***
Если бы Куникиде Доппо еще вчера сказали о том, что он будет сидеть в ночном клубе вместо того, чтоб проводить вечер за учебником итальянского, то студент определенно бы послал, не стесняясь при выборе выражений, отбирая наиболее грубые. Вот только сейчас, по иронии судьбы, он этим самым и занимается, сидя в одном из элитных клубов Токио, да смотря на то, как явно пока еще трезвые студенты рассматривают разнообразное и пестрое меню бара, выбирая, за что они примутся после первого заказа. Блондин нервно дергал ногой, прекрасно предвидя будущее, как под утро он будет тащить на себе пьяных Дазая с Гоголем, ведь тут даже не надо иметь экстрасенсорных способностей. Если повезет, то Гоголь дойдет и на своих ногах, конечно, но явно подерется с кем-то по пути, как это было на его дне рождении первого апреля, где подвыпивший третьекурсник решил показать гусю кто тут главный. Доппо даже интересоваться не стал, где украинец нашел гуся посреди Токио. Куда больше его волновало то, зачем однокурсник смотрит цены на билеты в Индонезию. Впрочем, на утро Николай и сам не знал ответа, пожимая плечами, желая сейчас только аспирин найти. Куникида знал, что с Осаму всегда была похожая история, стоило шатену только напиться. Остановить их нельзя, но предотвратить мировую катастрофу, что способны совершить эти индивиды, идеалист, конечно, постарается. Жаль только никто не поблагодарит за проделанную работу. Дазай, удобно устроив голову на коленях Пералатти, звонко смеялся, когда Николай с энтузиазмом и довольно в артистичной манере рассказывал ему о своих проколах на важных модельных мероприятиях, где была куча казусов с различными селебрити. Гоголь определенно умел весело жить, получать от жизни все и даже больше, сколько мог унести. Тут суицидник яро ему завидовал, мечтая однажды стать такой же неунывающей личностью, как он, надежду несла их заметная схожесть. Хоть он и был с крупными тараканами в голове, это делало студента еще более интересным, но и не менее специфическим. Не для всех был Николай Гоголь, но те, кто с ним, согласятся, что вместе с головной болью Гоголь принес яркие краски в их жизнь. Ведь с кем еще можно поехать в Узбекистан на машине за несколько дней до показа? Да и только он способен приехать в два часа ночи к другу, словно к себе домой. Сильная и неунывающая личность. Таким Гоголь представал перед коллективом, играя роль главного заводилы в любой компании. — Ваш заказ, — Достоевский принялся расставлять коктейли посетителям, даже не обращая внимание на происходящее. Когда с напитками было покончено, брюнет поклонился, — Что-то еще? — официант выпрямился, наконец узрев развалившихся по всем свободных поверхностям посетителей. — Давай-ка все виды ассорти, ну, которые есть в меню, — Николай тут же потянулся к своему долгожданному коктейлю, глядя на него, как на одно из чудес света, — Только ты почаще заходи, мы тут явно найдем что еще выпить, — платиновый блондин подмигивает ему, вынимая трубочку, принимаясь пить алкоголь без нее, посчитав лишней. — Понял, — Федор кивает, забирая свой поднос. Шатен не отводя глаз смотрел на однокурсника, прокручивая в голове сказанные им вчерашние ужасающие слова, которые тут же всплыли, стоило Достоевскому только появиться этим вечером. Улыбка секундно сползает с лица, когда слова русского в голове становятся все громче, смешиваясь с уже привычными, говорящими о никчемности и ненужности. Кареглазый старается отвести эти мысли в немного другое русло, без желания портить дружеские вечерние посиделки. Осаму довольно шумно и радостно вздохнул, когда к ним наконец присоединяется Танидзаки с братьями Сато. Суицидник внезапно вскакивает, чем пугает своей резкостью Лилу, чуть не уронившую свой напиток. Девушка беззлобно качает головой, возвращаясь к питью. — О-о! Наконец-то, — Осаму хлопает возле себя, приглашая Танидзаки сесть рядом, — Как-то вы недолго ехали. Признавайтесь, вы следили. — Не поверишь, — начал Кэн, отмахиваясь, — Мы были недалеко от этого района, — японец замечает свою однокурсницу, моментально оживившись. — Вот только, блять, Осаму, исключительно психи шастают в воскресенье по клубам, — Такеши берет нетронутый бокал с алкоголем, залпом его выпивая, — Но я люблю бросать вызов похмелью, так что сегодня я напьюсь в стельку. Доппо обреченно качает головой, падая лицом на стол, хорошо понимая, что вот третью тушку под сто килограмм он точно не сможет удержать. Третьекурсник прикрывает ладонью глаза, откидываясь на мягкую спинку дивана, встречаясь взглядом с итальянкой. Лила понимает Куникиду без слов, смотря на него с неподдельным сочувствием, похлопывая того по плечу. Он с благодарностью ей кивает, радуясь, что хоть за знающую меру Пералатти он может быть совершенно спокоен. — Так ты же не пьешь без причин, бро, — Танидзаки поперхнулся, когда Кэн с удивлением смотрит на то, как рыжеволосый скромно тянется к коктейлю. Голос друга немного подорвал уверенность парня. — А чем этот вечер не причина? — Джунчиро по-доброму улыбается худощавому и заинтересованному брюнету, вновь потянувшись к алкоголю, — Я же в прекрасной компании друзей и новых знакомых, так почему бы не запечатлеть этот момент и не выпить за чудесное знакомство? — Боже-боже, ты меня просто растрогаешь сейчас, — Осаму театрально вытер «слезы», повиснув на плече однокурсника, — Джунчирушка, ты просто маленькое солнышко, освещающее это темное неоновое помещение, подобно нашей жалкой жизни. Ну почему ты гетеро? — вздыхает кареглазый. В кабинке раздались смешки, а Николай с интересом продолжал разглядывать рыжеволосого. — Этот парень мне определенно уже начинает нравиться! Бухать! — воскликнул