Почему же ты молчишь?

Какой исход у нашей битвы? Слеза бежит по пальцам вниз, Смешают кровь и грязь ботинки: Мне слышен шёпот «Лишь держись…» Кадзу бежал к Мэй, громко кричав её имя. Вокруг, словно растянутые секунды, замерла жизнь. Кицунэ глядела вперёд себя, видя занесенную ладонь привратника, которая постепенно становилась всё ближе и ближе. Она смотрела на это все, будто находясь под гипнозом: вдалеке сражались друзья, уже обессиленные от боя, где-то рядом был Кадзу, а в шаге от неё был Мэсэйоши, готовый убить кицунэ. Тяжесть грузом навалилась на её тело, однако Мэй не сдавалась: она шевелила пальцами, пыталась поворачивать голову и перекатиться на бок. Но тело точно принадлежало не ей. Мэсэйоши замахнулся, чувствуя на губах вкус победы. Наконец-то, спустя столько лет, он сможет отомстить и вернуть себе покой! Осталось сделать несколько смертельных, для кицунэ, ударов, и это будет их поражение. Однако его планам не суждено было сбыться: в шею, ровно в центр, со свестящим звуком летел сюрикен, входя глубоко под кожу. Рейки взревел. Несмотря на бессмертие, его тело так же ощущало боль, но в некоторых местах по-особенному сильно. Он потянул руку к шее, с мерзким хлюпаньем выдергивая сюрикен и яростно отбрасывая его в сторону, а после медленно развернулся, глядя прямо в колкие глаза синоби. В обычно безэмоциональных глазах плясал огонь, и пламя с каждой секундой становилось все больше и больше. Мэсэйоши, подорвавшись с места, с рыком подлетел к Кадзу, ударяя того когтями, но синоби ловко уворачивался, пусть и не без труда. Кадзу сделал кувыркок в левую сторону, теперь находясь сбоку от противника, пока тот готовился к новому удару. Рэйки развернулся, но, вопреки ожиданиям синоби, присел, и, сделав один прыжок, повалил его с ног, надвисая сверху. Его пасть, больше похожая на разорвавшуюся плоть, постепенно увеличивалась в размерах, а сам привратник стремительно наклонился все ближе и ближе к лицу Кадзу. Масамунэ появился неожиданно, и так же неожиданно нанёс удар катаной по спине Рэйки, полостнув его несколько раз. Тот выгнулся от боли, дав Кадзу шанс перекатиться и тут же подняться на ноги, встав рядом с Масамунэ. — Спасибо, чудной. Не волнуйся, месть твоя. — А я и не из-за мести это сделал. Ронин быстро ухмыльнулся, увидев, как синоби благодарно склонил голову, но тут же перевёл взгляд на Рэйки, что медленно поднимался. Мэсэйоши, почувствовав угрозу, начал искать пути отступления, и глазами вновь наткнулся на кицунэ, которая медленно поднималась с земли. Он глубоко вдохнул, срываясь на ноги, но несколько пар крепких рук ухватили его, поваливая на землю. Масамунэ достал катану, упирая её в горло Рэйки, однако тот лишь громко рассмеялся, откидывая голову назад. — Зря…— В следующую секунду привратник свистнул, призывая Они и Рэйки напасть на кицунэ, и, пока синоби с ронином пытались сообразить, что происходит, враги уже всей толпой неслись к Мэй. Кадзу достал ножи, отбиваясь от самых ближних, а сам посмотрел назад, — туда, где стояла Мэй, уже более-менее пришедшая в себя, — и громко крикнул: — Беги, пушистая! Мэй встретилась с ним глазами, вздыхая от неожиданности. Значит ей не послышалось: Кадзу действительно говорит с ней, сейчас! Две капли скатились вниз, и не было понятно, из-за счастья ли это, или из-за отчаяния. Кицунэ задержала дыхание, хватая воздух ртом, слишком громко всхлипывая, и тут же схватилась рукой за сердце, чувствуя, что теряет сознание. Она не ощущала, сколько времени прошло с крика Кадзу, но для неё это мгновенье длилось не меньше трех минут. Кицунэ моргнула пару раз, и лишь потом, когда звуки и видимость смогли вернуться к ней, начала оценивать ситуацию. Не меньше пятидесяти врагов неслись на неё, параллельно с этим нападая на её друзей и Кадзу. Вдруг Рэйки, неожиданно появившийся сзади, замахнулся на синоби, готовясь нанести сокрушительный удар в спину. Кадзу не видел его, отвлеченный другими врагами, что не спешили кончаться. Лишь в последний момент, уворачиваясь от Они, он обернулся назад, ощущая на себе тяжёлый взгляд, полный презрения и отвращения. И этот взгляд был направлен не в глаза синоби, а точно в спину. «Он нанесет удар в спину…— Мэй смотрела за тем, что сейчас будет, вспоминая начало своей новой жизни. Начало того момента, когда все пошло не так, как надо. Она вспомнила наказание Кадзу, а потом долгое, мучительное ожидания его выздоровления. Кицунэ вспомнила, какие шрамы сейчас находятся на спине синоби, вспомнила, как он их получил и чего, в последствии, лишился. Чуть ли не лишились они оба…— Ударит.» — Ударит, Мэй. — Кто-то в её голове заговорил искаженным, режущим слух голосом. Он не был насмешлив: злоба и ярость проскакивала между строк. — Он убьёт нашего Кадзу, Мэй. Нашего! Что-то поменялось в кицунэ: она вдруг резко ощутила, что это «что-то» очень родное, и ему можно верить. По крайней мере сейчас, а потому и позволила этой силе завладеть собой. «Не убьёт…— Мэй не узнала собственный голос. Он смешался с тем, неизвестным ей, сливаясь воедино. — Никто больше не посмеет!» Громкий рык эхом отдался по лесу, заставляя всех замереть. Даже Рэйки, так сильно пытавшийся прорваться к ней, замер на месте. Мэй схватилась за голову, пытаясь подавить чувство безысходности, но понимала, что не может. Руна ярко засветилась на секунду, а после так же быстро потухла, привлекая к себе внимание всех. Бой в одно мгновенье