Мир так тесен для нас двоих
Пятница 22 ноября 1963 год. Даллас (штат Техас). 12:20 по местному времени. Миссия заключалась в проверке действительности смерти 35-го президента США Джона Кеннеди. Если же цель окажется жива, вмешаться и повторно убить. Пятый с самого утра был взвинчен, постоянно что-то шептал себе под нос и озирался по сторонам. Резкое прекращение принятия таблеток сказывалось на психологическом самочувствии. Состояние было больше похоже на парадоксальный психоз. Хотя, в прочем, его можно было понять. Сегодня он, возможно, попадет к своей семье и будет ломать голову над остановкой апокалипсиса или же пропадет в пространстве и будет плутать по временной петле еще несколько десятков лет. Опять же, у него есть два пути. Первый – это дом и его любимая семья, а значит и катастрофа, причина которой ему не известна; второй – это Комиссия и метафизик, в которую он, возможно, влюблён, а может быть и нет. Кто знает может у веществ, которыми его пичкали, были побочные действия, и старый организм поддался им. Однако, если останется в Комиссии, то окончательно сойдет с ума и тогда его будет легче контролировать, чего он терпеть не может. Он любит, когда подчиняются ему, и в рот заглядывают тоже ему. Самолюбие, что с него взять. Это привил ему их «любимый» отец. Выбор пал на семью. Она важнее. Тем более нет гарантии, что эта девчонка не приспешница Куратора и Совета Директоров.Я не могу так: ненавидеть и любить
Моник была более менее спокойна, в отличие от напарника. Ей хотелось поскорее вернуться в родную лабораторию и отмыться от этого мерзкого, липкого чувства привязанности к кому-то. С одной стороны работа и дальнейшее повышение, если ее, конечно, не заподозрят в соучастии побега; с другой стороны, черт бы его побрал, Харгривз, уже собирающийся навострить лыжи и податься в бегство. Всё было слишком запутано, от этого на душе скребли кошки. Ей правда хотелось оставить всё вот так, ну если малость омолодить Пятого, лет так до тридцати, любить старого Харгривза было, по крайней мере, странно. Также хотелось отослать его персону домой в 2019, вернуться в Комиссию и дожидаться повышения, а там до смены власти рукой подать. Работа была для нее важнее, Харгривз и ее чувства к нему были помехой в поставленной цели. Из двух зол она выбрала меньшую. Поэтому ей пришлось подсыпать себе небольшую дозу яда (порошок из перемолотой белены), рассчитав его количество так, чтобы у нее оставалось время на спасение. Идеальное алиби уже четко спланировалось серым веществом ее мозга, осталось только подождать и включить актерское мастерство. Пятый даже не подозревал, что в кружке с чаем, которую он, по-обыкновению своему, принес с утра, был токсин.То морозы лютые, то жар в груди
Ссылаясь на плохое самочувствие, Дюплесси немного отошла от места слежки за происходящим убийством. Голова кружилась, как юла. В глазах рябило, а в ушах стоял неприятный звон. Тело, словно листик, качалось из стороны в сторону. Яд стал медленно действовать на организм, убивая живые клетки и причиняя дикую боль. Мозг кричал, что что-то не так, но она не могла услышать. Последним, что предстало ее взору, была открывающаяся голубая воронка, портал созданный киллером. Пятый обернулся, чтобы проверить все ли чисто. И заметив, изнемогающую девушку, что лежала на асфальте, мертвенно-бледную и вот-вот готовую отдать Богу душу, сразу отвернулся и шагнул на встречу голубому свечению.… жирная точка - поздно! Точно!
Слезы тихо скатывались с белых щек, оставляя за собой мокрые дорожки. Сердце бешено колотилось, она была не в силах даже позвать на помощь. Сознание все чаще проигрывало картину, где Пятый так небрежно смотрит на нее, как в зеленых глазах читается бесчувственность и брезгливость. Неужто это все, что она заслужила?После стольких лет совместных миссий, где она буквально вытаскивала их из задницы, обрабатывала и зашивала его раны? После стольких лет откровенных разговоров, которые она затевала ради того, чтобы залечить раны души? Черт побери, он сам говорил ей, что она для него, как дочь. Сам признавал свою увлеченность ею. А теперь что? Сбежал; пусть она этого и хотела. Но больно было все равно. От осознания, что единственный человек, которому она с трепетом открыла свою душу, смог плюнуть в нее и растереть. Да, возможно, она не ангел, сошедший с небес, но она в этом не виновата. От нее это требовалось. Моник вынуждена была стать черствой спасения ради. Он тоже как и она убивал людей, только она делала это ради благой цели, навязанной ей еще в детстве «отцом», ради науки. Благодаря ей Агентов теперь было не так легко убить, а на некоторые пытки они вообще не поддавались. «Отца» она убила, потому что он совсем съехал с катушек в последнее время и наравился пристрелить ее как кролика, за то, что она вообще есть. Самооборону никто не запрещал. Жестокость от нее требовалась, а пылкость характера была еще с рождения. У нее тоже изрезана душа. Быть такой какая она есть сейчас, значит обеспечить себе неприкосновенность и уважение. Большего и не надо, по крайней мере, так было раньше…Этот - мой медленный яд, я как пленник света
Но ничего уже не вернуть. Он исчез в синей вспышке ради спасения семьи, а она осталась умирать ради спасения карьеры. Finita la comedia*! Как бы сказал Фирцмен и был бы чертовски прав. Вся ее жизнь оказалась лишь комедией, которая близиться к финальному акту. Увы, но в некоторых пьесах, часто, последняя сцена печальна. И этот финал не исключение… - Au revoir mon amour!** - губы дрогнули в улыбке и глаза закрылись.Устали от любви и отчаяния