Гоголь, хватаясь за свой напиток, — Тогда пьем за знакомство, что перетечет в крепкую студенческую родню! За дружбу, — Николай поднимает бокал, вытягивая руку с ним к центру стола. Остальные студенты повторили действие Гоголя, чокаясь друг с другом разом. — За дружбу. — И за кучу еле живых тел на парах, — ворчливо добавляет Куникида, отпив немного своего напитка, замечая, как дергается глаз от тыканья Дазая в щеку. — Ну не будь таким скучным, Куникида. Все наконец хорошо расслабились с помощью алкоголя, принимаясь вновь что-то бурно и громко обсуждать, кроме голубоглазой. Николай, недовольный застрявшей в телефоне подругой, выхватывает смартфон, чудом уклоняясь от полетевшей в него трубочки. Он оставался непреклонен, не реагируя на ее просьбы вернуть телефон, показывая ей язык. — О, а давайте лучше сыграем! — Такеши переключает все внимание итальянки на себя, в надежде, что тем самым она не убьет несчастного третьекурсника, — У кого какие предложения? — Предлагаю игру! Победит тот, кто быстрее завяжет петлю и скинет табурет, — суицидник воодушевленно заулыбался и похлопал себя по коленям, но настрой сразу пропал, получая подзатыльник от Доппо, — Куникида, даже пошутить не даешь своим занудством, — Дазай скрещивает руки на груди, недовольно сморщив нос. — Давайте какие-нибудь игры без суицидального подтекста, а? Ti chiedo (Я вас умоляю), — шатенка по привычке трогает волосы, посматривая в экран еле вернувшего телефона, оценивая насколько привлекательно она сейчас выглядит по собственной десятибалльной шкале. Цыкнув, девушка достает из сумочки блеск для губ, поправляя макияж, — Ну? Совсем нет идей? — Правда или действие? — выгнул бровь сын министра, допивая свой алкоголь. — О! Почти-почти! Есть идея, вот суть игрульки: просим принести бутылки две-три высокоградусного алкоголя, ну и разливаем. Игрок, что первым до дна допивает, задает всем интересующий его вопрос, на который все отвечают по кругу. Если кто-то отказывается отвечать, то он будет вынужден выполнить действие того, кто первый справился со своим стаканчиком, — окрыленный собственной идеей Гоголь обращает внимание на своего однокурсника, — Не беспокойся, Куникида, я подумал о тебе, так что будешь пить клюквенный сок. — Я ненавижу клюквенный сок, — мрачно бубнит Доппо, поправляя очки. — Ну иначе будет тебе слишком просто все выпить, — блондин цыкнул, накручивая коричневую прядь подруги на палец, не обращая внимание на ее попытки заставить перестать его это делать, — Как вам предложение? — О, я только за! — Дазай громко соглашается со студентом, отбивая ему «пять», — Первый раз слышу о подобной игре, но она мне определенно нравится. Куда лучше, чем стандартное «Правда или действие». Достоевский вовремя возвращается с закусками, ловя на себе кучу восторженных и блестящих глаз. Не до конца понимая причины, по которой на него смотрят словно на сошедшего с небес Христа, Федор подозрительно щурится, расставляя тарелки с различной нарезкой на стол, решая не подавать голоса без причин. — Федя-я! Мы только хотели тебя позвать! — радушно пищит Осаму, пытаясь ухватиться за костлявую руку однокурсника, разочаровываясь, когда тот вовремя ее убрал за спину. — Чел, а мы не виделись? — Кэн с любопытством рассматривает Достоевского, что тихо вздыхает, — Ты кажешься мне очень знакомым. — Придурок, ты же с ним учишься, — Такеши остановился от приготовления бутерброда, дабы съязвить брату. В кабинке пронеслись смешки Пералатти и Дазая на такой глупый вопрос Кэна, — Это же этот… Достваехский. — А-а! — Кэн ударяет себя по ноге, — Точно! Только Достуевский, идиот, я его фамилию слышал! — Я Достоевский… — тактично поправляет Федор, изо всех сил стараясь держать себя в руках. — Не суть. Дост... ты понял, принеси три бутылки лучшего вискарика, где градуса побольше, — Такеши отправляет бутерброд из всего, что было, в рот, не обращая на однокурсника внимания, переключая его на заскучавшую Лилу и напрасно флиртующего с ней брата, чуть присвистнув. Федор коротко кивает и выходит из кабинки, уже не скрывая своего недовольного лица. Дост искренне сейчас благодарил Бога за то, что сегодня он наконец смог поспать подольше, не давая тем самым ему упасть в обморок, а завтра его ждал еще и выходной, давая шанс отоспаться еще и после учебы. Позитивными мыслями он пытался отогнать желание прибить издевающихся над фамилией студентов. К тому же, по личным причинам видеть ничьи противные наглые рожи не хотелось абсолютно. Достали все. Ну хоть Дазай при друзьях не лезет со своими наитупейшими гейскими шуточками, хоть как-то сдерживая тем самым брюнета. Такое количество потрясений за одну неделю слишком пагубно отразится, а выплескивать за один вечер все это ох как не хотелось. Достоевский еще раз делает глубокий вдох, повторяя про себя молитву на успокоение души. С последним «аминь» Федор возвращается к ненавистной работе, откидывая лишние мысли на задний план. Когда юноша наконец доставил и разлил шумной компании алкоголь с соком, студенты тотчас принялись играть, стараясь как можно быстрее осушить свой не маленький по размерам бокал, что был заполнен до самого дна. Первым, никого не удививший этим результатом, справился Гоголь, злорадно рассмеявшись. Все моментально напряглись, ожидая от него что угодно, но явно переходящее грань всякого приличия. — Итак, — блондин потер ладони, — Отправляли свои обнаженки? — студенты шокировано уставились на третьекурсника, забывая от возмущения все слова и претензии. — Сразу по трешаку пошел? — усмехается Такеши, — Красавица, начинай. — Отправляла, — пробурчала итальянка, чем вызвала одобрительный свист Кэна Сато, — Нахуй