Без тормозов

У начала каменистой местности сбавляю шаг. В темноте скалы выглядят еще величественнее, возвышаются надо мной, маленькой и беспомощной, презрительно оглядывая с высота своего огромного роста. Чернильное небо мигает звёздами, но не дает толком никакого света и я изредка спотыкаюсь, цепляясь за мелкие камушки. Ветер, иногда залетающий в "коридор" скал, путает мои волосы, раздувает полы куртки и режет глаза, закидывая в нос мелкую пыль. Чувствуя лёгкий мандраж, я забираюсь на груду камней и уже с них перелезаю на плоский выступ, достаточно большой, чтобы там поместился небольшой зерновоз. Сажусь на край и свешиваю ноги, наблюдая за небом. Появляется чувство эфемерной свободы, когда ноги, болтаясь, словно у тряпичной куклы, повисают над четырехметровой высотой. Просто не смотрим вниз и всё будет окей. Мысли снова возвращаются к Саундвейву. Ведь и правда, зачем я его ослушалась? Могла бы потом сама посмотреть, что в подвале, через камеры. Но нет же, моё проклятое любопытство потянуло меня искать на жопу приключений! И вообще, нахрена я полезла в эту заварушку с Грантом? Хотя... Неизвестно, сколько бы ещё женщин он искалечил. А ведь рядом была моя Хелен! Да и я тоже. Ведь я идеально подхожу для её тела... От этой мысли аж передёргивает. Нет, нужно было избавиться от Гранта, он — угроза. Но... Зачем? Зачем мне было обманывать Саундвейва? Я, не особо задумываясь, врала моим приёмным родителям, ибо мне было плевать на них. Да я врала почти всем! Даже Русе, иногда. Мне. Было. Наплевать. На их мнение, на их чувства, на то, как они меня называют. Меня это не заботило. Конечно, Русе я врала намного, намного реже, да и стыдно было потом, но опять же. А сейчас... Появился тот, на кого мне не было наплевать. Тот, чье мнение играло для меня важную роль. Я поджала под себя ноги и, обхватив икры, умостила подбородок на колени. Я же была честной девочкой!.. Я даже когда в садике сказала слово "пизда" (случайно, честно), призналась сама! И мои родители постоянно говорили мне, что самое важное — это честность. Родители... *** –Дочь? Из дальней комнаты квартиры послышались мелкие частые шажочки, а через пару секунд на кухню, припрыгивая, выбежала маленькая девочка с чёрными до плеч волосами. –Донь, расскажи нам...–молодая женщина оперлась бёдрами на стол и вместе со своим мужем посмотрела на девочку. Та склонила голову на плечо, как птичка, и с интересом заглянула в глаза родителям.–Мне звонила Татьяна Ивановна и сказала, что ты сегодня ударила Лёшу. Это правда? Девочка потупила голову, но через секунду с улыбкой, которую она старательно пыталась скрыть, снова посмотрела на родителей: –Не-а. Это Саша, она постоянно всех бьёт. –Доча, мы все знаем, что ты врешь. Зачем так делать? Врать нехорошо. Улыбка снова сползла с маленького личика. –Ну ладно, это я. Простите меня. А через секунду перешла в наступление: –Но Лёша разломал мой замок! Он наступил на него ногой, а потом разбросал по песочнице! –Мы не говорим, что не надо было бить Лешу.–наконец подал голос отец.–Просто запомни, врать — последнее дело. –Я поняла. Я больше не буду врать.–девочка качнулась на носочках и поглядела в глаза родителям. –Вот и молодец, Роза. –Да какая Роза, мам!–возмущённо топнула ногой девочка.–Какая Роза?! Я — Чарли, сколько можно говорить?! –Ладно-ладно, Чарли.–засмеялась женщина.