Чай, сочувствие и волейбол

      Лампа над головой монотонно жужжала. Старая, желтоватая такая и порой тускнеющая. Харука наблюдала, как лампа мигает, потухает и потом вновь светит в полную силу. И от этого однообразного гудения и моргания клонило в сон.       Харука зевнула, встрепенулась и помотала головой. На первом этаже было тихо. Она ждала и немного скучала, от чего решила перечитать параграф. Только привычной химии с собой не было, пришлось довольствоваться математикой. Взгляд устало перескакивал через строчки, цифры сливались и путались. Харука прислонилась головой к стене, волосы, забранные в хвост, немного взлохматились.       Сугавара, наверное, просто устал. О, вернее не «просто». Он точно устал, учился ведь хорошо, ходил на дополнительные и после ещё на волейбол. И Харука знала, как оно бывает, когда день полностью занят, но вряд ли могла понять Сугавару в полной мере. Они же насквозь разные. Да и вряд ли от её понимания что-то изменится, Сугаваре будет всё равно. Очень ёмко: всё равно. Почти что приравнивается к «наплевать», разве что звучит повежливей. Умел ли Сугавара плевать на что-то? Вот тут Харука сомневалась. Как-то не выглядел он таким человеком, не вёл себя так, как она сама. Но ведь не всегда люди поступают так, как от них ожидаешь по сложившейся картинке, они умеют удивлять.       Палец соскользнул со страницы на колено, Харука окончательно отвлеклась от математики. Она не очень любила думать о других, считала, что слишком не любит людей для такого, но порой эти мысли поглощали её целиком. Нишиноя вот явно мог спокойно махнуть рукой на что-то, Масуми, пожалуй, тоже. Только если это ей не покажется интересным. А Сугавара? Он будто бы ответственней их всех, вместе взятых. Харука не знала, как у него с волейболом, она в принципе плохо разбиралась, чтобы что-то понять, но ей казалось, что и в спорте у Сугавары всё хорошо. Не отлично, но хорошо так уж точно. Не всем нужно быть на высоте, это привилегия.       Харука подумала, что Сугавара выглядит, наоборот, скорее тем, кто будет пытаться довести дело до конца, даже если это трудно, почти невозможно. И если это дело вовсе не его. Таких, кажется, в социуме любили. Ну, полезные они. И пока полезны, их можно впрячь во что-то, а потом пускай гуляют. И Сугавару, возможно, это не обошло. Харука невольно нахмурилась, складывая в уме картинку: им пользовались? О, ну уж тут кто знает. Сугавара не выглядел безвольным, Харуке казалось, он вполне мог за себя постоять. Да и товарищи его, кажется, уважали. Хотя, он ведь добрый… И где проходит грань между добротой, готовностью помочь и безволием? На этом мысли, свернувшие в какие-то дебри, застопорились.       Харука запуталась, и думать ей надоело. Сложные размышления слишком давили, голова начинала болеть, а ни к чему путному привести они не могли. Зато тренировка у волейболистов уже закончилась.       Ребят, возвращавшихся из зала, она увидела в окно и сразу поспешила на улицу. На ходу Харука закинула учебник в сумку, смахнула прядку, прилипшую ко рту, и одёрнула жилетку. Мысли спутались. О, она должна спросить что-то, узнать у Сугавары… Сумка, однообразно давившая на левое плечо уже долгие часы, надоела. Харука сбилась и с раздражением скинула сумку в ладонь. Так, что там… Да, Сугавара, он расстроен. И чем расстроен? Вот это ей нужно. Около выхода Харука успела понадеяться, что он сам заговорит и ей не придётся спрашивать. Она перехватила сумку поудобнее и протянула руку, чтобы толкнуть тяжёлую наружную дверь.       Та вдруг открылась сама. Харука отдёрнула руку и отшатнулась назад, когда в неё врезалась сумка Сугавары.       — Ой, — пробормотал Сугавара, тоже отступив. — Прости, я случайно.       