Условие контракта

Ежегодные собрания Архонтов в память о погибших, редкие приемы пищи с верными Адептами и Яксами (мало кто из них по достоинству мог разделить радости готовки и наслаждения вкусной едой), деловые обеды, званые ужины, принятая в дар еда — все это не могло сравниться с тем, что Чжун Ли испытал, находясь за одним столом с семьей Аякса. В беззаботных шутках, невинном баловстве младших братьев, в пятнышке варенья на скатерти, в чрезмерно сладком чае, что терялся всякий смысл называть этот напиток так, в тонком аромате свежеиспеченных оладий и смехе ощущалось такое сокровенное таинство, словно оно и было ключом к разгадке о поиске счастья. К нему не относились как к богу или достопочтенному консультанту, не заискивали корыстолюбиво, не пыжились доказать свою значимость, как часто бывало на Бисерном пароме. Отнюдь, с ним обращались как с другом семьи, а может, даже больше. Они располагали к себе, и Чжун Ли не мог не поделиться с ними парочкой своих излюбленных историй. Он выбирал самые красочные из них, чтобы удовлетворить потребность детей в приключениях, как делал это их отец, по рассказам Аякса. Его слушали с открытыми ртами, и ради такой публики Чжун Ли готов был проделать этот длинный путь до Снежной еще раз. Под конец завтрака его завалили разными вопросами, в основном касающимися различий двух стран. Чжун Ли вслух рассуждал о разнице блюд в зависимости от климата в стране. Моракса очень занимал тот факт, что в Снежной не так сильно распространены острые специи, как в жарком климате Ли Юэ, но также сильно ценилась соль, использующаяся для сохранности продуктов. Тевкр заскучал и стал лениво болтать под столом ногами и вырисовывать вареньем Одноглазика, а Антон уже раз пятый зевнул. Тоня же решила как-то отвлечь бога от тонкостей маринования овощей и спросила: — Чжун Ли, ты же не был в снежнянской бане? Почему бы вам с Аяксом не сходить. Чайльд в это время едва не подавился чаем, который прыснул у него из носа. Мальчишки засмеялись, указывая на него пальцем. Бог задумчиво отпил напиток, погрузившись в пучины воспоминаний. Он знал, что в культурах разных стран существовали свои особые традиции, но прежде ему никогда не доводилось настолько задерживаться на территориях других Архонтов, чтобы вдоволь изучить этот аспект жизни людей. — Жизнь консультанта похоронного бюро полна забот, и мне не приходилось так далеко путешествовать. И раз уж я здесь, то с удовольствием приму этот новый опыт. — Ох-ох, неужели в Ли Юэ нет бань? — шокированный голос женщины звучал слишком уж обеспокоенно и нарочито взволнованно. Аякс недовольно прищурился, но после натянул искусственную улыбку. Чжун Ли это совсем не нравилось. — Ну что ты, мама, конечно, есть. Не такие, как у нас, но тоже пойдет. На такое заявление бог почти возмущенно поднял бровь. Теперь ему стало интересно, что же такого в снежнянских банях, что лиюэвские удостоились такой неподобающе низкой оценки. — Ах, конечно-конечно, — активно закивала женщина. — Раз уж вы идете в баню, то возьмите с собой Антона и Тевкра. А я пока голубцы сделаю. Тоня, милая, помоги мне тут. — Мама, может, мальчики помоются с отцом в субботу? — Тоня обвела их обоих обеспокоенным взглядом, явно не рассчитав такого поворота событий. Тарталья поерзал на стуле, расправил плечи и кашлянул в кулак, всячески посылая сигналы Архонту. — Зачем грузить Аякса сразу после приезда. — Ой, да ну. Сынок, разве ты не справишься с двумя сорванцами? Свет в глазах Тони потух, улыбка стеклянной бабочкой осталась на побледневших губах. — Можете рассчитывать и на мою помощь, — беззаботно встрял в разговор Чжун Ли, и двое старших детей выдохнули. Накалившаяся до предела обстановка вдруг лопнула мыльным пузырем, и на ее место вернулось веселье. — Конечно, мам, — расслабленно