Moon-Eater / Пожиратель луны

      У него был жар.       Женщина продолжала ухаживать за ним. Она приносила ему свой чай, прикладывала холодные руки к его лбу, но это не помогало. Крис стонал, его знобило, и он голодал. Она сняла повязку с его раны, промочила её каким-то бальзамом и спиртом, достаточно сильным, чтобы Крис Редфилд вздрогнул от боли. Рана оставалась во всех смыслах чистой — мужчина не показывал ни единого признака хвори, и рана не гноилась. Вообще-то, она удивительно быстро начала затягиваться, настолько быстро, что это озадачивало даже женщину.       Порой Крис задавался вопросом, а спала ли она вообще. Он никогда не видел, чтобы женщина ложилась спать и давно пришёл к заключению, что это её кровать он занял. Иногда, лёжа в темноте, он прижимал пальцы к своей ране и чувствовал неровные швы там, где плоть сшивали вместе. Он думал о мегамицелии, этом огромном, пульсирующем сердце деревни. О Миранде и о том, во что она верила. Об Итане, чьё тело срасталось вновь и вновь невзирая на то, что было разорвано на части. Возможно, плесень повлияла и на Криса — он ведь находится тут уже давно. И сам укус и… жар.       Женщина снова начала грызть ногти пока те не стали кровоточить. Иногда, когда Крис заставал её за этим занятием, он дотягивался до неё и убирал её руку от рта. Это было привычкой — Клэр часто грызла ногти, когда была моложе. Когда бы Крис не делал этого, женщина всегда непонимающе смотрела на него или делала что-то поистине удивительное. Его раздражало как сильно ему нравится то, как она смотрит на него, будто взирает на что-то хорошее.       Крис не был хорошим. Когда-то он, наверное, был, но не теперь.       Но каким-то образом он понимал, что женщине всё равно был он хорошим или нет. Она продолжала молчаливо сидеть рядом с ним по вечерам, словно боялась нарушить тишину. Он был одинаково благодарен и недоволен. Ему не нравилось, что с ним возятся как с маленьким — всегда ненавидел — но было что-то такое в её присутствии, что нагнетало на него тоску. Она была единственным гладким краем в мире острых вещей.       Женщина знала, что он болен. Она знала это, взглянув на его рану. Она знала, но не бросила его. Давно Крис не встречал такую самоотверженность. Это было редкостью, очень ценным качеством и конечно совсем не тем, что он ожидал встретить в женщине, которую едва знал. Она держала его словно разъярённого пса, не подчинившегося своей судьбе и отчаянно надеющегося, что женщина найдёт какой-нибудь способ вылечить его. Когда она думала, что он спит она подкрадывалась к его кровати, чтобы проверить пульс нежно касаясь кожи. Она убирала волосы, упавшие на лоб и прикасалась к нему ласково, словно мать и в тихие часы ночи Крис ждал эти призрачные прикосновения и шелест её дыхания.       Крис спал больше обычного. Это был единственный способ притупить голод. Тело болело не переставая, так что бодрствование стало для него изнурительным. Женщина стала чаще уходить на охоту и Редфилд начал беспокоиться, что однажды она не вернётся. Она кормила его мясом, и он поглощал его, но всё равно оставался голодным. Он знал, что прибавляет в весе, но его тело оставалось массивным и подтянутым. Наверное, кости стали тяжелее. Кожа чесалась, будто начала растягиваться, каждая клетка его тела была доведена до предела.       Тёмной ночью — в глубоком сне — он мог есть. Он мог бы есть, есть и есть. Всё, что он находил, было растерзано зубами. Тела всех, кого он знал ломались в его хватке, кровь горячей жидкостью текла по горлу. Он был липким от крови, голова кружилась, но он должен был утолить свой голод. Он сходил от этого с ума, словно умирающий с голода маленький ребёнок, движимый немного большим, чем просто выживанием. Он спал, но не находил покоя — он ворочался, обливался потом, стонал и утром просыпался ещё более уставшим. Чай, который заваривала женщина становился всё крепче и крепче, но этого было мало. Она беспокойно наблюдала за ним.       