–Чарли так Чарли. *** Родители были очень хорошими. Не знаю, что бы они сказали, увидь меня сейчас. Помню, как не могла поверить, что их больше нету. *** Девочка ворочалась с боку на бок, никак не могла заснуть. Ещё бы — завтра она уже будет большой, целых шесть лет! Мама обещала, что они поедут куда-то, где она ещё ни разу не была. Скорей бы наступило завтра... В соседней комнате раздался звук бьющегося стекла, а через секунду кто-то громко закричал. Девочка подскочила на кровати и сжала в кулачках одеяло. Натянула его повыше, на подбородок. В зале слышалась борьба, визги, что-то падало и трескалось... –Жанна, забери Розу и бег... Мужчина захрипел, так и не договорив, а будущая именинница не смогла больше терпеть — как только услышала свое имя, выскочила из кровати и понеслась в соседнюю комнату, шлепая босыми ногами. С трудом дотянулась до ручки, откатила дверь в сторону и выглянула из-за угла... На жёлтом ковре в сумраке ночи медленно растекалось тёмное пятно, вытекающее из живота черноволосой женщины. К своей жене изо всех немногих оставшихся сил тянулся мужчина, зажимая разрезанное горло. Девочка замерла, так и не сделав шаг в зал. Маленькая ножка повисла над полом, чуть подрагивая. –П... Папа? Резко открылись шторы и лунный бледный свет окрасил жуткую картину в мертвенные цвета. Пара человек, примерно одинакового среднего телосложения, стояли над корчащимися в предсмертной агонии телами. Они предусмотрительно перерезали им голосовые связки, чтобы несчастные не смогли кричать. Ближний к девочке убийца лениво и как-то даже развязно вытер лезвие ножа о диван, прорезая им обивку. –Мам? Пап? –Не трогай папу, девочка, не мешай ему. Ты что, не видишь?–убийца, поигрывая теперь более чистым ножом, вступил в круг блеклого света.–Дядя занят, дядя умирает... Нож со свистом взметнулся над маленькой чёрноволосой головкой. Девочка даже не замечала близкую смерть — она видела умоляющие глаза мамы, протянутую руку, убранную с шеи. Видела слезы в глазах отца, а ведь он сам учил её никогда не плакать и не "распускать нюни." –Оставь мелкую, Джимми. У нас было задание — убрать взрослых. Эту как-то даже жаль. Всю жизнь просрала в одночасье. С хриплым смехом оба мужчины удалились, напоследок стукнув растерянную девочку по носу. Девочка осталась одна. Сделала пару шагов по направлению к уже мёртвым родителям. Она резко все осознала. Мамы больше нет. Папы больше нет. Случилось то, чего она боялась больше всего на свете — её родителей забрала страшная старуха с косой. Смерть. Напольные часы содрогнулись и ударили первый раз. Девочка заревела, прижав руки к лицу. Её колени дрожали. Второй раз. Размазывая слезы по щекам, девочка отчаянно звала маму и папу, словно это могло вернуть их к жизни. Третий раз. Несчастная именинница отмечала свой шестой день рождения. *** Я почувствовала, как на руку что-то капнуло. С удивлением поднесла пальцы к щеке. Так и есть, слезы. Опять плачу? Странно. За последние несколько лет я уже научилась вспоминать смерть без каких-либо эмоций. Я оттерла глаза, но солёный поток уже было не остановить. В голову лезли мысли, которые ничуть не улучшали ситуации. "Почему я?" "Что было бы, успей мы уехать в другой город?" "Я разве это заслужила?" Ведь действительно, если бы всё сложилось по-другому? Если бы мы смогли, я бы могла быть... Счастива? Мне бы не пришлось терпеть жуткие кошмары, издёвки медсестёр в психушке, сочувствующие взгляды детей в приюте. Я бы могла жить без навязчивых голосов в голове, тёмных теней на каждом ковре, без сжимающихся комнат. А как меня пугали крики посреди ночи! И никто их больше не слышал — мне приходилось терпеть этот ужас в одиночестве. Даже Руся не могла избавить меня от этой боли, не говоря о "новых" родителях... *** –Чарли, милая, заходи! Девочка с тёмными волосами и ярко-зелеными глазами, озираясь, вошла в комнату. Её заберут! Это случалось так редко, и