пошел, я подруге по приколу высылала, и то в белье, — Пералатти показывает средний палец тощему однокурснику, забавно нахмурившись. — Ой, ну так скучно, — Сато получает прилетевшей подушкой по лицу, не успевая наклониться, — Прости, правильная! — Отправлял, — почти шепотом произнес рыжеволосый, пряча лицо в ладонях, — Хватит смеяться! Хватит! Ну блин, Дазай! — Ладно-ладно, — сын министра наконец замолкает, пытаясь отдышаться после распирающего изнутри смеха, — Было дело. — Спрашиваете, — Кэн гордо усмехается, подмигивая Пералатти, игнорируя застывшее на лице девушки отвращение. — Не занимался подобной ерундой, — Куникида отвернулся, поправляя очки. Осаму сдерживает смешок и колкую шутку, не желая получать пинка от товарища, — Дазай, в конец уже бухой? — не скрывает раздражения третьекурсник. — Ничего, у вас с Фукудзавой еще все впереди. — Зачем Доппо отправлять член директору?.. — удивленно спрашивает Такеши, еще больше дивясь, когда Гоголь с Пералатти чуть не согнулись со смеху, задыхаясь, а Куникида, бедный, аж так и застыл с округлившимися глазами, не зная, что на это и сказать. Осаму забавно пискнул, еще пытаясь сдерживаться, но это все перетекло в икание. — Ваше безалкогольное «Мохито», — Достоевский тихо заходит в кабинку, делая вид, что совсем не слышал последнее предложение, сказанное однокурсником. Именно в этот момент нервы идеалиста сдают. — Какому директору?! — вскакивает блондин, — Совсем идиоты?! Сами шлите свои непотребства Фукудзаве-сану, а меня в это даже не впутывайте! Следующий! — Отправлял! — весело отзывается Такеши. Федор, раз уж опять «вовремя» зашел, снова до дна разливает виски по бокалам, кидая кубики льда. Немного поражаясь, как жадно все принялись на скорость осушать алкоголь, словно пили воду после сушняка. Брюнет «посочувствовал» их печени и голове, что отблагодарит их на утро. Меньше всего русскому хотелось, чтоб кого-то из них стошнило на стол или на пол, нагружая Достоевского еще одной не самой приятной работой, будто без этого проблем в его жизни было мало. — Юху! — Танидзаки поднимает вверх пустой бокал, — Значит так! Ваш самый страшный секрет, что в университете не должны знать. Осаму совсем не вовремя после этих слов встречается с заинтересованными сиреневыми глазами, что становились темнее и даже краснее в неоновом фиолетовом свете. Нервно сглотнув, ощущая, как становится жарко, а бинты на теле сдавливают, словно цепи. Улыбка на нервах становится шире, и даже тот факт, что брюнет уже вышел продолжать работать, не успокаивал суицидника. Танидзаки, ну зачем так-то? Кареглазый хватается за сыр, набивая им рот. Не должны узнать о чем? Какой его самый страшный секрет? Фальшивый Специально Фальшивый Специально Осаму, с трудом проглотив еду, сжимает в руке бокал с недопитым виски, постукивая по стеклу указательным пальцем, отвлекаясь на задумчивую шатенку. Ну, хоть икать перестал. На том спасибо, Федор Достоевский. Чтоб тебя и твою проницательность. — Я сплю с плюшевым кроликом по имени Боби, — на одном дыхании произносит девушка, снова хватаясь за выпивку, допивая до дна спиртное, — Если кто прокомментирует — отмудохаю туфлей, а она на шпильке. Усекли? — А я не целовался, — Танидзаки разочарованно вздыхает, пока Дазай с сочувствием похлопывает того по плечу. Внезапно приходит осознание, что он и не должен был этого говорить, так как выиграл раунд. Кареглазый со стоном сползает по дивану вниз, понимая, что скоро определенно будет в зюзю, начиная нести все, что нужно и не особо. — Я могу помочь тебе исправить это, — Джунчиро заливается пунцовой краской сильнее, чем вызывает сдавленные смешки в компании, — Шучу! — шатен мило жмурится, невинно улыбаясь, — Вот мой секретик… Хмм… В десять лет меня запугали братья существованием вампиров, но поскольку я был очень впечатлительным ребенком, то два месяца из-за страха спал я с мамой. — Боялся, что Эдвард Каллен будет таращиться на тебя, пока ты спишь? — Гоголь поиграл бровями, прикусив губу, — Дазабелла или Осабелла? Лила, ты у нас всегда пищала с этого фильма и Джаспера, какой вариант? — «Сумерки» — святое! Не издевайся, — Лила тянется, чтоб толкнуть Николая, но тот уже развалился на Сато и Доппо, показывая язык. — У меня есть розовые боксеры с диадемами. Это вы хотели узнать? — Николай категорично выгнул бровь, слушая дикий хохот и подавившегося лимонадом Куникиду, — А что? Я модный мальчик. Кэнни, прошу. — Блять, однажды я набухался и переспал с другом, короче, — неожиданно выдает Кэн, — И чего вы так уставились? Нет, Дазай, я знаю, что ты хочешь спросить! Это не Джунчиро! — он сразу перекрывает желание Дазая пошутить на этот счет. — Да хватит меня впутывать в гейские интриги, у меня есть девушка, которая мне нравится! — возмущается студент, заплетаясь, — Куникида, продолжай. — Я… — О-о-о! Однажды он не сделал домашнюю работу в четвертом классе, после чего ему поставили плохую оценку. Он потом долго плакал, — перебивает Дазай, еще громче смеясь, когда третьекурсник начал «душить» друга. — А я боюсь кошек. — Такеши, это кошки тебя боятся, — завредничал Кэн, цыкая. Гоголь встает и вновь разливает алкоголь уже подвыпившим ребятам. Рыжеволосый был в конец пьяный из-за непривычки столько пить за раз, но пока еще по-рыцарски держался, не падая лицом на стол, вырубаясь. Перед глазами Пералатти тоже образы немного начинали плыть, но вот парни пока держались стойко, особенно Гоголь, который был словно еще трезвый. — Пизда вам, — Такеши с шумом ставит пустой бокал на стол, — Во сколько каждый из вас лишился девственности? — Обязательно скажу, когда это сделаю, — фыркает итальянка, закусывая горечь виски копченным