Женщина практически не спала, но больше не связывала его. Она не сводила с него глаз даже в кромешной тьме, прислушиваясь к его тяжёлому дыханию и знала, что ничем не может помочь ему. Самой разумной вещью было бы взять оружие и устранить его, но она не сделала этого. Не смогла. Дикая природа бывает жестокой, и она стойко справлялась с этим, но внутри неё оставалось что-то хрупкое, то, что цеплялось за изломанного человека, о котором она заботилась и не отступила. Она знала, что значит быть одной, бояться, испытывать боль, смотреть в лицо смерти и поэтому отказывалась оставлять его одного наедине с судьбой.       Она знала, что у него доброе сердце.       Временами она дремала, хотя сон не длился больше одного-двух часов. Женщина просыпалась от малейшего звука. Ей не требовалось много сна. Она никогда не спала по-настоящему с тех пор как попала сюда. Любой, даже лёгкий сон навевал ей видения мира, который ещё не наступил. Это подпитывало её дар провидения, о котором она узнала давным-давно. Разные вещи, что-то странное, что-то неважное. Иногда видения приносили тошноту, и она просыпалась мокрой от своего пота и её рвало. Мёртвые птицы, грязь. Распростёртый на снегу мужчина, лежащий неподвижно, сокровище в конце изгибающейся тропинки. В своих снах она также видела деревню. Она видела всё. И она знала.       Это случилось во время одного из таких кратких моментов с её снами, она неожиданно проснулась от резкого движения. Крис вскочил на ноги, его плечи отяжелели, он задыхался. Его обнажённая спина блестела от пота, а мышцы подёргивались и росли против его воли. Он пошатнулся, и когда мужчина повернул голову она поняла, что он всё ещё спит, его глаза запали и потемнели. Она не шевелилась, просто сидела в своём кресле и смотрела на него, мужчина двигался словно слепой, будто сознание покинуло его. Он был огромен, намного больше, чем она помнила. Его присутствие заполнило комнату, а дыхание захватило весь воздух в помещении. Она задохнулась от его запаха. Ладони вспотели и стали липкими от пота.       Он сделал долгий глубокий вдох — принюхался. Попробовал воздух словно собака.       У неё была всего лишь секунда, чтобы выскочить из кресла до того, как он повалит её. Женщину накрыла боль, когда она ударилась об пол, вес мужчины был невозможно огромным, а хватка невообразимо сильна. Он прижал её к полу. Женщина замерла, когда ощутила прикосновение его зубов к своей шее. Он снова обнюхал её, глубоко вдыхая и касаясь кончиком языка её горла, того места, где бешено пульсировала ярёмная вена. Её била крупная дрожь. Высокий, почти бесшумный звук просочился из её горла, спина покрылась холодным потом. Если она умрёт этой ночью, она должна смотреть своей смерти в лицо.       Но не сегодня.       Согнув локоть, женщина повела плечом и ударила его прямо в рану, туда, где она знала, его самое больное место. Мужчина рыкнул от боли и на секунду отступил, но не выпустил её из своей хватки — он замер, ей не удалось оттолкнула его, но она сделал кое-что получше.       Она его разбудила.       Сердце Криса глухо ударилось, отдаваясь ей в спину, и пришло в ритм с её собственным. Ей стало тяжело дышать, будто что-то огромное застряло в горле. Он фыркнул ей в плечо, когда сознание стало проясняться и застонал, когда в полной мере ощутил боль. Женщина прижалась щекой к холодному полу, тело просто обмякло от облегчения.       — Что… — прогремел Крис, язык не слушался его и он с трудом выговаривал слова. Он резко проснулся и обнаружил себя здесь, полуголым и умирающим от голода, с женщиной в своих удушающих объятиях. Осознание происходящего ознобом пробежало по спине, но было недостаточным, чтобы притушить жар внизу живота. Он был так близко, чтобы почуять лес, увидеть дикий взгляд и её задыхающийся рот. Её кожа холодила там, где он касался её. Редфилд издал приглушённый звук и застыл, стоя рядом с ней на четвереньках. Вся сила покинула его, ей на смену пришёл стыд и в какой-то момент Крис подумал, что его стошнит.       