Я расскажу тебе свою правду, И тогда ты поймёшь, Кто из нас настоящий злодей
Мэй открыла глаза уже в лагере, лежав на коленях Сино-Одори в теле человека. Не сразу поднявшись, кицунэ обвела взглядом всё пространство, оценивая обстановку. Подняв дрожащие руки, она потерла глаза, несколько раз хлопая ими, привыкая к яркому солнечному свету, и лишь затем привстала, глядя на ёкая. Почувствовав движение, Сино-Одори приоткрыла глаза и глянула вниз, вопросительно склоняя голову на бок. Локоны упали на лицо кицунэ, отчего та забавно поморщилась, отодвигая их в сторону. — Как я уснула? — Пересохшее горло чуть хрипело, местами переходя на шёпот. — Лисичка устала, потому что использовала много магии на себя. Потеряла сознание на поляне, поэтому тебя быстро напоили чудными лекарствами и уложили отдохнуть. Сейчас Мива и Такао готовят вкусную еду, так что ты как раз вовремя проснулась. — Ёкай притронулась тыльной стороной ладони ко лбу кицунэ, задерживась так на пару секунд, а потом облегчённо выдохнула. — Уже не горишь. Значит, подействовали травы Чонгана. — У меня была температура? — Мэй присела, опираясь о траву, и подняла вопросительный взгляд на Сино-Одори. — Магия. Мива говорила, что ты переборщила с ней. Мы все испугались за тебя, однако беспокоиться не о чем. Второй хвост тому подтверждение. Мэй уселась поудобнее, прижимая колени к груди. Взгляд её был направлен в землю, подмечая где-то протоптанную траву. Она подняла руку, кончиками пальцев дотрагиваясь до земли, щекоча себе ладонь. Ей было известно, как кицунэ получают свои хвосты. Точнее, когда. Однако ситуация с ней всё переворачивала. — Я всё не могу понять...Почему же второй хвост так быстро проявился? Так же неправильно. Сино-Одори вздохнула, поставила руки за спину и взглянула на небо, на котором не виднелось ни одной тучи. Она задумчиво закусила губы, дёргая ими в разные стороны. Мэй на секунду задумалась, не особенная ли она. — Волноваться тут тоже не о чем. Всё происходит быстро не потому, что ты "другая", а потому, что силы в тебе чуть больше, чем надо. Это из-за печати, в которую было вложено не мало усилий, из-за двойной магии. Мива говорила, что этот случай не был единичным, правда встречался очень редко. Кицунэ повернула голову в сторону девятихвостой, которая отрешённо помешивала что-то в пиале. Резкое чувство стыда нахлынуло на Мэй с головой, однако она понимала, что Мива ещё не привыкла к этой компании и ей нужно время. Почувствовав на себе пристальный взгляд, девятихвостая подняла глаза и встретилась с лицом бывшей гейши, которое выражало сожаление. Улыбнувшись одними уголками губ, Мива плавно подошла ближе и присела на колени около девушки. — Держи, поешь. — Она передала другую тарелку ёкаю, которая тут же, с нескрываемым удовольствием, принялась за трапезу. Мэй благодарно приняла из рук пиалу, но желудок отказывался пускать в себя даже кусок еды. Оторвав взгляд от тарелки, кицунэ закусила щеку, глядя на Миву, которая спокойно поправляла и очищала свое кимоно от травы, не прекращая сидеть на земле. Однако Мэй сразу уловила эту напряженную атмосферу вокруг них. Набрав в лёгкие больше воздуха, бывшая гейша тихо заговорила: — Мива, прости меня за то, что произошло там, на дороге... — Заламывая себе пальцы, она не смотрела на девятихвостую, однако ощущала её взгляд. — Я не хотела, чтобы так вышло. — Всё хорошо, Мэй, правда. Я, признаться, сильно испугалась тебя, думаю и скрывать не стоит. — Мива пустила смешок, но тут же прокашлялась, будто ничего не