выдал Чайльд, откинувшись на стенку сруба. В отличие от дома Чжун Ли, где только с появлением в его жизни предвестника появился второй стул за обеденным столом, здесь всегда были готовы к наплыву гостей, потому использовали длинные деревянные скамьи, накрытые самодельными лоскутными тканями. — Не хочу в баню. У-у-у, — завыл Тевкр, скорчив такую трагичную мину, будто его накормили заоблачным перчиком. Мальчик ухватился за край лавки и начал раскачиваться туда-сюда. — Ура, не надо убираться в комнате! — крикнул Антон, вскинув руки. Чашка обжигающего язык чая шатко накренилась над столом. Еще немного, и ошпарила бы мальчику колени, если бы не старший брат, который подхватил ее молниеносно. Только Чжун Ли успел заметить, как часть жидкости попала на кожу. Предвестник не выдал себя ни звуком, ни эмоцией на лице. Бог подавил в себе переживания, раз того хотел Чайльд. — Это что еще за новость, уборка от тебя никуда не денется. Женщина хмурилась и причитала, пытаясь угомонить младшего и осадить среднего, пока убирала со стола и руководила дочерью. Чжун Ли видел в ее морщинах усталость прожитых лет и мягкость натуры, которую она всеми силами старалась извести, чтобы выжить в холодных краях Снежной. — Ну мам! — Не мамкай тут мне. Ишь, нашелся! Она потрясла перед сыном пальцем, и тот весь сжался и мгновенно затих, Тевкр сгорбился и обнял Одноглазика, практически заскулив от замаячившего наказания. Тарталья вскочил с места и вышел из дома, наспех накинув куртку, даже не застегнув. Бог переглянулся с Тоней, та печально поджала губы, кивнула на дверь и молча продолжила помогать матери по дому. — Я помогу Аяксу. Щеки кусал колкий мороз, а ветер так и норовил забраться под одежду, когда глаза жгло от ослепительно яркого снега, переливающегося всеми цветами радуги под утренним солнцем. Он нашел предвестника остервенело рубящим дрова, его куртка была нараспашку, а лицо горело болезненно красным до шеи. Облачка пара вырывались изо рта, сигнализируя Чжун Ли о сбитом дыхании. Студеную тишину разрезал треск бревен и звон топора, где-то там в лесу надрывно стенал зверь. К тому моменту, как бог подошел к предвестнику, вокруг скопилось две кучки дров, которых хватило бы на растопку всего дома на весь день. — Ты огорчен. — Да ладно? А то я не заметил! — вспылил Чайльд, ударив по бревну с такой силой, что половинки затерялись в сугробах. Чжун Ли вытащил полено, отряхнул от прилипшего снега и пошел за вторым, давая Аяксу немного остыть. Тот проскрежетал зубами и через силу выдавил: — Прости, я не хотел на тебя кричать. Бог подошел к нему с надеждой выяснить правду, открыть еще один тайник Аякса. Он приобнял предвестника за опущенные плечи под тяжестью спутанных, словно комок ниток, мыслей. Чайльд приподнял руки, но тут же опустил их, не в силах больше что-либо предпринять. — Я знаю. Поделишься со мной? На мягкий голос, призванный к откровениям, Тарталья одарил его таинственным выражением глаз, которое Чжун Ли пока никак не мог разгадать. В этом взгляде весь мир — во всем его хаосе противоречий, где уживаются пылкая ярость и смиренная печаль, тоска и отрешение, любовь и ненависть. Бог затаил дыхание, очарованный и взволнованный, неспособный что-либо сделать с собою и влечением к этому человеку. Прекрасное лицо, сохранившее остатки охватившей его злости, еще больше нахмурилось. Вместо ответа Чжун Ли получил презрительный взгляд из-под бровей. Тарталья недовольно хмыкнул и стал собирать дрова в охапку, чтобы потом отнести их в небольшое строение позади дома. Чжун Ли тенью следовал за ним. Терпение и время — главные помощники в этом нелегком деле, как отношения с Аяксом. До недавних пор он чувствовал себя проходимцем на пути великих свершений одиннадцатого предвестника, теперь же