«Казалось, что учуял рядом крики.
Смотрю вокруг: единственный тут я.
И осознание приходит мигом:
Кричал так громко, но не слышали меня…»
За окном вставало солнце, напоминая о начале нового дня, впуская в дома свои тёплые и яркие лучи. С полной уверенностью в сегодняшнем дне, люди поднимались со своих тёплых постелей и отправлялись по личным делам. Казалось бы, чудесное время, — это утро, — но таковым оно являлось не для всех. Молодой дзёнин не спал всю ночь, размышляя о дальнейшем осуществлении их плана. Ему нужно было отлучиться на пару дней, чтобы разобраться с конкретными вещами и определиться с дальнейшей целью, которую они обязаны будут преодолеть. Множество мыслей вертелись вокруг него, не давая мозгу и шанса на передышку. Такао бы хотелось помедитировать или спокойно почитать недавно найденные книги, которые теперь лежали в его доме у клана, накапливая на своих потертых обложках пыль, но ситуация не позволяла такого. Несмотря на внешнее спокойствие и безмятежность, колдун морально был в растерянности от новой силы, которая лезла из него. Ни разу в его жизни он бы не поверил, что такое большое количество ёкаев находилось среди обычного поселения. Они живут, ходят на работу, едят, любят. Он не знал всех мотивов этих существ, но с точностью определил, что эти ёкаи выбрали сторону для себя. Наступая на прохладную, после морозный ночи, землю, Такао шёл через лес, изредка вглядываясь в кусты, будто ища в них что-то или кого-то. Солнце тем временем поднялось достаточно высоко и слепило колдуна своим светом, из-за чего тот жмурился и забинтованной ладонью перекрывал своим глазам доступ к лучам. Всё же было неприятно идти и ничего не видеть. Впереди виднелось высокое толстое дерево, которое отбрасывало достаточно сильную тень, заслоняя собой этот яркий свет. Дзёнин поспешно скрылся от солнца в тени и достал из небольшой походной сумки свиток с письмом, предназначеным сёгуну от знакомого ронина. В письме упоминалась трагичная смерть Господина Мокити Эккена, что, как оказалось, был хорошим знакомым Ясухары Савада. После рассказа Масамунэ о письме и о том, что Мэй увидела свёрток в покоях самого сёгуна, у Такао не осталось сомнений, что тот не понаслышке знает об Они, которые охотятся на людей. Вопросов становилось все больше и главный из них вертелся на языке колдуна. Он несколько раз формулировал его, чтобы в конечном итоге чётко узнать, знает ли сёгун о том, кого может держать во дворце? И именно поэтому сегодняшней ночью колдун смог забрать письмо, сделав его точную копию, чтобы убедиться в достоверности информации, а затем отправился в знакомую деревню, где ему должны будут ответить на пару вопросов. Такао остановился у ворот в населённый пункт, бегло оглядывая местность. Тут и там были небольшие дома, ухоженные небогатые сады и неидеально ровная дорога. Но все это казалось таким мелочным и ненастоящим по сравнению с самым дальним, и, по состоянию, самым ужасным гиблым местом, где были сожжены трупы целой деревни, и где выжил всего один мальчик. Колдун остановился и нервно стряхнул с себя наваждение, устремив взгляд именно в ту часть мёртвой зоны. — Здравствуй, Аогавар… Такао шагнул вперёд, резко вдыхая носом воздух, ощущая запах скошенной травы. На лоб дзёнина упала холодная капля, заставляя того взглянуть наверх. Небо, что совсем недавно было чисто-голубым, вдруг резко затянуло серыми облаками, предвещая о начале скорой грозы. Буквально за минуту дзёнин дошёл до гиблой части деревни, рассматривая ужасную картину. Если позади мужчины была вполне пригожая для жизни деревня, то здесь же повсюду были сгоревшие дома, которые никак не могут убрать из-за финансового состояния народа. Земля в этой части деревни пропитана болью и кровью от тех, кто когда-то здесь жил. Такао представил душераздирающие крики и неимоверно сильный запах гари, в миг покрывшись мурашками и передергивая плечами. По словам его близкого друга, которому пришлось лицезреть этот кошмар наяву, нападение происходило не так долго, но по ощущениям