было. — Однако твои чувства мне поняты. Не хочешь прогуляться? Сино-Одори посмотрела на них, тяжело выдыхая, а после крепко обняла Мэй и встала с места. Благодарно кивнув, Мива встала и прошла вглубь леса, не дожидаясь кицунэ. В прочем, девушка сама встала и направилась за девятихвостой. Пару минут они шли в тишине, собирась с мыслями. У каждой из них были вопросы, которые они хотели задать, но не решались. Мива поровнялась с Мэй, складывая ладони перед грудью. — Не сочти за наглость, но могу ли я ещё раз услышать вашу с Кадзу историю? — Девятихвостая взглянула на девушку, увидев, что та слегка удивилась, однако после спокойно кивнула. — Всё началось с моего пути гейши... И Мэй принялась рассказывать о том, какой тяжёлый и сложный путь они проделали вместе с Кадзу, сколько опасности повстречали и как решали. Она рассказала о первой его улыбке, которую, казалось, раньше и не могла вспомнить, о первой шутке, прикосновении. И, несмотря на обрывы в памяти, она уже могла спокойно отличать свои фантазии от реальности. Слова сами выходили из уст, не пересекая грани. На губах кицунэ играла теплая и искренняя улыбка, которая становилась шире с каждым новым воспоминанием. Мэй поведала обо всём самом нужном, и каждый момент вспоминала с теплом. Кроме одного... Она замолчала, с лица пропала та нежная улыбка, а глаза наполнились печалью. Мива спокойно ждала, зная, как тяжело кицунэ было подходить к главной части. Однако она, спустя каких-то двадцать секунд молчания, тихо и спокойно заговорила: — Потом наказание. Двадцать ударов бамбуковой палкой, из сотни людей такое переживают не больше тридцати. Пусть Сино-Одори и Масамунэ помогли, сделали так, чтобы его не били со всей силы, однако этот хлыст...Кровь, глубокие раны, бледной лицо и колкие глаза, которые смотрели на меня, буквально говоря: "Отвернись, не нужно", но я смотрела. Потому что не могла оставить его одного. До последнего удара была с ним, переживала и дёргалась так, будто это меня бьют. Хотя, лучше, чтобы это было так. Ведь, по сути, всё это произошло из-за меня. Из-за моей неосторожности, и я это понимаю, пусть мне твердят обратное. — Опустив взгляд вниз, Мэй остановилась, приглядываясь в землю, где увидела бабочку, безуспешно пытавшуюся взлететь. Она присела и взяла её в руки, стараясь не тревожить крыло. Лицо её озарило сочувствие. — Мне так жаль, она умрёт. Мива протянула руку, молча попросив девушку передать ей насекомое. Затем отошла к цветку, неподалёку растущему, и опустила на него бабочку, в последний раз взглянув на порванное оранжевое крыло с коричневыми узорами, которое больше не сможет летать. Насекомое попыталось несколько раз взмахнуть крыльями, однако ничего не получилось, и оно, качнувшись на невысоком цветке, едва не упало вниз. Однако бабочка не прекратила свои попытки, потратив на них последние жизненные силы. Мива коротко выдохнула и развернулась к кицунэ, которая спокойно ждала ее на тропинке. Последний раз взглянув на бабочку, девятихвостая одними губами прошептала: "В следующей жизни ты будешь намного краше и осторожнее", а затем направилась к Мэй. — Иногда лучше сдаться, чем продолжать терзать себя ненужными попытками. Особенно если они бесполезны. — Кто знает, — Мэй пожала плечами и зашагала вперёд, не оборачиваясь. — Может, именно пытавшись, тебе откроются все двери. Откинув волосы назад, Мива коротко кивнула, промолчав по этому поводу. У каждого была своя правда, и у неё были на то причины, ведь Такао нужно было её отпустить. Мэй не знала всей