замер, ведь все ожидали чего-то, чего сами не знали. Мэсэйоши растянул губы в широкой ухмылка, а затем сорвался на громкий, победный смех. Однако эта ухмылка стёрлась с лица через секунду после того, что он увидел. Мэй поднялась на ноги, находя опору в острых камнях. Волосы, слипшиеся в крови, дожде и собственном поту, висели на лбу девушки, но та не торопилась их поднимать, заставляя всех напрячься из-за неспособности видеть полное боли лица кицунэ. Секунду спустя свет озарил поляну, пока все либо закрывали глаза, либо отворачивались от яркой вспышки. Кицунэ встряхнула головой и теперь стало ясно, что за внезапная вспышка настигла всех. Локоны преображались на глазах, вспыхивая ярким пламенем, а радужка полностью застилала белок, перкрашиваясь в янтарный цвет, показывая свое истинное нутро всем присутствующим. Зрачок сузился, и кицунэ ощутила всех и каждого, словно новое зрение дало ей больше сил. Мэй вдохнула больше воздуха, вытягивая руки вперёд, — туда, где стояли Они и Рэйки, а вместе с ними и все остальные, — и пропустила силу сквозь себя, позволяя ей выходить наружу. Пальцы закололо, зажгло, но Мэй не убирала и не позволяла пламени уйти обратно, — туда, где раньше янтарной кицунэ было место. — Глупая девчонка, ты убьёшь всех! — Говоришь ты так, будто действительно переживаешь за них. — Мэй неестественно улыбнулась, скаля ровные зубы. Голос впитался в её сердце, словно занимая оставшееся пространство. — А на деле? Переживаешь за свою шкуру. Мэй прикрыла глаза, увидев, как ладони наполняются убийственным огнём и иллюзиями. Она поставила правую ногу назад, находя себе опору, и, наполняя шар магической силой в последний раз, резко выбросила её вперёд, замечая, как все оказались в куполе её магии. Свет ослепил весь лес, и только дождь, так неожиданно начавшийся, увидел отчаяно распахнутые глаза кицунэ, что осознала свою ошибку. Поток силы остановился, Мэй тяжело вздохнула, безжизненным взглядом глядя на землю. — Они.тоже там… Она обессиленно ступила на шаг назад, а затем на ещё один. Упала на колени, не чувствуя, как острые камни впиваются в кожу. Кицунэ подняла глаза, ощущая, как сжималось сердце от волнения. Всё её внимание было прикованно и шару, что схватил всех, лишая кислорода и жизни. Она обещала себе не плакать. Только не сейчас. Но ощущение собственной безысходности стремительно достигало её. Яркая слеза упала на землю, но не впиталась, а огненными трещинами разошлась по земле, достигая ловушки. Мэй не увидела, как собственная магия стала меняться, открывая купол только для них — её друзей. Они выглядели ошеломленными, но больше всего каждого поразило, что они остались живы. Они и Рэйки, что оказались в куполе, видели, что их смерть близка, а потому вырвались и пытались разорвать магию, однако та не поддавалась, даже наоборот: сжимала их ещё сильнее, ровно до тех пор, пока не взорвалась от маленького пространства. Мэсэйоши переводил взгляд с одного прислуги на другого, отчаяно задыхаясь от возмущения. Он резко выдохнул, истерично глядя на слуг, а после завопил так громко, словно не Рэйки и Они пытали в том куполе, а его: — Убить! Убить всех! Мэй посмотрела на спутников, подмечая, что каждый бежит к ней. Страх охватил все мысли, но ровно до того момента, пока каждый не обнял её, пусть всего и на секунду, а затем потащил кицунэ вперёд. — Мэй, ты…умничка. — Такао одобрительно сжал её плечо, а затем побежал вперёд, призывая ёкаев, что все это время ждали команды. — Я верю в вас, их не много, и потому сделайте так, чтобы никого из них не осталось! Ёкаи громко крикнули, принимая поручения, и двинулись на врагов. Начиналась ожесточенная борьба, где не было место равным. Однако никто не дал бы им уйти так просто, потому что впереди стояло ещё не меньше десятка сильных Рэйки. Сино-Одори побежала вперёд, не видя перед собой опасность, и лишь в последний момент, когда она едва успевала поднять голову, послышался громкий крик сзади: сверху кто-то напал. Рэйки, появившийся из ниоткуда, взмахнул мечом, ранив ёкая, а затем откинул её вглубь леса, ступая рядом. Остальные враги окружали спутников, словно зная, что по одному избавляться от них будет легче. Сино рыкнула, пытаясь подняться на ноги, но рана на груди не давала сделать и вдоха. Обессиленно отползая, она тихо шипела на приближающегося врага, явно не собираясь сдаваться просто так. Жгучая боль пронзила грудь, пульсируя от каждого движения. Мир перед глазами ёкая стал размытым, и при попытках подняться на локтях, силы стремительно падали до нуля. В носу защипало, через секунду оттуда брызгул красный пузырь, а за ним и второй — из другой ноздри. Рот наполнится неприятной тягучей жидкостью, вырываясь из уголков губ, и, едва успев сплюнуть кровь, Сино-Одори прижалась спиной к стволу дерева, глядя на Рэйки снизу вверх. Он насмехался над ней, пусть ёкай и не видела этого из-за пелены перед глазами, но слышала презренное хмыканье, отчего пазлы в голове легко складывались. Отдалённо слышались крики друзей, — звали её, но пробраться сквозь толпу не могли. Рэйки поднял над головой ёкая тяжёлую цепь, что до этого была перемотанна вокруг его шеи. Секунда, крик Мэй, и, кажется, темнота… Или только кажется? Прекращая сообржать где она находится, Сино повертела головой, не понимая, почему осталась жива. Но знакомый голос, появившийся где-то сбоку, заставил ёкая вздрогнул: — Не трогай мою с-с-сестру, мерс-ская