***
— Мамоко, прошу, — Дазай протягивает девушке свою руку, дабы помочь ей выйти из машины, — Вот так, — переплетая с брюнеткой пальцы, он улыбается ей, так профессионально с восхищением глядя на представшую перед его глазами красавицу, — А я уже говорил? Выглядишь просто ослепительно, особенно в этом платье. — Дазай-кун, — она засмущалась, прикрывая рот ладонью во время смеха, — Мне так приятно, что ты позвал меня. Я уже думала нам не удастся познакомиться поближе. — Ближе есть куда, радость моя, — он подмигивает, вгоняя девушку в пунцовую краску больше, сжимая ее руку. Первокурсник отворачивается от нее и переводит взгляд на здание, в котором он и решил провести свидание с четверокурсницей Мамоко Маруямой — отличницей и примерной студенткой, звездой своего курса, не побоясь если сказать. Именно ей он помог поднять те самые ключи по стечению обстоятельств. Девушка еще тогда заметила прекрасные внешние данные парня и его невероятную харизму, все дожидаясь вновь его драгоценного внимания, наконец-то на нее снизошедшее. И вот сейчас, на ее счастье, они направляются в сторону пятизвездочного отеля, в котором и был расположен фешенебельный ресторан с европейской кухней. Он пользовался успехом у многих иностранцев в Токио, да и не только у них, на самом деле. Сам шеф, насколько ему было известно, прибыл из Франции, ну это и было еще одной причиной полного зала довольных и сытых людей. Дазай останавливается у дверей, повернувшись к своей спутнице, осторожно поправив съехавшую лямку ее банджаного белого платья, что опустилась на худое женское плечо. Как же прекрасно выглядела девушка, как она так тщательно выбирала себе наряд для свидания с ним, потратила достаточно времени на макияж и укладку, желая произвести впечатление на него. Льстило, конечно, находиться с такой чаровницей, которая так и глядела чуть не влюбленно на одетого в дорогой смокинг Дазая, с уложенными каштановыми кудрями назад, придавая его виду некую строгость и аристократичность. Стоило им только подняться на крышу, как одна из хостес сразу встретила пару с широкой улыбкой и низким поклоном. Молодая и высокая американка, наверное, с длинными шикарными светлыми волосами и в дорогом брючном костюме, подчеркивающее все достоинства женской фигуры. Собственно, выглядела она так, как обязаны выглядеть хостес в подобных заведениях. Юноша натягивает вежливую заученную улыбку. Девушка еще раз поклонилась им, сложив руки в замок перед собой, заговорив чисто на японском. — Добрый вечер. Могу я узнать на какое имя и время был забронирован Ваш столик? — Добрый вечер, — поздоровался, — Дазай Осаму. 18:00, — суицидник кивает, неотрывно глядя на иностранку, и приподнимает уголки губ. — Одну минуту! — она возвращается к экрану, расположенному на рабочем месте. Она что-то быстро «натыкала» на нем, кивнув самой себе, — Прошу за мной, Дазай-сан. — Благодарю, — он вместе с Мамоко направился в след за хостесом, которая показала им их место, где открылся замечательный вид на огни никогда не спящего города. Пара садится на свои места, пока им любезно кладут меню на стол. Дазай принимается внимательно разглядывать его и изучать блюда, написанных на трех языках, изредка бросая взгляд на пробегающий мимо них персонал. Девушка же засматривалась на представленный пейзаж мегаполиса, вздыхая от такой красоты, видя ее впервые. — Что же, — он откладывает «сборник блюд», — Оставлю выбор за дамой. — Ох, я не настолько разбираюсь во французской кухне. Буду то, что посоветуешь ты. — Тогда я позволю себе заказать два буйабеса и к блюду белое вино, можно еще пару салатов, если ты не против, — он передает меню только подошедшему официанту с двумя стаканами минеральной воды, — Вы как раз вовремя. Японец сейчас старался не думать о довольно знакомой и стоящей перед отелем красной Mitsubishi, за которую бы Ясуши Судзуки оторвал голову сыну, если б только узнал о том, что именно на его красотке пасынок направился в Роппонги с подругой для наблюдения за прохождением свидания друга. Ну, не совсем свиданием, конечно, а чтоб убедиться в безопасности Дазая Осаму, как и целостности его дорогих черных брюк к концу вечера. Николай даже немного переживал насчет машины, ведь Осаму не должен был ее знать, так как видел ее лишь единожды. Не обратил же он внимание на такие детали? Гоголь с безмятежным лицом втыкал трубочку в банку с энергетиком, за что тоже бы получил от отчима, но не пойман — не хулиган. Он блаженно развалился на водительском кресле со смешным выдохом, пока итальянка глядела в окно и хмурилась. Вот и вышел из машины Дазай в компании незнакомой ей девушки, что-то ей сказал неприличное, поправил тонкую лямку платья, завел под руку во внутрь. Ну просто Донжуан хренов. — Зашли, — она, не рассчитав силы, двинула его локтем, — Прекрати в облаках летать! A cosa stai pensando? Che vita su Marte? (О