Едва ли я дождусь восхода солнца. Едва ли… Я не продержусь
Разливая травы по пиалам, Мива коротко заглядывала на дзёнина, который сосредоточенно рассматривал бинты на своей ладони. Меж его бровей засела глубокая складка, подмечая задумчивое состояние. Глаза внимательно очерчивали каждую линию, останавиливаясь на резких выступах следующего слоя бинта. Он повёл пальцами, чувствуя, как кровь вновь неприятно пристыла к ткани, и в следующий раз, меняя её, придётся терпеть уже привычную ему боль. Плотно сжав губы, Такао тихо выдохнул, поднимая свои глаза. Мива резко отвернулась, уставившись на содержимое в посуде. Кусочек листа плавно перекатывался с одной стенки на другую, пока вода омывала его по краям. Тонкие пальцы впились в чашу, царапая из без того старую посуду. Закусив губу, Мива поддалась вперёд, позволяя своим волосам накрыть лицо, чтобы её глаз не было видно. Лишь затем она вновь посмотрела на колдуна, который так же неотрывно следил за её действиями. Дзёнин поднялся с поваленного бревна, делая неспешный шаг в её сторону. Затем ещё один. Колдун подметил, как сжалась девятихвостая, когда он подходил ближе. Готовясь поднять голову, Мива глубоко вздохнула, на мгновенье жмуря свои глаза. Но, вопреки всем ожиданиям, Такао не остановился около неё, а спокойно прошёл мимо, забирая чашу, стоявшую на земле. Обескураженная своими мыслями, Мива застыла на месте, хлопая глазами, и лишь через несколько секунд опомнилась, резко вскинув голову вверх. Сама того не ожидая, девятихвостая возмущённо заговорила, глядя прямо на Такао: — Почему ты не интересуешься, что тогда произошло?! Дзёнин остановился, не поворачиваясь к ней лицом. Глубоко вдохнул, и, повернув голову в сторону, спокойно заговорил: — Извини? — Почему не спросишь, как я запомнила тебя и вообще осталась в разуме? — Девятихвостая отвела взгляд в сторону, заламывая пальцы. — Почему ничего не говоришь? — Потому что ты сказала, что всё это мы выясним потом. Сейчас есть дела поважнее, разве нет? Не получив ответа, Такао неспешно направился в сторону Сино-Одори, которая с волнением поглядывая в лес. Он присел рядом с ней, протягивая травы, обозначив, что ёкай тоже должна быть готовой к неожиданному бою. Поитересовавшись у неё, куда ушла Мэй, он отрешённо кивнул, думая о своём. Сино-Одори понимающие вздохнула и посмотрела на Миву, которая кусала подушечки пальцев, расфокусированным взглядом глядя в землю. Дзёнин проследил за её взглядом, грустно улыбаясь: «Возможно, я не прав, раз реагирую так на её попытку объясниться. Однако, виноват ли я в том, что всё это время думал о самом плохом, а потом оказалось, что плохого и вовсе не было? Разве у меня нет сердца, или она думала, что я всё забуду, когда придёт время? Нет. Не забуду. Мне всё так же больно, но теперь к этой боли присоединилась и непонимание» Отвлёк дзёнина от собственных мыслей топот лошадей, доносящихся неподалёку. Осматриваясь по сторонам, он заметил приближающихся Кадзу и Масамунэ с листами Хотокэнодза в руках. Спустившись с коней, Масамунэ поклонился колдуну, передавая ему растение, а Кадзу медленно кивнул, осматриваясь вокруг. Хонг, недавно уходивший куда-то, словно в тумане прошёл мимо них. Кадзу посмотрел на Такао, вопросительно выгибая бровь, а затем шепотом уточнил: — Где пушистая? — Пошла прогуляться. Скоро вернётся, не пережи… Не успев закончить мысль, колдун схватился за голову, оседая на землю. Ронин и синоби тут же оказались рядом, придерживая его. Такао видел перед глазами вспышку, огонь и чёрные трещины, медленно расползающиеся по земле. Слышал два голоса, один из которых не был ему знаком, однако он чувствовал, что это враг. Снова вспышка, и теперь перед его глазами стояла сожженная трава, а неподалёку лежащее еле дышашее тело девушки. Она медленно поднималась, но ни лица, ни одежды не было видно, словно размытый туман специально не давал прохода. В голову отдало с новой болью, когда колдун вновь попытался приглядеться к лицу незнакомки, однако после этого он услышал крик, пробирающий до самых костей. И этот крик он узнал из тысячи: — Он нашёл её.***