морда! — Йями-Нокои? — Полная темнота делала её совершенно беспомощной, лишь ориентир на звуки помогал Сино-Одори. — Я, я. Молчи пока, приходи в с-себя. Мы поможем лис-се и к тебе. — Почему ты тут? — Потом все. Потом. — Коснувшись рукой сестру, Йями поспешила на помощь к остальным. Ожесточенно, без грамма сочувствия растерзывая тела врагов, она прочищала путь к тем, кто поможет её родной сестре. Обязаны были помочь. Обида, засевшая где-то глубоко в душе, ушла на второй план. Сейчас инстинкты сохранить семью оказались выше чего бы то ни было до этого. Первым к освобождению пришёл ронин. Он поспешно подбежал к ёкаю, разворачивая лицом к себе, и тут же остолбенел от противоречивых чувств. Вся залита собственной кровью, Сино-Одори плакала, глядя туда, где дралась её сестра. А глаза ёкая были пусты, словно она ничего не видела. — Сино? — Зачем она мне помогла? Глупая сес-стра, глупая! — Ёкай развернулась всем телом, на ощупь поднимая с земли выпавший гребень. — Ведь никогда не простит меня, как и я ее… Однако глаза её говорили обратное. Говорили о том, что ей боязно за ту, которая дерётся там, сейчас, защищая её. Убив последнего врага, Йями развернулась, увидев, как все освобожденные бежали к Сино-Одори, пока она, глядя себе на ладони, проливала горькие слезы, не обращая внимания на глубокую рану в животе. — С-скоро увидимся, сестра. А затем убежала вглубь леса, будто скрываясь от посторонних глаз. Мэй прижала ладонь к животу ёкая, превозмогая брезгливое ощущение. Достала наспех собранные бинты из рукавов кимоно и обмотала их вокруг живота Сино-Одори. Несколько секунд понадобилось для того, чтобы закончить перевязавание. — Как ты? — Лучше, лис-сичка. С-спасибо тебе. — Мэй помогла ей подняться, несильно сжимая ладонь в руке. Она увидела, что ёкай морщилась от каждого движения. Мива подбежала к кицунэ, разворачивая её к себе лицом. Еле удержавшись на ногах из-за ран, Мэй схватила её за кимоно, пытаясь устоять на месте. — Прости! — Она придержала кицунэ, помогая ей нормально опереться на её плечо. — Врата. Я их чувствую. Мы правильно движемся. — Такао подошёл ближе, кивая в знак согласия. Мэй глубоко вздохнула, но только сейчас поняла, что упустила Рэйки из виду. — Пропал… Отчаяно хватая ртом воздух, Мэй оглядела всю компанию, понимая, что враг, — тот, который может убить их всех одним махом, — уже у врат, и будет защищать их ценою своей жизни. Но кицунэ не собиралась рисковать всеми. Отойдя на шаг назад, она сделала вид, что задумалась над чем-то. Однако сама сложила руки в пассе, тихо шепча заклинание, и тысячи огней вылетели из её рта, освещая каждого. Все замерли, завороженно наблюдая за ними будто в трансе. Теперь в глазах каждого плясали огни, зовя их за собой, отвлекая от всего. — Мэй, что ты…— Девятихвостая не успела прошептать последние слова, замалкивая на полуслове от гипноза огней. Лишь печально брошенный взгляд на кицунэ говорил о том, что она поняла её план. Закончив шептать, Мэй медленно опустила ладони вдоль тела, прикрывая глаза. Медленный вдох и решимый шаг, но что-то заставило её замереть. Она оглянулась, увидев совершенно обеждвиженного Кадзу, он смотрел на неё. Не на огни. Но двигаться не мог. Сердце сжалось с новой болью. Мэй подошла ближе, аккуратно дотрагиваясь до лица синоби кончиками пальцев. Проведя ладонью по его щеке, она запомнила каждую родину, шрам, каждый изъян, и лишь затем так же незаметно, словно фантом, коснулась его губ, прошептав прямо в них: — Я обязательно вернусь… А после развернулась, и, чтобы не передумать, помчала к вратам, точно зная, что будет обязана сдержать свое обещание. Но она не знала о его единственной просьбе: — Только не погибай, глупая… *** Мэй разорвала свое кимоно едва ли не во всех местах, расцарапала лицо, ладони, но бежала вперёд, не обращая внимание на щипание в каждой из ран. Она хочет быстрее закончить это, а потом обнять Кадзу и спокойно лечь в постель с ним в обнимку, чтобы сладко проспать не меньше суток. А ещё хочет в баню, чтобы смыть с себя весь этот кошмар, который ей удаётся пережить. Впереди виднелись врата, — те самые врата, которые когда-то она видела, будучи маленькой. — Пап, а почему этот ручей тихий по сравнению с другими? Отец погладил дочь по волосам, присаживаясь у берега «тихой реки». Прямо на воде находились врата, что каждый год в одно и то же время омывались слепым дождём*, а затем, буквально на пару минут, издавали звук, похожий на пение цикад. Именно в этот момент река поднималась, наполовину утапливая арку, но та всё время оставалась сухой. Отец и сам не знал всей правды, но знал легенду, перешедшую к ним от предков: — Этот ручей, Мэй, неспроста назвали тихим. Ходят слухи, что именно тут проводили похороны кицунэ, которые потеряли своего вожака. А вожаком была мудрая и по-настоящему справедливая девушка. Она подняла с колен всех их, не ходя при этом по головам других. Но за кое что ей пришлось платить, и это была способность видеть будущее. Она предрешала исход каждой битвы, каждой войны, и сколько бы не пыталась спасти других, судьба выигрывала. Как-то раз лисица решила, что исправит судьбу, убьёт того, кто начнёт ужасную битву, ведь там должен был погибнуть её ребёнок. А мать, защищающая свое дитя, самое страшное, что может быть гневе. Началась битва, и в этой войне погибли многие, — она в том числе, — но ребёнок остался в живых. Кицунэ изменила судьбу, тем