Условие контракта

Яркие лучи солнца развеяли ночной мрак лесной чащи и легли крупными мазками на лицо. Аякс поморщился, диван скрипнул под весом, но, отвернувшись, он не смог избежать обжигающего теплом света. Постельное сбилось под поясницу, задравшаяся рубашка позволила грубой обивке царапать кожу. Предвестник выдернул подушку из-под головы и накрылся ею. В долгожданной темноте и сопутствующем удушении он, наконец, вспомнил и прошлый вечер в кругу семьи, свое местоположение в пространстве дома и упавшее на пол одеяло, а самое главное, горящие золотом печати, покрывавшие все тело. Сна как не бывало. Чайльд вскочил на ноги, расправил рубашку и застегнул случайно расстегнувшиеся пуговицы. Вчера они так заболтались с Тоней про Адептов и Ли Юэ, что к ним пожаловала мать и разогнала их как нашкодивших детишек по комнатам. Для удобства Архонта Тарталья предложил свою комнату, которую, кажется, родители боялись отдавать другим младшим детям. Мало ли чего. Аякс не стал задерживаться там, быстро поцеловал Чжун Ли в щеку и довольный собой отправился в гостиную. Перед тем, как лечь спать, в печь закинули побольше дров, чтобы хватило на всю ночь, поэтому засыпать под шерстяным колким одеялом и в одежде оказалось мучительно, но необходимо, если он собирался сохранить свой секрет перед остальными членами семьи. Во сколько ему удалось уснуть, сложно было сказать, но счет уже пошел на десятки тысяч рыбин, прежде чем уставший от интенсивных встреч мозг погрузил себя в сладостное небытие. Именно поэтому Чайльд проснулся так поздно, изнывая от липкого пота и боли в спине. На радость ему в доме стояла относительно безопасная тишина, и только с кухни доносились приглушенные звуки посуды и чего-то заманчиво скворчащего на сковороде. Соблазнительный аромат, возвращающий прямиком в детство, заставил желудок сморщиться до боли и пропеть заунывную песнь голода. Он поспешил на зов. — Тебе помочь? — спросил Аякс, только заглянув на кухню. Женщина подарила ему улыбку и покачала головой. Мать выверенными движениями шефа двигалась между плитой и столом, где на тарелке уже возвышалась гора из пухлых поджаристых оладий. Рядом с ними стояла пара хрустальных вазочек с клубничным и малиновым вареньем, а на краю — по небольшому блюдцу с чашкой. На шесть персон. — А где отец? Вопрос, не требующий долгих раздумий, вызвал сложности у матери, зарождая внутри Аякса горечь. Ответ, какими бы мягкими интонациями и нежными убеждениями ни был бы произнесен, ничего хорошего не сулил. — Ты только не обижайся на него. — Аякс отвернулся от матери, которая переворачивала оладьи и не могла видеть тяжелый взгляд сына, заставляющий почти каждого врага молить о пощаде, а новобранца — дрожать от страха. Красные от недосыпа глаза налились кровью, когда она на выдохе закончила: — Он ушел на охоту, сказал, вернется поздно. — Я все понял, — грубо отрезал Тарталья, внутренне закипая от злости. Отец настолько сильно не хотел видеть собственного сына, что решил убраться из дома. Как подло и мерзко. Как по-детски. Аякс хмыкнул себе под нос: такой человек не заслуживал, чтобы из-за него портилось настроение с самого утра. — Давай я все-таки помогу. Он занялся приготовлением и разливанием чая по чашкам, а потом вызвался на самое тяжелое и ответственное задание — разбудить младших, а в особенности Тевкра. Этот парень так сладко спал, что даже суровое, закаленное в боях сердце предвестника пасовало перед мирно сопящим братцем. Но стоило только шепнуть пару ласковых слов и провести пальцами по мягким волосам, как мальчик вскочил и кинулся на шею Аякса. Тот придерживал его за талию, пока кружил по комнате, а свободной рукой щекотал бока. От смеха и визга Тевкра проснулся Антон, недовольно бурчал, ворочаясь, а потом и вовсе начал бить их подушкой. Несколько перьев даже взмыли в воздух, плавно вальсируя между братьями. — Дайте поспать! — злился мальчик, хныча от потери драгоценных минут сна. — Почему именно я! Оставьте меня в покое. Тарталья опустил Тевкра на пол, прикрывая младшего от тумаков Антона. Тот бил, не жалея сил и совершенно не глядя, кто попался под горячую руку. Аякс совсем растерялся от внезапной вспышки гнева, однако решил действовать, когда брат чуть не заехал в глаз. Он перехватил тонкие руки и прижал к себе, несколько ударов пришлись на спину, пока силы Антона не иссякли. Мальчик положил голову на широкое плечо и прикрыл глаза. Рубашка намокла от слез. — Почему надо просыпаться утром, — ныл он, и Тарталья непринужденно улыбнулся с этого заявления. Конечно, беспокойство от внезапного нервного срыва никуда не делось, но он радовался тому, что самая большая их проблема — это школа и подъем по утрам. — Ну-ну, раз ты так хочешь спать, то вперед. А мы сами съедим все оладьи, — он захихикал, брат шмыгнул носом. — Боюсь, соням придется довольствоваться только супом на обед. Злобный оскал прочертил лицо, гадкий смех эхом отразился от стен. Подлые руки утащили мальчика в кровать и запеленали брыкающегося брата в одеяло под протяжное слезное «не-е-е-т». — Ну все, Тевкр, все оладьи наши! По