союзником, которому можно доверить спину. Но хотелось быть тем, чьим плечом воспользуется тот в моменты нужды, а пока… Пока он нес бревна в надежде на снисхождение. В небольшой прихожей, куда они складывали дрова для растопки, Тарталья резко обернулся и захлопнул за спиной бога дверь. — Как ты собираешься решать проблему с тем, что я свечусь как новогодняя елка? Краешек губ Архонта приподнялся, скрывая возросшее, словно полуденный зной, огорчение, чтобы секундой позже пальцы стали расстегивать красную рубашку. Печати тускло мерцали на коже, и ему пришлось сдержаться от неуместных переживаний. Оголив грудь и пресс предвестника, Чжун Ли положил ладонь в центр, ощущая, как сердце под ребрами забилось чуть быстрее. Поток энергии заструился по руке, достиг кончиков пальцев и покинул их с легкими покалываниями, а после расплылся по бледной коже Аякса золотистой дымкой. Сияние гео стихии стихло, скрыв печати магией адептов. Чжун Ли перехватил руку любимого, поднес покрасневшую кожу к губам и подарил целительный поцелуй. Тарталья в этот момент выглядел раздосадованным. — Тебе не нужно прятать свои раны от меня, — прошептал бог. — Я не хочу никого заставлять напрасно волноваться. — Он аккуратно освободил свою руку и пошел во вторую комнату, где начал разжигать огонь в печи. Для Чжун Ли, как бога и адепта, летний зной в Ли Юэ не являлся большой проблемой, ведь все присущие людям потребности у него отсутствовали, либо же не доставляли неудобств. Потовые железы, столь необходимые для охлаждения человеческого тела, были без надобности Архонту, который попросту не мог перегреться. Аякс заметил это, стоило как следует разжечь печь. Его рубашка липла к коже, а пот постоянно приходилось вытирать со лба. Он разделся до нижнего белья, когда как Чжун Ли стоял абсолютно равнодушный к поднимающейся температуре. — Так вот почему ты ходишь как капуста и тебе хоть бы хны, — сказал Аякс, наблюдая за тем, как Чжун Ли снимает с себя слои одежды. Бог нарочито медленно расстегивал пуговицы рубашки, наслаждаясь голодом в синеве глаз. — Мне было больно на тебя смотреть, а ты, значит, вообще ничего не чувствовал. — Я приношу свои извинения за беспочвенное волнение о моем самочувствии. Раз мой наряд не соответствует погодным условиям, то мне стоит пересмотреть свой гардероб. — Он снял рубашку, аккуратно сложил на лавку и перешел к брюкам. — Жаль, ведь этот костюм создан Меногиасом, Гео Яксой. Конкретно в этом наряде он использовал только исключительные и самые редкие ткани. В нем есть даже инкрустированная ороговевшая кожа Гео Архонта, помимо золотых нитей и драгоценных камней, конечно же. Прежде я не носил этот наряд, предпочитая его иным, однако… — Подожди-подожди! — Аякс все это время стоял, прислонившись к косяку двери, жадно пожирая взглядом постепенно обнажающуюся кожу Чжун Ли. Но от шока едва не соскользнул в проем, успев схватиться за боковую стенку. — Ты линяешь?! Архонт закашлялся от такой прямолинейности. — Это естественный процесс, в нем нет ничего предосудительного. — То, как Аякс поджал губы в жалкой попытке не рассмеяться, было кощунственно. Возмущение только возросло, когда тот прокашлялся, но все равно не удержался и прикрыл рот рукой, чтобы скрыть позорную ухмылку. Чжун Ли прищурил взгляд, и этого хватило, чтобы предвестник рассыпался в извинениях. — Прости, я просто представил, как огромный дракон размером с гору Тяньхэн трется о скалу, чтобы побыстрее сбросить шматок кожи на половину гавани. Он снова засмеялся, и богу не оставалось ничего, кроме как порадоваться тому, что плохое настроение любимого отступило хотя бы на время. Чжун Ли с трепетом наблюдал, как от смеха и жары щеки и мочки ушей соблазнительно вспыхнули алым, а взмокшее тело переливалось в тусклом свете единственной