длилось вечность. Как и кошмар, который не желает заканчиваться и отпускать тебя в реальный мир. Колдун глубоко поклонился этому месту и задержался так на несколько секунд. Ему с трудом верилось, что именно тут Кадзу потерял всё за считанные минуты. И пусть тот надевает на себя маску безразличия, Такао до сих пор помнит, как синоби дёргал щекой, когда что-то заставляло его нервничать. И эта привычка осталась у него с той самой трагичной ситуации, зашедшей в голову маленькому мальчику, и теперь следующей за ним по пятам, настигая его уже в сознательном возрасте. Колдун выпрямился и встретился глазами с пожилым человеком, который явно был слеп. Глаза его были серыми и потускневшими. Мужчина уверенной, хоть и хромой походкой шёл к нему, не прерывая взгляда. Старик остановился в метре от дзёнина, словно почувствовав его совсем близко. Такао спокойно смотрел на морщины старика, переводя взгляд на потрепаную одежду, а после на сухие руки, одна из которых чесала грязными ногтями ладонь второй руки. — Господин, что забыл здесь? Гиблое это место, сюда никому не стоит соваться. — пожилой мужчина заговорил, и голос его имел нездоровую хрипоту, изредка прерываясь на кашель. — Особенно тем, кто просто мимо проезжал. Ты не робей. Пойдём, вон, лучше с народом познакомлю. Гости у нас — не такое частое событие. Такао удивлённо выгнул бровь, наблюдая за тем, как старик смотрел сквозь него, но после ответил почти спокойным и незаинтересованным тоном. — Простите, но я приехал по делу. Мне нужно здесь осмотреться. Пройдя мимо старика, он намеревался уйти, когда вдруг почувствовал крепкую, но недостаточно сильную хватку на руке. Удивлённо обернувшись, колдун увидел, как плотно старик поджал губы, не прекращая держать его. Лишь спустя растянутое и напряженное молчание, длиною в десять секунд, его пальцы разжались, выпуская запястье дзёнина. Такао быстро убрал руку, слегка разминая ладонь на которой остался красный след от пальцев старика, а затем почти возмутило дёрнул верхней губой. Старик вновь прокашлялся, а затем слегка сгорбился, держась за грудь. — Не беги так, достопримечательный. Не нужно тебе туда. Там плохо и люди бояться ходить на эту территорию. Страшно. — Почему же не перестроите эту часть деревни? — Финансы не позволяют. Да и кто будет рушить покой сотни мёртвых людей? — Всё верно. И все же мне нужно туда. Прошу меня простить. — Колдун развернулся и спешным шагом пошёл дальше от мужчины, не оборачиваясь на него. В голове раз за разом всплывала картина его бледного лица с глубокими морщинами, которые прибавляли ему возраст. Такао так себе и представлял эту деревню. Сюда съезжался разный народ, но в основном бродяги, что не могли найти места в нормальном обществе, либо же те, которых ищут сейчас. Никому в голову не придёт идея заглядывать в поселение, о котором ходят самые пугающие слухи. А уж тем более жить тут. Но череда событий такова, что людям чуждо выбирать себе безопасное место. А безопасностью, в первую очередь, всегда был дом. И люди ищут ночлег даже в самом бедном районе и максимально маленькой комнатой, но главное, чтобы это было их. Что такое «дом»? Несомненно, это то место, в которое хочется возвращаться каждый раз и в котором тебе будет комфортно. Или «с» которым? Ведь дом — это не всегда материальная вещь или отстроенное кем-то здание. В первую очередь — это комфорт. А с кем нам комфортно? С людьми, которые принимают тебя таким, какой ты есть. С теми, кто не оттолкнет и не предаст как только повернётся случай. «Дом» может быть в конкретном человеке, смотря на которого так и хочется улыбнуться и прижаться к его теплому боку. Ощущать себя умиротворенным и защищенным. Знать каждую мелочь этого «дома» и каждый недостаток, но при этом любить настолько, что даже на расстоянии в тысячи километров хотеть вернуться в свой родной и уютный кров. И Такао знает, что его когда-то отстраненный друг теперь наконец обрёл такой дом. Дом в одной очаровательной кицунэ, которая, несмотря на всю боль, на все недостатки и печали