лососем. — Ну все, все сейчас в очередь встанут, — шутит Николай, затыкаясь при виде злобного взгляда подруги. — Тоже нет, — мычит Джунчиро, утыкаясь лицом в стол, — Я больше не играю. С меня, — рыжий икнул, — Хватит. — Действие, — неожиданно произносит Дазай. — А что такого? — Такеши хмурится, искренне не видя ничего такого для Осаму в этом вопросе. — Действие, — повторяет Осаму. — Ну ок, — Сато пожимает плечами, — Отправь пикантное фото первому контакту в Line, а потом покажи всем, чтоб мы убедились. Осаму усмехается, держа весь мат в голове, не теряя надежды, что первым в списке не окажется собственный отец. Объяснять потом что и как будет ему невозможно, а получить очень даже. На его счастье и веселье, первым оказался контакт Достоевского, шумно выдавая протяжное «Бля-я-ять», Дазай находит в скрытых файлах собственную фотографию с расстегнутой рубашкой и в одном белье. Выбрав эту с идеальным ракурсом, сын министра отправляет ее, показывая всем то, что задание выполнено, а через несколько секунд сообщение еще было прочитано. Достоевский срочно забегает в уборную, когда криворукая официантка проливает чуть не половину крем-супа ему на единственную черную рубашку и фартук. Раздраженный брюнет спешно запирается, гневно снимая фартук, кидая со всей силы его в раковину, начиная полоскать. Прям «кстати» телефон в кармане завибрировал, окончательно позволяя Федору взорваться на собственное же удивление. — Да еб твою мать! * — выкрикивает русский, доставая смартфон, — Ну кому я понадобился сейчас, прости Господи? * Достал (НЕ ОТВЕЧАТЬ!): *фотография* (00:02) Девчуля с каре: Очень познавательно, Дазай. (00:03) *отправка сообщений контакту Девчуля с каре ограничена* Федор трясущимися руками роняет телефон на кафель, замечая, как по экрану пошла крупная трещина. Новые незапланированные затраты. Европеец опирается руками о раковину, шумно вздыхая, прикрыв глаза. Губы вновь шептали молитву на успокоение, пока пальцы до побеления костяшек сжимали края несчастного умывальника. Отсутствие нормального сна и еды пагубно влияло на его нервы, и плевать, что психиатр говорит о нормализации режима. Чтоб продолжать его посещать и пробовать все новые и новые нейролептики, которые так тяжело было подобрать юноше, требовалось впахивать. Он мог поклясться, что с удовольствием при первой возможности бы сутки проспал в своей теплой кровати под одеялом, без надобности идти на учебу или ненавистную всей душой работу в клубе, где ему постоянно приходится иметь дело с пьяными неадекватными людьми, которых вполне хватало и вне работы. Суицидальные мысли все чаще и чаще начинали посещать брюнета, а рекомендованная дыхательная гимнастика уже не так помогала. Федор отложил себе в памяти обязательно поделиться этим с лечащим врачом, а пока он снова приступит к стирке фартука, который срочно надо было вычистить, еле отпросившись ненадолго у старшего официанта. Когда на экране телефона высвечивалось «04:00», Достоевский с облегчением вздыхает. Выжил еще одну смену, уже хорошо. Федор заходит в вип-зону, флегматично смотря на в конец пьяную компанию, в которой НЕ в лежачем положении были разве что миниатюрная девушка с его курса и молодой человек в очках, который, кажется, матерился одним взглядом. Брюнет вопросительно смотрит на пытающегося поднять Сато Доппо, вскидывая брови. — Я уже вызвал такси, не могли бы вы… — Доппо хоть и стыдился просить помощи у такого щуплого юноши, но делать было нечего в подобной ситуации, оставляя вариант лишь просить официанта помочь, — Ну… их довести до машин? — Да, конечно, — Федор подходит к Осаму, грубовато дергая того за руку, заставляя встать, — Пошли. — Оп, Феденька, — мутные карие глаза вылупились при виде обладателя сиреневых, — Еб-а-ать у тебя глаза красивые. Ты знал? — язык сына министра ужасно заплетался, а ноги не слушались. — Догадывался, — Федор кидает взгляд на двойняшек и идеалиста, что тащил на себе Сато, пока Лила помогала Танидзаки и Николаю прийти в себя. Набрав в легкие как можно больше воздуха, мизантроп поплелся с однокурсником на улицу, позволяя даже свесить руку на своем плече. — Ну почему ты меня заблокировал? — суицидник по-детски надувает губы, — Тебе не понравилась моя фигура, да? — он наваливается на него, чуть падая вместе с ним на асфальт. Федор шикнул, с трудом устояв, — До-ост-кун, ты предатель. Сначала запугиваешь, потом блокируешь, я от тебя серьезно уйду. Ну почему, сла-адкий? — Потому что нечего мне слать всякие непотребства. Вот протрезвеешь, тогда еще подумаю о том, чтоб тебя разблокировать, — Федор сам не знал какого черта ведет с пьяным человеком эту беседу. Юношу неприятно отбросило в прошлое, но он тут же откинул в сторону эти ненужные мысли. — Признай, что у меня красивое тело, — выпалил кареглазый, — Тогда пойду нормально, а иначе, — Осаму расслабляется, чуть не падая на своего однокурсника. Опыт на работе подсказывал Федору, что в такие моменты лучше согласиться с пьяным посетителем, подыгрывая ему, чем начинать как-либо перечить. — Да-да, у тебя шикарное тело, — Федор запихивает шатена на заднее сидение, подоспевший Доппо делает то же самое с Сато, сам садясь вперед, благодаря официанта. — Как насчет свидания, Дост-кун? Ну пожа-алуйста. — Проспись, Дазай, — цыкнул Доппо, — Спасибо большое за помощь. Брюнет кивает и закрывает машину, наконец справившись с таким непростым занятием. Федор убедился, что остальные тоже сели во вторую машину, только когда они поехали, Достоевский быстро вернулся в клуб закрывать смену. Машины остановились возле высокого кирпичного забора, что и окружал дом, знакомый Пералатти и Куникиде. Единственные в более менее