Женщина смотрела на него.       — Я… мне очень жаль, я не… — Какого хрена он мог сказать ей? «Прости, что не вырвал тебе глотку во сне?» Блядь. Жестокая ирония — ведь это он подозревал её в том, что она собиралась съесть его.       Она ничего не ответила. Только поднялась слегка дрожа и вместо того, чтобы убраться от него подальше как он ожидал, подползла к нему. Крис был ошеломлён, он чувствовал её руки у себя на лице, у рта, приоткрывающие губы, обнажая зубы. Её лицо было так близко, ужасно близко, его рот заполнили её пальцы, пока она рассматривала его зубы. Он почувствовал небольшое давление, когда она прошлась подушечкой указательного пальца по клыку, он проколол кожу и она вынула палец, чтобы посмотреть на кровь, а после подняла руку и попробовала её на вкус.       Жар внизу живота сместился ниже, настолько сильный, что становилось больно. Такой интенсивный, что у него закружилась голова. Он всё ещё чувствовал её между своих зубов. Глубоко в горле.       Женщина почти шептала ему в губы. Крису захотелось, чтобы она поцеловала его или по крайней мере, снова засунула свои пальцы ему в рот.       — Собачьи зубы. Ты голоден.       — Да, — хрипло согласился он, облизывая губы.       Она взглянула на дверь и задумалась, вновь погружая его в запах своей шеи. Крис ждал, желая, чтобы его сердце замедлилось. Оно не послушалось.       — Завтра пойдём в лес, — медленно сказала ему женщина, строго, словно разговаривала с ребёнком. Когда она пригладила назад влажные волосы Криса, он почувствовал, как дрожат её пальцы. — И ты поешь. А сегодня… — она кивнула на кровать, — я тебя свяжу.       — Справедливо, — ответил мужчина, голос стал увереннее. Она помогла ему подняться на ноги, прижимая ладонь к его груди. И вновь он почувствовал, как горит его живот. Он постарался не думать об этом.       Он дал себя связать, но не был уверен, что это поможет. Она, к слову, тоже не выглядела уверенной, но это было лучше, чем ничего. Когда женщина закончила, она подкралась к нему и коснулась пальцами его лица, глядя на него тем самым трепетным взглядом и Крис постарался не думать о её пальцах у себя во рту.       — А теперь спи, — прошептала она. — Завтра станет лучше.       Крис не спал. Просто не мог, он до сих пор ощущал вкус её пальцев.       Облегчение наступило, когда над вершинами гор забрезжил рассвет, холодный и враждебный каким был всегда. Крис не удивился, когда увидел, что женщина уже была на ногах, хотя отметил её приветливое выражение лица.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила она, развязывая его.       — Дерьмово, — хмыкнул Крис. Тело болело, впрочем, это стало обычным явлением, он чувствовал себя опустошённым, и головная боль не унималась. Но свет принёс некоторое облегчение и мир казался большим и чуть менее безнадёжным.       — Прости за… ну, ты знаешь. За прошлую ночь.       Женщина пожала плечами, но он знал, что это её беспокоит. Он посмотрел на её шею, в слабом восходящем свете и сжался, когда увидел небольшие отметины, это было опасно. Но, он был так голоден. Даже сейчас, простая мысль заставила его нутро заурчать.       Она бросила ему его одежду, пальто и ботинки.       — Одевайся, — сказала она. — Мы скоро выходим.       Он одевался в тишине. Процесс был тревожным по двум причинам: первая — потому что это была его одежда, что-то от BSAA, и вторая — она определённо была ему мала. С ней всё было в порядке, когда он выдвигался в Румынию и Крис абсолютно точно был уверен в том, что женщина не могла его закормить до такой степени, чтобы он растолстел. Мужчина пощупал бока и живот и не обнаружил там жира, он точно стал немного стройнее. Выпрямившись, он макушкой задел потолок, и от осознания этого он застыл.       