чем ты задумался? Есть ли жизнь на Марсе?) — Лила, я же мог разлить! — он спохватился, надувая губы, — Vedo. (Я вижу) — Prenderesti ancora le torte nelle macchine di tou padre (Ты бы еще притащил в отцовскую машину пирожки), — шатенка махнула рукой, зазвенев браслетом, после подперла лицо, — Perche mi stai guardando in quel modo? (И чего ты так смотришь на меня?) — Ho preso! (Я взял!) — он достает из сумки на заднем сидении бумажный пакет со сладкими пирожками, чем заставил Лилу обреченно застонать, — Ты же знаешь, я никогда не выбираюсь с пустыми руками из дома, если знаю о том, что еды не будет долго! Ты ведь тоже можешь проголодаться, еще спасибо мне скажешь. — Puoi essere insopportabile (Ты бываешь таким несносным), — она взмахнула руками вниз, будто снимая с себя напряжение. — Но и невероятно заботливым, знаешь ли, — Коля кладет ей голову на плечо, чуть расстраиваясь, когда никакой реакции не последовало, а вместо этого она таращилась куда-то, — Лиль? — Не машина Куникиды подъехала?... — Чегось?! — блондин громко выражает свое удивление, высовываясь из окна, замечая серую машину неподалеку от их. Николай машет ему и владелец авто тоже выглядывает из окна, пораженно таращась на своего друга и однокурсника, не ожидая тут его увидеть. Доппо с недобрым видом выходит из своего автомобиля, хлопая дверью, быстрым шагом преодолевая расстояние до Николая, пока тот прям перед ним опустил окно, делая вид, будто ничего не видел и не слышал. Он похлюпывал через трубочку вредный напиток, пока идеалист стучался ему в окно и что-то орал. Не выдержала, конечно, Лила, перелезая через переднее сидение, открывая ему заднюю дверь, чтоб третьекурсник мог сесть, что тот и сделал, готовясь уже произносить свою громкую речь. — Гоголь, еще раз уставишься на мою за… — начала Пералатти, но Куникида ее перебил. — Задницу сейчас покажу вам я! — Ой, будто я не видел никогда ее, — блондин отмахнулся, убирая пустую банку в пакет для мусора, — Куникида, ну не злись. Тебе не идет. — Почему вы не сообщили мне о том, что тоже наведаетесь в Роппонги? Мы же так подставляем Дазая, вваливаясь целой гурьбой в этот квартал. — Ты такой душный, хоть бы машину заменил, — Николо цыкнул, повернувшись к первокурснице, — Лила, он же душнила? — Как вы надоели… — что и могла прошептать девушка, надевая второй чистый бумажный пакет на голову, — Разбирайтесь сами. Не хочу никого видеть, — украинец с наимилейшим лицом снимает пакет, убирая его в сторону. — Ладно, давайте просто не высовываться до тех пор, пока он не выйдет оттуда? — сероглазый успокаивается и поправляет очки, — Никому же не нужно выходить? — Ну, я в туалет хотел. — Николай! — хором выкрикнули Пералатти с Доппо, отчего украинец вылупил глаза, успокаивающими взмахами рук принимаясь потушить их огонь «ярости». — Ладно-ладно, я просто пошутил! — На самом деле, — начал идеалист, складывая руки на груди, — Я переживаю за него. Ведь он вполне вероятно может нарваться на неприятности, если сболтнет тут лишнего. Спросит не у того человека, заметят. Если это действительно все еще квартал под влиянием якудзы, то он не понимает всей серьезности. — Да, — вздыхает Лила, — Я очень надеюсь на его разумность, Anche se dubito. (Хотя я сомневаюсь). — Мы можем просто недооценивать его, — Коля расслабляется, чуть приоткрыв окно, — Ой, блять. — Что еще? — До меня дошло, что я в Роппонги на отцовской машине… — И?.. — сначала итальянка не понимает к чему Николо это сказать, да и почему он такой ошарашенный. Только потом до нее доходит, — Придурок! Осаму, завлекая свою даму разговорами, параллельно наблюдал за работающим персоналом, будто бы выискивая кого-то определенного, но так и не находил среди всех этих человечков в форме нужного или нужную. Кареглазый с улыбкой кивает Мамоко, когда та принимается увлеченно рассказывать ему о своей предстоящей дипломной работе. Честно говоря, он ее слушать совсем не желал, а интересно ему совсем не было. Хотелось поскорее сдвинуть дело вперед, а не оставлять его пылиться. Касаемо плана Дазая, в котором нужно было найти работающего достаточно долго в этом ресторане человека, не менее пяти лет, который бы видел много людей, знал достаточно секретов, а еще с удовольствием с ним бы ими поделился. И как же такого найти? Официанта подловить посложнее, да и не факт, что выложит так быстро, ведь им работать надо, а не лясы точить. На кухню при всем желании не пробраться, а вот очаровать симпатичную иностранку, работающую хостесом… — Мамоко, цветочек, дашь мне время сходить поговорить с братом? Он попросил перезвонить ему что-то, — он демонстративно показывает четверокурснице телефон, встав, не дожидаясь ее ответа. Девушка только смущенно кивнула ему, откладывая в сторону недоеденный десерт, — Я скоро. Он направился к выходу, попутно решая, каким козырем он воспользуется, полностью