правды, однако винить её никто не собирался. Их истории были похожи, но расходились тогда, когда дело касалось превращения в янтарную лису. Девятихвостая боялась за Такао, а потому и решила скрыться от него, разбив тем самым сердце обоим, но сохранив жизнь. Такао всё понял и отпустил, не став искать. Потому Мэй и Кадзу были их полной противоположностью. Кицунэ так же боялась, но была потеряна вдвойне из-за быстрых событий, а синоби не бросил её. Наоборот, стал ещё ближе. Они не сбежали друг от друга, и пусть сейчас их жизни в опасности, зато они вместе. Мива вздохнула. Будь её воля, она бы вернулась к Такао, но...Сколько боли она принесла ему за эти годы? Сколько было пролито её слёз, а сколько его? Одно девятихвостая знала точно: лисы любят один раз. А потому она никогда не забудет колдуна. — Мива, почему ты интересовалась насчёт моей с Кадзу истории? Мива подняла глаза вверх, глядя на появившиеся облака, которые окутывали небо. Сердце почему-то сильно забилось, будто она должна была признаться в любви. — Ты же знаешь, что лисы влюбляются раз и на всю жизнь? — Да, конечно. — Значит, ты знаешь, что если с Кадзу что-то случится, то винить во всем ты будешь себя, и только себя? Всегда. Мэй передёргнула плечами, однако кивнула, соглашаясь с информацией. Развернувшись к девятихвостой, она вопросительно выгнула бровь, но они тут же поползли вверх, как только осознание проникло в голову. — Всё дело в том, что ты любишь Такао, ведь так? — Мива дёргнулась и отвела взгляд, пряча лицо за волосами. — Вернёмся. — Она пошла в обратную сторону, но теперь в её походке не было прежней грации, а лишь торопящиеся шаги и нервные движения. Мэй поспешила за ней, однако продолжать разговор не стала, поняв всё с самого начала.***
Ветер несильно развивал волосы, заставляя некоторые локоны падать на лицо Кадзу. Синоби ловко скидывал их назад, продолжая искать растение, которое поможет Мэй и Такао быстрее восстановиться. — Напомни, что мы ищем? — Масамунэ выгнулся, облегчённо вздыхая. Не каждый день его просят ходить, сгорбившись в три погибели, чтобы найти полезные травы. — Хотокэнодза. Растение, которое по форме напоминает лотосовое сиденье. Знаешь, что это? — Как не знать. Отец часто приносил его домой после прогулок. — Кадзу кивнул, продолжив искать. Растение помогло бы Мэй и Такао облегчить мышечные боли и убрать гематомы. Выйдя на ровнину, ронин присел на корточки, рассматривая всё на земле. Наконец, обнаружив Хотокэнодза, он облегчённо выдохнул и срезал растения катаной, после чего отнёс его Кадзу. — Нашёл. — Он протянул руку вперёд, демонстрируя собранные травы. — Хватит? — Да. Я тоже нашел. — Кадзу собрал волосы в хвост, собираясь идти обратно. — Думаю, там как раз всё готово. Масамунэ последовал за синоби, взяв Кирин за поводья. Обратно они ехали молча, лишь иногда ронин задавал разные вопросы о том, куда они последуют дальше. Кирин забавно фыркала, тянувшись за сумкой с яблоками, но Кадзу ловко уворачивался от неё. Ронин слабо улыбнулся, глядя на эту картину. Им вспоминался Сатоши, шляпу которого Кирин всегда любила кусать. Тряхнув головой, Масамунэ взглянул на Кадзу, который тоже о чем-то задумался. Он осмелился задать вопрос, о котором долго размышлял: — Не боишься ли ты Мэй, Кадзу? — Синоби удивлённо обернулся, однако после понял суть этого вопроса. — То, отчего у неё прибавилась сила, не пугает меня, и тебя тоже не должно. Мэй всё ещё Мэй. Ёкай, да. Сильная. Однако нам не навредит. — Тебе. — Увидев вопросительный взгляд