Он вырос. Он стал больше. Выше, чем был раньше. К счастью, он всё ещё мог влезть в свою одежду, но она была впритык. Даже его ботинки жали там, где он точно знал — не должны.       Крис не увидел своё оружие, и не винил её за это. Он догадался, что она спрятала его где-то в тайнике, и если воспользоваться ножом сумеет кто-угодно, то его винтовка была слишком высокотехнологичной для женщины и самостоятельно она бы не смогла разобраться в ней. Чёрт, он даже не знал, умеет ли она стрелять из пистолета, не говоря уж о передовой военной штурмовой винтовке как у него. Так что, когда женщина появилась с его оружием наперевес и запасной обоймой в кармане, будто точно знала, что делает, он ощутил шок и головокружение. Табак, зубы, оружие. Ни прибавить и убавить.       Позволив укутать себя в огромный вязаный шарф Крис последовал за ней к выходу. Он не был на улице с тех пор, как оказался тут, раны и ужасная погода сделали своё дело. Дуновение свежего воздуха улучшило его самочувствие. Холод бодрил, и он почувствовал радость от того, что не мог удерживать темп, заданный его проводником, который вёл его через снег вперёд, к деревьям. Он не потрудился даже спросить куда они направляются.       Как же удивительно было, наконец увидеть её при таком ярком свете. Тёмная лачуга сама по себе придавала некоторую степень абстракции: там женщина была призраком, нестареющим и диким, будто полуденная тень. Сейчас, при дневном свете, она всё ещё оставалась необъяснимой, но уже реальной, безусловным созданием из плоти и крови. От этого понимания он пришёл в себя, будто принял дозу обезболивающих.       После долгого блуждания по мелколесью они вышли на самца оленя, его роскошные рога белели на фоне тёмного леса. Он лежал там, где деревья были редкими и тусклый свет проникал сквозь ветви, его задняя нога застряла в верёвочной ловушке. Его дыхание клубилось и растворялось над головой, которая была повёрнута в их сторону. Печальное великолепие заставило сердце Криса пропустить удар.       Женщина шагнула из колючих кустов и приблизилась к зверю. Крис не двинулся со своего места, оставаясь в тени. Он замер, наблюдая некоторое подобие магии. Женщина подняла руку и положила её на голову оленя, тот не сопротивлялся её прикосновению — казалось, что он совсем её не боится. Животное положило голову на колени женщины, когда та опустилась на землю. Она заговорила с ним, со своего места Крис не мог расслышать её слов. Глаза оленя медленно закрылись, а дыхание замедлилось.       Небольшой солнечный луч проник сквозь деревья и блеснул на острие ножа, который она вынимала из-за пояса. Быстрым движением женщина перерезала горло животному, тишину нарушил лишь звук последнего вздоха оленя. Крис смотрел, как она уложила его голову на землю, погладила нос и провела рукой между его рогами, нежно шепча что-то, будто говорила с ребёнком. Кровь окрасила снег, и в мире остался всего лишь этот цвет. В эту секунду весь воздух исчез из лёгких Криса. Он даже не понял, что всё это время сдерживал дыхание.       Женщина притащила добытого оленя к хижине в одиночку. Крис предлагал помощь, но она была непреклонна, и он подозревал, что единственное, что заставит её передумать это физическая сила, то, чего он не планировал и не желал делать. Так что он позволил ей водрузить тушу на плечи. Женщина была обманчиво сильна и ни разу не пожаловалась на тяжесть. Когда они подошли к хижине, Крис помог ей подвесить тушу, его глаза следили за её руками, когда она осматривала её. Крис был достаточно знаком с тем, как разделывать тушу, так что предложил свою помощь, и она с радостью согласилась. Редфилд любил работать, было тяжело, но день выдался отличным, и он снова почти почувствовал себя нормальным.       Почти.       — Ты всегда так охотишься? — спросил он низким и хриплым голосом, будто выспрашивал секрет.       — Всегда, — ответила она. — Так намного милосерднее, когда ты говоришь, они слушают, — она коснулась лба. — Они знают.       Он не знал, что сказать на это. Он не знал, что сказать о ней. Человек, мутант или плесень… он не знал, что и думать о ней. Амнезия сильно усложнила задачу. Но её руки — они были человеческими, несовершенные, но ловкими во всём, что делали. Он следил за ними, когда они держали нож, когда опустились в середину туши. Когда её пальцы коснулись живота, он вспомнил как она прикасалась к его пупку и задрожал.       Они работали в тишине. Вскоре Крис начал терять внимание, женщина перешла к срезанию плоти животного и его сердце подошло к горлу. Он был так голоден. В голове расцвела картина, как он инстинктивно впивается зубами в сырое мясо, и он, почувствовав беспокойство, отступил назад, прижимая тыльную сторону ладони к губам, ощущая скапливающуюся под языком желчь.       — Крис? — удивлённо спросила женщина.       Его лицо осунулось, щёки утратили краски, а глаза впали. Он сосредоточился на дыхании. Он чуял плоть даже сейчас.       — Мне нужен воздух, — прохрипел Редфилд, разворачиваясь на каблуках и немного отдаляясь. Она обеспокоено наблюдала за ним, её окровавленный нож висел на бедре. Он удалялся от неё и остановился лишь тогда, когда запах свежей плоти начал исчезать. Он не мог стереть эту картину у себя в голове.       — Чёрт, — мужчина положил руки на колени, рана пульсировала, напоминая ему о своём присутствии. «Дыши, Крис. Глубокий вдох».       Когда он поднял взгляд, то увидел, что женщина смотрит на него. Она больше не пыталась скрыть своё беспокойство. Застывшие оленьи потроха лежали у её ног, рука сжимала ребро — блестящую белую кость. Под ногтями запеклась кровь. Эти пальцы были у него во рту. Он попробовал её кровь, когда она порезалась об его зубы и… о, как сладка была её кровь, как отчаянно он погружал свои зубы в неё. Крис задохнулся, прижимая руку к ране, которую пронзила острая боль, то, что немного отвлекало его сознание от голода.       Он начал ходить кругами по снегу. Женщина уголком глаза наблюдала за ним. И естественно, она подошла к нему, останавливая его кружение и передала лопату, рукоятка которой была такой старой, что начала подгнивать. Она указала куда-то позади него, несколько ярдов вдаль, сразу же за деревьями.       — Там, — сурово сказала она. — Копай.        Крис не собирался спорить, любая работа отвлекала. Взяв лопату, он начал работать над промёрзлой землёй. Ощущение напряжения в мышцах было хорошим чувством. Ему нравилось это. Ему нравилось, потому что это было тяжело и отлично занимало время. Не нужно быть гением, чтобы понять для чего он делает это, могила была достаточно глубокой, чтобы отвадить любое животное, и когда он закончил, женщина потащила скелет по снегу и уложила в землю вместе с остатками, которые невозможно было использовать. Смрадный запах был сильным, но Крис проигнорировал его, лопатой забрасывая землю в яму. На лбу выступили капельки пота, теперь ему было тепло несмотря на быстро опускающий вечер. Она смотрела как он работает и слегка улыбалась, будто бы гордилась им.       Крис не знал, где она хранит мясо. Здесь было опасно держать сырое мясо из-за вечно снующих повсюду хищников, но она была запасливой и, естественно, не глупой. Ей нужно быть сообразительной, чтобы выживать такое долгое время.       Тепло хижины было спасительным. Огонь почти угас, оставляя лишь тлеющие угольки, но Крис стоял возле огня пока снова не начал чувствовать руки. Они вместе поели, но Крис всё ещё был голоден.       Он подумал о её пальцах, крови на них. Какой у неё будет вкус, если бы он укусил её за шею? Тело заныло от одной этой мысли. Похоть и голод начали свой опасный танец, в котором одно переходит в другое. Он ушёл в постель рано, благодаря этот день, утомивший его настолько, что он просто провалился в сон.              