завладевая вниманием той девушки. В принципе, вопрос, что хранил он, не должен был вызвать серьезных подозрений, ведь он был до смеха прост. Вся надежда была только на то, что он смог произвести впечатление на нее, а там уже он сумеет справиться. Не впервой ведь, да? Девушка все стояла на своем месте, не стирая полуулыбки с лица и что-то вычитывала. Шатен тихо подходит, не спугивая ее шагами, а мягко ступает, вставая перед ней. Девушка тут же широко улыбается, откладывая все свои дела на потом. Кареглазый не отводит от нее глаз, а та спохватилась, принимаясь задавать заученный вопрос. — Я могу Вам чем-то помочь? — Разумеется можете. Я бы очень хотел поговорить с Вами, — он выдерживает недолгую паузу, — Наедине, — иностранка прибывает в смятении, от неожиданности нервно издавая смешок, но все помявшись, она на английском просит коллегу прикрыть ее, направляясь в укромный уголок с гостем. — Вы курите? — сын министра достает из кармана пиджака две сигареты и зажигалку. — Да, — кивает она, — Курю. Дазай передает девушке одну тоненькую сигарету, дожидаясь, пока та зажмет ее меж своих зубов. Сам он закуривает, выпуская тут же дым. Осаму убирает зажигалку обратно в карман, подходя к девушке вплотную, немного наклоняясь к ней с сигаретой в зубах, чтоб дать ей прикурить. Иностранка с некой осторожностью посмотрела на него, когда поняла, что именно он хочет, но не желая тянуть, девушка приближается к его лицу, прикуривая, сражу же зажав ее между пальцев. — Долго тут работаете? — Уже как восемь лет работаю. А что? — Да? А Вам больше двадцати не дать. Можно узнать имя? — Дазай двигается к ней ближе, — Иначе я начну думать, что Вас зовут не иначе, как Афродита. — Ирэн, — кокетливо отвечает она, поймав его настрой. — Адлер? — усмехается суицидник. — Ну, только если вы Шерлок Холмс, — Ирэн стреляет глазами в его сторону, — Тогда могу быть и Ирэн Адлер, и еще кем. — Лестно-лестно такое слышать, — он прикусил нижнюю губу, подождав немного, прежде чем подвести к главному, пока сигарета не кончилась, — Я больше знаю район Гинза, чем Минато. Слышал, в этом квартале до сих пор не совсем безопасно. — Не понимаю даже, мистер Холмс, — она хмыкнула, стряхнув пепел. — Просто я не так давно переехал сюда, так что не хотелось бы нарваться не на тех ребят, — Дазай продолжает сокращать расстояние между ними, — Может Вы подскажите, куда точно не следует соваться гулять? — Сейчас многое поменялось, у нас правда безопасно. Особенно в жилых местах, будьте спокойны. Дазай пытается не показывать свое недовольство таким ответом, пряча его за добродушной улыбкой. Суицидник, подготовившись к такому исходу событий, достает свой телефон протягивая его ей. Она немного странно покосилась на гаджет, прежде чем принять его, но все же добавила свой номер ему в контакты. — А Вам зачем? — Вдруг Вы все же что-то да вспомните, м? Или захочу позвать прогуляться куда-нибудь? — он выкидывает окурок в мусорное ведро. — Ну, мне нечего говорить, но... я бы не советовала в принципе Вам заходить дальше первого увиденного стрип-клуба, если вы любитель погулять. Знаете, там еще будет искусственная сакура стоять с фонариками. Все дальше может быть заполнено не самыми хорошими людьми, — она выкидывает сигарету в мусорной ведро, предназначенное для окурков, — Пьяницы. Осаму благодарно кивает ей, пообещав еще заглянуть в ресторан лично, чем вызвал усмешку девушки. Шатен возвращается к заждавшейся его девушке, сидящей со скучающим видом. Осаму провел за беседой с ней еще почти два часа, пока она не получила сообщение от родителей о возвращении домой. Дазай с облегчением вздыхает, провожая свою спутницу до ожидающей ее машины, поцеловав Мамоко в щеку, помахав напоследок ручкой. Когда такси начало удаляться, он наконец стирает улыбку с лица, принимая серьезное выражение лица. — Они вышли, — Куникида, единственный не уснувший, похлопал двоих друзей по плечу, пробуждая, — Вот они. — Тихо, — Пералатти зажимает открывшему рот Гоголю, следя за всеми действиями своего однокурсника и друга, провожающего свою новую подружку. Они не заметили ничего подозрительного, пока суицидник не направился куда-то вперед, не собираясь дожидаться своего личного водителя, — Что удумал? — Николай, осторожно начинай везти машину, — Доппо тоже заметно напрягся, как и подруга, — Сейчас! — Разворчался-то,* — завредничал блондин. Осаму по пути заглядывает в телефон, вбивая в приложении стрип-клубы поблизости, пытаясь найти среди них именно тот, о котором говорила Ирэн, чтоб иметь возможность знать о той самой таинственной «черте», которую переходить не стоит, дабы не нарваться на «плохих мальчиков». Он чуть хмурится, находя в небольшом списке ближайший, уверенно направляясь по карте. Путь составляет около двадцати-пятнадцати минут, а оттого можно было и пройтись пешком, снимая пиджак, погода позволяла