Кадзу, Масамунэ продолжил. — Тебе точно не навредит, но, подумай сам, девятихвостой досталось. Дёрнув щекой, синоби отвернулся, глядя вперёд. Он прекрасно помнил, что запястье могучей лисицы было обоженно, но не ей самой, а Мэй. Пусть та и отнекивалась, говоря, что это не больно, Кадзу украдкой видел, как она морщится, пытаясь ослабить боль. Именно поэтому Такао и остался варить целебные снадобья, чтобы облегчить её мучения. Мэй начинает пугать, но не всех. Она не пугает Такао и Кадзу. И, если Такао уже сталкивался с таким, и ему понятны ощущения, то Кадзу просто не мог бояться кицунэ после того, что она сделала ради него. Ко всему прочему, её недавние слова избавили его от всех оставшихся сомнений. — Нет, пугливый, Мэй я не боюсь. Окончательно убедился в этом. И, всё же, если вы будете бояться её, она это почувствует. Представь, каково ей? Через что она прошла? — И через что приходится проходить нам. — Масамунэ погладил Кирин по гриве, не глядя на Кадзу. — Представь, что будет, если с тобой что-то случиться? — Не хочу. Однако, Масамунэ продолжил: — Она убьёт всех нас.***
Мива оставила Мэй у лагеря, а сама подошла к Такао, который намазал ей на запястье мазь, помогающую от ожогов. Кицунэ опустила глаза на свои ладони, сжав и разжав их несколько раз. Печать снова несильно вспыхнула, вызывая дискомфорт. Сино-Одори подошла к Мэй, усаживаясь напротив неё. — Как ты? Неопределённо пожав плечами, кицунэ спрятала руки в рукава и взглянула на ёкая. Та понимающие улыбнулась и посмотрела на лошадей. — Устали, бедные, все замучились. Такао им помог, сейчас будут отдыхать. Тебе бы тоже отдохнуть. — Боюсь, я уже отдохнула и больше не смогу. Лучше прогуляюсь, а ты отдыхай. Сино-Одори с сомнением посмотрела на девушку, однако устало кивнула и встала, помогая ей подняться. Мэй благодарно поклонилась, направляясь в лес, только теперь в противоположную сторону. — Будь аккуратна...— Ёкай сказала это тихо, понимая, что Мэй не услышит, и лишь когда её силуэт пропал за деревьями, ушла к остальным. Не заметив, как прошла достаточно далеко, кицунэ с удовольствием рассматривала природу. Пение птиц успокаивало её взбудораженную душу, словно свечи с благовониями, оставленные на ночь. Шелест травы, едва слышимый для ушей, веял спокойствием и умиротворением. Мэй вдруг резко захотелось лечь на неё и забыть обо всех проблемах. Отодвинув куст, глазам предстала ровная поляна, покрытая высокой травой, которая достигала кицунэ до щиколоток. Утренняя роса ещё была на каких-то из них, говоря о том, что тут редко кто бывал. Такой далёкий от жизни уголок звал за собой, будто тихая, но такая знакомая музыка из соседнего дома. Кицунэ вскинула руки, представляя, как солнечные лучи проникают в её тело. Ей захотелось танцевать, как она делала это раньше. Подняв руки над головой, она плавно провела ими по голове, закружилась на месте в немой музыке, которая звучала только в её мыслях. Ладони озарила такая гармоничная магия, плавно окутавшая всё тело, смешиваясь воедино. Мэй прикрыла глаза, отдаваясь танцу. Перепрыгивая с одного места в другое, она старалась как можно меньше тревожить траву, приземляясь на носочки. Очередной прыжок разбрызгал капли воды в разные стороны, попадая на руки кицунэ и обжигая таким знакомым холодом. Раскинув руки в стороны, кицунэ, едва касаясь своего лица, очертила вокруг неровный овал, словно впуская в себя новую силу. Тут же провела ими большой круг, присаживаясь на одно колено, заканчивая танец тем, как она закрывалась от этого мира, пряча