самым дав жизнь другим потомкам. Но поплатилась за это собственной. Девочка повернулась к отцу, надувая нижнюю губу. Рассказ о храбрый лисичке тронул её и пробудил внутри что-то грусное: — А мальчишки говорили, что кицунэ — злые. Разве могут злые люди сочувствовать кому-то? Он рассмеялся. Мэй запомнила это и запомнила то, как отец посмотрел на неё. С лицом мудрого человека, который уже многого видел в своей жизни. Вновь запели цикады. — Поверь мне, дочка, для всех людей мы можем быть разными. Например, для мальчишек ты бойкая девочка, которая не терпит, когда они обзываются, а для меня самая любимая дочка. — Он поднял ее на руки и покрутил вокруг себя, пока Мэй заливисто смеялась. — Так что ты сама решаешь, кто для тебя будут кицунэ. Злые или плохие? А может и те, и те? Мэй задумалась всего на мгновенье, а затем широко улыбнулась, зная, что сказать. Выходя из мыслей, кицунэ уже вслух ответила то, что когда-то говорила отцу: — Я бы хотела узнать их историю и мотивы, чтобы понять, кто они на самом деле. И лишь тогда решить, злые кицунэ или добрые… Шорох в кустах вывел Мэй из мыслей, и она, не замедляя шага, повернула голову на источник шума. Большая фигура выросла из зарослей, напугав кицунэ. Мэй выставила ладони, готовясь атаковать, но вскоре на её лице отразились шок и непонимание: — Госпожа Эри? Эри Хатакэяма, наложница Сёгуна, стояла перед ней, отряхиваясь от листьев и грязи. Словно не она сейчас напугала Мэй и вышла из своего «укрытия». На лице все та же безмятежность и гордость. — Долго ты. Готова? В прочем, и так вижу, что готова. Она кивнула кицунэ, и бывшая гейша, то ли по памяти, то ли случайно, глубоко поклонилась ей. Хатакэяма улыбнулась лишь уголками и на долю секунды, однако в следующее мгновенье её лицо стало сосредоточенным, — Мэй поняла это по сведенным к переносице бровям и плотно сжатой челюсти. Эри подняла подол кимоно, позволяя длинному пушистому хвосту волочиться за собой. — Вы… — Да. Но не время. Идём. Эри выбежала вперёд, и, Мэй была уверенна, Хатакеяма будто плыла по воздуху, задевая землю лишь кончиками больших пальцев. Она перескакивала с одного места на другое, вероятно специально искав пути, где есть тени. Мэй, тяжело сглотнув, взяла себя в руки и последовала за Эри. Прогремел гром. Через секунду залил дождь, смешивая грязь с обувью. Ветви, качавшиеся из стороны в сторону, хлестали по лицу, оставляя ссадины и раны. Ливень застилал глаза, не позволяя видеть что-то дальше пяти метров, но Мэй увидела: Мэсэйоши стоял у врат, глядя прямо на кицунэ. На лице не было ни единой эмоции, лишь безумный взгляд говорил о том, что тот думал о ней. Синяя кожа предавала ещё более ужасающий вид, а рога, словно по зову хозяина, были направлены острым концом в сторону Мэй. Кицунэ остановилась, рядом с ней — Эри. Все молчали, только раскат грома и шум дождя продолжали стучать по перепонкам, пытаясь докричаться до присутствующих, остановить войну. Но то было неизбежно. — Я долго терпел твои выходки, Мэй Хаттори. Очень долго. — Обе кицунэ едва не вздрогнули, когда молния осветила лицо Рэйки. — Возможно, ты бы была хорошей спутницей, другом, товарищем, если бы, ха-ха, не твой недостаток. А знаешь какой? Мэй молчала. Сжатые в кулак руки говорили о том, что и она была на грани. Ещё немного, и кицунэ не выдержит. Но, будучи гейшей, её обучили множеству уроков, один из которых был контроль эмоций. Времени переводить дух не было. Однако было время на то, чтобы передать свои эмоции противнику. Сейчас. — Какой же? — Заинтересованный голос, скрывавший в себе толстый лёд. Мэй следила за реакцией Мэсэйоши, не подозревая, что у него в голове. — Ты кицунэ. Бывшая гейша хотела сжать губы в тонкую линию, но в последний момент передумала. Наоборот, улыбнулась, так легко и непринуждённо. — Знаешь твой самый большой недостаток? — Она с нажимом произнесла второе слово, не отводя глаз с Рэйки. Так и не получив ответа, продолжила: — Сегодня ты, — Мэсэйоши, Привратник, Рэйки, — ты весь умрёшь. Не дав ему закончить, Мэй выхватила подаренный Кадзу нож, втыкая его в грудь привратника, затем повернула и надавила сильнее. Он испустил тяжёлый вдох, а затем нечеловеческий визг прошёлся по всему лесу. Кицунэ вытянула оружие из груди врага, отскакивая на несколько шагов назад. Она смотрела на то, как извивается тело привратника, параллельно с этим убирая окровавленный нож на свое прежднее место. Дождь так и не прекращал лить, даже когда тело Рэйки обеждвиженно замерло. Тяжёлый вдох заставил Мэй покрыться мурашками. Врата засветились ярче, и Мэй, не медля, подбежала к ним. — Что мне делать?! — Кицунэ повернулась к Эри, но та лишь пожала плечами. — Следуй за зовём сердца. Мэй кивнула, глубоко вдыхая. Привратник был жив, и сейчас, буквально через мгновенье, он очнется. Бывшая гейша должна успеть. Хотя бы попытаться. Прижав руку к сердцу, Мэй шагнула к вратам, растворяясь в ярком свете. Мэсэйоши раскрыл глаза, медленно поднимаясь на ноги и оглядывая Эри презренным взглядом. Кимоно пропиталось дождём и его собственной кровью, неприятно прилипая к телу, то сковывая движения, то утягивая его к земле. Он протянул когтистую руку к шее, раскрыв ворот пошире, сделал пару глубоких вдохов и тихо произнес: — Зря ты решила умереть за неё. Сжимая руки в кулак, Хатакэяма упрямо смотрела ему в глаза, показывая всем видом, что не боится ни его, ни смерти. — За Мэй и умереть не страшно.

