Moon-Eater / Пожиратель луны

      Была ночь, когда женщина проснулась. Ветер продолжал печально завывать за стенами церкви, и, хотя воздух был ужасно холодным, она его не чувствовала. Женщина сонно лежала так ещё несколько минут, пока воздух вокруг неё не стал пронзительно холодным. К ней вернулись силы, и она подскочила, несмотря на протесты своего тела. Позади неё Крис издал глубокий, громкий храп.       — Хорошо, — послышался голос, который точно не принадлежал Крису. Ему вторило эхо, и женщина не могла определить место нахождение говорящего. — Я думал, ты никогда не проснёшься.       Когда женщина повернулась к свету, исходящего от сломанного входа в церковь, она нашла источник звука. Это был мужчина, опирающийся на трость, он стоял на пороге и на его плечах лежал снег. В другой руке незнакомец держал фонарь, свет от которого превращал его лицо ужасную маску.       — Кто ты? — смело спросила она, до того, как страх снова накроет её. — Зачем ты здесь?       Мужчина улыбнулся ей улыбкой полной жёлтых зубов.       — Могу задать тебе тот же вопрос. — Он подбородком указал на место позади неё, где лежал Крис, всё ещё наполовину в животном обличии, спящий от дозы обезболивающего. — Он не продержится тут в таком виде. Идём со мной.       Женщина сначала решила отказаться. Она знала, что деревня опасна и не стоит слепо верить всему, но задерживаться здесь было бы глупо. Воздух был холодным и влажным, и, хотя церковь стала их убежищем, тут они долго не продержаться. Не обращая внимания на подозрительную невозмутимость мужчины, она направилась в сторону Криса, и склонилась так низко, что её дыхание коснулось его щеки. Она медленно шептала, помогая ему подняться на ноги и стараясь не напугать. Он был сонным от обезболивающих, но его тело было тёплым. Ощущая его вес у себя на плечах, женщина перестала чувствовать одиночество. Они пробирались по снегу вслед за незнакомцем, который прихрамывающей походкой вёл их к одному — единственному — из немногих уцелевших от взрыва домов. Дом стоял скособочившись, казалось одного порыва ветра достаточно, чтобы сложить его до основания. Земля ушла из-под его основания. «Но,» — сказала она себе, — «это старые камни и старые балки. Они выстоят».       Она была не в том положении, чтобы жаловаться.       Внутри дом был тёмным и маленьким. Окна были заколочены досками и единственным источником света был крохотный огонёк, горящий в когда-то белом очаге, почерневшем от копоти. Но тут было уютно и скрываться в тёмном пространстве было спокойнее. Ужас таился на пустоши, в ярком свете, днём. Стоя тут, под кривой крышей, она была невидимой. Женщина была потрясена, глядя на старичка, хлопочущего вокруг. По правде, она всегда думала, что деревня полностью заброшена. В конце концов, тут ничего не осталось. Какой в этом смысл?       Незнакомец, несмотря на ворчание, был добр к ним. Он предложил им одеяла и хлеб с сыром, и если женщина приняла пищу, то Крис отказался, он сжался, стараясь исчезнуть из поля зрения. Наблюдать как такое создание голодает из-за стыда было любопытно, почти удивительно. Он ничего не сказал, но она узнала страдание, залёгшее тяжёлым грузом на его бровях. Он всё ещё был наполовину обращён — чудовищное создание, ни человек, ни зверь, или, возможно, всё в одном, и какие бы изменение он претерпевал, теперь стало ясно, что он возвращается в свою форму, и процесс выглядит не менее болезненным, чем обращение.       Незнакомец показал им кровать. Женщина уложила Криса и использовала остатки обезболивающего, чтобы успокоить его. Он закатил глаза цвета тёмного мёда, светящиеся в темноте. Он гудел от её прикосновения, и она положила руку ему на сердце, чтобы ощутить мощный, словно удары молота, ритм. Она стояла так ещё долгое время. Женщина не двигалась, пока Крис не уснул беспокойным сном, при дыхании его горло подрагивало, и он хмурился во сне.       