осталась с ним, не прекращая попыток помочь ему и сделать счастливым. Они оба являлись «домом» друг для друга, даже не подозревая этого. Это была та самая настоящая любовь, которую Такао мог лицезреть. Он так же когда-то был влюблён в Миву, что делала его жизнь намного ярче, чем та была. И он отпустил её, потому что знал, что насильно удерживать никого нельзя. Так можно только усугубить ситуацию. А Такао хотел остаться для неё тем, кто всегда был опорой и поддержкой для девушки. И он надеялся, что остался таковым. Колдун не заметил, как дошёл до края реки, вода которой неслась сильнейшим потоком, как и его мысли, не успевающие подстроиться под действия мужчины. Он наклонился к воде, зачерпывая её ладонью и быстро ополаскивая лицо, не обращая внимания на бинт, что теперь стал сырым. Выпрямившись, дзёнин взглядом проводил опавший с дерева лист, который теперь уносило течением, а затем повернулся к единственному уцелевшему дому в этом месте. Нет, его не перестроили и не отремонтировали, просто в ту несчастную ночь только это здание не тронули. По какой причине это сделали — никто не знал. Такао вошёл внутрь, почувствовав в носу щекочащую пыль, из-за которой ему пришлось чихнул несколько раз. Жилище было прогнившим, заплившимся, но при этом оставалось стоять. Всё было как прежде, и если бы не гигантский слой пыли, метровые паутины и прогнившие доски, Такао бы подумал, что ничего не изменилось. Тут будто замерла жизнь. Замер счастливый момент, запечатленный в этом доме. Однако изменилось совершенно все. Колдун подошёл к котацу, аккуратно перешагивая с одной доски на другую, несколько раз несмело наступая на них, чтобы убедиться, что они не проломятся под его весом. На небольшом деревянном столе стояло всего две вещи. Кинцуги*, в которой уже давно лежал засохший и рассыпавшийся цветок некогда прекрасной сакуры, и запыленная прогнившая шкатулка, все ещё державшая внутри себя какую-то тайну. Такао аккуратно взял в руки вещь, ощущая её хрупкость, и то, что она могла вот-вот рассыпаться под его едва заметным сжатием пальцев. Колдун сдул пыль с крышки, морщась от резкого попадания частичек в нос. На крышке шкатулки были выгравированы японские иероглифы, прочесть которые не составило дзёнину труда. — «勝利の家のシンボル» — символ дома победы? Мне нужно разгадать шифр? Поспешно выходя из дома, Такао остановился у той же самой реки, где сидел недавно, и начал думать над головоломкой. Он оглядел вещь со всех сторон, явно не понимая, куда стоит вводить пароль. Колдун положил перед собой шкатулку и сел на колени, прекрыв глаза. Ему надо было сосредоточиться на шкатулке, которая, несмотря на свой внешний вид, долгие годы хранила в себе тайну. Такао задумался и вспомнил, что ему говорил Кадзу перед тем, как тот решил отправиться сюда.***
Несильными движениями размазывая новый слой мази на раны лежащего друга, Такао слышал как тот тяжело вздыхал, пытаясь вытерпеть ощущения. — Сильно? Кадзу приоткрыл глаз и повернул голову на бок. В колком взгляде читалась едва заметная боль. — Нормально. Пройдёт. — Синоби поспешно отвернулся, стараясь не смотреть на то, как дзёнин высматривал в его лице что-то, что могло выдать его. — Шрамы останутся. — Такао намазал последнюю рану и закрыл банку с элексиром. — Но жить будешь. — Знаю. Синоби взглянул на друга, и медленно, едва качая головой, моргнул в знак благодарности. Такао ответил тем же жестом. Лицо синоби приобрело задумчивое выражение. Взгляд стал рассеянным и затуманенным. В дверь постучал Масамунэ, и, получив ответ, открыл сёдзи, волоча за собой посуду с едой. Тофу, рамён и онигири лежали в разной посудине, а две пиалы с налитыми в них саке стояли по бокам. Дзёнин благородно поклонился, а Кадзу отделался лёгким кивком. Масамунэ молча улыбнулся и поспешил удалиться, оставляя их наедине. Кадзу взял в руки тарелку с тофу, лениво перекатывая его с одного края на другой. — Она любит такое. — синоби едва слышно произнёс это, но дзёнину было достаточно, чтобы все расслышать. Такао тактично промолчал, взяв