***

Зажмурившись от яркого света, кицунэ раскрыла глаза, моргнув пару раз. Не найдя почву под ногами, она испуганно взглянула вниз и поняла, что парит в воздухе. — Что…? Стараясь перевернуться в другую сторону, Мэй только сейчас обратила внимание на то, где находится. Нигде не было видно выхода. Её окружали лишь бесконечный бирюзовый цвет и россыпь белых пятен, так похожих на снежные хлопья ранним зимним утром. Они кружили вокруг неё, но обходили стороной, как только кицунэ подносила к ним руку. Щекотали шею своими едва заметными прикосновениями, ласково гладили по спине, поднимали небольшие локоны вверх, и плавно клали их обратно. Мэй незаметно и завороженно наблюдала за ними, едва дыша, чтобы не спугнуть эти неизвестные волшебные песчинки. В какой-то момент три из них, — самые яркие на первый взгляд, — отделились от остальных, подлетев к лицу кицунэ, привлекая внимание. Они кружили, изображая разные узоры, а затем, словно маленькие резвившиеся дети, ускакали за спину девушки. Мэй не без труда развернулась назад, и тут же обомлела от увиденного. В паре метров от неё стояла, — будто там была земля, — кицунэ с четырьмя белыми пушистым хвостами. Она аккуратно приглаживала чёрные густые волосы гребнем, и лишь лисьи уши редко подрагивали от случайного прикосновения к ним. — Мама…? — Бывшая гейша сразу узнала в незнакомке себя. Она подплыла ближе, протягивая к ней руку. — Мама… Незнакомка прекратила приглаживать волосы, взглянув на Мэй и её попытки дотянуться до нее. Отрицательно качнув головой, она вскинула руку, слегка отбрасывая Мэй назад. — Нельзя. Рано. — Её взгляд изменился, как только она внимательно рассмотрела Мэй. В уголках рта появилась печальная улыбка, а глаза наполнились нежностью. — Какая же ты красавица… Мэй почувствовала, как дрожали её руки. Мама была в нескольких метрах от неё, живая, говорила с ней! Но она не могла дотянуться до неё, как бы не старалась. — Почему ты оставила меня? — Бывшая гейша не плакала. Слёз давно не было. — Почему, мама? Женщина протерла ладонью щеку, зажмурив глаза. Затем махнула рукой, и три песчинки подлетели к Мэй, плотно прижимаясь к её телу. Кицунэ поняла — мама обнимает её. Затем они поднялись ко лбу, оставив едва заметное прикосновение, и вернулись обратно. — Как же тебя назвали, лисёнок? — Мэй. — Кицунэ провела рукой по лицу, рассмеявшись от такой ситуации. — Прямо как тебя. Первый раз она услышала, как смеялась её мама. И смех был бархатным, таким чистым и добрым. — Действительно, прямо как меня…— Она подняла голову, высматривая что-то в бесконечной пучине. — Тебя ждут. Кицунэ спохватилась, едва приблизившись к матери: — Нет! Я только нашла тебя, тут так спокойно, я не хочу уходить! Мама покачала головой, но на лице была улыбка. Она ступила чуть ближе, сокращая расстояние между ними. — Тебе рано тут быть, лисёнок. Очень рано. — Где я? — Люди называют это раем. — Женщина вздохнула, и Мэй заметила, как качнулся один из её хвостов. — Для нас же, ёкаев, это место последней встречи. — Я не понимаю… Приблизившись ещё на полшага, мама подняла руку, дотрагиваясь до ожерелья, висевшего на шее Мэй. Взглянула на дочь, и лицо ее озарила строгость и испуг. — Тебя посвятили, Мэй. — Она подняла руки, будто думая, куда их деть. — Воспользуйся своей силой, дорогая, Сумико не зря выбрала тебя. Она быстро положила руки на плечи Мэй, притягивая её к себе, и сжала в крепких объятьях. — Спаси их, лисёнок… А затем растворилась на частички белых песчинок. Мэй почувствовала, как сжимала в руках кимоно матери, пока и оно не превратилось в хлопья, разлетаясь в неизвестном направлении. Скупая слеза все же тайком пробежала по её нежной девичей щеке… — Спасу, мам… Белый свет впереди появился из ниоткуда, зазывая к себе, и Мэй точно знала, что ей делать. Руна подползлась ещё ближе к сердцу.

***

Огни погасли. Головокружение ударило каждому в голову, и они, оглядываясь друг на друга, не понимали, что произошло. Мива заговорила первая: — Во время тренировок я показала Мэй одно заклинание. Оно должно было остановить врагов и дать шанс уйти, но не на долго — максимум десять минут. — Девятихвостая почистила горло, рукой массировав шею. — Она использовала это на нас, чтобы успеть уйти к… Мива запнулась. За неё продолжил Масамунэ: — К Рэйки. — Верно. Кадзу провел руками по лицу, стряхивая нахлынувшие эмоции. Его смелая и при этом такая сумасшедшая Неведьма сейчас была одна. Там. Наедине с тем, кто чуть не убил её. — Идём, болтливые. Ей нужна помощь. — Он повернулся к девятихвостой, вопросительно поднимая бровь. — Чувствуешь? Мива кивнула, схватившись за голову. Сино-Одори, в попытках подняться, зашипела от боли и прижалась к дереву. — Бегите к лисичке. — Она качнулась, оседая на землю. — Я догоню вас позже. Масамунэ сел рядом с ней, проверяя рану, и, заметив красное пятно, пропитавшееся через бинты, взволнованно поинтересовался: — Уверена? — Конечно. — Ёкай кивнула, прикрывая глаза. Нечеловеческий визг заставил всех напрячься, и, не медля ни секунды, они побежали к врагу.

***

Эри отступала, уворачивалась от ударов. Она то парировала, не позволяя себя трогать, то атаковала, но её атаки выглядели нелепыми на фоне сильного Рэйки. Прыжок назад, бег из одного места в другое — за ближайшее укрытие в виде булыжников и деревьев. Три секунды на передышку и всё по новой. Жжение в груди сбивало, делая каждый шаг всё труднее и труднее, но Эри не сдавалась. Очередной удар едва ли не задел бок кицунэ, но она успела его предугадать и даже направить новый поток иллюзий на Мэсэйоши. Однако тот, словно считывая каждый её шаг, легко уходил в сторону, не позволяя магии дотронуться до него. Хатакэяма бросила взгляд на врата, в слепой надежде увидеть там Мэй, но она все ещё не появлялась. Рэйки нельзя было делать ни малейшего удара в врата, иначе Мэй может застрять, и, кто знает, никогда не выбраться… Мэсэйоши целился поочерёдно: удар в кицунэ, удар в врата. Не сильно, чтобы