Старик ворчал себе под нос, неуклюже обращаясь с освежеванным кроликом. После того как Крис снова засопел, женщина наконец присоединилась к незнакомцу, сев в одно из хлипких деревянных кресел, и хмуро уставилась на огонь.       — Я не знаю, что происходит, — сказала она, горло скрутило тугим жгутом, её голос был высоким и дрожал, и она не знала, слышит ли её незнакомец. Но это было и неважно. Она грызла ноготь пока не появилась кровь. — Он не один из них. Я не знаю, что он такое. Я не…       — Не знаешь? — хмыкнул старик, качая головой. Он вытащил из-за пояса флягу и сделал долгий глоток, а после передал ей. Как и ранее, женщина хотела отказаться, но всё тело ломило от драки на кладбище и усталость притупила недоверие. Она взяла флягу и сделал глоток. Жидкость обожгла рот.       Привыкнув ко вкусу чего бы там ни было во фляге, она проглотила жидкость, женщина порыскала в своей котомке и начала зашивать рану на плече. Старик вылил остатки напитка на рану, и её обожгло с такой силой, что на глазах женщины выступили слёзы. Она особо не беспокоилась, это не в первый раз, когда она испытывает боль, и жизнь в глуши научила её разным уловкам как быстрее вылечиться. Её тело было крепким, и она знала, что рана просто выглядит ужасно.       — Я видел тебя, — продолжил мужчина, когда она закончила накладывать швы. — На кладбище. Они бы убили тебя, если бы не появился он, — старик задумчиво глядел на неё, потом его взгляд стал другим, словно он пытался подглядеть в её мысли. — А ты… зачем ты пришла сюда? Для тебя это был длинный путь.       Его осведомлённость ничуть не удивила женщину, она не скрывалась, и жители могли видеть её путь. Здесь все друг друга знали. Даже мёртвые не забудут лица.       — Я хочу помочь ему, — прошептала она. — Я не могу оставить его страдать.       Черты лица старика смягчились. Он тихонько рассмеялся и снова покачал головой, проворачивая зайца на вертеле. Жир капал и шипел, и воздух наполнился запахом жареного мяса. Удивительно, но Крис даже не пошевелился.       — Ты добрая, — сказал старик тихо. — Глупая, но добрая. Он может убить тебя, но ты всё равно хочешь помочь ему.       Женщина промолчала.       — Я Янку, — представился мужчина, когда тишина стал напряжённой. — Я единственный, кто остался тут.       — Почему ты не ушёл?       — Нет смысла, — пожал он плечами. — Я старый и бедный. Для меня больше нигде нет места.       Она его понимала. Он прав. А была ли между ними разница? Она тоже осталась после всего случившегося. За пределами деревни для таких людей нет места — никаких возможностей, будущего. Жизни.       — Я возможно смогу помочь тебе, — сказал Янку после раздумий, поднимаясь на ноги и скрываясь из виду. Когда он вернулся, в руках он держал что-то похожее на дневник, страницы которого пожелтели от времени. — Ты сказала, что хочешь помочь ему, излечить, так? Это не невозможно.       Сердце женщины подскочило к горлу. Ладони стали влажными от пота, когда она смотрела как Янку откидывается в своём кресле и положив дневник на колени открывает его. Он взял огрызок карандаша и начал наносить грубые очертания зверя. Поначалу она подумала, что это ликан, но чем больше он царапал на бумаге, тем больше она понимала, что это совершенно другое существо; оно больше походило на волка, покрытого грубым мехом, и оно было огромным. Странным было то, что хоть существо и походило на собаку, оно стояло на задних ногах словно человек, его плечи были покатыми, руки длинными и заканчивались конечностями больше похожими на громадные руки с когтями, чем на лапы. Она вспоминала руки Криса, когда он ворвался на кладбище, и в желудке потянуло.       — Когда я увидел вас на кладбище, я подумал, что он выркола́к, по тому как он бежал, — пробормотал старик. Единственным звуком в комнате было царапанье карандаша. — Но, я ошибся. Слишком большой, слишком тёмный. Глаза были другими. Его укусили, так ведь? Заразили.       