Он убирал сумку за спину, не двигаясь с места. Харука решила, что Сугавара ждёт, пока она выйдет, и шагнула вперёд. Он вместе с этим решил зайти и растерянно вскинул брови, когда они столкнулись. Харука недовольно нахмурилась и вытолкала его сумкой на улицу.       — Ладно, — пробормотал Сугавара и вскинул руку, чтобы придержать дверь, но Харука успела раньше и столкнула его ладонь локтём.       Она проскочила на улицу под его рукой и прищурилась от солнца. Светило оно исправно, а грело уже не так. Сентябрь до своего конца обещал быть тёплым, как лето, а в октябре, Харука была уверена, снова похолодание. Закономерность. А тогда уже и форму зимнюю, с длинным рукавом, выдадут, и куртку можно достать. Но вообще-то Харука хотела плащ.       Нет, куртка штука хорошая, удобная, ещё носить можно, если не вырастет, но как-то… Харука стала часто думать о плаще. Бежевом, светлом таком, с поясом и красивом. Ей нравилось, как такие выглядели на девочках, но она не могла уловить точное слово. Изящно что ли. Ну, пожалуй так. И ей тоже хотелось быть изящной, чтобы пояс перехватывал ткань, очерчивая фигуру, ветер подхватывал полы, а ворот красиво отгибался строгими треугольниками. И тогда, казалось Харуке, она хоть немного приблизится к грациозности. Но из грации обед не сготовишь, приходилось выбирать. Мама вряд ли сможет потратиться, а своих сбережений у Харуки не было — не с чего копить. Да и Харука когда долго думала о плаще, немного остывала. У неё есть одежда, из которой она ещё не выросла, больше не нужно. Но бывали моменты, когда прямо прошибало, она не знала, что с собой делать. Грация штука без сомнений бесполезная, но иногда очень хотелось почувствовать себя единой с ней. В общем, Харука не могла определиться, и желание её просто повисло.       Сугавара молчал. И это было бы замечательно, если бы Харука не хотела от него прямо противоположного. Не поворачивая головы, скользнув вокруг одним взглядом, она выбрала место у ограды и свернула к нему. Сумку Харука забросила на бетонный парапет, к нему же прислонилась спиной и подняла глаза на Сугавару, очень кстати закрывавшего солнце. Взгляд её тут же застыл.       Сугавара переминулся с ноги на ногу, немного подумал, глядя на её сумку, и скинул свою рядом.       — Говори, — велела Харука. Потом поняла, что тон её слишком грубый, да и приказывать людям плохо.       Сугавара от этого тоже оторопел и выгнул бровь, будто подумал, что ослышался. Их разговор, который вроде бы по душам (хотя Харука сомневалась, что её душу тут затронут), начинался плохо и бездушно. Она поморщилась и спросила:       — У тебя всё хорошо?       Харука понадеялась, что говорить Сугавара будет правдиво. Ну, это уж конечно как он сам хочет, но ей показалось, будто сейчас он был готов кому угодно. Перед тем, как ответить, он думал очень недолго — секунды три. И потом совершенно честно сказал:       — Нет.       — Ясно.       И всё застопорилось. Харука исподлобья смотрела на Сугавару, глаза в глаза, ожидая, что он скажет что-то ещё. Он сдвинул брови, настороженно покосившись на неё, опустил взгляд и негромко сказал:       — Можно спрошу?       — Что?       — Почему ты смотришь так, словно я тебя обокрал? — осторожно поинтересовался Сугавара.       Харука подняла брови и попыталась расслабить лицо, сделав его дружелюбней.       — Прости. Тебе не нравится?       — Да не то чтобы… Просто у тебя вид, будто сожрать меня хочешь.       — О, нет, — отозвалась Харука и пожала плечом. — Жрать людей нельзя.       У Сугавары дёрнулся край рта. Харука расценила это по своему: решила, что он теперь её боится, и несколько огорчилась. Не то чтобы её это волновало, но пугать Сугавару было бы совсем не здорово. Она опёрлась руками на бетонный парапет, запрыгнула на него и похлопала рядом.       — Иди сюда.       И он послушно забрался к ней. Солнце Сугавара больше не закрывал, Харука сощурилась от света и оправила юбку.       