Земля уходила из-под ног. Словно сдавливая стенки со всех сторон, мир пытался лишить маленькую и хрупкую кицунэ всего воздуха, загоняя в ловушку. Лишь последняя фраза эхом отдавалась по лесу, заставляя слушать эти слова снова и снова. «Мэй Хаттори-старшая. Твоя мать», — Слова эти звучали так непринуждённо, словно привратник, — тот самый, которого они искали, который оказался главным во всей этой цепочке, который когда-то был таким же обычным человеком, — уже привык говорить это. Или же специально расстягивал это удовольствие, чтобы следить за её лицом. За тем, как оно меняется, как краска сначала заполняет лицо, выдавая гнев, а после пары фраз вдруг становится белым, как полотно. Мэсэйоши наблюдал за этой картиной с детским, даже невинным интересом. Он наблюдал за тем, как дочь медленно разочаровывается в матери. Как сомнения подкрадываются в её голову. Сжимая и разжимая руки в кулак, кицунэ жмурила глаза, глядя на небо, пытаясь затолкнуть непрошенные слёзы обратно. Привратник словами убил в ней часть хороших воспоминаний о матери. Однако на этом не стал останавливаться. — А ведь я даже не успел среагировать, увидев брата в луже крови. Мёртвого, бледного, с разодранной плотью, еле висящей на его некогда живом теле. И даже в тот момент его большие и добрые глаза глядели на звёзды. А знаешь, в чём ирония? Он их любил. Он, как и ты, бегал, веселился, грустил, разбивал коленки и плакал, а уже через минуту снова радовался жизни, потому что ему промывали рану и говорили, что всё скоро пройдёт. — Мэсэйоши вытянул ноги, по очереди разминая каждую. — Когда я понял, что всё не сон, моё тело обуяла месть. Убить всех за брата. За то, что он не видел хорошей жизни, а вечно жил с родителями, которые ни во что его не ставили! За то, что не успел увидеть мир. Да просто за то, что он не съел тот рисовый пирожок, потому что ждал, когда мы сможем сделать это вместе, хотя шёл второй месяц… Он глухо засмеялся, пряча за этим смехом боль. С силой надавливая ладонью на лоб, Мэсэйоши провёл ею по лицу, стряхивая с себя наваждение. Мэй молчала. Тогда он решил продолжить: — Мне было не плевать на то, что я погиб, однако смерть брата — вот, что заставило меня идти на месть. Мэй открыла рот, пытаясь произнести хотя бы пару фраз, но не выходило. Тогда она глубоко вздохнула, и, повернувшись в сторону звука уже с обычным выражением лица, тихо проговорила: — Мне жаль. — Мне не нужна твоя жалость! Ваши извинения не вернут мне брата! С силой сжав зубы, Мэй мысленно считала до пяти, чтобы унять дрожь в руках. Лишь когда в висках почти перестало гудеть, она выпрямила спину, глядя на свои руки. — Что ты хочешь от меня? Мэсэйоши замолчал. Затянулась длинная пауза, а лес всё ещё оставался до жути мёртвым, будто все, кто в нём были, погибли. Даже ветер, который до этого подавал признаки жизни, затих с приходом Рэйки. Мэй согнула пальцы на руках, поддевая ногтем другой ноготь, издавая характерное щелканье, которое немного успокаивало её сердце и душу. Наконец привратник заговорил: — Убить. Так же мучительно, как и твоя мать поступила с моим братом. На глазах любимых тебе людей. — Он замолк, а через секунду медленно протянул слова, от которых кровь по телу кицунэ застыла в считанные секунды. — Кадзу, например… Масамунэ, Такао, Сино-Одори, Мива, Сатоши… Ах, да, последний уже не сможет увидеть представления. Бедный его друг… Хонг, я прав? А ведь всё из-за тебя, Мэй. Если бы не ты, кто знает, может, сейчас бы один был жив, а второй спокойно ждал его дома. И мать его тоже бы ждала. Я представляю лицо бедной женщины, когда она узнает, что её сын отдал жизнь за такую, как ты. — Заткнись! Безумно рассмеявшись, Мэсэйоши ступил вперёд, выходя из своего укрытия. Мэй, почувствовав что-то неладное, резко развернулась, сталкиваясь с