дееспособном состоянии выходят из машины, пока оставляя друзей в них, попросив водителей подождать. Доппо подходит к домофону у ворот, набирая охранника, пока девушка расплачивалась с водителями. — Куникида Доппо, доставил Николая домой, — ворота дома открылись, а вместе с этим вышел охранник, недовольно качая головой, смотря на вывалившегося Николая, несвязно поющего украинскую частушку. — Помощь нужна, Куникида-сан? — Буду благодарен. Мужчины потащили остальных студентов в дом, искренне надеясь, что хозяев этого самого дома они сейчас не разбудят, не желая лишний раз нервировать супругов, поднимая шум и крик. Все действительно шло по плану, не разбудила пару и случайно хлопнувшая дверь, которая закрылась с резким шумом из-за предательского ветра. Мужчины дотащили пьяную компанию до коридора, радуясь, что все идет гладко. Шло все так хорошо, пока Гоголь не решил вообразить себя народным певцом Украины, громко заголосив в ухо держащего его охранника. — Ща спою!* — Николай, скотина… — сквозь зубы шипит Доппо, подбегая к другу, дабы заткнуть ему рот, совсем забывая про Джунчиро и Дазая, которые моментально рухнули на пол, стоило их только отпустить. От неожиданности шатенка визгнула, отпуская Кэна, отпрыгнув от тел назад. — Больно-о, — заскулил упавший Сато. — Скоро буде свято, весела гулянка, Ой яка ж чудова гарна буде пьянка! — запел Николай, вырываясь из рук охранника и однокурсника, обтирая стену, — Наливай куме… — Николай Васильевич Гоголь… — в коридоре включается свет, позволяя увидеть стоящую высокую блондинку у выключателя, да и удивленного мужчину на лестнице, что до конца еще не проснулся, но знатно испугался, услышав ужасный шум, — Якого бiса ти твориш?! Совісті немає! — женщина подходит к любовавшемуся стеной сыну, поджимая губы, — Ох, Куникида, Лила, — она в миг смягчается, заметив их, — Спасибо, что этого идиота привезли, — Мария Ивановна снова переключает внимание на сына, складывая руки по бокам, — Ясуши, ты погляди что твой сын устраивает! Обещал не напиваться в стельку, а тут вот тебе обещание! Его снова приносит чуть не руках Доппо, а этот кретин еще и улыбается мне стоит! Нет, не стоит. Шатается! Я седеть начала от такой жизни. — Мама, я много не пи-ил, мы просто играли,* — качает головой Николай, скатываясь вниз по стене, — Блять.* Отчим блондина активно моргает, все еще пытаясь врубиться в происходящее в собственном доме, но картина становилась все чуднее и чуднее. Он замечает Пералатти с обувью в руках, четыре пьяных тела на полу в сознании или нет, испытавшего испанский стыд Доппо, что качал головой, прикрыв глаза ладонью. Вишенкой на торте стал валящийся пьяный пасынок, продолжавший голосить песни. — Что происходит вообще? А они кто? — предприниматель спускается, вставая рядом с разнервничавшейся женой. — Наши друзья, — Пералатти с пренебрежением переступает через тела, — Мы привезли Николая, на этом наши полномочия все. Поедем дальше развозить их. — Ой, нет-нет! — Мария замахала руками, — Дорогая моя,* оставайтесь, пожалуйста, если можете. Время почти пять утра, ну лучше уж выспитесь тут, завтра тебе к какой паре, солнышко? Ко второй же, да? Этому кретину тоже, — женщина сменила гнев на милость, обнимая дочь друга семьи за плечи, — Любимый, ты ведь не против? — Нет, я… я не против, конечно, — покачал головой японец, надевая очки, — Коля-кун, а ну встань! Не надо меня за ноги обнимать! Я тебя в диспансере закрою, алкаш, в клубы не пущу. — Сегодня у папули годовщина, я хотел напиться, * — еле связывает предложение на русском студент, шатаясь поднимаясь на ноги, держась за стену. — Мари, что он сказал? — Он… — женщина немного напряглась, бросая встревоженный взгляд на мужа, — Больше не будет, говорит. Мужчина качает головой, осознавая, что не может долго злиться на драгоценного пасынка, ради которого всю Японию к его ногам был готов сложить. Судзуки берет Николая за локоть, помогая забраться по лестнице, — Любимая, разбуди кого-то из персонала, пусть остальных уложить в гостевых помогут. Блондинка кивает, поправляя атласный халат. Мария поджимает губы, прокручивая слова сына в голове. Сколько бы он не говорил, что чувствовать вину перестал, а эту ситуацию оставил в прошлом, все равно до ужаса напивается каждый раз в день рождения отца и в день его смерти. Сына было жаль, волнение за любимого ребенка с каждым годом росло, как и страхи, что мальчик начнет пристращаться к курению или чего хуже. Лила сразу же понимает причину сменившегося настроения женщины, поэтому осторожно обнимает ее, вызвав у нее легкую улыбку. — Так, давайте спать! — блондинка хватает и Куникиду, отправляя их двоих по комнатам, пока муж с остальными будут разбираться с кучкой пьяных тельц у порога дома. Утром все устроились за столом, смотря на разнообразный завтрак за столом. Ясуши еле сдерживает смех, смотря на разбитые лица парней, которые отходили от похмелья. Николай с таким кислым выражением лица мазал икру на хлеб с маслом, что Мария Ивановна сама еле сдерживала себя, чтоб не рассмеяться. Да и Осаму, как вкопанный, таращился на сырники с джемом в тарелке, словно в них был заключен ответ на все тайны мироздания. Куникида с Лилой единственные спокойно завтракали, явно уже проснувшись до конца, даже без помощи остывающего кофе. — Как чувствуете себя, детки-конфетки? — шутит предприниматель, переключая внимание на себя. — Нас словно трактор переехал, Судзуки-сан, — жалобно ответил Такеши, помешивая кофе. — Эх вы, в вашем возрасте я уже прекрасно знал, как опасно выпивать перед учебой. Я тогда в США учился, наши ох как любили бутылку в общежитие пронести, — усмехается мужчина, доедая яичницу, — Будете знать теперь. Совсем дети, оказывается, всему учить надо. — Экстрима не хватило, — улыбается Осаму, наконец отрывая взгляд от сырников, тряхнув головой, — Бросили вызов самим себе, обернулось, честно говоря, так себе. — Клянусь, это последний раз, когда я столько пью, — пробубнил Джунчиро, утыкаясь в плечо еще в прибывающему в прострации Николаю. — А какой сейчас год?.. — Боже, Гоголь, — Мария строго посмотрела на сына, отложив вилку, — Еще одна подобная выходка… — Да-да, и мы заберем машину, — заканчивает Ясуши предложение за женой.***