лицо в ладонях. Со стороны леса послышались медленные хлопки, становившиеся всё ближе и ближе. Мэй открыла глаза и подскочила на ноги, озираясь вокруг. Хлопки тут же остановились, будто их вовсе не было. Но через секунду начали звучать со всех сторон, будто толпа людей, скрываясь за деревьями, аплодировала кицунэ. Однако она ощущала от них тревогу и опасность. Они вновь резко остановились, и с ними вместе затих весь лес. — Удивительно красиво танцуешь для того, кто скоро умрёт. Мэй закрыла уши руками, в испуге оборачиваясь на источник звука, но никого не видела. Однако этого и не надо было. Неизвестный вновь заговорил: — Не пытайся. Это настолько бесполезно, что мне становится тебя жаль, Хаттори-младшая. — Кто ты?! — Мэй убрала руки от ушей, теперь уже с полной яростью обращаясь к незнакомцу. — Рэйки? — Верно. Но имя я тебе не назову, или назову, но позже. Думаю, для тебя это бесполезная информация. Мэй выставила ладони вперёд, целясь хоть куда-то, боясь упустить момент. Но незнакомец и не думал нападать. Мэсэйоши улыбчиво наблюдал за метанием кицунэ, подперев щеку рукой. Он лениво моргал и проговаривал слова медленно, но чётко. — Не волнуйся, сейчас я тебя не убью. Мне нужна не только ты, так что выдыхай. — Он поменял положение, убирая выпавшую прядь белоснежных волос за ухо, а затем безумно улыбнулся. — И всё же не думаешь ли ты, что я проходил тут случайно? — Я лучше поверю, что моя мать жива. — Мэй яро проговорила это, скидывая со лба прядь волос. Мэсэйоши залился громким глубоким и злобным смехом, но спустя пару секунд умолк. Он смотрел на Мэй ни как на врага, а как на девушку, случайно оказавшуюся не в том месте и не в то время. Аккуратно ступив одной ногой вперёд, он подкрадывался всё ближе и ближе, желая увидеть каждый сантиметр её тела, лица. Каждую деталь, запоминая их в голове, чтобы потом вспоминать о ней, как о хороших временах, когда она была так напугана. — Я пришёл рассказать тебе свою историю. Лучше ведь знать, с кем и по какой причине ты будешь сражаться на смерть, так? — Мэй промолчала, и Мэсэйоши оценил это по своему. — Ну, что же, тогда приступим. Я ведь был обычным человеком, как и все люди. Ел, выпивал по выходным с друзьями, спал с женщинами и просто жил. Пока не произошла одна история...***
Мне было 23, молодой юноша, желавший стать чем-то значимым, а не скитаться по деревне в поисках золота для жилья. Я работал без выходных, чтобы обеспечить жильём своего брата. Ему было 12, а отец с матерью были старыми, поэтому работать приходилось только мне. Я пахал как самый трудолюбивый человек в этой деревне. Покупал еду, приносил домой и слушал от родителей лишь одну фразу: "Ты можешь лучше, разве это деньги?" — Я вернулся. Сегодня на ужин будут орехи и запеченная рыба! — Мэсэйоши оставил обувь у порога и перетащил мешок в комнату. К нему тут же выбежал брат с счастливой улыбкой на лице. Он обнял Мэсэйоши, помогая тому дотащить тяжёлые мешки. Несмотря на свой небольшой вес, ему всегда хотелось помочь брату, не показывая трудностей, как это делает он. — Минато, оставь, я дотащу. — Нет! Ты работал, братик, это меньшее, что я могу сделать. Лучше иди мой руки! — Мэсэйоши улыбнулся, покачивая головой, но ничего не ответил. Сполоснув руки, он растрепал волосы, рассматривая себя в оконном отражении. Некрасивые мешки под глазами напоминали о его недосыпах, а мозоли на руках неприятно болели. Мэсэйоши зашёл обратно, но увидев отца, неглубоко поклонился. — Отец. — Тот не удосужил его вниманием, заглядывая в мешки. Скривив лицо, он недовольно цокнул языком, только сейчас соизволив обратить внимание на сына. Не поклонившись и даже не поздоровавшись, отец Мэсэйоши тут же начал выкидывать на него обвинения: — Снова рыба?! Где ты, идиот, работаешь, раз не можешь купить чего-то другого?! — Папа, не нужно...