Женщина сомневалась, но кивнула, не будучи уверенной куда может завести её правда. Старик тихо хмыкнул и низко рассмеялся, когда она отвела взгляд. Он снова покачал головой.       — Бедный засранец. Удивительно, как он не помер от этого, — он развернул и пододвинул к ней дневник, и ткнул пальцем в страницу. — Вот чем он является. Не ликан, не выркола́к. Приколи́ч.       Женщина не могла отвести взгляд от рисунка. Она знала легенды этого места достаточно хорошо, но никогда не придавала им большого значения. Она редко встречала слово «Приколи́ч» и за прошедшие тысячелетия истории менялись, переплетались, так что стало трудно отделить их одну от другой. Она подумала о Крисе, о своих книгах, о чудовищах Миранды. С самого начала она знала, что Крис не похож на них. Женщина провела рукой по лицу, и в красноватом сиянии очага её лицо казалось осунувшимся, глубокие тени залегли под глазами. Янку издал низкий, печальный звук и нахмурился, глядя на неё.       — О, ты уже знаешь о них. Тогда, ты не так глупа.       — Я знаю о них, да, но я никогда бы не подумала…       Янку усмехнулся, будто подумал, что это очень весело, видеть её неловкость, словно он знал что-то, чего не знала она.       — Теперь ты должна понимать, что в этом месте возможно всё.       Он был прав. После всего, что она видела, она должна была понять.       В другой стороне комнаты Крис развернулся и издал болезненный стон. Свет едва достигал его, но женщина видела, как вздымаются его громадные плечи, а тёмный мех пробивается сквозь серый. Нет, он не был созданием Миранды. В этом женщина была абсолютно уверена. И уже давно.       Глядя на женщину, смотрящую в сторону Криса, выражение лица Янку стало тёмным и жёстким, он тростью поддел её щиколотку, привлекая внимание.       — Его можно вылечить, если ты достаточно умна. Я мало знаю об этом, но это не невозможно. Но есть большой риск       — Откуда ты это знаешь? — задыхаясь, словно кто-то ударил её в грудь, спросила женщина. — Почему помогаешь нам?       Но Янку больше не смотрел на неё. Его взгляд был устремлён за её плечо, на Криса, который лежал подрагивая у стены. В его глазах залегли тени, и женщина не могла распознать взгляд.       — Сказал же, — пробормотал он. — Я кое-что об этом знаю. О проклятии.       Ещё раз сурово взглянув на женщину, Янку потянулся и закатал штанину левой ноги, открывая изуродованную конечность. Женщина неожиданно пожалела, что поела, при виде конечности к горлу подступила тошнота.       — Я был единственным, кого ей удалось найти, — прорычал старик, рука сжалась в кулак с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Она знала кем я был. Что могу сделать. Плесень могла сделать меня сильнее, но не сделала. Она сделала вот это, а я так и не стал зверем. За многие годы. Хорошенько приглядись, деточка, вот что она сделала со мной.       Его нога была изогнута и деформирована, женщина узнала форму, кости его стопы раскололись и стали длинными, остановились в неестественной форме. Длинные пальцы были болезненно втиснуты в ботинок, наполовину сгнившая плоть и прилипшая к ней спутанная шерсть. Даже в полумраке женщина могла разглядеть отчётливые шрамы от ожогов и поблёскивающую розовую кость там, где мышцы были изъедены. Вид вызывал тошноту, видимо это отразилось у неё на лице, потому что Янку фыркнул, довольный её видом.       — Твоему парнишке повезло. Он ещё не полностью вырос, и это место для него опасно, — расправляя назад брючину, Янку кивнул в сторону заколоченного окна. — Нас осталось мало. Здесь, вблизи плесени, мы отличаемся от сказок. Мы не меняемся так сильно, как другие. Плесень делает нас дикими, безумными, не такими смирными как в других местах. — Его глаза блестели от света пламени. — Через несколько недель, когда земля отвернётся от луны, твой парнишка станет совсем не тем, кого ты знала.       