Когда представляется возможность поспать дольше, то непременно стоит за нее хвататься двумя руками, отдыхая по-человечески. Ведь ужасно устаешь, сидя за книгами по ночам, с целью одним из лучших выполнить заданную работу, получать баллы, хорошую стипендию, да и прочие «плюшки», которые имеют только лучшие из лучших, каким и хотел стать Накахара Чуя. Поэтому у каждого студента есть фраза, которая сравнима с музыкой для ушей — «Завтра ко второй». Вот только сегодняшнее утро никак не могло порадовать его заведенным будильником в 8:20, так как сработал другой, не самый приятный, а даже порой бесячий. — Эй, нии-сан! — маленький ребенок сверху прыгнул на спящее расслабленное тело, заставляя юношу подорваться от испуга и гневно уставиться на младшего члена семьи с невиннейшим взглядом и улыбкой, на которую нельзя было не повестись, глядя на этого чертенка в шкуре ангела. Накахара был готов поклясться, что при всей своей безграничной любви к детям, в такие моменты тяжело было бороться с желанием сомкнуть руки на маленькой шее и задушить к чертям, чтоб не будила так рано без надобности, как младшая сестра любила это делать, обычно для того, чтоб попросить одолжить ноутбук для мультиков или различных игрушек, что могла бы сделать намного позже, хоть иногда жалея собственного старшего брата. — Блять! Мидори! — Чуя вскакивает с кровати, в момент взбодрившись, хватая за ногу звонко засмеявшуюся сестру, дернув на себя, — Ну я же просил дать мне поспать! — Накахара принимается в наказание безжалостно щекотать ребенка, игнорируя ее просьбы пощадить. — Мама уехала, а я хотела попросить тебя приготовить кушать! — сквозь смех пыталась оправдаться девочка, и по всей видимости, у нее получилось, так как рыжеволосый все же оставляет ребенка в покое, присаживаясь на кровать, призадумываясь. Чуя с большим трудом сдерживает мат в голове, посвященный безответственной матери, которая обожала спихнуть всю свою работу на старшего ребенка, отправляясь на работу или еще куда. Голубоглазому, конечно, было не привыкать к такому отношению, ведь уже вырос, обидно больше было за Мидори, которой открыто не хватало материнского внимания и вообще родительской заботы. Собственно, с Верленом была подобная история, когда старший разрывался между учебой и младшим братом, за которым его частенько оставляли ухаживать, словно у Поля не было никакого права на жизнь обычного подростка, что ему и твердили. Эта параллель с братом, конечно, выводила из себя Накахару, но отрицать очевидный факт было просто порой бессмысленно, особенно теперь, когда он словно занял его место. Накахара никогда не относился негативно к сестре, не считая бессмысленных угроз, когда ребенок нарочно изводил, как большинство детей, отношение к ребенку скорее было трепетным, чем нет. Не получалось скрыть этого когда Дори могла принести брату свои сладости, рисунок, подделку, да даже в садике подарки она подписывала исключительно как «Для братика Чуи», что просто не могло не радовать, как и не могли не забавлять слова Ичие, что Чуя будет просто прекрасным отцом. — Тогда дуй смотреть свои бессмысленные мультфильмы, — голубоглазый наконец встает, растрепав темные волосы сестры, заставляя ее забавно жмуриться, — Я приготовлю что-нибудь вкусное тебе, как только умоюсь, — ребенок повис на шее брата с коротким визгом. Чуя шире улыбается, щелкнув по носу сестру, — Ну все-все, брысь, мелочь, — девочка весело хихикает, чмокая старшего брата в щеку, сменив его утренний гнев на милость. Дори, не теряя приподнятого настроения, выбегает из комнаты Накахары, оставляя его вновь с самим собой. Когда ребенок наконец покидает комнату брата, Чуя поспешно достает из-под кровати электронные весы, поставив их прям перед собой. Обычная ежедневная процедура, без которой бывшему фигуристу нельзя было начинать свой день, пока не убедится в сохранении своего веса. Все еще сонные голубые глаза упорно смотрели на предмет с каким-то скрываемым страхом, а нога все никак не хотела вставать, оттягивая это время как можно дольше. Быстро выдохнув, он встает на ненавистный предмет, зажмурившись и сглатывая. Рыжеволосый сжимал кулаки, шепча на французском «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», в надежде, что вчерашний ночной эклер с бутербродом, посреди работы над рефератом, ничем страшным ему не обернется, но сомнения явно брали вверх над надеждой, как и горький опыт в этом болоте. Накахара открывает глаза, кидая взгляд на ненавистную цифру на весах. 