О Селестия, как ненавистен он себе. *** Чжун Ли не торопился уходить, напротив, он как будто кого-то ждал. И вот, когда зал опустел, появилась девушка из труппы и отвела их за кулисы в гримерку. Пришедших впустила юная особа, по глазам и одеждам Чайльд узнал в ней актрису, исполнявшую роль Богини. Без броского макияжа она выглядела довольно молодо. — Господин Чжун Ли, вижу вы сегодня со спутником. — Чайльд. Чайльд Тарталья, — поспешил представиться предвестник. Его немного стесняло нахождение в женской гримерке. Чжун Ли же, наоборот, чувствовал себя свободно. Архонт сразу прошел вглубь помещения к реквизиту в углу. Девушка слегка поджала губы, чтобы мгновением позже одарить его приятной улыбкой. — Юнь Цзинь, приятно познакомиться. Вам понравилось выступление? Прежде мне не доводилось играть отрицательных персонажей, поэтому я немного волновалась во время выступления. За спиной Чжун Ли копья, мечи и другие виды оружия. Жаль бутафория. Тарталья предпочитал выступать с настоящим. По согнутым локтям понятно: Архонт задумчиво подпирал рукой подбородок, словно пришел в музей. — О, не переживайте, ваша игра вне всяких похвал, — поспешил ответить Тарталья. Что же старый дракон задумал? — По правде сказать, мне впервые удалось посетить оперу в Ли Юэ, так что увиденное для меня в новинку. Некоторые моменты остались бы мною непонятыми, если бы не помощь господина Чжун Ли. Он подключил все свое красноречие и очарование, чтобы не упасть в грязь лицом перед деятелем искусства и Мораксом. Архонт переместился чуть поодаль, разглядывая красочные афиши с прошлых выступлений и, Тарталья был уверен, внимал каждому их слову. Насильно взгляд вернулся к актрисе. Он возвышался над ней скалой, и пусть ей приходилось смотреть на него снизу вверх, делала она это с достоинством. Аристократка? За ней широкий стол от угла до угла, на нем столько косметики и всяких непонятных приблуд, сколько Тарталья не видел за всю свою жизнь. — Ох, в моем репертуаре есть более понятные для иностранных гостей пьесы. В следующий четверг прибудет делегация из Фонтейна, возможно, я смогу договориться для вас. Над столом электрические лампы и массивные зеркала, в них статная спина — божественная осанка Архонта. Чайльду до нее, как до луны, поэтому наблюдать одно удовольствие. Чжун Ли проплыл позади него, не всколыхнув ни единого потока воздуха. По другую сторону на вешалках пестрые костюмы, часть из них на манекенах. И правда, будто в музее. — Боюсь, вы только зря потратите силы, — Чайльд состроил неловкость и почесал затылок для пущей достоверности. Его терзал вопрос: зачем же Чжун Ли привел его к ней. — Если вы не знаете, я один из предвестников Фатуи, меня не очень-то жалуют. На это девушка мило улыбнулась, слегка прищурив взгляд. Тарталья все силы бросил на то, чтобы неотрывно смотреть прямо, а не налево. — Господин Чайльд, искусство требует сопричастности ко всему происходящему в мире. Повисла недолгая пауза. Предвестник кашлянул в кулак, чтобы скрыть заминку, а сам краем глаза проследил за Чжун Ли, издавшим довольный звук. Очередная срежиссированная ситуация от Архонта вызвала неприятный зуд в теле, ведь понимания так и не прибавилось. — Но зачем это вам? — нашелся со словами Тарталья. Все эти слухи про то, что именно Чайльд выпустил Осиала, были известны ей, а она продолжала настаивать на своем. Да будь он на ее месте, даже не впустил бы в гримерку. — Потому что вам понравилось выступление. Но я слукавлю, если не скажу, что в этом есть заслуга господина Чжун Ли. Мы с моим отцом многим обязаны ему, а вы, похоже, очень близки, раз он привел вас в оперу. Ее глаза сверкнули, что не ушло от внимания Тартальи. Неужели он первый, кого Моракс привел сюда? Хитрый ящер еще посмел улыбаться! — Тогда мне стоит поблагодарить еще и господина Чжун Ли за предоставленную возможность, — прочистив горло, произнес он, кидая вопрошающие взгляды на Архонта. Но того больше интересовала расписанная на шелке картина с горной рекой и уставшим путником, приклонившим колено к воде. — Я всего лишь устранял исторические неточности, — ответил Чжун Ли ничего не значащим тоном, ни разу не взглянув за все время на Тарталью. После чего он придвинулся к столу, где лежал головной убор и масса шпилек. Чайльда повеселила эта формулировка. Чего и хотел Архонт на самом деле, так это увековечить свои боевые похождения в первозданном виде. К сожалению, люди больше прочего обожали преувеличивать и додумывать, особенно когда дело касалось истории. — Он всегда так скромен, — сказал Тарталья, подглядывая за Чжун Ли через зеркало. Так увлечен украшениями, словно не Архонт, а какая-то девица. — Скромность и интеллект обворожительны, не так ли, господин Чайльд? — заговорщически спросила Юнь Цзинь, хитро подмигнув. Улыбка скользнула по губам бога, после чего янтарь удостоил встречи лазурит. Настолько прямые намеки и пронзительный взгляд заставили предвестника поперхнуться. На законодательном уровне должны были запретить смотреть так. Ему на помощь пришел Чжун Ли. — Госпожа Юнь Цзинь, хочу поблагодарить за приглашение и поздравить с дебютом в новой роли, но боюсь, мы с моим спутником должны покинуть вас. — Конечно, — кивнула она Чжун Ли, после чего обернулась к Тарталье. — До встречи в четверг. Когда они вышли из оперы, на улице уже потемнело, но свет фонарей успешно боролся с ночью, создавая притягательную атмосферу. Из закусочных доносились ароматы мяса, пробуждая аппетит, но Чайльд так и не решился пригласить Чжун Ли на ужин. — И зачем это все? Архонт слегка замедлил шаг. — О чем ты? Чайльд гневно посмотрел на него, пытаясь понять, притворялся ли тот или действительно не понимал. Но на простодушном лице напротив читалось легкое недоумение. — Приказ Цисин, снимающий все подозрения с меня, опера, знакомство с Юнь Цзинь. Чего ты добиваешься? — Его чуть ли не колотило от осознания, что Архонт делал все это, потому что действительно испытывал к нему чувства. — Я хочу, чтобы мой дом стал твоим домом тоже. Спокойный и уверенный тон прибавлял словам вес. Чайльд повержен. Никто и никогда не говорил ему подобного, никто и никогда не делал для него чего-то столь… невероятного. Царица отправляла его подальше из страны, чтобы хаос не терзал Снежную, Чжун Ли же делал все в точности наоборот. И Тарталья знал этому причину. — Не будем торопиться. Спокойной ночи, Чайльд. Предвестник вышел из оцепенения, только когда мягкие губы Чжун Ли почти невесомо коснулись виска. Тарталья бросил на него полный отчаяния взгляд, но слова оказались излишни. Осознание полноты чувств Архонта обрушилось на него громадной волной, лишая почвы под ногами. Он не знал, как добрался до комнаты, как долго лежал без сна в кровати, но солнце уже успело подарить новому дню яркие краски.