теперь все дети приюта ей завидовали. Ещё бы! Теперь ей не придётся по три часа пережевывать слипшуюся пшенную кашу на завтрак и пить остывший компот из фруктов с гнильцой. Теперь хлеб не будет недельным, с белой пушистой плесенью на корочке. Возможно, у неё даже будут свои игрушки! Собственные игрушки!.. От этом мечтал каждый ребёнок приюта. Да хотя бы ту же связаную наспех куклу за пятьдесят рублей! Привелегию "взять свою игрушку к себе в койку на ночь" получали лишь самый достойные и послушные дети. На их день рождения им дарили книжки-раскраски, фломастеры, блокноты и шоколад, но самым обалденным была игрушка. Дети доносили друг на друга, ябедничали, шпионили, кто не спит на тихом часу, словом, всем своим существом помогали воспитателям следить за порядком в приюте, зарабатывая галочки на игрушку. Конечно, кто постарше, тем уже было не до игрушек — они уламывали воспиталок на побегушки в раздевалки противоположного пола, а старше двенадцати лет просили денег на жвачки — после дешёвых сигарет от них несло за версту. Чарли везло — не пробыла она в приюте и полугода, как ее уже захотели забрать. Все дети, встречавшиеся ей в коридорах, провожали её завистливыми взглядами и перешептывались между собой. Но ей было плевать; она шла, словно это были не настороженные взгляды, а свет софитов, словно не шепотки за спиной, а возгласы восхищения. –Это она? Высокая рыжая женщина смотрела на Чарли с дивана, прищуривая глаза. Мужчина рядом поправил очки и вздохнул, оглядывая маленькое щуплое тельце. –Ты носишь очки? А мой папа носил линзы.–Чарли улыбнулась, глядя на новых родителей. –Она всегда теперь будет говорить о своих родителях?–улыбка моментально сползла с детского лица. –Ну...–воспитатель смешалась; Чарли вся как-то сгорбилась, сморщилась.–Она недавно потеряла их и... –Меня это не волнует. Послушай-ка меня, девочка.–мужчина оперся локтями об колени и чуть наклонился к девочке.–Если ты хочешь, чтобы тебя забрали, то больше не вякай про своих "родителей", поняла? С трудом сдерживая слезы, Чарли кивнула. *** От воспоминаний потянуло сплюнуть, как в ребячестве, но я вовремя вспомнила, что дырка, где не было одного зуба, давно уже заросла. Сплёвывать через зубы, кстати, меня научил Серый Хмырь. Вспомнить, как я сошлась с их компанией, аж истерический смех пробивает. Наверное, это единственные надёжные мужики в моей жизни были. На тех моих "друзей" надеяться не стоило. Жаль, что я это тогда не поняла. *** –Ну что, мелкие? Поговорим по-мужски? Че вы там про нас учителям напиздели? Четверо шестиклассников испуганно жались друг к дружке спинами. Среди них выделялась одна, с длинными волосами цвета вороного крыла. Именно на неё были обращены почти всё из семи взглядов. Шестнадцати лет пацан ткнул черноволосой девочке пальцем в лицо, прохрипев прокуренным голосом: –Нам нужна только эта соплячка. Остальные — можете валить. Но только вякните про сегодняшнюю встречу. Подросток красноречиво крутанул ножом в руке, а его дружок показал увесистый кулак. –Нам будет наплевать, что одна из вас — телка, а два остальных — мелкие. Чарли испуганно обернулась на друзей. Саша, Макс и Никита отступили на пару шагов, не веря в собственное спасение и тоже посмотрели на подругу. –Ребят... Через пару секунд поединка "глаза-в-глаза" трое детей рвануло по направлению к выходу из гаражного кооператива. –Нет!–Чарли моментально рванулась за ними, но её вовремя подхватили под локти и деинули назад двое "помощников". Отчаянно вырываясь, она смотрела в сторону своих убегающих "друзей", не веря в их предательство.