— Минато дёрнул отца за руку, но тот резко отбросил его ладони и посмотрел на младшего сына с нескрываемым пренебрежением. — Пошёл вон отсюда, щенок. Он сжал руки в кулак, и Минато, испуганно отскочив, спрятался за Мэсэйоши. Отец сверлил его тяжёлым взглядом, и лишь затем вновь обратил внимание на старшего. Мэсэйоши стоял смирно, лишь рука, защищавшая брата, слегка дрожала от злости. Он, не смотря на него, отправил Минато в комнату, подталкивая его рукой. Лишь когда сёдзи за ним закрылась, Мэсэйоши начал разговор: — Ты прекрасно знаешь, где я работаю. Мне не хватает на что-то другое, приходиться платить за жильё, которое ты сам продал в аренду! Шлепок. Кровь отхлынула от лица, пока Мэсэйоши потирал ушибленную щеку. Отец стоял рядом, готовясь нанести следующий удар. Затем ещё один. И ещё. Сёдзи отворилась и в дом вошла мать, шатаясь от каждого шага. Зато бутылка соджу в её руке держалась крепко. Увидев лежащего на полу сына, она даже не посмотрела в его сторону, только шепнула: "Позор" и ушла к отцу. На следующее утро, с болью в рёбрах и голове, Мэсэйоши отправился на работу, заглянув к брату, который уже не спал. — Эй, Минато, я тут оставил кое-что для тебя. — Он вытянул из рукава маленький мешочек, кинув его брату. Минато тут же поймал его, торопливо развязывая и заглядывая внутрь. Его лицо тут же вытянулось, а глаза широко раскрылись, когда он достал моти. Он неверяще хлопнул глазами, смотря то на брата, то на подарок. Ему не верилось, что такая дорогая вещь могла достаться ему. — С Днём Рождения, братишка. — Это же очень дорого, Мэсэйоши! Он смущённо почесал затылок, улыбнувшись Минато. Да, дорого, однако Мэсэйоши не зря работал так много, получая дома. Отмахнувшись рукой, он обнял Минато, а затем убежал на улицу.***
— Казалось, кроме ужасных родных у меня не было проблем. Брат, которого я так любил, жильё, еда. Но всегда приходит полоса, которая становится ещё чернее обычной.***
Я вновь был на работе. Помогал с доставкой. Пока не увидел её. Она была прекрасна и умна. — Извините, не могли бы вы мне помочь? — Мэсэйоши обернулся и увидел её. Девушку, которая смущённо поправляла подол кимоно, застявшего под тележкой. Она была красива. Нет, даже не так. Удивительна. Чёрные волосы струились по плечам, не доходя до поясницы, а тёмные большие глаза смотрели так невинно, словно она была потерявшимся ребёнком. Чуть загоревшая кожа не портила её красоты, наоборот, подчёркивала изюминку, как и небольшая родинка под глазом. — Да, конечно...— Он аккуратно отцепил её кимоно, смотря на незнакомку снизу вверх. Она смущённо прикрывала лицо ладонью, отводя глаза. После этого незнакомка стала появляться каждый день, наблюдая за работой Мэсэйоши. Иногда она приносила ему еды, иногда они гуляли после работы. Она рассказывала о том, что у неё никого нет, и она одна в этой деревне, а он рассказывал про свою семью. Особенно про брата. В один из таких дней она попросила его показать Минато, сказав, что ей любопытно увидеть самого близкого члена его семьи. Мэсэйоши с радостью согласился, этим же вечером взяв брата с собой на прогулку. Мило болтав, они ели уличную еду и смотрели на ночные звёзды, общаясь друг с другом, как родные. Но тут Минато