Было тихо — уроки давно закончились. Деревья потихоньку желтели, словно солнце красило их в свой цвет, скоро и листья начнут облетать. Харука болтнула ногой, и та шкрябнула по шершавому боку ограды.       — Выглядишь получше, чем тогда, — сказала Харука. — Ну, до тренировки. Что, здорово было?       — Ну так, — отозвался Сугавара и вяло улыбнулся. — Неплохо.       — Помогает, правда ведь? Ну, тренировки. Я знаю.       — Точно, у тебя же тоже.       — Ага, — бросила она, глядя на школу. — Как-то после них бодрее себя чувствуешь.       — И самом деле.       «Одна схожесть есть, — вдруг решила Харука, подумав, что это пойдёт на пользу. — Надо ещё».       — Но мне кажется, я это теряю, — добавил Сугавара, разом эту схожесть сметя, и тихонько вздохнул. — Мне будто уже ничего не помогает.       — Почему? — спросила Харука, постаравшись добавить в голос сочувствия.       — Да как-то… Как-то плохо всё в последнее время.       Он умолк и поднял голову. Харука посмотрела на Сугавару, стараясь не делать взгляд слишком пристальным или угрюмым.       — Знаешь, у нас были весенние отборочные, — продолжил Сугавара, — и Старшая Карасуно вылетела в первом же матче. Да и в межшкольных мы тоже долго не задержались. Не то чтобы я много пробыл на поле, третьегодки ведь играют, для них это последний год, но… Что ж, кажется, для Карасуно проигрывать теперь в порядке вещей.       Он безрадостно усмехнулся и уронил голову, взгляд его упал на асфальт и застекленел. У Харуки дёрнулась бровь, да и её саму едва не перекривило, стоило услышать про проигрыш. Эти слова были ей ненавистней всего. Теперь схожести с Сугаварой было явно больше, но во рту свело от кислого привкуса.       — Противники слишком сильные? — хмуро уточнила она.       — Да если проиграли, то видимо. Но ведь, ведь…       Сугавара вдруг стиснул кулаки и раздражённо шикнул. Харука мигом прочувствовала это состояние, и по спине побежал холод. Её таки передёрнуло от хлынувших, как ледяная вода на голову, ощущений.       — Мы вечно проигрываем, — заговорил Сугавара звенящим от обиды голосом и вскинул руки. — Я слышал, команда Карасуно когда-то была великой, её уважали, она выигрывала. А сейчас? Что, мы хуже тех, кто был до нас? И я ведь… Неужто я делаю недостаточно? Разве мы мало внимания уделяем отработке? Да, у нас по факту нет настоящего тренера, но капитан говорит, что…       Он запнулся и замер, ладони застыли в воздухе. Сугавара судорожно выдохнул, скрестил руки на коленях и уткнулся в них лбом.       — У нас ничего не выходит, — послышался его приглушённый голос.       Харука сглотнула горечь. Захотелось добавить про то, что у неё тоже всё скверно, но она не стала. Сугавара почти не говорил про себя, про свои беды, когда она была не в духе, и она не будет — это уважение.       — Всё просто отвратно, — сипло заключил Сугавара, едва ли не прорычав слова, и приподнял голову. Харуке показался его левый глаз, покрасневший. — Скатывается не пойми куда. Знала бы ты, как это бесит.       Рот у неё дёрнулся.       — Знаю, — бросила Харука. — Бесит очень.       Сугавара судорожно выдохнул и сморгнул с ресниц влагу. Они помолчали. Харука, наверное, могла сказать что-то получше, но, во-первых, она не знала что, во-вторых, её снова окунуло в омут ненависти. Не к Сугаваре, а в принципе. Внутри начала закипать ярость, Харука стиснула зубы и пнула ограду. Мысли не фиксировались на чём-то одном, её недавние проигранные поединки, плохие удары и промахи вспоминались мельком, но от этого начинало трясти. Она сама едва не обратилась в гнев, но злиться было не на кого.       Харука зашипела и впечатала кулак в бетон, стало больно. Сугавара не заметил. Он потёр лицо ладонями и посмотрел вперёд, из-под пальцев выглянули встрёпанные волосы и грустные глаза.       — А почему ты на поле не часто? — спросила Харука, вспомнив его слова. — У вас что, какой-то порядок, кто когда играет?       — Вроде того. Есть основной состав — самые сильные. И я не там.       Сугавара шмыгнул носом и сделался ещё более хмурым.       — Да это ладно, в следующем году ещё успею поиграть, — бросил он и фыркнул. Из-под ладоней звучало не очень внятно. Сугавара добавил дрогнувшим голосом: — Вообще всё как-то не складывается. Даже с уроками. Я… Мне кажется, скоро я завалю вообще всё.       Харука вцепилась пальцами в край парапета. Ей хотелось сильно царапнуть себя или кого-то ещё, пнуть или сделать ещё что-нибудь. Прямо изнутри разрывало от желания. Она не думала, что слова Сугавары вызовут такую неприязнь. Он будто не про себя, а про неё говорил.       Харука посмотрела на его лохматую макушку. Выглядел Сугавара отчаявшимся. Вон, растрёпанный и унылый какой, даже непривычно. Харуке, в общем-то, было всё равно, как выглядят другие люди, но Сугавара был прямо рядом, под боком, и походил на подбитого воробья. Глядя на то, как он сгорбился и уткнулся носом в ладони, Харука чувствовала, будто делает что-то неправильное. Словно на такого Сугавару (да на кого угодно) смотреть нельзя. А она всё-таки смотрит.       Сугавара сейчас — чистое озеро. Когда что-то происходит внутри, это сразу видно. Как будто он свою душу открывает. Формулировка Харуке не очень понравилось, от такой внутри разом всё перекрутило и стало тошно. Душу надо держать закрытой. По телу пробежала дрожь, Харука невольно оторвала взгляд и сглотнула ком в горле.       А Сугавара прикусил мизинец, помолчал и облизнул губы, снова сложив руки.       — Ещё тесты эти, — бросил он, омрачившись. — Я устал.       «Я тоже», — подумала Харука. Она не знала, кто из них устал сильнее, но решила не сравнивать. Обычно она не задумывалась, как там у других, поэтому считала, что у неё всё сложнее. Но, наверное, у людей бывают иные сложности, и это тоже надо принимать в расчёт.       — Ну, химию ты знаешь, — сказала Харука, чтобы не молчать.       — Ну спасибо, — буркнул Сугавара, но потом вдруг сдержанно улыбнулся и посмотрел на неё. — Да, её знаю. Тебе пока помогал, сам кое-что вспомнил. Полезно это было.       — Мне тоже, — серьёзно сказала она.       — О, ну как без этого. Слушай, ты же говорила про этот триместр, да? — спросил Сугавара, выпрямившись, и с виноватым видом потёр шею. — Прости, вряд ли выйдет. Мне свои бы тесты закрыть. Последний писал, едва не завалил. Прочитать ничего к уроку не успел.       — А что надо было?       — Да там по литературе.       И Харуку словно молнией прошибло. Ладони у неё резко похолодели.       — Что проходите? — мигом спросила она, выпрямившись.       — Ой, записки о какой-то луне, не помню точно.       — О горной, — сказала Харука, уверенная как никогда, развернулась к Сугаваре и придвинулась ближе. — «Записки о горной луне», написал Накаджима-сан. Я читала.       — О, ты любишь читать?       — По мне не видно? — хмуро осведомилась она, но тут же сбросила неприветливость и впилась взглядом в Сугавару. — Кажется, я даже поняла её. Тебе пересказать?       — О, — растерялся он. — А ты что, можешь?       Харука пожала плечом.       — По литературе у меня баллы выше, чем по всему остальному. Я думаю, я в ней хороша.       «Не обманываю?» — удостоверилась Харука у самой себя, но вроде и правда не обманывала.       — Хочешь я буду пересказывать тебе содержание? — спросила она, не моргая. — Я знаю всё, что в программе, за второй год тоже. И сочинения пишу нормально, сенсеям нравится. Если хочешь — я помогу.       — То есть… Ты мне с литературой, я тебе с химией? — уточнил Сугавара, наставив на неё палец.       Харука опустила его руку вниз.       — Не тыкай в меня. Да. Ну, то есть я об этом не подумала, но если ты согласен, я тоже. Ну?       Сугавара моргнул, видимо, несколько озадаченный её настойчивостью, побарабанил пальцами по колену и кивнул.       — Хорошо.       — Я правда читала и всё помню, — с нажимом добавила Харука, в упор глядя на Сугавару. — Я люблю книги.       — Да я верю-верю, — улыбнулся он и потёр глаза, краснота с которых не спадала. — Не бойся, я согласен.       — Я не боюсь. Хорошо, договорились.       Харука оторвала от Сугавары взгляд и посмотрела на асфальт, из-под которого около ограды пробивалась трава. Слабый ветер стелился внизу, порой подхватывал волосы, но они у Харуки были тяжёлые и хвостик едва-едва приподнимался над спиной, только отдельные тонкие прядки взметались вверх. От пары таких Сугавара отклонился.       Харука пошкрябала туфлёй по бетону. Звук ей понравился, она сдвинула ногу вправо и поддела ботинок Сугавары. Тот скользнул каблуком по стене и тоже царапнул её.       — Что ты делаешь? — полюбопытствовал Сугавара.       — Ничего, — бросила Харука и слегка подтолкнула его ногу вверх.       Сугавара улыбнулся.       — Ладно.       Вон, повеселел даже. Харука дёрнула плечом, заставив себя думать, что это хорошо. Но вскоре и заставлять не пришлось — она почувствовала, что ей самой стало легко.       Сначала она думала, что слушать Сугавару будет скучно, но это оказалась неправда. Потом, уже когда он говорил, — что трудно, слишком уж гулко и с треском его слова отзывались у неё. А сейчас Харука поняла, что вряд ли ей захотелось этого из вежливости. Сугавара хороший и располагал к себе, Харука даже чувствовала, что испытывает некоторое дружелюбие. А когда Сугаваре было плохо, появлялось другое чувство:       Ей было его жаль.       Харука вдруг поняла это совершенно ясно и несколько изумилась. Ей редко когда было жаль кого-то. Событие чрезвычайное, но всё-таки не такое плохое, как она привыкла думать. Что ж, пожалуй, жалеть кого-то — это не зазорно.       Сугавара вдруг развернул ботинок носком к Харуке и потыкал ей в голень.       — А ты что делаешь? — осведомилась она, на всякий случай нахмурившись.       — Ничего, — ответил Сугавара, подражая ей, и высунул кончик языка.       Старательно, но не теряя аккуратности, он поднырнул ботинком под плоский каблук её туфли и пару раз подтолкнул. Харука подумала, что это забавно, но отодвинулась в сторону, а потом и вовсе спрыгнула с ограды.       — Пойдём? — спросила она, стащив свою сумку следом.       — Пойдём, — согласился Сугавара.       Со школьного двора они вышли молча, а голове было потрясающе пусто. Харука просто не могла думать: она устала и мыслей за сегодня было исчерпывающе.       — Я думал, ты не очень разговорчивая, — негромко произнёс Сугавара, когда они ждали на пешеходном переходе.       — Да.       — О, ну ясно. Просто… Ох, как сказать-то, — вздохнул он. Харука оглянулась на Сугавару, он растерянно смотрел перед собой. — Ты просто как-то не любила говорить не про химию. Я и не думал, что ты правда в школе подождёшь.       — Но я обещала, — заметила Харука, недовольная, что в её честности усомнились.       — Да я помню. Я верю тебе, не подумай ничего. Но… А, ладно, никаких «но».       Она совсем не поняла, что Сугавара хотел сказать, но спрашивать не стала. Ей показалось, что не следовало. А глаза у Сугавары стали обычные, не красные. Успокаивался он довольно быстро, значит, Харука так не умела. Видимо, у Сугавары ей можно поучиться не только химии.       Когда они дошли до перекрёстка, Сугавара ухватился за лямку школьной сумки и спросил:       — Тебя проводить?       — Нет.       — Понял. Тогда до встречи, — улыбнулся он и помахал, а после свернул.       Харука недолго смотрела ему вслед, потом отвернулась. Вряд ли она научилась слушать людей (она считала это навыком бессмысленным), Сугавара сам успокоился, сам пришёл в равновесие. Харука даже почти ничего не сказала. Но на душе осело чувство некоторого удовлетворения, пускай и едва уловимого.