лампочки на потолке. Он снял нижнее белье, что заставило предвестника тут же замолчать и жадно сглотнуть. Впрочем, Архонт сразу повязал на пояс полотенце и направился в баню. — Если тебя так волнует эта тема, то отвечу: нет, я не трусь о горы, мне помогают Адепты, да и сам я в состоянии справиться с чем-то настолько незначительным. Процесс линьки у драконов активно проходит во время роста, а уже после обновляется раз в тысячу лет. — Так вот почему Ли Юэ не завален изделиями из кожи Властелина Камня, — Аякс сел рядом с ним и откинул голову вверх, как будто так он мог насладиться баней в полной мере. — Эх, я бы хотел себе какой-нибудь сувенир. — Тогда тебе следует постараться, чтобы стать Архонтом, мой дорогой. Чжун Ли смотрел на то, как Чайльд с полуприкрытыми глазами выпятил грудь вперед с десятком шрамов на ней и озорно болтал ногами, пока напевал какую-то простую мелодию. Кажется, тот настолько погрузился в себя, что совершенно прослушал сказанное богом. Но в том, как излишне расслабленным намеревался показать себя Аякс, скрывалась истинная причина поведения. Тревожился ли он от грядущих изменений или из-за того, что ему придется на неопределенное время отказаться от прежней жизни и обязанностей предвестника? Понимал ли в полной мере, на что подписался в погоне за большей силой? Эти вопросы так сильно захватили разум Чжун Ли, что он не сразу почувствовал настойчивый тычок прямо в грудь. — И все-таки, в бане принято потеть. — Хорошо, — сконфуженно выдавил бог, решив пока не поднимать столь щепетильную тему, по крайней мере до тех пор, пока они не ступят в обитель бессмертных. Согласившись на просьбу, Моракс не догадывался, к каким последствиям это приведет. Ослабление божественности — еще один шаг навстречу тому, чтобы стать человеком. Он видел, каково Тарталье приходилось в бане, он изучал анатомию человеческого тела, чтобы воссоздать точное до мельчайших деталей тело, поэтому он знал, как работают потовые железы. Но не думал, что это будет так. Пот струился по стремительно розовеющей коже, застилая лицо и затекая в уши. Перед глазами все плыло и причудливо переливалось. Пар полз по низу полупрозрачной дымкой, но чем выше они сидели, тем плотнее он забирался удушающими объятиями прямо в легкие. Чжун Ли стоически переносил испытание, однако с трудом разлеплял веки, что даже не заметил, когда к ним присоединились дети. В печи трещали бревна, Аякс то и дело подливал на раскаленные кирпичи воду, и из нее с шипением и бульканьем рождался клубящийся пар. Чайльд начал что-то рассказывать мальчишкам, пока Моракс прислонился к влажному деревянному срубу. Его обволакивал жар, затмевал разум и глушил воспоминания, рождая под закрытыми веками причудливые картинки несуществующих времен. Издалека, словно под толстой гладью воды, рождались звуки: детский смех, крик, перебранка; растерянный голос любимого; стук деревянных ведер, всплеск воды. Чжун Ли через силу открыл глаза, чтобы наблюдать, как Аякс натирал вспененной мочалкой Тевкра, а после поливал из ковшика водой, рядом пыхтел Антон, справляясь с мытьем самостоятельно. Спустя одно моргание Моракса обдало спасительной прохладой из открытой двери. Мальчиков уже нигде не было, и даже пена, оставшаяся тогда на полу, исчезла. — Ну же, приди в себя, — послышалось где-то совсем близко. Эти слова сопровождались резким всплеском воды на лицо и легкими шлепками. — Чжун Ли! — Теперь мы наконец одни, — шептал бог заплетающимся языком. Разум прояснялся по мере поступления свежего воздуха, а вместе с ним лицо предвестника приобретало все более четкие черты. Расширенные голубые глаза выдавали беспокойство, губы были слегка приоткрыты, грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Веснушки в отвратительно желтом освещении терялись на