50.3 — Блять! — вскрикивает на эмоциях студент, пиная весы, — Да какого хрена?! Разочарование и ненависть к самому себе. Так и знал, что этот десерт обернется ему роковой ошибкой, расплатой которой будет триста лишних грамм. Убитый обмен веществ в принципе остро реагировал на каждый съеденный кусок парня, превращая его жизнь в постоянный дневник КБЖУ, где вся еда обязана была быть расписана на неделю вперед, а цифра употребляемых ккл не должна была превышать 850-900. На десяток больше — привес, меньше — обожаемый отвес. Глупое помешательство на цифрах на весах, которое сопровождает его с самого детства, стоило ему только вступить в большой спорт. Накахара прячет весы от лишних глаз под кровать, выходя из комнаты сразу в ванную, как и планировалось. Холодная вода непременно помогла парню окончательно проснуться и собраться, стоило только постоять под ледяным душем всего минут пять. Мысли постепенно приходили в норму, как и выход из так называемой «проблемы». Например, этот день сделать разгрузочным на яблоках, ведь это даст возможность завтра вновь вернуть привычный вес. А сегодня он снова накинет что-нибудь свободного кроя, как всегда не акцентируя внимание на теле. Рыжеволосый наконец доходит до кухни, где уже сидела младшая сестра, смотря раздражающие его мультфильмы на ноутбуке, махая ножками. Чуя закатывает глаза на это ребячество, открывая холодильник. Продуктами вся семья, конечно, забыла закупиться, оставляя в холодильнике кучу незаполненного пространства. Юноша хватается за яблоко, кидая его в раковину, чтоб помыть. Мидори отвлекается от просмотра мультфильма, посмотрев на старшего брата. — Выбор будет не особо велик, мелочь, — Накахара опирается о тумбу, — Яичница с сыром или сыр с яичницей? — ребенок кривляется, отворачиваясь, — Могу предложить сырые яйца с сыром. — Хочу панкейки, — закапризничала Дори, стуча по поверхности стола ладошками, — Нии-сан, пожа-алуйста! — Приготовлю, но если вместо этого «Пороро» мы будем смотреть чемпионат, — рыжий усмехается, смотря на обиженную моську сестры после выставленного условия. Девочка выключает мультфильм, набирая на ноутбуке прямой эфир спортивного канала, где через минут пятнадцать будет проходить мужская короткая программа в Ванкувере. Довольный собой, Чуя достает все ингредиенты, начиная приготовление завтрака для сестры, надкусывая свое кислое яблоко. Девочка не горела желанием смотреть что-то связанное со спортом, поэтому внимательно наблюдала за действиями старшего брата, который увлеченно готовил тесто для панкейков с медом. — Нии-сан, а почему ты всегда кушаешь без нас? Сегодня тоже не будешь завтракать? — задает вопрос Дори, поставив брата в тупик. — Учусь, — резко отвечает бывший фигурист, разбивая яйца, — Вот и ем когда придется. — Только будь осторожнее, а то заболеешь анре… ано…анраексией! Вот! — Ты откуда про это вычитала? Мне тебя инета лишить? — голубоглазый поворачивается к сестре, грозно на нее поглядывая. — Про это мама говорила с подружкой! Сказала, что если ты будешь редко есть, то заработаешь анорексию, а это, вроде, не очень хорошо, — девочка отвлекается на звук хлопнувшей входной двери, спрыгивая со стула, — Я встречу! Чуя удивленно распахивает глаза, направляясь спешно за сестрой в коридор. Матери точно не должно было быть, отец в Китае на свадьбе друга еще будет неделю, остается один человек с ключами от их квартиры, вот только почему так рано? Этого человека видеть вообще не хотелось никак и никогда, который вообще-то и должен был приехать после того, как он уйдет на учебу, но нет. Юноша сталкивается с французом в прихожей, что улыбнулся при виде своего младшего брата. Девчонка уже висела на ноге Верлена, пища от радости. — Верлен! Верлен! Верлен! Ты будешь кушать со мной завтрак?! Нии-сан панкейки готовит! — Мидори смеется, когда Поль нежно поглаживает младшую сестру по голове. — Обязательно, Princesse (Принцесса), я же с тобой посижу тут, пока все на работе и университете, — француз берет ребенка на руки, снова обращая внимание на очень агрессивно настроенного к нему брата, — Чуя, я, кстати, специально раньше приехал, чтоб увидеть тебя. Я скучал, брат. Почему тебя все дома не было? — Suse ma bite (Отсоси), — японец возвращается на кухню, игнорируя его. Накахара продолжает приготовление завтрака, злобно помешивая тесто, не замечая уже шипящую сковородку. Куда больше резал слух голос Поля, который уселся с ребенком именно на кухне, сюсюкаясь с ней. Голубоглазый приступает к жарке завтрака, случайно обжигаясь, задевая сковороду. — Да блять! — Не ругайся при ребенке, — Верлен отпускает Мидори, —Дори-чан, беги в зал, а я позову, как Чуя закончит готовить, — девочка серьезно кивает, с громким топотом убегая. — Издеваешься? Не хочу я с тобой разговаривать, придурок, — Накахара кидает тарелку на стол, сам удивляясь громкому звуку, — Из-за твоего присутствия придется валить из собственного дома быстрее. — Я тут совсем ненадолго же, Чуя. Я хочу просто лишь узнать о твоих делах, — Поль хмурится, замечая скептический взгляд метиса, — Ну прекрати обижаться. — Прекратить?! — рыжий на секунду даже застыл, с шоком округлив глаза, не желая верить в то, что ему после всего об этом еще и смеют говорить, — Я обижаюсь?! Да пошел ты нахуй, ублюдок! Я не обижаюсь, а ненавижу, — он кидает в брата кухонную лопатку, собираясь выйти из комнаты, — Сам жарь! — Чуя! Если не здесь, то я навещу тебя на занятиях! — Я не постесняюсь послать тебя и там. Какого хрена вообще рано приехал? Вспомнил о моем существовании? Ох, простите, я же маленький ребенок, что как Мидори будет вестись на различную детскую поеботину, прощая постоянно вас с мамашей, — Чуя останавливается в дверях, кидая взгляд на замолчавшего Верлена, — Сам на стол накроешь, я на учебу. И будь добр, купи в магазине продукты. Хлопок. Разговор с младшим братом снова не вышел. В социальных сетях заблокирован, в жизни подобное, а ведь прошло целых пять лет после того инцидента, но он все еще не нашел в себе силы его простить. Хотя сейчас Поль думал, что возможно это он недостаточно хорошо просит прощения у брата, раз за пять лет ничего не сдвинулось даже на миллиметр. С возрастом обида наоборот лишь крепчала, как и ненависть. Накахара никак не мог найти в