это сделать. Спустя минут восемь Дазай остановился, когда почувствовал неладное. Чьи-то шаги за спиной. Шаги человека, умеющего спрятаться, стоило суициднику повернуться. Шатен отбрасывает навязчивые мысли в сторону, продолжая путь, вслушиваясь в звуки сзади него. Он ускоряет шаг, подметив, что человек поймал его темп и тоже ускорился. Суицидник поворачивается, увидев неподалеку знакомую высокую фигуру. — Ой, — пискнул Гоголь. — Николай… — Осаму, недовольный поведением своего друга, направился к нему, — Какого черта ты сюда один пришел? — Так я не один! — Ты еще и не один?! — украинец пожимает плечами, — Господи, вы бы еще с Наоми сразу сюда приехали, повесив друг на друга таблички «Расследуем убийство Джунчиро Танидзаки», жирным шрифтом белым по черному*, — прошептал он, оглядываясь по сторонам. — Черным по белому*, — неловко поправляет Николай, приподнимая указательный палец. — Да не суть! — отмахнулся суицидник, — Где остальные? — Недалеко припаркована машина моего отца. Я счел разумным взять ее не только потому что ты не заметишь, но и не вызовет подозрений. — У меня хорошая память, так что я смог догадаться, что красный автомобиль уже видел, — Дазай накидывает пиджак себе на плече, кивком зазывая друга отправляться к авто, — Стоп. Ты в рабочий квартал Судзуки-сана приехал на его машине?.. — Коля закивал, — Какой кошмар… В машине на заднем сидении сидел Доппо, сверлящий своего старого товарища не самым добрым взглядом, прищуривая раскосые серые глаза. Пералатти напротив же казалась слишком уж спокойной, рассматривая сделанный сегодня маникюр, отвлекаясь от ногтей лишь тогда, когда услышала хлопок двери и ощутила совершенно незнакомый парфюм с нотками горького шоколада. — Во-первых, запах совсем не твой. Меняй. Во-вторых, куда ты поперся? — Это я должен задать вопрос, — Дазай убрал руки за голову, — Какого черта вы поплелись за мной, выдавая своими машинами? — Представляешь, дурачье, но мы за тебя волновались! — не выдерживает Доппо, — Если бы не какой-то вечер, то Сато бы на своей тоже отправились караулить тебя под дверьми отеля. Разве можно отпускать тебя одного в такие места? — Именно поэтому я и не хотел вам об этом рассказывать, — Осаму медленно потянулся, — Нормально мне объяснить не смогли, однако дали жирный намек. — Какой намек? — переспросил Николо. — Здесь все еще небезопасно ночью. Скажу больше, — кареглазый понизил голос, оглядывая каждого сидящего, — Квартал поделен. Есть черта, пересеченные которое позволяет тебе увидеть своими глазами не самых хороших людей, ну побывать не в самых безопасных местах, разумеется же, — японец снова откидывается на спинку кресла, меняясь в лице, — У-у, я не наелся! Давайте возьмем кучу такояки или сендвичи с клубникой? — Про деление правда, — Коля достает свой планшет и открывает файл, — Бывшая точка якудзы клана «Сакура». Просто, но со вкусом, кстати. — Читай! — Многие развлекательные заведения квартала были под стражей «семьи», оплата «долга» была обязательна. Сумма «долга» зависела от местоположения твоего помещения и аренды. Контролировалось все на уровне с владельцами, а негласными местами, что «помечены красным», является стрип-клуб «Vegas», где часто водились люди, поставляющие дурь, ну и проститутки, конечно. Еще был ресторан «Сакура», там обычно можно было встретить кого-то из «верхушки» по записям отца, но на данный момент это казино. Дазай призадумывается. Сегодня просто какое-то комбо удачи, расследование явно на их стороне. Все же квартал далеко не является безопасным, как говорили люди, а под влиянием одного из известных кланов мафии страны. Шатен сопоставлял все в единую картинку, незамедлительно придумывая план действий. — Получается, — он принимает пирожок от Коли, раздающий друзьям угощение, — Будем что-то решать. — Тут нечего решать, Дазай, — сказал Доппо, — Дальше уже не стоит лезть. Если смерть Танидзаки связана с такими людьми, как они, то все это бесполезно. Мы только нарвемся. Осаму ничего не говорит, своим молчанием настораживая друга, с которым все были по виду согласны, кроме Дазая. Идеалист прекрасно понимал, что отговорить его будет очень сложно, но необходимо. Иногда он просто не понимал во что ввязывается, так было постоянно, просто случаи разные.***