пример с друга начать трапезу. — Молчаливый, надо кое-что достать. Такао поднял глаза на друга и вопросительно выгнул бровь, ожидая продолжения. — Когда пытали, учуял какое-то воспоминание. Далёкое. Родители были. — Синоби поставил на стол тарелку и дёрнул щекой. — Вспомнил, что отец передавал что-то. Умирали на руках, но вытянул вещь, которую всегда носил с собой. Небольшую. Сказал, что со временем я пойму, что с этим делать. А я не понял. Забыл про эту вещь, а потом уже не до неё было. Белая арена. — При упоминании арены, Кадзу сдавленно выдохнул, будто все это до сих приносило ему физическую боль. Помолчал. — Наказание началось. Начал вспоминать. Оставил в доме, на столе. Не велика вероятность, но проверь. Что-то важное там. — А если нет? — Если нет, то тебе все равно по дороге. С письмом-то решил, что делать? — Поеду в деревню рядом, порасспрашиваю про сёгуна и как часто тот бывает в других кланах. В каких чаще, в каких реже. Выясню, может тот скрывал многое. Кадзу покачал головой, дёрнул рукав кимоно. Ему не нравилась идея, но надо было сдвигается с мёртвой точки. Вспомнив про что-то, исподлобья посмотрел на Такао. — Как способности? Такао вымученно выдохнул, пожимая плечами. Меньше всего ему хотелось разбираться с тем, кто он сейчас есть. — Чувствую многих, но не всех. Кого-то близко, кого-то далеко. Сильнее ощущаю слабых, слабее — сильных. Эмоции, чувства — все ощущаю. Они все в одно смешивается и не понятно, кто враг. — А нам и не надо. Главное — держать их близко и не подавать виду. — Проблема. — Такао на секунду закатил глаза и раздражённо тряхнул головой. — Меня они за километр ощущают. — Кисло. Не сделаешь ничего с этим? — Пока нет. Кадзу поднялся на ноги, измеряя шагами комнату, пока Такао терпеливо следил за ним. — Куда после? — После распросов про сёгуна? — Получив кивок, продолжил. — В клан. К ёкаям. Надо будет разговорить. — Помощь? — Верно. Для победы нужны все. Кадзу зло усмехнулся и отвёл взгляд к окну. — Победы. Родители назвали так меня в эту честь. — Кадзу — победа? — Казу. — поправил его синоби. — Но смысл не меняется. — Интересно…***
Резко выдернувшись из воспоминаний, Такао вновь взглянул на шкатулку и прочитал иероглифы ещё раз. Догадка может подтвердиться, если он окажется прав. — Символ дома победы. Если я правильно понял, именно эта шкатулка должна была достаться Кадзу. А его имя — это прямое значение слову «победа». Получается… Символ дома Кадзу? Колдун вернулся к дому, рассматривая его со всех сторон. Шкатулка, убраная в сумку, будто направляла его в нужное русло. Такао пересчитал дома и понял, что, с какой бы стороны он не начал считать, везде дом оказывается под шестым номером. Колдун вновь достал шкатулку и посмотрел на неё. — Символ дома Кадзу. Шестой. Шестая победа. Шкатулка задымилась изнутри, а в следующую секунду что-то тихо щёлкнуло, раскрывая содержимое вещи. Такао медленно потянул к этому руку и с удивлением обнаружил письмо, что находилось там все годы и осталось целым. Аккуратно развернув свёрток, колдун медленно стал пробегать глазами по содержимому в письме. С каждой новой строчкой его глаза все больше и больше расширялись, не имея смелости отвернуться от прочитанного. «Господин Кэйташи Синохара, с полной скорбью и сожалением хочу сообщить, что на нашем дворе был замечен труп одного из здешних самураев. Им оказался Сэтсуо Окава. Благородный воин. Но дело не в этом. Я сталкивался с подобным и с полной уверенностью могу сказать, что среди ваших товарищей объявился один предатель. Так называемый Рэйки, что может быть одним из вас. Уважая вас как бывшего товарища и друга по статусу, я хочу предупредить об этом существе. Прошу, будьте осторожнее и не дайте ему убить еще больше людей. С уважением, Изао Т…» Такао не смог прочесть последнее слово из-за того, что оно было измазано чем-то темно-бордовым, как и вторая бумажка, лежавшая на дне шкатулки. Он потянулся к ней, но все, что мог разобрать, это три слова, из которых все встало на свои места. «Он оказался им»