себе силы простить и понять его, сравнивая его со своей матерью, которая поступала с ним не лучше, чем поступил он. Рыжеволосый с нетерпением ждал ответа Рю, чтоб снимать с ним квартиру, да переехать отсюда. Завести щенка, не взрываться из-за постоянного влома в собственную комнату, не слушать крики и сравнения с Полем. Голубоглазый быстро натягивает на себя уличную одежду, хватая сумку с телефоном, выдергивая его из зарядки. Юноша, шепотом ругаясь на весь мир, выходит в коридор, надевая обувь. Испугавшаяся услышанных на кухне криков Дори с удивлением и опаской выглядывала, прижимаясь маленьким тельцем к двери. Чуя замечает ее, поджимая губы. Накахара в момент собирается, присаживаясь на корточки перед ребенком. — Пообещай, что оставите мне пару панкейков? — юноша по-доброму улыбается, оттопырив мизинец. Девочка немного мнется на месте, прежде чем подойти к брату и обхватить своим мизинцем его, скрепив обещание, — Верлен уже все приготовил, наверное. Беги кушать, — Накахара убеждается, что Мидори скрылась на кухне, прежде чем выйти из дома и отправиться как можно раньше на учебу, не имея желания находиться так близко к Полю. Акутагаву в университете ждать долго не пришлось, как тот узнал о произошедшей ситуации, то сразу же выехал пораньше, желая составить в такой момент Чуе компанию. Накахара стоял в курилке, скуривая по счету за утро сигарету шестую, нервно щелкая зажигалкой. Рюноске догадался, что искать его стоит именно здесь, оттого не стал и спрашивать о местонахождении однокурсника. Брюнет приветственно кивает ему, присаживаясь рядом с ним. — Все же встретились? — Да пиздец, — выдыхает дым Накахара, — Опять с извинениями приехать решил. Мать поэтому свалила в такую рань, видимо он ее предупредил, что собирается поговорить. — Старайтесь не выяснять отношения при ребенке. — Кончай говорить так, будто мы пара в разводе, что дочь поделить не может, — рыжий недовольно морщится. — Если Гин не против, — брюнет призадумался, — Думаю, против она и не будет… — М? — Поживи у нас, пока он не вернется в Париж, — Рю поднимает глаза на источник шума, хмурясь. В курилку врывается с ужасным шумом и треском уже отошедшие от алкоголя студенты, правда без девушки, что отказалась продолжать позориться еще и в университете. Зашли под матерные частушки Гоголя, что тот пытался перевести на японский Дазаю, но из-за отсутствия мата в этом языке, объяснял значение украинского бранного словаря. Чуя поморщился, застывая с сигаретой в руках, окончательно теряя крупицы оптимистичного настроя. В их компании был и новый человек — тихий однокурсник с сиреневыми глазами, что с недовольным лицом был в объятиях платинового блондина, которому он и орал на ухо частушки. Федор сжимал челюсть, а глаз Федора непроизвольно дергался. Видимо, Гоголь и убеждать хорошо умел, раз затащил после вчерашнего инцидента его с собой. Но убеждение ли было две минуты назад орать на весь коридор в университете «Федя-я», хватая его за руку, насильно потащив за собой в курилку, игнорируя просьбы отпустить сейчас же, вообще-то он шел купить минералку, запить таблетку. И все же Достоевский всерьез стал думать о политическом убежище, чтоб не оставаться в одной стране с этими двумя клоунами. — Я уже хочу присудить тебе премию «Лучший официант Японии», ты самый лучший старший офик*, — Николай стискивает его в объятиях, вызвав сдавленный писк от силы украинца, — Спасибо тебе за вчерашнее, Дося, так благородно было с твоей стороны, имея хрупкое маленькое тельце, протащить на себе пьяного Дазая. — Отпусти, пожалуйста, — выдыхает брюнет, поправляя толстовку, — Я правда не люблю находиться в компаниях. — Хорошо, я просто хотел обсудить с тобой один важный вопрос, — Федор приподнял бровь, вопросительно посмотрев, — Чей Крым? — Что? — Достоевский хмурится, — Так, все. Дазай, убери его, пока я не ударил за столь глупый вопрос. Неужели он считает, что я похож на человека с иной от его позицией? — Коля, отпусти моего мужчину, — Осаму передергивает его на себя, прижимая. — Так ты нормальный! Мы должны держаться вместе!— Николай дергает на себя, не замечая, что сейчас из ушей студента просто пойдет пар, а совет матери терпеть скоро канет в лету. Накахара не выдерживает страданий однокурсника, беря за шкирку, потянув на себя, отпуская, как только вырвал его из лап двух идиотов. Чуя кидает на Дазая взгляд, как обычно смотрят на не самых умных людей, качая головой. Рыжеволосый тушит сигарету, кивая Акутагаве, прося этим жестом уйти, так как видеть шатена он желал меньше всего, окончательно испортив себе все утро двумя самыми бесячими людьми за двадцать лет ненавистного существования. — Спасибо, — Достоевский скрещивает руки на груди, злобно уставившись на Дазая с Николаем, что продолжали спор о национальной принадлежности Гоголя, — Еще раз меня только троньте, конченые* — Федор спешно накидывает рюкзак на плечо, удаляясь из курилки. — Дост-кун, ну прости! — Осаму решает побежать за ним, но пришедшее сообщение меняет его планы, не давая извиниться ни перед ушедшим Достоевским, ни перед уходящем Накахарой, когда предстала такая возможность. Батя-хуеплет: Дазай Осаму (04:44) Батя-хуеплет: Трубку подними!!!!!! (07:22) Батя-хуеплет: Дазай! (07:27) Батя-хуеплет: Где всю ночь тебя носило??!!??!!??!!?! (10:21) Волосы встали дыбом, когда заходя в приложение телефона, он заметил проглядевшие сорок пять пропущенных от отца. Он поднимает глаза на Доппо, что понимает все без слов, ударяя себя по лбу, тихо шепча «Идиот». Танидзаки вопросительно смотрит на них двоих, хлопая глазами. — Случилось что-то плохое?... — Даже не представляешь насколько, — вздыхает Куникида.