S'il te plait tue ma fierté

      1913 год. Гонка вооружений Британии и Германии. Наступающая Первая Мировая война.       Но Моник было откровенно плевать на все это. Уже как три недели прошло с того дня, как ее отправили в ссылку.       Странная девушка в странной одежде, да и к тому же не из здешних мест, вызывала либо любопытство, либо страх. Народ был не из самых радушных, поэтому Дюплесси пришлось скрываться в его пригороде.       На ее удачу, после долгих скитаний в степях она наткнулась на табор цыган. Рома сжалились над изнемогающей девушкой и приютили ее, отпоили настоями из трав, поставили на ноги.       Моник пришлось соврать о своем прошлом и сказать табору о том, что потеряла память, ничего не помнит ни о себе, ни о своей семье.       Вадома, старая цыганка, жена Лойко, старшего цыгана, увидела в Моник цыганскую кровь. Посовещавшись между собой, они приняли девушку в свою семью и назвали дочерью. Теперь ее звали Черген, что в переводе означало «звезда».       «За светящиеся огоньки в глазах твоих черных, цыганочка» - шутя, ворковал Лойко.       Большой табор стал новой семьёй для Моник. Здесь было не так, как в Комиссии. Все заботились друг о друге, чтили традиции, а вечерами танцевали возле огромного костра. Она впервые чувствовала себя дома. Впервые чувствовала себя любимой. Выучилась лечить всякие хвори полевыми травами и заговорами. Узнала о секретах долгой жизни. Каждая травинка, каждый цветочек теперь имел для нее свое название и назначение. Моник помогала женщинам по хозяйству, сидела и играла с детьми. В скором времени в совершенстве владела верховой ездой.       Ах, как хорошо было запрыгнуть на Ченгиса, вороного черного коня, и скакать, догоняя горизонт и обгоняя Солнце. Ветер развивал чёрные кудри и нежно касался кожи щёк, раздувал подол длинного платья. В такие моменты ощущалась полная свобода, казалось, что с тебя сняли оковы, сдавливающие шею тысячелетиями. Свежесть бьет в грудь, волнуя сердце до сладостной истомы. А запах цветов и трав дурманит сознание. Такую свободу невозможно променять на душный кабинет, огромную лабораторию и противную повседневную одежду.       Теперь Черген носила только традиционные цыганские наряды. Длинная пышная юбка из легкого материала, свободная и широкая, не сковывающая движения, сшитая как из разных полос ткани, так из одного куска, с пестрыми узорами цветов и птиц. Яркая блузка с множеством воланов и рюш, свободная и удобная в носке, с V-образным вырезом и особенным кроем рукава, сильно расклешённого от локтя. Расписные платки (палантины) с бахромой она обычно повязывала на талию поверх юбки или накидывала на плечи, когда холодало. В прохладную погоду одевала жилет из меха, украшенный причудливыми узорами. Ноги были укрыты в балетках, расшитыми бисером и лентами. Из украшений носила только серьги и цепочку с кулоном в форме звезды, иногда, на праздники украшала свои волосы венками из роз.       Она совсем позабыла о старых обидах и отпустила старую боль. Но не могла отпустить свою любовь. Часто, вечерами она прогуливалась по окрестностям возле стоянки табора, вспоминала Пятого не гневным словом, а приятным сладостным чувством, волнующим сердце. Ей было не важно, как он выглядит и во что одет, она ценила его за заботу и прекрасные зеленые глаза. Когда мысли заходили совсем далеко, горечь подступала к сердцу и заставляла теплым слезам скатываться по щекам, но она улыбалась, понимая, что ничего уже не переиграть. Знать судьба у нее такая, страдать по человеку, которому она не нужна. Именно судьба привела ее сюда, в место которое теперь стало для нее домом.       