Наконец-то пары кончились. Разве стояла не прекрасная погода для улыбки и расслабления? Да, все же май радовал больше, в отличии от апреля. Наконец-то можно было ходить с коротким рукавом и не накидывать что-то сверху, можно было надеть короткие юбки, доставать летнюю обувь, наедаться мороженым. Как же все-таки погода может повлиять на человека, вгоняя его то в тоску, то возвращая к радости, дарит вдохновение. Ну, а Достоевский же был из тех людей, которым было обычно все равно на погоду, лишь бы не мороз, а так перетерпеть можно. Только вот к коротким рукавам он страсти не питал, как окружавшие его студенты, помимо Дазая по понятным и даже схожим причинам. Федор, как и всегда, отдавал предпочтение закрытым рукам. Даже летом. Он с безразличием смотрит на задевших его трех парней, из-за которых он чуть не потерял равновесие. Первокурсник поправляет рюкзак, надетый на одно плечо, съехавший во время «столкновения». Грела мысль о том, чтоб скорее отдохнуть в свой выходной и вечером направиться к своему врачу. С Дазаем удалось поговорить чуть дольше, чем они общались в столь напряженный период в их отношениях. Говорил Дазай о всякой ерунде, как и любил, но Федор зачем-то его внимательно слушал, не упуская ни одной детали. Рассказывал о нелепых теориях заговора, сам смеялся, напевал глупые песни из детских мультфильмов, еще русский запомнил каждую его отмазку. Это, пожалуй, была одна из ужасных его черт — слушать. Ведь чем внимательнее ты, тем лучше ты запоминаешь каждое слово своего собеседника, а так ведь очень легко уличить во лжи, разочаровываясь потом в людях, как однажды разочаровался он в своем первом и последнем друге еще будучи в классе шестом. Федор вставляет в ухо второй наушник, другой рукой сжимая телефон, находящийся у него в кармане. Так, уже по привычке. Классическая музыка уже сменилась другой, но это ничуть не напрягло его, не помешало продолжать прибывать глубоко в себе, о чем-то рассуждать и насладиться компанией приятного и умного человека. Федор чувствует вибрацию телефона, осведомляющим о новом сообщении. Достоевский без особого желания достает его, не прекращая дороги, снова сталкиваясь с очередным студентом, выпуская гаджет из рук. — Осторожнее, Достоевский, — Накахара коротко цыкает, поднимая телефон своего однокурсника, протягивая, — «Skillet»? Прикольно, — рыжеволосый усмехается, — Просто песня понравилась или давно слушаешь? — С десяти слушаю, — русский пожимает плечами, — Ты куда-то торопишься? — Своих жду, чтоб перед уходом покурить, но заебался и решил сам пойти. Пусть догоняют. — Ясно. Неловкое молчание повисло, как бывает после того, стоит одному из собеседников поставить жирнейшую точку этим своим «ясно» или «понятно». Достоевский наконец поднимает взгляд чуть выше, нахмурившись. — Вам нужно стараться вливаться в социум, Достоевский. Попробуйте завести друзей на курсе, ведь это прекрасная представленная Вам возможность. — У тебя же… футболка с «Cradle og filth»? — замечает Федор, поборов очередное желание промолчать и сбежать. — Вау, — приятно удивляется бывший спортсмен, усмехаясь, — И эту группу ты знаешь? — Да. Начал с «Nymphetamine» лет семь назад. — Одна из любимейших песен! — Чуя щелкает пальцем, — А «Devil woman»? — Да, мне тоже очень нравится, — активно закивал брюнет, потом чуть вскидывает брови, — «Sleepless»? — Блять, да! — Наверное, много у тебя подобных вещей с любимыми группами, — Федор замечает, как собеседник оживляется. — Обижаешь, Достоевский. О, я могу тебе показать, когда дома буду и отправлю. Может ты еще кого узнаешь, м? — Кто кого обижает? — подлетает Дазай, без всяких вопросов положив руки на плечи Накахары, притянув к себе, — Что я пропустил? Я тоже хочу посмотреть! — Да Дазай, руки, — выражает недовольство Накахара, слегка ударяя сына министра по рукам, но он на это лишь смеется. — Хигучи и Акутагава ждут тебя в курилке, а вот меня ты курить не позвал. Ну что за издевательство? — он театрально обижается на своего однокурсника, на что голубоглазый только закатил глаза, — Пойду с вами! О, принцесса, ты тоже? — он обращает внимание на замолчавшего русского, флегматично смотрящего на начинающего раздражаться из-за резких прикосновений Чую, ну и на вечно активного Дазая, переключившегося на него. Подумать над этим ему снова не дают, так как на этот раз побеспокоил первокурсника уже звонок, а не отложенное сообщение. На экране высвечивался нежеланный контакт, чей звонок обязательно был бы проигнорирован, если бы не мужчина у ворот, держащий телефон у уха. Достоевский чувствует словно удар чем-то тяжелым по голове, ибо ощущения были точно такими же, о которых он не понаслышке знал. Федор убирает телефон в карман, качая головой. — Нет, мне нужно срочно идти домой, извините, — он обходит их, направляясь к ожидавшему и зачем-то приехавшему в Токио отцу. — Что-то случилось у него? — Накахара смотрит на Дазая. — Да он всегда домой торопится, не обращай внимания! — Осаму отмахивается, направляясь с Чуей в курилку, делая самому себе заметку потом спросить у Достоевского, что именно повлияло на такую реакцию и скорейшее удаление. Федор подходит к ожидавшему его Михаилу Андреевичу, внимательно наблюдавшем за каждым шагом своего ребенка. Мужчина кивает ему, на что Федор никак не отреагировал, продолжая стоять перед ним и дожидаться отцовских объяснений. — Кто эти люди? — спрашивает он, получив в ответ только хмык, — Я тебя спросил.