***

      Вокруг стояла кромешная темнота. Он слепо кружил по бесконечному чистилищу без света. Он ничего не видел и не слышал, единственное, что он мог — это чувствовать. И он чувствовал будто его рана распространилась по всему его телу, боль пульсировала повсюду, подкармливая ненасытный голод. Он сходил от этого с ума. Он умирал с голода.       Стоя на шатающихся ногах, Крис быстро поморгал, прогоняя непонятную боль за глазницами, но это не помогло — всё было пропитано странным жёлтым цветом. Огонь погас, и луна скрылась за облаком. Вокруг была лишь сплошная темнота. Настолько тёмная, что он ощущал себя её частью, невзирая на свои размеры и неровную поступь. Тело отказывалось ему подчиняться. Он ощутил резкий укус ночного воздуха, пробивающегося через узкую полоску под дверью, и мужчина с жадностью последовал за ним словно гончая, почуявшая след в ночи. Он чувствовал его. Он чуял всё.       Мир померк. Тело оцепенело. Он едва ощущал, как двигаются его ноги, как колени касаются земли и руки опускаются во вспаханную землю. Было очень холодно, но голод был сильнее. Его мышцы кричали, и рана казалась такой свежей. Он начал остервенело копать землю, загоняя под ногти грязь. Он чуял её даже в кромешной тьме. Земля поддавалась его гребущим рукам, и он наконец нашёл её. Запах едва начавшей разлагаться плоти наполнил его лёгкие, тело, пропитал каждую его клетку. Кости хрустели и трескались под его руками. Он рвал, и опьяняющий аромат крови окрасил воздух, запах был таким сильным, что его носовая пазуха начала гореть. Ощущения между его зубами и на языке были такими приятными. Голод в животе пылал, и он, наконец, утолит его без ограничений, разрывая и разгрызая, пока его челюсти не заныли.       Ветер завыл, и мужчина ощутил вспышку молнии, незнакомою и жёлтую, бьющую прямо изнутри через грудную клетчатку. Он зажмурился, сопротивляясь ей и замер. Сел на пятки, посмотрел вверх. Испуганное лицо в темноте, освещаемое одиноким язычком пламени.       Его имя. Его имя?       Крис?       Язык не слушался. Руки дрожали, видение начало угасать, мир проясняться и всё вокруг вновь стало белым. В него проникал холод, отчего его мышцы застыли. Голые колени касались земли, колючек и разложения. Его руки, плотно сжимались вокруг чего-то тёплого и мокрого, и тогда он посмотрел вниз…       Могила была разрыта, земля вырыта довольно глубоко, чтобы явить труп. И Крис… Крис сделал это. Он разрыл грязь, зарылся в живот мертвеца и вытянул то, что оставалось внутри голыми руками. Руками, которые сжимали скользкие внутренности, не успевшие застыть на холоде. Он отбросил их будто они жгли пальцы, сладкий привкус во рту сменился на тошнотворный. Мужчина чувствовал рвотные позывы, голова шла кругом, он согнулся над вырытой землёй и его стошнило прямо в яму. Кровь и плоть просочились сквозь зубы, неусвоенные и едва прожёванные. Его рвало пока больше ничего не осталось в желудке и даже после этого он чувствовал в себе слабость, чтобы пошевелиться, его тело покрылось холодным потом.       Он услышал голос, звучащий в его ушах. Свет лампы был достаточно близко, чтобы высветить жуткое месиво перед ним, и Крис зажмурился в отчаянной попытке изгнать этот образ. Рука на его голой спине дрожала в ночи, пальцы с нежностью, которую он не заслужил, касались его руки.       — Пойдём, — прошептала она, пытаясь приподнять его, когда он с хрипом снова упал на промёрзлую землю. У него текло из глаз и носа, а запах прилип к его бороде. Он мог слышать бешенное сердцебиение женщины и ненавидел то, как аппетитно оно звучит.       