коже, что вызвало у бога легкий приступ раздражения. Он притянул Аякса за шею и заволок в страстный поцелуй. Тарталья словно волна — отлив с головокружительным приливом. Попытка отстраниться только лишь раззадорила бога, который обхватил руки, упиравшиеся в плечи, и притянул на себя. То ли поскользнувшись на мыле, то ли сознательно уступив, Аякс почти лег на него, и приятная тяжесть вместе с пылающей кожей произвели на Архонта огромное впечатление, выразившееся в удивленном и одновременно возбужденном вздохе. Мягкие солоноватые от пота губы изогнулись в легкой ухмылке, когда Чжун Ли хохотнул, посылая вибрации в поцелуй, который по всем намекам подводил их к однозначному для обоих продолжению. Больше обычного смертное тело ликовало в будоражащей истоме, прокатившейся по всему телу и осевшей внизу живота. Сердце грохотало в груди, а шум от жара затмевал все остальные звуки, привычные Архонту. И даже так, почти оглохший от собственных реакций организма, Чжун Ли продолжал исследовать тело предвестника, пока губы и языки жадно поглощали друг друга. Но вместе с приливом наступил не менее сокрушительный повторный отлив — все как полагалось стремительно текущей воде. — Вижу, ты пришел в себя, — сказал самодовольно предвестник и выскользнул из объятий. Не успев одуматься, Чжун Ли мог только наблюдать, как закрывалась дверь, а вместе с ним единственный источник спасительной прохлады. — Тогда, может, второй раунд? Аякс заливисто засмеялся на протяжный стон Чжун Ли, но больше не подливал воды на печь, так что температура не так быстро росла. Их бедра соприкасались, и в этом разительном контрасте желтовато-смуглой и молочно-белой кожи было свое особое очарование. Золото и серебро. Солнце и луна. Инь и ян. Легкими касаниями Адепт прошелся по запястью и ладони, после чего переплел их пальцы вместе и направил магию адептов, чтобы снять скрывающее заклинание. Собственные руки почернели, а на коже Тартальи расцвели печати. Оба смотрели на их тусклое свечение, похожее на тлеющие под дождем угли, с тревогой, только вместе с ней у Моракса смешивался страх, а у предвестника — смирение. — Аякс, учитывая то, как реагируют печати вдали от Заоблачного предела, мы не можем остаться надолго. — Бог на секунду замолчал, подбирая слова. — Быть может, магия Адептов поддерживала их на должном уровне или же сила Осиала бунтует вне привычной среды обитания. Если прежде наше путешествие могло бы затянуться, то теперь, боюсь, мне придется проявить настойчивость, чтобы как можно скорее вернуть тебя в Ли Юэ. — Хорошо. — Хорошо? Ты так быстро согласился. — Отец ясно дал понять, что не рад мне, — Аякс перевел взгляд с печатей в сторону печи, где огонь почти затухал без подпитки. Его рот открылся, но слова еще не скоро сорвались с поджатых губ. — Мы должны уехать сегодня. Чжун Ли крепче сжал его руку, прежде чем ответить: — Я догадался, что он намеренно избежал встречи с тобой. Мне очень жаль. Хоть он и знал от Аякса про отца по тому сбивчивому рассказу у обители Хранителя Облаков, однако полностью осознать мотивы этого человека не представлялось возможным. Семья, которую ему посчастливилось увидеть, жила своей причудливой, но мирной жизнью. Если исключить из составляющей третьего сына, что упал в Бездну, а потом и вовсе стал одним из предвестников Фатуи. Это богами забытое место не только исказило судьбу Аякса, но и глубоко травмировало родителей и практически лишило младших детей брата. Аякс сгорбился и зарылся взглядом в колени, словно пытался уменьшиться в размерах, а то и вовсе исчезнуть. Чжун Ли почудилось вдруг, если бы не рука, крепко держащая предвестника, он бы навсегда ушел за опушку леса, затерялся среди темной глуши, не оставив ни единого следа после себя. — Дело ведь не только в нем. — Сиплый