Она вспомнила позвоночник ликана, зажатый между зубами Криса. Его яркие жёлтые глаза. Ночь была чёрной и безлунной — земля отвернулась от луны и устремила взгляд в темноту.       — Может я и не смогу остановить это, — допустила она, её голос был хриплым. — Но я должна по крайней мере попытаться. — Её решимость заставила мужчину вздохнуть. Он смотрел на неё некоторое время, застыв в задумчивом молчании, затем его черты смягчились. Он снова хмыкнул, но в этот раз по-другому — грустно, почти печально, вызывая пронзительную боль.       — Любовь, — пробормотал он. — А я боялся, что это чувство для мира потеряно.       Женщина промолчала. Она облизнула губы и ощутила вкус крови. Она не взглянула на Криса, хотя желание ощущалось почти физической болью в груди. Возможно она и любила его, но как она могла быть в этом уверена? Она никогда никого не любила, по крайней мере, не помнила об этом, и она никогда не была любима. Всё, что она познала, это страх — но она не боялась Криса.       Старик продолжал сидеть у огня, но беспокойство женщины росло, и она поднялась, чтобы проверить Криса. Он покрылся потом и его трясло от жара, за прикрытыми веками она видела отблески жёлтого, словно лунного, света. Казалось, он немного успокоился, когда почувствовал её рядом, разворачиваясь массивным телом в её сторону. Она взяла его полусогнутую кисть и приложила к своей груди, к сердцу, словно могла говорить с ним через него.       — Что со мной случилось? — прохрипел он, голос был низкий, колючий и сухой.       — Ты меняешься, — честно ответила она, поглаживая рукой его бровь. — Ты теперь приколи́ч.       Крис, несмотря на свои мучения, посмотрел на неё словно на сумасшедшую.       — Что?       — Не ликан, — попыталась она снова, слова путались на языке. — Не выркола́к. Ты — что-то другое, что-то более древнее.       Глаза Криса забегали, словно он был на грани паники, но… что-то его сдержало. Женщина говорила с ним улыбаясь, тщательно скрывая скорбь, словно утешала ребёнка с простудой. Её рука, лежащая на лбу мужчины, была холодной, и Крис подался этому прикосновению. — Я ничего не понял, — ему как-то удалось издать скрипучий смешок.       Женщина вздохнула и села на край кровати. Её рука переместилась с его лица к солнечному сплетению, где она могла ощущать громовые удары его сердца. И каким-то образом, его тело успокоилось.       — Книга. Я показывала тебе их — людей-волков. Древние, проклятые, управляемые луной. Ты помнишь?       Крис уставился на неё, ошеломлённый её словами. Да, он помнил эту книгу и старые сказки. Он помнил деревянную гравюру с изображением волка, пожирающего стадо овец. Тогда он едва придал этому значение. Даже сейчас он думал, что ослышался, — такое просто невозможно, так ведь? Такие вещи бывают только в сказках, так что это не может быть правдой. Совершенно точно. Но всё же…       Он вспомнил Итана, который рассказывал о книге сказок Роуз, он сухо смеялся, когда говорил, что книга — поразительное отражение деревни Миранды, и как кошмар стал реальностью. Крис, как никто другой знал, что невозможное никогда не было таким невозможным, особенно в его работе. И зачем ей обманывать его?       Когда Редфилд посмотрел на женщину горящим взглядом, он увидел, что она смотрит в щель между досками, закрывающими окно. Небольшая полоска света упала на глаз, и на какой-то момент он блеснул серебром, словно в её зрачках была поймана луна.       — Как ты назвала это? — спросил он. Было больно говорить, но он не мог выносить тишину. Его зубы болели и зудели.       — Приколи́ч, — ответила она, отходя от окна и возвращаясь в полумрак. Он ощутил её вес и тепло рядом, и сквозь темноту его рука нашла её колено. — Пожиратель луны.