* — Я и на японском тебя прекрасно услышал, * — Федор прикусывает язык, — Это мои однокурсники — Накахара Чуя и Дазай Осаму, — он удержал паузу, — Тебе ведь так важно знать имя каждого моего знакомого.* — Разумеется, Федя*, — он слегка толкает сына по спине, отправляя того вперед. Достоевский не стал перечить ему, покорно залезая в машину, на которую указал Михаил. Он захотел язвительно пошутить о необдуманной трате на такси, однако вовремя промолчал, отворачиваясь к окну, где удалялись Накахара с Дазаем, отпрыгивая друг от друга, изображая нелепую драку. Федор цыкает, когда чувствует на себе отцовский пристальный взгляд. Он даже его расписание узнал. Если он приехал лично и проделал все это, то значит ли это, что случилось нечто серьезное? Не хотелось об этом думать, но… Акутагава, недовольный задержкой своего друга, стоял напротив блондинки, обрадованной появлением рыжеволосого друга. Рюноске немного удивляется, когда с ним чуть не в обнимку идет Дазай, игнорируя все угрозы бывшего спортсмена, посмеиваясь. Шатен, на удивление брюнета, был без своей излюбленной компании, с которой он чуть не жил уже. Рю переводит взгляд на шумных двух старшекурсников в курилке, направляясь к однокурсникам. — Мы же договаривались встретиться у выхода, — Чуя отталкивает суицидника, — Чего вы сюда наведались? — Я писал тебе об этом, — Акутагава пожимает плечами, — Ты опять отключил телефон? — Мать названивала. Встреть Верлена, Чуечка, — он попытался спародировать высокий голос матери, приукрашивая утрированными ее жестами, — Вот заняться мне нехрен, кроме как в шесть утра в аэропорту встречать. — Ему тоже заняться нечем, раз он так часто сюда таскается, — кивает Хигучи, принимая сигарету у друга. — Вспомнил о существовании брата и сестры. Дазай молчал, пока глядел на немного недовольного Акутагаву, не сводящего глаз с закурившей девушки. Сразу было заметно, как он совсем не одобрял вредную привычку девушки своей сестры, будучи противником курения. Сама Ичие выглядела уставшей и сонной, с трудом стоящей на ногах. В голове пронеслась мысль о вызове ночью в агенство. Ну и сердитый Накахара Чуя, как всегда в своем репертуаре. — Да пошел он, — Чуя стряхивает упавший пепел с жилетки, — Не хочу настроение себе портить разговорами о нем. — Где Сато с Пералатти? — Хигучи много и не надо было говорить, чтоб та сразу поменяла тему, — Они в университете? — По домам разъехались. Деловые, — улыбнулся Дазай, — А я вот такой беспризорник без дела. — Ух ты, начал правду про себя говорить, — съязвил Чуя, подставив ладонь кверху, — Снег в мае не идет? — Ой, да ну тебя, — улыбка с лица сползла, как только голубоглазый пошатнулся, вовремя ухватившись за растерянного Акутагаву, — Чуя! Он хотел было ответить, но только язык не мог и связать двух слов, а сознание решило оставить парня. Первокурсник, обмякший на руках Рюноске, оказывается чуть не на земле, когда Акутагава не может удержать своего товарища. Ичие сразу же выкидывает сигарету, подбегая к рыжему, чью голову себе на колени уложил ошарашенный брюнет. Осаму, как и его друзья, сражу же понимает в чем дело, будучи в курсе проблемы своего однокурсника. Два парня с курса четвертого переглянулись и уже хотели было предложить свою помощь, однако посмотревший на них брюнет отбил это желание. — Его лучше в медпункт, если не очнется через минут десять, — Рю смотрит на подругу, — Звоним в скорую. Осаму без всяких просьб берет на руки рыжеволосого, закрывая глаза на крепко держащего бывшего спортсмена Аку с его недоверчивым взглядом. Может Накахара уже и не придает значение апрельским ссорам между ним и Дазаем, то Рюноске все прекрасно помнил, не имея никакого уважения и доверия к столь скользкому провокатору. Чуя все же быстро забывал, как и быстро заводился, в отличии от столь непохожего на него близкого человека, которому нужно было время проникнуться раздражением к человеку, время и исправление ошибок, чтоб простить. Но будто он когда-то кого-то прощал.***
Дазай: Как ты себя чувствуешь? (20:19) Мерида: Не сдох. (20:22) Мерида: Спасибо за помощь (20:22) Дазай: Всегда пожалуйста, Чуечка (20:22) Дазай: Скажи, что ты поел (20:23) Мерида: Да (20:23) Дазай: А если честно? (20:23) Мерида: Да, блять. Я поел. (20:23) Дазай: Что именно ты ел? (20:24) Мерида: Мне тебе еще расписать каждый мой поход в туалет и принятие душа? (20:24) Дазай: Достаточно того, что ты будешь оповещать меня о своих приемах пищи ^^ (20:24) Мерида: Я поел суп. С лапшой (20:24) Дазай: Сколько калорий? (20:24) Мерида: 316 (20:25) Мерида: Блять (20:25) Внезапно играющая музыка замолкает, заменяя себя гудком. Чуя вздыхает, принимая вызов. Сил еще было мало, хотелось лежать, не вставая с постели, утыкаясь лицом в подушку, пока из динамика играют песни из любимого плейлиста. Накахара молчит в трубку, как и позвонивший. — Мне приехать покормить тебя? — наконец