комнате раздался громогласный смех, даже Тоня пришла на шум и хохотала до слез, глядя на Антона, который не оставлял попыток выбраться из кокона. Впрочем, одеяло недолго продержалось, и уже через мгновение по дому разносился слоновий топот трех детей, стремящихся первыми добраться до любимой еды. — Что я говорила про беготню! — раздалось громогласно с кухни. После чего последовали шлепки кухонным полотенцем и сквозящие несерьезностью «Ай!». Аякс вышел в коридор, где встретился с Чжун Ли. Бог даже после сна выглядел ухоженно и опрятно. Прямая осанка, ни одной складочки на привычной рубашке и брюках, идеальные до совершенства волосы, сияющие в лучах утреннего солнца как ограненные алмазы. И, конечно же, утонченный макияж, подчеркивающий янтарь глаз. Предвестник поспешно провел пятерней по волосам, чтобы хоть как-то привести себя в порядок. Он знал, что его щеки пылали от усердного пеленания Антона, так еще и дыхание сбилось. Озорная улыбка не слезала с лица, а только пуще разгорелась при виде Архонта. — С добрым утром, — поприветствовал он бога, и тот блаженно кивнул. Уголки губ приподнялись. — Хорошо спалось? Моя детская кровать наверняка была для тебя маловата. — Все в порядке, — поспешил заверить Адепт, не сводя взгляда с предвестника. — Не смотри на меня так. Я знаю, что в полном беспорядке. Адепт плавно качнул головой, словно взмах весла, нарушивший безмятежный покой в таинственных водах пристанища бессмертных. — Ты прекрасен, Аякс. В груди потеплело, когда голову перемкнуло от смущения. Он чувствовал, как жар еще сильнее залил лицо, а горло пересохло от волнения. Бог стоял перед ним в месте, где он родился, провел свое детство и юность. Обыденное место и от того не менее больное до сдавленных легких и сорванных связок, горечью молчания и пролитых слез, не заслуживало принимать кого-то столь исключительного и неземного. — Это я должен говорить, — почти шепотом с хрипотцой признался Чайльд. — Хорошо. — Архонт стоял, прожигая этим пылающим золотом взглядом, доводя Тарталью до помрачения рассудка. — Почему же ты молчишь тогда? Аякс сглотнул, взгляд забегал от пола до потолка, теряясь в складках одежды бога. Сердце предательски колотилось, и никакая стужа за окном не спасла бы от перегрева. — Я… это… — Чайльд проклял из ниоткуда появившееся косноязычие. Он всегда гордился своими ораторскими способностями, но теперь терялся в словах, которые не могли в полной мере передать его чувства к Чжун Ли. Предвестник прочистил горло. Одна идея у него все-таки появилась, он поспешил ее озвучить, пока стыд не сковал голосовые связки: — Твоя красота для меня словно цветущая вишня среди снегов, такая же хрупкая и нереальная. Но раз я удостоен чести ею наслаждаться, то позволь мне прикоснуться, чтобы удостовериться, что передо мной не мираж. Он протянул руку, бог сделал шаг навстречу, перехватил кисть и медленно провел по лицу. Их глаза неотрывно смотрели друг на друга, и все время мира остановилось для них в тот миг. Аякс поглаживал утонченный изгиб скул большим пальцем, потом скользнул ниже к губам. Ему так хотелось их поцеловать. — Кхм. Завтракать-то идете? — раздалось недовольно позади, а потом уже мягче и тише добавилось: — Вам повезло, что я вызвалась вас поторопить. Они неохотно отстранились, все еще чувствуя непреодолимое желание коснуться друг друга. Тарталья натянул виноватый вид и повернулся к Тоне. — Поэтому ты моя самая любимая сестренка! — Молчание — золото. Девочка потерла большой и указательный пальцы с изящно изогнутой бровью. Аякс схватился за сердце и нарочито громко заохал. — Грабеж! Чжун Ли, это ты ее научил? — Ха-ха, — раздалось хрипло. — Если мы хотим сохранить наш маленький секрет, то придется заплатить юной госпоже. Ты же ведь не хочешь, чтобы кто-то еще прознал о тайне? Глаза предвестника расширились, он с возмущением перевел взгляд на Архонта. Тот принял самый благочестивый вид. — Так вы в сговоре! Караул! Что же вам надо, бесчестные шантажисты? — Чжун Ли рассказал мне про ювелирный магазин в Ли Юэ. Хочу заколку. — Тоня, ты же знаешь, я бы купил ее тебе без всего этого, — начал он, а потом брови сошлись к переносице. — Погодите-ка. Когда я ушел спать, вы там продолжали шушукаться? И даже ни словом не обмолвились. Ну все, это уж слишком! Он выставил руки на бока и с угрюмым лицом прошествовал мимо сестры. Она прыснула от смеха. — Потом разберемся, а то малышня все оладьи слопает и нам ничего не оставит. — Аякс, — окликнул бог. Тот повернулся и обомлел. Такое неуловимое на словах, но понятное каждому чувство безмерности внутри себя, абсолютного совершенства и полноты нахлынуло на Тарталью очищающим бризом, поглотило головокружительным трепетом и освободило на мгновение от оков прошлого, чтобы заставить признать — он безоговорочно точно любил Чжун Ли. — Без наблюдателя красота цветущей вишни пропадет зазря. Только с ним это все имеет смысл. Аякс коротко улыбнулся, легкий румянец лег на щеки. За окном ветер игрался с хлопьями снега, перемещаясь от одного дерева к другому. Стоял мороз, а в душе Тартальи наконец наступила весна.