вздох провел черту между доступным и неизведанным, прежде скрытом в самых потаенных углах. Долгое молчание на грани нервного срыва или апатии могло вывести из равновесия даже бога, тем более если этот бог совершенно не знал, что предпринять в данную минуту. Свободной рукой Аякс зарылся в волосы и тянул, и тянул, пока несколько рыжих волосков не остались в раскрытой ладони. Чжун Ли поджал губы — вмешиваться сейчас не стоило. — Я не могу спокойно смотреть, как младшие шугаются каждого резкого движения в свою сторону. Жить в постоянном страхе, что за любую провинность ждет наказание — это ненормально. Но когда я говорил об этом с родителями, они только отмахивались от меня, говорили, что я ничего не понимаю в воспитании. Может, и не понимаю, но очевидно же, что так нельзя, — его голос надломился и перешел в шепот. — Может, я поэтому тогда… Тарталья замолчал, съедаемый демонами прошлого, и Чжун Ли мог только догадываться, насколько сильна травма, причиненная отцом. Бог, вроде Моракса, никогда не воспитывал детей — он занимался обучением защитников Ли Юэ, поэтому не гнушался физических наказаний, чтобы вырастить тех, кто смог бы пережить бесчисленные битвы тех времен. Сколько судеб он сломал? Сколько таких же несчастных и горюющих в глубине души людей он породил своими действиями? В то время было некогда заботиться о подобных мелочах, но именно сейчас всплыли эти миллионы имен тех, чей дух, чью натуру он ломал и перестраивал для создания настоящих воинов. И все это по итогу не имело смысла, ведь многие из них умирали в первом же бою. Тем удивительнее было наблюдать во всем этом хаосе за дорогими адептами: они, несмотря на нестабильное время и постоянные войны, находили силы создавать семьи и воспитывать детей полными счастья и любви к этому жестокому миру. Не поэтому ли он перестал лично руководить тренировками? Не поэтому ли мечтал о мире? Чжун Ли прикрыл глаза, глубже вздохнул жаркого удушающего воздуха, протяжно выдохнул. На нем уже не лежал Тарталья, но эфемерная тяжесть поступков продолжала сдавливать грудь. — А еще мне не нравится, как мать смотрит на тебя, словно ты какой-то не такой, как будто с другой планеты! — вдруг вспыхнул Аякс, и бог удивленно уставился на его покрасневшее лицо. — Она ведь всю жизнь прожила в Морепеске с этими узколобыми баранами, которых заботит только алкоголь да то, как бы половчее изменить супругу, чтобы вся деревня не узнала. Из года в год их заботят только свои мелочные проблемы и дрязги с соседями. Им всем плевать, что там, за пределами их дыры, их не волнует жизнь страны и то, какая судьба нам уготована Ее Величеством Царицей. Взгляд, направленный на Чжун Ли, полон всепоглощающей безысходностью и горькой злобой, но адресован не ему, а всем, кто этот взгляд не увидит и уж тем более не поймет. Давление с руки почти исчезло, и одно малейшее движение могло разделить их. Едва приподнятые уголки губ застыли на лице Моракса, взгляд он наполнил заботой, когда легонько смахнул прилипшие пряди со лба Аякса. — Ну-ну, я ведь действительно в какой-то степени отличаюсь от всех вас, — ответил он с иронией, а после сжал руку и расслабил, чтобы победоносно наслаждаться, как Аякс сам крепче обхватил ее. — Не стоит корить людей за их невежество, если они самостоятельно выбрали этот путь, однако, следует подтолкнуть тех, кому не подходит подобное окружение. Не подумывал ли ты поговорить с матерью об учебе Тони? Возможно, для мальчиков тоже найдется подходящее место. — В этом есть смысл. После Моракса ждало еще несколько открытий, когда Аякс вдруг встрепенулся после долгих посиделок в тишине, будто бы вспомнил о чем-то забавном. Он спрыгнул со скамьи и ушел в предбанник, после чего вернулся с горой веников с зеленой листвой. Пока распалялась печь, Тарталья