прерывает тишину Дазай. По голосу сына министра можно было точно сказать, что он как всегда говорит сквозь улыбку, — Чу-уя? — Давно записался в мои мамы? — Накахара бубнит, крепче прижимая к себе подушку, — Нашелся мне тут. — Что родители сказали? — Их не было дома, когда Аку-кун меня привез. Знать им об этом и не нужно, — Чуя включает громкую связь, отложив смартфон, чтоб взять лежавшую под кроватью бутылку воды с лимоном, когда желудок снова свело, — Я и супом наелся. — Тебе нужна помощь, Чуя, — на выдохе произносит Осаму, — Ты сильно похудел за этот месяц, теперь еще сознание прям в университете потерял. Может тебе обратиться к… — Никаких мозгоправов, — мрачно отрезал Накахара, — Я все контролирую. — Сегодня твой контроль был продемонстрирован перед нами и еще какими-то пацанами. — Да ты что? Будто ты был у мозгоправа и все знаешь, — цыкает Чуя, принимаясь залпом выпивать лимонную воду, — Чего замолк? — Ты прав, — усмешка, — Не знаю. — А я был. Опыт, скажу честно, пиздец неудачный. — Тогда что ты планируешь? — Без понятия, Дазай, — Накахара снова заваливается на кровать, поворачивая голову к письменному столу, где в рамке стоял рисунок ребенка, с любовью подписанный «Для братика». — Ты не думаешь, что однажды Дори начнет копировать твои отношения с едой, принимая это за норму? Для Накахары подобное слышать было страшно. Он промычал что-то невнятное в трубку, не найдя ничего подходящего. Мидори растет, она уже далеко не глупый ребенок, неспособный заметить то, как брат часто игнорирует приемы пищи. У нее есть интернет. У нее есть коньки и жестокий вид спорта, в котором каждые сто грамм приравниваются к убийству. — Может ты и прав. — Я всегда прав, уважаемый, — хохотнул Осаму, из-за чего у Чуи возникло дикое желание двинуть ему по плечу или спине, чтоб не зазнавался. — Завтра пизды отхватишь. — Ты скорее в обморок раньше грохнешься, чем твой славный маленький кулачок долетит до меня, — и вновь поганец смеется, — Да, Чуя-кун? — Дай мне только сил набраться, так не только «кулаком» получишь. — Для этого тебе придется плотно покуша-ать, — растягивает гласные, после грохот, — Блять! — Со стула наебнулся, придурок? — ядовито улыбается рыжий, переворачиваясь на другой бок, — Так тебе и надо. — Ты бы хоть пожалел меня, Чуя, — с некой обидой произносит Осаму. Они продолжали разговор минут двадцать еще, отвлекаясь на язвительные комментарии в адрес друг друга. Чуе даже как-то спокойнее стало, услышав уговоры поесть, так бы он сам действительно вряд ли подумал. Бывший фигурист, стоило подумать о еде, слышит от шатена о ужине, на который он спускается. Живот снова заурчал. — Не подавись стейками, мажор, — Накахара слышит до ужаса наигранное «Спасибочки», прежде чем отключиться. Ужинает, значит. Накахара лениво поднимается с постели, немного пошатнувшись, когда в глазах чуть потемнело, а координация начала подводить. Юноша удержался, набрав в легкие побольше воздуха. Он медленно поплелся в сторону кухни, не забывая заглянуть в гостиную, где на ковре уже разлеглась Мидори, что-то рисуя, параллельно смотря на его ноутбуке очередной диснеевский мультфильм, который явно пересматривала раз двести. Вроде это было что-то про Снежную Королеву, только добрую и с сестрой в комплекте. Уголки губ Накахары чуть дернулись наверх, когда девочка заметила его и помахала. Голубоглазый кивнул ей и зашел в следующую комнату напротив гостиной, там и располагалась кухня. Чуя открывает холодильник, застывая и рассматривая каждый продукт питания. Он был весь забит, так как отец с утра наполнил холодильник, забивая его до нельзя. Чуя сглотнул, потянувшись к фруктам, доставая два банана и нарезанный матерью ананас. Он пытался не смотреть на лежавшую запеченную в чесночном соусе курицу в контейнере и проигнорировать аккуратно лежавшие закуски, но заурчавший живот только больше придавал решимости. Рыжеволосый, немного подумав, берет контейнер с курицей и закусками, раскладывая все на столе. — «Я просто всего чуть-чуть попробую, больше 500 калорий я не наем» Следом из холодильника были извлечены куриные сосиски, сыр, оставшийся с обеда рис и спрятанные Дори чипсы. Все это уже лежало на столе и ждало своего часа. Накахара несколько минут смотрел на кусок холодной курицы в руках, словно на отравленное мясо, принесенное ему в качестве наказания за что-то. Он приблизил ее к себе, вдыхая чесночный аромат, не в силах устоять. Следом, прям руками, пошел и холодный рис, сосиски в пленке, сыр и закуски. Чуя пытался запихнуть как можно больше в себя, как можно больше всего. Разум просто кричал ему остановиться, рисуя страшный привес на весах, но он продолжал насильно впихивать в себя еду, даже не прожевывая, глотая и так. Чуя давился, но ел, будто неделями не видел еду. — «Какие еще проблемы с едой, Чуя-кун? Ты с жиру бесишься? Люди голодают, а ты насильно