Но всё же он, цепляясь за неё, прильнул к ней словно ребёнок, вдыхая единственное в мире для него утешение. Она была тёплой, и она была человеком. Капитан Крис Редфилд, ветеран BSAA, тихо плакал прижавшись к ней будто снова стал маленьким мальчиком, смущённым и чувствующим боль. Она утешала его, как до этого утешала оленя, и он подумал, что может быть она избавит его от страданий, но удара ножом так и не последовало и единственное облегчение, которое он получил был нежный звук её голоса и ровный стук её сердца. Он не понимал о чём она говорила. Это было неважно. Они сидели в ночи на холоде, женщина баюкала Криса с любовью, которую он так жаждал и в конце концов, он снова стал прежним.       Мужчина тяжело опёрся на неё, когда она помогала ему войти в дом. Его руки дрожали и когда он поймал своё отражение в тёмном окне, то едва смог узнать себя. Он позволил ей усадить себя на кровать и безвольно принял заваренный ею чай. Позволил обернуть себя одеялом и растереть руки, чтобы к ним вернулось тепло. Женщина обтёрла его, вытерла кровь и помогла выпить немного жидкости. Он не сопротивлялся, когда она убирала волосы с его лба, проверяла температуру и пульс, и укладывала его голову себе на колени, нежно поглаживая по волосам. Он позволил ей делать с ним всё.        — Убей меня, — прохрипел он, его голос был тихим, едва различимым. Он хотел дотянуться до неё, взять её тонкую, холодную руку в свою и умолять. — Я опасен.       «Однажды я убью тебя».       Её взгляд был твёрдым, но не злым. В нём не было никакой пощады, но Крис увидел какой-то блеск, искорку чего-то тёплого.       — Нет, — ответила она.        Крис сжал зубы и попытался встать на ноги. Он склонился над ней, заставляя её прижаться спиной к стене. Он расположил руки на деревянной поверхности по обеим сторонам от неё, окружая её со всех сторон своей тенью. Она была в ловушке, в клетке словно птица. Боль не давала спокойно дышать.       — Ты должна, — сердито сказал он, потянувшись, чтобы схватить её и трясти до тех пор, пока этот пронзительный хмурый взгляд не исчезнет с её лица. — Ты должна.       Женщина не повела и бровью. Её лицо оставалось суровым, бесстрашным.       — Я не стану.       — Почему? — резко спросил он. Крис сам понимал, как несчастно он звучит. — Почему ты делаешь это?       Она улыбнулась и Крис разозлился от того, какой искренней она была. Было бы намного проще, если бы она мучала или просто ограбила его, всё что угодно, но не это. Он не заслуживает доброты. Он точно знал, что не заслуживает её благодушия. Она улыбалась и это было мило, он ненавидел это.       — Не хочу, — просто ответила женщина, её слова наполнили сиропом его рот. Он вообразил, будто может попробовать их и облизнул нижнюю губу. Её взгляд последовал за этим движением. — Я верю.       — Во что?       — В тебя.       Крис сильнее сжал кулаки. Он больше не мог выносить её взгляд.       — Тебе не следует.       Любой, кто верил в Криса Редфилда обычно оказывался мёртвым. И он не мог позволить, чтобы подобное случилось с ней. Он не позволит.       Женщина подняла руку и коснулась пальцами кожи вокруг его рта так, будто он был реликвией. Воспоминания о её пальцах у себя во рту снова возникли перед ним и мышцы инстинктивно напряглись от разгорающегося жара.       — Завтра мы поговорим, — сказала она. — Сегодня ты устал.       Крис хотел было поспорить, но он понимал, что она права. Было поздно, он вымотался и его терпение подходило к концу. Он задержал свой взгляд на женщине прежде чем отвести его, его кожа становилась горячей от простого нахождения рядом с ней. Даже когда он отстранился от неё, он всё ещё ощущал её запах на себе, прицепившийся к его коже, волосам, одежде. Он позволил ей снова связать себя и даже когда комната снова погрузилась во мрак, он всё равно мог видеть её, яркую словно день, блистательную словно звезда.