не разрушить, но так, чтобы тряхнуть их. Однако каждый его удар сопровождался отбиванием другой магией, и сила уходила в землю. — Тебе не одолеть меня, Хатакеяма. Эри бросила взгляд в сторону леса, — быстро, всего на миг, — и развернулась обратно. — Я и не собиралась. Взмах крыльев, и уже через секунду привратника ослепила белая сова, взявшаяся из леса, а после улетела обратно, но на этом сюрпризы не закончились: сюрикен, рассекающий воздух, вонзился в атакующую руку врага, а огненная магия отбросила противника на несколько метров. Все нагнали Хатакэяму. Все, кроме Мэй. Хонг первым оценил обстановку. Кусаригама, зажатая в его руке, позвякивала цепью, бившись о серп. Тяжёлый металл холодил и утежелял руку, напоминая о себе. На вторую руку Хонг намотал саму цепь, до боли впивая её в ладонь, пытаясь заглушить ту скорбь, что пала в его душу. Он тяжело вздохнул, отгоняя непрошенные мысли, и повернул голову в сторону Эри: — Где Мэй? Она тяжело дышала, но взглядом указала на врата — как раз в тот момент, когда Мэй выходила из них. Свет пропал мгновенно, словно осознав, что его хозяйка завершила начатое, но врата всё так же продолжали держать портал открытым. Мэй почувствовала невероятно сильное жжение на ладони, и, перевернув руку, увидела, что печать светились намного сильнее, чем когда-либо, а вместе с ней и руна. Увидев её, Рэйки ухмыльнулся, держась за окровавленную руку, и во взгляде его появилась тьма — такая непроглядная, опасная. Тьма, несущая за собой лишь одно: боль. — Собрала друзей на смерть? — Он зашелся кашлем, разбрызгивая слюну и кровь на землю. — Кха… Да, избавиться от вас всех сразу…кх…что б тебя…будет намного лучше. Взметнув руку вверх, Мэсэйоши атаковал Мэй, и атака это была произведена точно в сердце. Буквально за две секунды. Кицунэ не успевала сделать ничего, кроме как увернуться в бок, но даже это не помогло: атака задела руку, едва ли не вырывая её о тела. Мэй взвизгнула, вздрогнула и осела на землю. Кровь просочилась через кимоно на плече, и оттого стало ещё больнее. Пытаясь пошевелить ею, бывшая гейша сразу поняла, что не в состоянии сделать это, а любая попытка приносит новый круг боли. Мива отреагировала первая, и с криком, в котором накопилась одна ярость, взметнула огненный шар в сторону Рэйки, попадая прямо в ноги. Кадзу тут же подбежал к Мэй, срезая мечом с одежды кусок ткани, и обмотал еле двигающуюся руку, слыша громкие всхлипы и стоны боли. — Терпи, родная. — Он аккуратно, стараясь не делать лишнего движения, приподнял её руку, и тут же услышал вскрик, от которого по спине бежали мурашки. Закрепил ткань через шею с другой стороны и завязал руку так, чтобы она не висела вдоль тела, тем самым придавая ещё больший дискомфорт, а находилась в одном положении. Наскоро, но ему удалось это сделать. — Давай, молодец, не двигай только, неведьма. — Кадзу, как больно…— Мэй была на грани обморока, держась из последних сил. Она взглянула на него, едва всхлипывая. — Я скучала… — Я тоже, пушистая, но не до этого. Обещаю, когда победим, куплю кучу тофу и расскажешь мне всё, что тревожило. — Он поцеловал её в лоб, смахивая слезу, и строго посмотрел в глаза. — Осталась лишь маленькая деталь: победить. Он взглянул на сломанную руку девушки, где была печать, и ярость обуяла его сознание. Встав на ноги, он спешно отвернулся от девушки, направляясь помогать девятихвостой. Но его нагнал Масамунэ: — Кадзу, Мэй должна запечатлеть врата, но перед этим надо убить его. — Ронин кивнул в сторону Привратника, краем глаза подмечая, что Хонг начал раскручивать кусаригами, нападая на врага сзади. — Сделаю. — Нет. — Кадзу озадаченно посмотрел на ронина, но тут же все понял. — Отвлекать? — Да. Спасибо. Синоби забежал за спину к Хонгу, помогая тому в атаках, но тот сам справлялся с ситуацией. Закрутив цепь, он набросил её на противника, пока тот парировал от атаки девятихвостой, и уже затем ударил ему в голову стороной, где был серп. Это помогло на время, но только на время, и, пока Мива с Такао пускали свою магию в действие, он медленно приходил в себя. Пусть победа была на их стороне, и Рэйки почти проиграл, все чувствовали усталость, движения становились медленнее, а удары уже не так часто попадали в противника, больше уходя в неизвестное направление. Когда один из таких ударов снова шёл мимо, Мэсэйоши атаковал, откидывая Кадзу в сторону, а затем метнул в него серп, что до сих пор находился в теле. Оружие влетело в ногу синоби, заходя глубоко внутрь: до самой кости. Кадзу громко зашипел, не решаясь ни выдернуть оружие, ни встать на ноги. — Кадзу! — Такао отвлёкся всего на секунду, но и этого хватило, чтобы колдуна тоже отбросило назад: спиной в булыжники. Удар сопровождался гулким стуком и ругательство колдуна, однако тот все ещё мог встать и продолжить драться. В ушах звенело, перед глазами плыли картинки, и одна из них осталась, подзывая приглядеться. Такао не сразу понял, что перед ним кто-то стоит, и лишь когда разглядел, его сердце сжалось с тоской и болью. — Сатоши… — Вот ты чудной, дзёнин, оборачивается во время боя, когда противник в двух шагах от тебя. Эх, ты…— Он говорил это с улыбкой, подходя к колдуну поближе и протягивая руку. — Вставай. Твой путь ещё не окончен. — Мне так жаль… — Не жалей о том, что не смог предрешить. Передай лисе, чтобы не переживала, а маме с Хонгом…что я их…ну ты понял. Такао кивнул, принимая прозрачную, но ощутимую руку, и поднялся на ноги. Как раз в этот момент Сатоши растворился, а колдун понял, что всё это время был без сознания, прислонившись спиной об камень. Дзёнин повернулся к Мэй, которая пыталась сделать так, чтобы печать загорелась, но ничего не получалось. Он мысленно обратился к ней, благодаря свои силы за то, что научили его этому: «Мэй, сзади Хатакэяма, попроси ее о помощи. — Кицунэ подняла глаза, встречаясь взглядом с Такао, и коротко кивнула, оборачиваясь назад. — Торопитесь» — Госпожа! — Оставь, Мэй, давай думать, что