зацепился об ветку дерева, порвав кимоно и поцапапав своё плечо. Оттуда медленно покатилась капля крови, падая на землю. Мэсэйоши быстро оказался рядом, помогая брату. — Не больно? — Нет, совсем нет Он поднял глаза и встретился взглядом с девушкой, которая, будто бы под гипноза, смотрела на рану. Она взглянула на него, тряхнув головой и проговорив: "Боюсь крови...", а затем отошла в сторону. Мэсэйоши заметил, как она сжала кимоно, однако не обратил на это особого внимания. На следующий день она не появилась у него на работе, но смена была настолько загружена, что он не обратил внимания. Однако закончив и не найдя её, немного обеспокоился. Подходя к дому, у Мэсэйоши возникло чувство тревоги и волнения. Он, не разуваясь, пробежал в комнату брата, не застав того в ней. Сорвался на бег, испугав родителей, но, проверив все комнаты, не нашёл Минато. Встретившись глазами с матерью, он рыкнул на неё, заставив ту испуганно подпрыгнуть. — Где он?! — Н-не повышая на меня голос, позор... Он в миг оказался рядом, схватив мать за одежду и резко её тряхнув, переходя на крик: — Где Минато?! — Не знаю! Сейчас далеко. Отпустив её, Мэсэйоши отшатнулся на шаг назад, но тут же взял себя в руки. — Что вы сделали? Отец, появившийся сзади, замахнулся на сына, но тут же получил кулаком в живот, заставляя его сгорбиться и схватиться за рёбра. Он поднял его за шиворот, ударив ещё раз и повторив свой вопрос. Бил до тех пор, пока тот не начал говорить. — М-мы его продали! Это всё! Девчонке какой-то. Пришла, сказала, мол, вот деньги, хватит на всю жизнь, только продайте сына, ну и мы решили...— Он не успел договорить, получив в лицо кулаком до такой степени, что послышался хруст. Повернув голову к двери, он увидел там мешок, которого не было раньше. Указав на него рукой, мать подтвердила, что там золото, однако, когда его открыли, оказалось, что это были лишь камни, собранные на дороге. Выбежав на улицу, Мэсэйоши побежал в неизвестном направлении, желая успеть спасти брата. Ноги сами повели его в то место, где они гуляли втроём в прошлый раз. Не добегая до цели, Мэсэйоши услышал голос Минато, который звал его за собой. — Братик, я тут, скорее! — Где ты? — Он ускорился, заворачивая в тёмный переулок, и тут же почувствовал что-то неладное. — Минато? Луна осветила конец переулка, и Мэсэйоши вскрикнул, закрывая рот рукой. Посреди дороги лежало окроваленное мёртвое тело его брата, над которым склонялась она. Девушка, с которой он познакомился месяц назад. Она откинула прилипшие ко лбу волосы в сторону, показывая кровавый рот и острые зубы, а в следующую секунду из-за её спины появились два лисьих хвоста. Девушка открыла рот и заговорила голосом Минато: — Мы тебя заждались, братик. Ты как раз вовремя. Её глаза блеснули ярким светом, а зрачки сжались, став похожими на кошачьи. Мэсэйоши попятился назад, но в эту же секунду она оказалась рядом с ним, впиваясь зубами в шею и выдёргивая кусок плоти. Он не успел даже вскрикнуть.***
— Я должен был умереть, но судьба решила иначе. Месть за брата взяла вверх. Обратившись в Рэйки, сначала я убил отца с матерью. Затем убивал каждую кицунэ, что встречал. А потом узнал, что одна из таких, как ты, может убить всех нас. А может сдохнуть, чтобы мы все вернулись на землю и мстили кицунэ. Мэй молчала, слушая историю. Мурашки покрывали её кожу. — А знаешь, как звали ту кицунэ? Бывшая гейша отрицательно покачала головой, глядя в землю. Догадка пронзила сердце, но какая-то надежда была. — Мэй Хаттори-старшая. Твоя мать.