Была теплая летняя ночь. Рома перебрались на новое место; кочевая свободная жизнь нравилась Черген. И теперь под теплым покрывалом неба ярко горел костер, языками касаясь чуть ли не звезд. Луна освещала табор и дарила свой призрачный свет всему вокруг. Возле костра весело плясали молодые и не очень цыганки, причудливые тени которых перебегали с место на место из-за красно-оранжевого пламени огневища. По степи плыли звуки гитар и звонкие песни рома. Пели о свободе, о любви и жизни, о бурлящих чувствах удалого молодца и красавицы цыганки, о красоте и вечере.       Черген полностью отдалась танцу. Ее тень плавно прыгала вместе с ней, повторяя каждое движение. Свет от костра играл на загорелой коже, а его тепло приятно обжигало тело. Щеки наливались кровью, а дыхание рвано вырывалось из груди. Ее гибкий стан выплясывал причудливые узоры движений. Она то хватала свою юбку и размахивала ей, словно птица, то выводила своими бёдрами круги, то плавно двигала руками, разрезая теплый воздух ночи.       - Отдай за меня Черген, Лойко. – не унимался молодой цыган, завороженно наблюдая за дикими танцами возле костра – Все, что не попросишь отдам.       - Полно тебе. Черген не для тебя, ей другой по судьбе назначен – смеялся на дерзость паренька старый цыган.       И правда. Как-то раз, в шутку конечно же, девушка попросила Ведому погадать ей на судьбу. В суеверия она не верила, скептически смотря на карты, что по одной вытаскивала старая рома из колоды. Судьбу-то она свою знала на перед, но любопытство взяло верх.       - Вижу человека, который по судьбе тебе положен. Высокий статный брюнет с ярко-зелеными глазами, не цыган, чужой. Ты его уже встречала. Только обидел он тебя сильно. – немного поразмыслив цыганка продолжила – Вижу символы: раскрытый зонт и цифру, цифру пять… Ох, и вымотал он тебе душу, но не серчай на него, он это не от злого умысла… В скором времени сам за тобой придет… Любит тебя сильно и коробит себя за то, что сделал. Больше ничего сказать не могу, скрыто все. Ты вершительница своей судьбы, ты и решайся.       - Любит? Как же, держи карман шире – вытирая подступившие слезы, шептала девушка – Зачем тогда, вот здесь – она указала пальчиком на грудь – все потоптал и вырвал, словно сорняк не нужный. Я к нему всем сердцем, а он мне в душу плюнул… Всю жизнь мне испоганил…       Больше Черген гадать ей не просила. Еще долго заживали потревоженные шрамы. Разве когда любят убивают? Убивают не только душу, но и тело…       - Смотри мне, Рамзан. – цыган пригрозил пальцем – Попробуешь похитить Черген, наши молодцы быстро тебя плетьми отходят. Звезда для них как сестра, уж они-то жалеть тебя не будут.       - Эй, Черген. Как насчет прогулки?       Девушка остановилась и обернулась на голос. Это был Бойко, самый завидный жених табора. Высокий и стройный, с горящими карими глазами и пылкой речью. Умел и на гитаре играть, и петь, коней водил. Одетый в свободную рубаху, темные шаровары, заправленные в высокие сапоги, за коженым поясом был заткнут кинжал, а в левом ухе блестела серьга.       - Уж прости, Бойко, да больно боек ты до женского внимания. – Черген повела плечом и ухмыльнулась, лукаво сверкая черными глазами. – Иди к кому-нибудь другому, а меня не зачем понапрасну тревожить.       - Хороша ты, Черген. Только строга и свободолюбива слишком.       - Не без этого. Свобода для меня дороже. А кому надо, тот сможет покорить меня и привязать к себе. – черноглазая расхохоталась и снова пустилась в пляс, оставляя цыгана наедине со своими мыслями.       Свободу любила она сильной любовью. Строптивая девушка, часто была гостьей степных ветров и бескрайних полей. От вспыльчивого характера ухажёры так и сбегали.       Лойко шутил, мол так и не останется ни одного жениха, если не перестанешь испепелять их своим взглядом. А ей и не надо было женихов. Только гоняться с ветром и слушать о чем поют первые утренние птицы, да ощущать приятную прохладу росистых полей.       Может когда-нибудь найдется человек, который укротит ее. Ну а пока, она была непреступной Раддой*, жительницей степей.