–Ребята? Не бросайте меня! Подождите!!! До ушей её долетел всхлип Саши, после чего трое силуэтов скрылись за поворотом. –Ну что, мелкая? Не расскажешь, что говорила учителям недавно? Рассказала про нас и Женьку? Да? Черноволосую откинули к стене, крепко приложив затылком об лист железа. Тот загрохотал, почти заглушая смех хулиганов. –Не понимаю, ты позавидовала наушникам, которые он нам отдал, или что? Просто сейчас ты они наушники в предсмертном бреду увидишь, мелкая мразь.–их главный схватил испуганно взвизгнувшую Чарли за горло и чуть протащил вверх по гаражной стене. Девочка приподнялась на носочках, пытаясь оторвать от себя мозолистую руку. –Мы не шутим, дрянь. Ничего тебе не поможет, как не старайся откупиться. Кровь тебе пустим, понимаешь?!–глаза Мутного наливались кровью, как у быка при виде тореадора. Чарли коротко что-то пискнула и всхлипнула. Слеза скатилась на пальцы Мутного. –Что, страшно? Верно, тебе должно быть страшно... Парень с силой ударил свободной рукой девочку. Из разбитого носа моментально потекла мелкая струйка крови, затекая в рот черноволосой. Хулиган отпустил Чарли и отошёл на пару шагов. Та присела на корточки и зажала нос, всхлипывая от боли и унижения. –Ну что, мелкая? Готова не вернуться завтра домой? Девчоночьи пальцы нащупали кусок кирпича. Гаражный кооператив огласил истошный крик хулиганов. *** Да, звездец был. Помню, как потом выживший хулиган меня по широкой дуге обходил. Тогда я с Сережкой Хмырским и познакомилась. Узнал про мой "подвиг". Серый Хмырь — вы бы видели его лицо на постоянке. Кощей Бессмертный, блин. И со всей его компашкой хулиганов — Шнырь, или Ларек(бегал мне за картриджами и ребятам за сигами), Клоп(примерно с меня ростом), Кривой Степа(вечно горбатящийся двухметровый чувак), и Дозорный(следил, пока мы курили за школой, ибо сам — зожник фигов). Меня сначала прозвали Чайкой — причины, думаю, понятны, мой прелестный смех слышно на втором этаже. Но погоняло не прижилось, так что потом я было Шилом, по фамилии. Удивительно, что не Мальвиной. Я вздохнула. Че там по времени-то? Уже светает, а мне ещё домой переться с час. Я глянула на часы. Полшестого. Н-да, задумалась. За мной ещё и автоботы приедут, сто процентов. Я чрезвычайно аккуратно слезла с плато и, покачиваясь от усталости, направилась домой. –Всё, солнышко, давай, я побежала.–Хелен чмокнула заспанную меня в щёку и прежде, чем я успела заторможенно кивнуть, широко зевнув, выскочила за дверь. Я опять осталась одна. Вернее, предоставленная самой себе. Я умылась и, захватив с собой ноутбук с извечным и неменяющимся Куплиновым, пошла на качели. В мыслях у меня было извиняться перед Саундвейвом, но более чем вероятно, что читать мои сообщения он не захочет. Не исключено, что я уже у него в блоке. Тогда это точно жопа... Немного поразмышляв над сложившейся ситуацией и успокоившись удачей Куплинова в прохождении, я отложила ноутбук и взяла телефон. Как и ожидалось, от Саундвейва не было ни весточки. С замирающим сердцем я нажала на кнопку вызова. Сначала в телефоне раздавались лишь длинные гудки, но через секунд десять трубку наконец сняли. –Саунд? Но на том конце молчали, только слышался фоновый шум — некое шипение, что сообщало, что я не разговариваю сама с собой. –В общем, я надеюсь, ты меня слышишь.–я прерывисто вздохнула.–Иначе смешно получится — буду извиняться перед пустотой. Я это, че звоню... Мне правда жаль. Очень. Просто... И ты меня пойми — я всегда была одна. Никто не был важен для меня так, как ты. Мне было плевать на своих родителей и друзей. И меня не заботили их чувства. Я жила сама для себя — почти всегда сама решала свои проблемы, сама справлялась со всеми трудностями и так далее. Вообще, ты многое обо мне не знаешь.