делать. Мы так долго не протянем. Там, за ближайшим деревом, Ясухара Савада, что нужно от нас? — От него ничего, а от вас мне нужна сила. — Магия? Мэй, у меня один хвост, мы не справимся с двумя! — Тремя! И…— Кицунэ протянула ожерелье, при виде которого у Эри загорелись глаза. — И это нам поможет. Хатакеяма сглотнула, перевела быстрый взгляд на битву и, сжав руки в кулак, кивнула. — Попробуем. Она села рядом, пока Мэй снимала здоровой рукой ожерелье с шеи, параллельно с этим нервно поглядывая на лежащего Кадзу и бьющихся с врагом товарищей. Эри накрыла рукой ожерелье на ладони бывшей гейши и закрыла глаза, поднимая всю силу, что у нее была. Мэй последовала её примеру. Вспышка. Совсем незаметная, но отчётливо слышимая, ужалила ладони, и Эри, испуганно отпрянув, схватилась за руку. — Я не могу, Мэй. Эта сила слишком велика, а я и так настрадалась там, на той поляне. Мэй вспомнила тот момент, когда нашла лежащую на траве почти мёртвую Хатакэяму. Как помогла ей, не требуя ничего взамен. — Вы поэтому чуть не погибли там? Эри сжала губы в тонкую линию и отвела взгляд, нервно царапая кожу на ладони. — Да…— Она осмотрела поле боя, поворачиваясь к Мэй. — Я не смогу помочь убить его, но смогу отвлечь. Уже получалось. — Это опасно! — Не опасней того, что мы с тобой пытались сделать. И, не дожидаясь ответа, Эри рванула к Миве, привлекая внимание. Однако Рэйки был понятен их план сразу, а потому, отбиваясь почти на легке, он вальяжно, даже скучающе произнес: — Что, не работает чудо-сила? Неудивительно. Ведь у тебя хвостов маловато, Эри. Как и у неё. — Он кинул взгляд на Мэй, что затаила дыхание. — Думала победить меня этой штучкой? Я сразу её приметил и понял, какой у вас план, однако мне непонятно, чем вы думали все время. Открыть девятый хвост, не имея при этом остальные восемь? То есть вот так сразу? Ха, наивные. Их открывают столетиями, годами, а ты хотела в бою, убить меня великой силой? — Мэсэйоши кинул взгляд на Миву, которая злобно скалилась на него, откидывая прядь прилипших волос назад, и открывая вид на раненный глаз. — Только не могу понять, почему ты, — Он выделил последнее слово, обращая на него внимание, — не сказала ей об этом? На что ты надеялась? На то, что она сможет открыть все восемь, потому что избранная, как ее мать, у которой и пяти не было за двести-то лет? Ха. — Заткнись. — Говорить буду я! Он выпустил мощный удар в девятихвостую, выкидывая её в реку, а сам захохотал во весь голос, ощущая на губах сладкий вкус победы. Вынырнув из-под воды, Мива тяжело вылезла на берег, прямо рядом с Мэй, которая тут же пыталась помочь ей одной рукой. — О чем он говорит, Мива? — Она обеспокоенно смотрела на врата и реку, чьё течение становилось сильнее. — Это правда? Мива молчала. Лишь глаза, так слепо застеленные пеленою, говорили о том, что всё сказанное ранее являлось настоящей правдой. Ощутив недостаток кислорода, Мэй отшатнулась назад, сквозь зубы скрипя от непроходимой боли, и тут же возвращала взгляд на девятихвостую. — Ты обманула меня… — Нет, Мэй, не обманывала… Недоговаривала, но не обманывала. Мива тяжело вздохнула, выплевывая воду из лёгких, и раскинула руки в стороны, совершенно не заботясь о том, как выглядит. Сырые волосы волочились по грязной земле, а кимоно прилипало к телу, утяжеляя его. — А Кумико? — Кумико знала про мой план с самого первого твоего пребывания. Я…прошу, прости меня, Мэй. Я не знала, что так получится. — Но так получилось. И этого не исправить. — В ушах кицунэ звенело, и она не понимала, что делать дальше. Можно было только пытаться, но не факт, что попытки смогут помочь. Делать было нечего. — Можно попробовать. И ты должна мне помочь. Мива поднялась на ноги, не отряхиваясь от грязи и песка, ибо то было бесполезно. Она с интересом посмотрела на Мэй, хотя тут же отводила взгляд, когда девушка смотрела ей прямо в глаза. Когда кицунэ передала ей ожерелье, девятихвостая недоуменно посмотрела на неё: — Зачем? — Ты — девятихвостая. — Но, Мэй, ожерелье для каждой кицунэ разное. Я не смогу… — Просто смотри. Я не уверена, но очень надеюсь, что все получится. Надень его на шею, а мне передай свой. Мива послушно сделала всё то, что сказала ей бывшая гейша, и, когда обе надели на себя аксессуары, те начали нагреваться, обжигая своим огнём. — Мы долго не продержимся… Мэй взяла её за руку, а затем, сквозь боль, развернулась ладонь сломанной руки, напрягая ту со всей силы, до тех пор, пока печать не засветилась желтоватым свечением. Искры взметались вверх, медленно, мучительно медленно поднимались к украшениям, словно не зная, что делать, а затем входили в тот, что был на Миве, пока ожерелье беспощадно пожирало их, нагреваясь все больше и больше. Когда терпеть было невыносимо, Мива закусила губу, чувствуя во рту вкус крови, но Мэй встряхнула её, приводя в чувство. — Ещё немного. Я уверена, осталось ещё немного. Рука горела от печати, силы которой будто не собиралась исчезать, но Мэй не собиралась сдаваться. Не сейчас, когда, как она думала, победа была так близка. Только не сейчас. Мива аккуратно сжала ладонь её сломанной руки и повела в центр, — там, где сражались остальные, не щадя себя, отдавая свои силы и жизни ради спасения других, — там, где были их друзья. Искры опаляли, заискрили на обеих девушках, кружа с невероятной скоростью, перелетая с одного ожерелья на другое, загораясь пламенем и потухая на мгновенье. Краем глаза Мэй увидела Саваду, сражавшегося как может. Он не стоял в стороне, он бился бок о бок с остальными: ронином, ниндзя, кицунэ. Мэй видела лица всех, видела, насколько они были сосредоточенными, как каждая капля пота бежала по их лицам. Она видела каждую мелочь, хоть и была далеко от них, и от того поняла: сила, что вышла из неё полчаса назад, там, на дороге, которая убила не меньше двадцати врагов, выходила наружу, готовясь атаковать снова. Но теперь кицунэ контролировала её, и этот контроль ощущала Мива. — Вместе? — Вместе.