подвергаешь себя этому, еще и потом все в унитаз! Чтоб мне больше твой психолог не говорил о подобном.» Все руки были заляпаны в еде, как и лицо первокурсника. На столе почти ничего не осталось, а в холодильнике было что поесть. Накахара достает йогурты и соленья, закидывая их прямо в разноцветные коробочки, съедая все вместе, смешивая. Как же от самого себя было противно. Каким же слабым он чувствовал себя сейчас, являясь «рабом желудка». Он опять пошел на поводу у голода, а не желания скинуть еще килограмм пять. Сука. Сука. Сука. Сука! Желудок снова свело. Накахара почувствовал, как неприятный ком встал у него в горле, ком накопленной вины. Чуя с силой захлопывает холодильник, несясь в уборную, вставая на колени перед унитазом и запихивая пальцы себе в рот, пока все съеденное выходило наружу с характерными звуками. Бывший спортсмен совсем не замечал боли, продолжая давить на корень языка, пока все съеденное из него не выйдет. Глаза уже давно слезились, а тухлая жидкость с кусочками непереваренной еды выходила из носа. Хотелось все выблевать, а еще снова хотелось есть. Он совсем не наелся, хоть вздутый живот резало. Какой же это пиздец. — Нии-сан, — стук, — Тебя тошнит. Ты в порядке? — Отравился, — бубнит рыжий, — Иди. Все нормально. — Ты не думаешь, что однажды Дори начнет копировать твои отношения с едой, принимая это за норму?***
Дазай со скучающим лицом доделывал презентацию к завтрашней паре. Время было достаточно позднее, вся семья, состоящая из жаворонков, наверное уже спала, не откладывая все свои дела, как любил это младший. Хотя отец мог еще работать, если завал. Осаму шумно потянулся, флегматично глядя на текст перед собой. Достоевский в последний раз был онлайн только днем, на его сообщения не отвечал. Мстил, наверное. — Не спишь? — Кейдзи осторожно приоткрыл дверь брата, дожидаясь разрешения младшего войти. — Ты чего не спишь? — Осаму улыбается брату, жестом приглашая войти в комнату, — Опять кошмары мучают? — Да, — он присаживается, прежде положив ему на стол вазочку с орехами, — Перекуси, пока учишься. — Ты попросил заварить чай с мятой? — шатен закрывает ноутбук, присаживаясь на кровать рядом со старшим сыном семьи, — Или с лавандой? — Выпил я, бельчонок, выпил, — Кей потрепал первокурсника по голове, — Отец тебя поругает, если увидит, что ты не в юкате, — он обратил внимание на шорты и футболку младшего, как и на бинты, покрывающие большую часть его рук. — Брось, — суицидник отмахнулся, — Что за кошмар, раз ты решил пойти ко мне, а не Эйдзи? Он, наверное, тоже проснулся, раз ты в таком тревожном состоянии. Чего молчишь? — Мне было достаточно увидеть тебя. Не буду же я о каждом своем кошмаре рассказывать, жалуясь. — Кейдзи, ты столько лет с ними сам, пожалуйста, не носи в себе эти страхи. Я и Эйдзи всегда рядом, чтоб выслушать, — он устраивается поудобнее, взглядом подначивая брата начать. — Мне снилась длинная дорога, стремящаяся вперед, прямиком к закату. Ехал ты, папа, мама и Эйдзи, — он помялся, прежде чем продолжить, — Но внезапно машина останавливается и мы выходим из нее, а под ногами песок. Да так много, что хоть сейчас возьми и заройся с головой. Ты отходишь от нас, поднимая большую раковину из песка, он даже сыпался с нее вниз, а как только ты хотел показать ее нам, то увидел лишь отдаляющуюся машину, возвращавшуюся назад, — он прикрыл черные глаза рукой, опуская голову, — Я чувствую, что не справляюсь с обязанностями старшего брата. Ты отдаляешься от нас, Осаму. Дазай молчит. Кейдзи опять за свое. Пытается взвалить все на себя, как это все время бывало раньше. Получить от отца за всех, лишь бы младшим все с рук сходило. Глупо? Да. По-братски? Верно. — Эй, — Осаму кладет руку на плечо брату, — Я благодарен тебе, что ты спас меня, вытащив из ванны, я благодарен, что благодаря тебе год «чист». За фисташки, кстати, тоже благодарен. Ты лучший брат. — Нашла тебя тогда мама, а нар… — Осаму обнимает своего старшего брата, прерывая того. — Могли бы хоть меня позвать, — раздался у двери голос второго сына, что с самодовольной улыбкой наблюдал за объятиями братьев, опираясь о косяк и складывая руки на груди. — Залезай, — посмеялся суицидник, раскидывая руки в стороны с братом, принимая Эйдзи к себе, — Макака. — Сам обезьяна. — Гад ползучий. — Задница бабуина. Кейдзи стукнул двоих по головам, пока те снова не сцепились друг с другом. — Тебе сообщение, — старший кивает на мигающий смартфон, — Неужели твоя подружка в такое время пишет? — Вам-то, почти тридцатилетним девственникам, о письмах подружек только мечтать, — суицидник встает, тут же получая пинок под зад от Эйдзи, вместе с одобрительным «Ага» первого брата, — Вот изверги! Осаму берет в руки телефон и читает пришедшее сообщение в общий чат. николай гоголь: какой-то пиздец (02:22) николай гоголь: слышали, как они закрыли дело Джунчиро? (02:22)