сумасшедшим взглядом привратника. Он ступил ещё ближе, и ещё, однако увидев, что Мэй подняла ладони, готовясь к атаке, остановился на месте. — Заставь меня. Убей, если хватит сил не сойти с ума. — Откуда ты все знаешь? — Капля пота стекла со лба Мэй, падая на щеку. Он покачал головой, не говоря ни слова, но тут же вскинул руку, отбрасывая кицунэ назад. Прокатившись по земле, Мэй почувствовала, как локоть, ободранный о корни, начинало жечь. Кровь медленно сочилась из раны, и Мэй пришлось не обращать на неё внимания. Мэсэйоши сделал ещё несколько шагов в её сторону, но медленно и лениво. Любой другой подумал бы, что он стоит на месте, и всё же Мэй одна знала правду. Она понимала: привратник играет, словно охотник, гонявшийся за добычей. Однако сдаваться не собиралась. — Я всегда был рядом. Вам лишь надо было быть внимательнее, однако вы даже с этим не справились. Дотронувшись пальцами до раны, Мэй зажмурилась, но тут же яростно взглянула на привратника, скидывая со лба пряди мокрых волос. Она согнула колени, выставляя одну ногу назад: дыхание участилось, ноздри расширились, уши наполнились краской, нижняя губа задрожала — Всё показывало её враждебный настрой. — Врёшь. Тебя бы почувствовали. Дёрнув головой, Мэсэйоши незаметно сжал руки в кулак, впиваясь в ладони длинными острыми ногтями. Он мысленно посчитал до пяти, переводя сбившееся дыхание, и тут же посмотрел в сторону леса: — А вот и другие. Мэй, отвлечённая словами привратника, обернулась в сторону шума, заметив приближающихся Масамунэ, Сино-Одори и Кадзу. Первый ловко срубал ветви деревьев, безжалостно расправляясь с падающими градом листьями. Ёкай бежала рядом, косо посматривая на ронина и с сожалением глядя на отрубленные деревья, а Кадзу и вовсе то нырял за кусты, то бесшумно выходил совершенно с другой стороны, натренированный временем в клане Наито. Мэсэйоши следил за реакцией кицунэ на прибывших друзей, но заставил себя опомниться и подскочить к ней в два прыжка. Его тёплое дыхание раздалось прямо над ухом кицунэ, которая не успевала среагировать на такую скорость. Аккуратно, но не менее сильно сжав её руку в кулак, он, превозмогая попытки кицунэ выбраться, поднял её ладонь вперёд, чувствуя власть над силой бывшей гейши. Мэй дернулась, когда почувствовала жар на том месте, где её держал привратник. Пытаясь выбраться, кицунэ расцарапала руку не только себе, но и Рэйки. Однако он терпел и даже не выдавал то, что чувствовал. Вдруг новая мысль посетила её голову, и она, прикрыв глаза, стала шептать: — Я — лиса. Моё тело уменьшается и покрывается мехом…— Не успев закончить, её грубо тряхнули и оттянули волосы назад, обнажая шею. — Не вздумай. Превратишься — я лично убью их всех твоей же рукой. В подтверждении своих слов, левая ладонь Мэй начала проявлять печать, а после маленькие искры. Кицунэ зажмурила глаза, выворачивая своё тело из мёртвой хватки, однако ничего не выходило. — Ещё один рывок, и я разорву твоё тело своими же руками. — Мэсэйоши сжал её руку сильнее, слыша её шипение и чувствуя, как по пальцам побежала струйка бордовой крови. — А затем примусь и за них. Мэй сдалась, подрагивая плечами. Полуприкрытые глаза говорили о том, что ей не хватало кислорода. Пространство вокруг стремительно мутнело и погружалось во тьму, но даже так она отчётливо слышала обеспокоенный голос Масамунэ и Сино-Одори, которые приближались к ней. Рэйки сделал глубокий вдох, забирая себе на память запах кицунэ, а потом разжал одну ладонь, любуюсь узором, оставленным на запястье лисы. Чёрная паутина, стремительно разраставшаяся по всей руке. Он тряхнул Мэй и откинул от себя, позволяя той упасть на землю, а затем сел на корточки возле неё, грубо хватая за подбородок и поднимая на себя. Помутневшим взглядом и сильным головокружением Мэй всё же старалась смотреть прямо, не выдавая своего состояния. Мэсэйоши наклонился к её уху, губами задевая мочку, и тихо прошептал: — Теперь я точно знаю, где