–я взъерошила волосы и почесала лоб.–Я сама не до конца понимаю, нахрен я туда полезла. Прости меня. Я правда не специально тебе соврала. Я постараюсь изменить манеру поведения. Это правда сложно — спустя почти десять лет одиночества обрести того, кто будет тебе дорог. Я уже не помню, как я относилась к своим родным родителям. Мачеху и отчима я ненавидела. Я сама была для них, как способ получить наследство бабушки.–я горестно хмыкнула, вспоминая ссору, в которой и была затронута эта тема.–Эти... Люди, скажем так, не могли иметь детей, а бабушка, с которой они ходили по детдомам, сказала, если вы забираете не эту девочку, меня, то есть, то никакого наследства не получите. Так, ладно, мы отвлеклись от темы. Так... Вот, извини меня. Ладно? Я надеюсь, мы помиримся и забудем эту ссору, я постараюсь измениться и больше не врать тебе. Ты мне очень дорог и важен, Саундвейв. Я замерла, напряжённо глядя на телефон. Пару секунд экран ещё светился, а потом трубку на том конце провода положили. Надеюсь, он хоть меня слушал. Я провела рукой по лицу. Резко за забором просигналили. Один раз. Второй. Третий. Подскочив от резкости звука, я недовольно фыркнула и, поморщившись от раздражения на кого-то, опять воткнула наушники в уши и продолжила наслаждаться Фнафом вместе с Куплиновым. Слава богу, русский, свой родной язык, я ещё не забыла. Спустя какой-то перерыв, где-то в минуты три, я снова услышала сигнал. Блять, вам что, так сложно сказать, чтобы подождали?! Я в гневе швырнула наушники на качели, поставив видео на паузу, и отправилась за ворота, дабы надавать кому-то пиздюлей. –Если вы ещё раз просигнал... А ты здесь откуда, твою дани?! Я удивлённо оглядывала красно-синюю покраску и значок автоботов на решётке радиатора. Охуеть, меня вычислили. –Ты поедешь со мной, хорошо?–голос истинного командира, которого не так-то просто ослушаться. Но мне плевать, я у Мегатрона на плече сидела. –Зачем?–я скрестила руки на груди и фыркнула.–Вы меня от кого защищать собираетесь? От десептиконов? Вспомнив, в какое идиотское положение со Старскримом попала, я вздохнула и, пресекая попытки Прайма начать лекцию, сказала: –Ну да, ну да... Можешь не продолжать, знаю. Ладно, поехали, фиг с вами. Всё равно не отстанешь. Я подошла к качелям, забрала наушники и ноут, занесла последний в дом, закрыла дверь, калитку, не забыв захватить зарядное, и залезла на переднее сиденье. –Подождешь немного? Мне нужно проехаться вокруг Джаспера, плановое патрулирование.–извиняющимся тоном сказал Прайм, заводя мотор.–Как раз покатаешься. –Ты че, издеваешься?!–я подскочила на сиденье и тут же с воем расстроенного тюленя сползла чуть ли не к педалям.–А нельзя было просто после патрулирования заехать?! –Посчитал, что ты потом могла куда-нибудь уйти, время уже почти одиннадцать. Кстати, у детей скоро закончатся уроки, посидите вместе. –Стесняшка-кукляшка Раф, истеричка Мико и извечно серьёзный я-уже-не-ребенок Джек. Компания мечты.–сварливо огрызнулась я, скрестив руки на груди, и уставилась в окно. За окном мелькали деревья, на некоторых, из-за небольшой скорости, виднелись кормушки. Настроение провалилось ниже пизды и возвращаться явно не собиралось. Ещё бы — торчать целый день на базе врага, без связи, без Куплинова, с неугомонной больной рокершой, переживающим половое созревание кассиром в паленом Макдональдсе и очкастым хакером с синдромом отличника! Просто блеск. Разболелась голова. Я прислонилась лбом к холодному стеклу грузовика и выдохнула. Ладно, спокойно, это всего лишь дети. Всего лишь. Дети. Я выдержу.