***

Когда Рэйки нацелился на Саваду, выпуская поток магии, Масамунэ вовремя оказался рядом, прикрывая телом Господина, получая удар в голову, но удерживать на месте. Савада благодарно склонил голову, уходя в сторону. — Я, Масамунэ Араи, пришёл убить тебя. Прими же свою смерть с достоинством. — Р-ронин… Сразу понял, что это ты. Что ж ты сразу не сдохнешь? Или жажда мести выше тебя? Тогда понимаю. — Привратник сплюнул кровь, и, понимая, что его окружили, грустно рассмеялся. — Так прими же свою смерть с достоинством! Удар. Рукоять меча срубила маску пополам. Не дожидаясь окончания речи привратника, Масамунэ одним взахом лишил того жизни, и, обернувшись на Мэй, кивнул в знак продолжения. Мэй, не выпуская руки Мивы, подошла ближе, все так же желая выпустить свою силу до конца. Она видела закатанные глаза привратника и его открытый в немом крике рот, однако он жил, и его время шло на секунды. Кицунэ выпустила руку девятихвостой и села около него, заглядывая прямо в глаза: — Мне жаль, что случилось с твоим братом. Мама заслужила такого, это правда. Но не заслужила я и остальные. Привратник нащупал руку девушки, некрепко сжав в своей. Мэй вздрогнула, хотела одергнуть, но в последний момент передумала, чувствуя, как руна растворяется на теле. — Я…— Его жизнь была на исходе. — Обещал. Ты победила, кицунэ. Победила… Сердце Мэсэйоши перестало биться, и только тогда Мэй снова взяла Миву за руку, выпуская рвущуюся наружу силу в этот мир. Он ослепил всех, но они знали, что эта магия больше не причинит вреда. Только не им. Жёлтые искры разлетелись повсюду, подхватывая тело Рэйки, закручивая его в водоворот и растворяя в себе, а затем поспешили к вратам, облепляя те со всех сторон. За считанные секунды мерцание поглотило всю темноту, и ливень, так яростно хлеставший по лицу, поспешил уйти, оставляя место только-только начинающим звёздам. Врата накренились, трещины застилали всё пространство на них. Все замерли в нетерпении, лишь треск и тяжёлые вздохи говорили о том, что время не замерло. Кадзу, хромая на одну ногу, подошёл к Мэй, устало кладя голову на её здоровое плечо. Кицунэ нежно поглаживала его по голове, понимая все его ощущения, всё то, что он пережил за эти дни. Так же, как он понимал её. Последний наклон, и врата развалились, утопая под водой уже бурлящей реки. Под рекой, чье название скоро поменяют, ведь теперь это не тихое место, а место, где будет течь жизнь. Новая жизнь. Мэй повернулась на Масамунэ, с горечью заглядывая в его глаза: — Ты…отомстил, Масамунэ. — Она не узнала собственный голос, настолько он был хриплым. — Теперь ты свободен? — Теперь да, Мэй… Теперь да. Савада подошёл сзади, трогая ронина за плечо, и с гордостью посмотрел на Мэй. Ощущая недосказанность, все, уставившись на Ясухару, размышляли о том, что сейчас будет сказанно. Он подал голос после пяти секунд молчания: — Этот многоуважаемый человек спас меня сегодня, подставив свою спину. — Савада сделал многозначительную паузу, обводя взглядом каждого и останавливаясь на ронине. — Спас Императора Ириса. Масамунэ расширил глаза и тут же поклонился: чуть быстрее, чем следовало, но достаточно глубоко. За ним повторили и остальные. — Это выглядит как неожиданность? Думаю, больше да, чем нет. Однако после вашего ухода это…существо, что сражались с нами, пришло ко мне, и не одно. — Император помрачнел. — Убило моих людей и забрали меня. Лишь Госпожа Эри спаслась. — Это не более, чем удача, Император. — Хатакэяма поклонилась, указывая на Масамунэ, что в нетерпении переминался с ноги на ногу. — Что же будет с Господином Араи? Савада вновь обернулся на ронина, приняв серьёзное выражение лица, и тихо заговорил: — Ты не смог защитить своего Господина, ронин, однако сегодня ты доказал, что готова идти на все ради достижения своей цели, а так же спасти не только Императора, но и своих друзей. Я видел в тебе силу, мощь, видел то, что ты сам не мог в себе разглядеть. — Он хлопнул по плечу Масамунэ, слегка склоняя голову. — И за это я освобождают тебя от твоего наказания и бессмысленного скитания. Как Император, и, в первую очередь, человек, которого ты спас, я благодарю тебя, Масамунэ Араи, за твою храбрость и помощь. Будь спокоен. Савада отпустил Масамунэ, отходя на шаг назад и наблюдая за его реакцией. Его руки дрожали, но голос был твёрд и холоден: — Благодарю Вас, Император… Благодарю. Позвав к себе хромающую Эри, они двинулись по берегу вверх, к ближайшей деревне. Мэй видела, как Ясухара помогал Хатакэяме передвигаться, и, когда их силуэты отдалились, она радостно обернулась к Араи. — Масамунэ, ты…будешь жить? Он обернулся к ней, даря самую искреннюю улыбку из всех: — Я буду жить, Мэй. Я буду жить.

***

Придерживая Кадзу за плечи, они помогали ему идти, несмотря на собственную усталость. Мива зажимала рукой окровавленное запястье и шею, понимая, что такая магия была слишком велика для неё, однако она радовалась тому, что они справились. Впереди виднелась Сино-Одори, прислоненная к дереву. — Сино! — Мэй ускорила шаг, нагоняя её. — Мы справились, победили! Не услышав ответа, она перепугалась не на шутку, однако ёкай ответила чуть слабым голосом из-под прикрытых век: — Я же говорила, лисичка, ты все сможешь. Вы все смогли. Прости, что меня не было. Мэй присела рядом, обнимая её здоровой рукой, чувствуя, как в носу начинало щипать. — Это даже к лучшему, я бы не пережила, если бы с тобой что-то случилось. Ей так хотелось добавить «тоже», но она отгоняла мысли о Сатоши, глядя в небо, и лишь одними губами прошептала: — Спасибо… Подняв Сино-Одори, они все двинулись обратно: побитые, едва стоящие на ногах, с серьёзными ранами, но живые. Мэй повернула голову в сторону, увидев там Цуру, который помогал раненым. Встретившись с ним взглядом, он спокойно улыбнулся ей, и пошёл дальше, — туда, где его ждал покой. Такао поблагодарил каждого ёкая и произнес скорбь в честь тех, кто не смог выжить. Сообщив о победе, ёкаи радостно загоготали, поздравляя друг друга. Мэй посмотрела вверх: яркая звезда светила на ночном небе, зачаровывая своим исключительным светом. Не хотелось ничего говорить, лишь молча наблюдать за тем, как мерцают звезды, притягивая чужое внимание. Как они танцуют, то погасая, то возвращаясь обратно, показывая концерты, как это делала когда-то она для других. Но её прежняя жизнь осталась позади, — там, где больше не было места молчанию.