замочил их в воде, а теперь окунал в железный таз, стоявший на печи. — Ложись на живот, — только и сказал предвестник. Бог повиновался, ерзая на досках, которые впивались в ребра. Как только он лег, на его шее возникло прохладное полотенце, когда как голову закрыло хвойными ветками. Чжун Ли дернулся, на что тут же получил легкое поглаживание по спине родной мозолистой рукой. — Не волнуйся, тебе понравится, — мурлыкнул Чайльд где-то очень близко возле уха, и Мораксу пришлось поддаться на такие соблазнительные заверения. После этих слов последовали взмахи и шелест листвы — напитанный паром воздух под ухищрениями предвестника мягко ложился на кожу Архонта, чтобы в следующую секунду вернуться обновленным и еще более нежным. Его кожа под воздействием жара продолжала обильно потеть, но теперь с легкими похлопываниями по всему телу он наконец почувствовал расслабление: каждая клеточка тела будто бы освободилась от оков и переродилась во что-то новое и прекрасное. Чжун Ли млел от каждого движения Аякса, а аромат хвои уносил мысли далеко за пределы душной комнаты. К сожалению, все хорошее когда-то должно завершиться, так и это причудливое действо подошло к концу. Чжун Ли еще долго не мог прийти в себя, все продолжая лежать на скамейке, мечтательно глядя в потолок, пока Чайльд, тихонько посмеиваясь, намыливался в сторонке. Бог скинул руку со лба, повернул голову в сторону Аякса и замер, забыв, как дышать. Молочная кожа пуще прежнего разрумянилась под мочалкой, а густая пена соскальзывала, очерчивая изгибы тела под струями воды, наколдованными над головой Чайльда. Того не сильно заботило чье-то присутствие: он напевал мелодию, нелепо пританцовывал и ловко изгибался, чтобы достать до всех труднодоступных мест. Когда тот нагнулся, Архонт не выдержал лежать без дела, предпочитая измазаться в мыле и утянуть любимого в полный откровенной похоти поцелуй. — Какому-то старику, вроде тебя, не стоит развлекаться в такой жаре, — пролепетал в губы предвестник, на что бог до боли сжал его ягодицы. — Вот как, может, мне перестать притворяться смертным в твоем присутствии, тогда и посмотрим, кому действительно понадобится остыть. Грубый язвительный тон, срывающийся в рык, заставил Аякса расплыться в улыбке и прижаться плотнее к Чжун Ли, чтобы тот почувствовал, насколько сильно он желанен. Архонт мог поклясться своей жизнью, что видел сияние в глазах предвестника — не блеск, а огни, казалось бы, самой Бездны, когда рука скользнула вниз и начала плавно двигаться вокруг члена. Вместе с тем пальцы предвестника мертвой хваткой схватились за угольно-черные плечи, чей янтарный узор под влиянием момента сиял сильнее лампочки на потолке. Сбивчивые поцелуи Чжун Ли остались на пунцовых щеках, мокрых волосах, полупрозрачной коже шеи, где пульсировала вся жизнь Аякса и, кажется, теперь его собственная. Чайльд надрывисто хрипел во впадинку ключицы, пока всем телом трясся в удовольствии, изливаясь в руку Чжун Ли. Архонт приобнял его, уткнулся в рыжие космы и щебетал о своей безграничной любви, вере в них и лично в Аякса. Он хотел бы, чтобы эти слова смыли все тревоги, и если не навсегда, то хотя бы на короткий полный блаженства миг. — Нам пора идти, — шепнул Чжун Ли, вдыхая древесный аромат волос предвестника, действующий на него как самое сладкое вино из османтуса. — Как бы нас снова не спохватились. — А как же ты? — смущенно выдал Аякс и посмотрел вниз. Адепт и сам не понимал, почему решил остановиться на этом, но одно знал точно: удовольствие любимого стояло выше собственного. А когда ждешь слишком долго, торопиться уже не хочется, тем более когда ждать осталось совсем немного. Чжун Ли улыбнулся этой мысли, чем вызвал недоумение на лице предвестника. — У нас будет еще много времени впереди, моя любовь.