ты будешь находиться. А ещё у тебя не так много времени. Пока руна полностью не поглотит тебя, ты будешь жить как обычно. Но, как только она достигнет сердца, бедной лисичке придётся выполнить свой единственный приказ: убить всех, кто есть рядом с ней, а затем и себя тоже. — Мэсэйоши поднялся на ноги, и, уже развернувшись, вдруг вспомнил что-то. — Ах, да, чтобы не быть таким уж бесчувственным, я расскажу тебе, как избавиться от руны. — Он скептически оглядел приближающуюся к ним компанию, чуть помедлив на одном из них, а затем продолжил. — Убей меня. Вот и всё. С каждым пробитым часом сила твоя будет угасать, поэтому торопись, кицунэ. Я хочу, чтобы это был зрелищный бой. Хлопнув пару раз в ладони, Рэйки растворился в нагнанной им же тьме, напоследок улыбнувшись Мэй, пока та, превозмогая боль, пыталась подняться на ноги. Тяжело дыша, бывшая гейша уставился на руку, по которой шла чёрная паутина, засевшая внутри как яд. В прочем, это действительно был он. Она подняла ладонь, но та упала так же бессильно, как и сама кицунэ. Кадзу появился неожиданно и быстро, успевая подхватить падающее тело Мэй на руки. Его взгляд зацепился за паутину, и синоби понял всё без слов: времени осталось мало. Возможно даже меньше, чем он думает. Ниндзя дёрнул щекой, обхватывая руками ноги и туловище кицунэ поудобнее, а затем поднялся и пошёл вперёд. Ронин и ёкай, ищущие Рэйки, безрезультатно покачали головой, глядя на Мэй, тело которой дергалось через каждые шесть секунд. — Поторопимс-ся. Может, Такао поможет? — Сино-Одори коснулась лба кицунэ, смахивая прядь прилипших волос в сторону. — Надеюсь, что так. — Кивнув синоби, ронин пошёл первым, держа катану наготове. Позади всех шла ёкай, оглядываясь по сторонам, не упуская ничего из виду. Они шли быстро, однако Кадзу старался не трясти кицунэ слишком сильно, беспокоясь о её состоянии. Он каждую минуту смотрел на её лицо, закусывая губу до крови, когда видел, как она постепенно бледнела. Каждый раз он наклонился, слушая дышит ли она, и облегчённо вздыхал, когда замечал, как поднимаются лёгкие. «Родная, ты только потерпи. Ты ведь сильная, помни об этом. Столько всего прошла, неужели хочешь сдаться? Хотя знаю, устала, хочешь, но не можешь просто так проиграть. И не проиграешь. Я с тобой. Всегда буду. Обещаю» Такао встретил их у выхода из леса, аккуратно забирая Мэй у Кадзу. Мива растелила найденные соломенные циновки, помогая дзёнину положить кицунэ на землю. Лишь тогда они оба заметили руну на её руке, которая уже дошла до сгиба в локте. Мива беспокойно посмотрела на Такао, ожидая того, что он скажет. Но дзёнин молчал. Долго, словно боялся говорить свои выводы. Наконец Кадзу не выдержал, садясь рядом и дотрагиваясь до его плеча. — Это можно убрать? — Он поймал взгляд дзёнина, и тут же всё понял. Рука безвольно упала рядом. — Нельзя, значит. Такао молча кивнул, опуская взгляд на её руку. Провёл пальцами по узору, подмечая, как тот стал выпуклым по сравнению с остальным телом кицунэ. — Я могу лишь увеличить ей время, чтобы не дать умереть. Но и этого хватит максимум на 14 часов. Боль останется, однако слегка затупится, но как только Мэй начнёт использовать магию, она выйдет наружу, ломая её как морально, так и физически. Кадзу поднялся, резко разворачиваясь назад. Он провел рукой по лицу, стряхивая с него усталость, а затем начал расхаживать назад и вперёд, думая об услышанном. Развернувшись, синоби кивнул дзёнину, разрешая тому увеличить время для Мэй. Такао отошёл подальше, развязывая бинты и готовясь наложить заклинание, пока Сино-Одори и Масамунэ тихо разговаривали о том, что будет дальше. Недалеко стоял Хонг. Ноги плохо могли держать синоби, однако он, отталкиваясь от дерева, едва ли не падая на землю, подошёл к кицунэ. Он сел рядом, прикладывая ладонь к её лбу, и тихо вздохнул. Прикусил щеку, глядя на её бледной лицо, а затем открыл рот, и так, будто говорил сам себе, начал шептать: — Давай, лиса. Вставай. Знаю, что тяжело. Не дай врагам победить. Не дай Сатоши погибнуть просто так, всё в твоих руках. — Он по-доброму усмехнулся, убирая её волосы за ухо. — Ты же уже не гейша, в конце-концов, вон, даже синяки под глазами, да руки с мазолями тебя выдают. Так что вставай и борись с ним. Ради себя. Вставай, Мэй. Но Мэй не шевелилась. Совсем скоро подошёл Такао, напрявляя нож на свою ладонь и делая надрез. Он закрыл глаза, качнул головой и склонился над неподвижным телом Мэй, капнув кровью на её шею. Капля застыла на одном месте, ожидая дальнейшего сюжета. Тогда колдун начал читать заклинание: — Watashi no chikara o kyūshū shite kudasai, subarashī monodesu. Watashi no ichibu o tori, subete no hito to subete o sukuu tame ni tachiagatte kudasai. Itami to namida o oshitsubushi, okite, -saki ni susunde kudasai. Anata ga daredearu ka, naze anata ga koko ni iru no ka o oboete oite kudasai. Majutsu-shi no chikara o kyūshū shite tachiagaru. Небо, недавно очищенное от облаков, с новой силой затянулось ими над головами собравшихся. Прогремел гром, когда дзёнин во второй раз произнёс заклинание, а затем сверкнула молния, ударяя в траву, прямо над головой Мэй, и когда колдун произнёс последние слова, молния, впитавшаяся в землю, током прошлась по телу кицунэ, выгибая её полностью, но вдруг разом вошла в каплю крови на её шее, растворяясь вместе с ней в теле гейши. Лиса стала меняться на глазах, это было заметно по тому, как бледность её лица стала пропадать. Руна, оставленная Рэйки, едва заметно потускнела, но не исчезла. Тучи над головой рассеились, и Мэй наконец открыла глаза, глядя в небо. Полминуты она лежала неподвижно, лишь пальцы, дрожащие от недавнего тока в теле, выдавали её состояние. Наконец она привстала, осматривая окружающих, однако не было понятно, что она ощущала. Прикрыв глаза, Мэй глубоко вздохнула, растирая шею холодными пальцами, а потом посмотрела на дзёнина, благодарно склонив голову. Такао остановил её, но кицунэ закончила, поднимаясь на ноги. От преждней усталости не осталось и следа. Мэй посмотрела на руну, с отвращением убирая руку за спину, а затем взглянула на каждого, обращая внимание на то, что всё стояли тихо, дожидаясь её слов. — У нас осталось мало времени. — Она прокашлялась, чувствуя, как голос её постепенно утихает, тяжело сглотнула и продолжила. — Не больше суток. — Как ты себя чувствуешь? — Мива подошла ближе, глядя в глаза кицунэ. Мэй качнула головой, говоря этим, что состояние сейчас не важно, а потом потёрла глаза пальцами, глядя на ладонь, где должна быть печать. Она встретилась взглядом с Кадзу, и, увидел его обеспокоеное лицо, едва заметно улыбнулась. Однако Кадзу не собирался стоять на месте. Подойдя к кицунэ, он заключил её в объятья, зарываясь носом в макушку. Не смущаясь остальных вокруг, не слушая разум: просто потому что это было страшно — почти потерять её уже в который раз. Он осознал это только сейчас, когда увидел её тело, которое жило не последних стуках сердца и едва заметном дыхании. Осознал, что мог потерять ту, которая подарила ему вторую жизнь и дала смысл. Мэй, сама того не понимая, почувствовала, как по щекам бежала одна единственная слеза. Последняя слеза перед главным боем. Последняя в её старой жизни, ведь сейчас, на этой земле, она обрела вторую жизнь, дарованную ей колдуном, которую только Мэй может продлить. Она закрепила ладони на спине синоби, притягивая его ещё ближе, и утыкаясь носом в его плечо. Заметила, как все тактично отвернулись, делая вид, что заняты другими делами, и от этого едва улыбнулась, благодарно могрнув каждому. Мэй сжала кимоно Кадзу в руках, не желая отпускать его, а может просто потому, что с ним она чувствует, что не умрёт уже сегодня. Он ведь будет рядом. Сердце больно кольнуло, и Мэй, ахнув, повисла на плече Кадзу. Он аккуратно придержал её, поставив на ноги, и лишь затем с обеспокоенным выражением лица взглянул на неё. Руна пробиралась всё выше.