Пару дней назад Антонио предложил своей возлюбленной, Джине, пожить пока у неё. Она была дочерью погибшего три года назад в автокатастрофе капо «семьи» Беллини — Кристиано Розетти. Когда Моретти рассказал Джине о своём знакомстве с Джузеппе Беллини, она призналась, что её старший брат охранял его, как и ещё один гангстер (молчаливый подручный, которого Моретти видел тогда в ресторане, оказался вовсе не рядовым телохранителем, а птицей куда более высокого полёта). От девушки с такой роднёй и репутацией «своего человека» Моретти мог не скрывать то, чем он занимался на самом деле.
Даже в квартире у Джины молодой гангстер не забывал об осторожности, стараясь выходить из дома как можно реже. Он внимательно присматривался из окна ко всему, что вызывало у него подозрения, хоть Галло и не знал, где жила девушка. Один раз Антонио уже пытались убить, и ему больше не хотелось искушать судьбу.
«Что тут, чёрт его подери, смешного? Какого дьявола он вообще смеет смеяться надо мной, будто я какая-то дешёвка? Этот вонючий выродок, Галло, знал, где мы живём, куда ходили пропустить пару кружек вечером или пожрать. Зверькам из «Белой клешни» не придётся даже утруждать себя поисками, если начнётся война с ними. Они просто подкараулят нас на пути домой и грохнут. Над чем тут можно смеяться, чёрт возьми? А Лука по-идиотски ржёт надо мной. Откуда у него взялась такая беспечность? Про него говорили, что он не ржущий кретин. Тут что-то не то. Такой человек не может удариться в ребячество и держать врагов за полных идиотов», — размышлял Моретти после разговора с Лукой.
Дарио же не послушал Антонио, проявив поразительную беспечность. Он словно соревновался с Лукой за звание чемпиона по недооценке угрозы, исходившей от латиноамериканских бандитов. Такое поведение Нери раздражало Моретти. Он искренне хотел защитить друга от неприятностей, а тот отказывался ему подчиняться. Их отношения после возвращения из Вьетнама, как заметил однажды Антонио, успели измениться. Нери перестал безропотно ему подчиняться.
— Я же защитить тебя хочу, кретин. Имей голову на плечах. Схоронись где-нибудь, — говорил Антонио при встрече с Дарио у него дома в среду.
— Слушай, приятель, босс же сказал тебе, что всё в ажуре. Чего ты заводишься? Погнали, оттянемся вместе! Ты стал параноиком.
— Тебе трудно затеряться на пару дней? Этот выродок Галло знал твой адрес. Я же о тебе забочусь. Не будь беспечным идиотом. Слушай меня, мы ведь вместе вернулись из Вьетнама. А как ты думаешь, почему нас там не грохнули? Потому что мы делали всё так, как я сказал!
— Тут и оно, приятель! Ты нянчишься со мной, как брошенная своим непутёвым муженьком мамаша! Я во Вьетнаме даже отлить не мог отойти без твоего разрешения!
— Зато ты выжил, чёрт возьми! И выжил благодаря мне!
— Мы уже не на войне, приятель! Я устал. Да, ты чертовски крут. Когда выходим на «дело», то я тебе не перечу. Но, приятель, дай мне пожить самому. Я готов подчиняться тебе в… «рабочее» время. Но сейчас босс сказал нам отдыхать. Я отдыхаю. Всё, хватит! Начни видеть во мне равного себе. Я не могу почувствовать себя нормальным мужиком! Я как-то трахался с одной шлюшкой. Так вот мне казалось, что сейчас придёшь ты и начнёшь командовать нами, говоря, как мне правильно засадить ей, чтобы не разочаровать тебя. А ещё ты рассорил меня с Пегги из-за того, что она тебе не понравилась! Помнишь?
— Она была дешёвой шлюшкой, которую волновали только твои деньги! Знаешь, сколько у неё было мужиков до тебя?
— Плевал я на это! Мне она нравилась!
— Ты бы мне потом спасибо сказал, идиот! Я о тебе заботился! И сейчас я хочу помочь тебе! Тебя могут грохнуть! Сын дона не идиот. Мне он показался башковитым.
— Даже если он прав, то что, я не смогу отбиться от латиносов?! Я прошёл Вьетнам! Мы служили в сто первой, мать её в задницу! А у «Белой руки» есть только всякий сброд с улицы. Ты считаешь, что я не справлюсь с ним?
— Ты не я, Дарио.
— Вот тут прав как никогда, приятель! Я не ты! Мы разные! Я никогда не лез в твою жизнь и всегда уважал твой выбор!
— Слушай меня, придурок! — непокорность Дарио тогда так взбесила Антонио, что он схватил его за лацканы пиджака, прижав друга к красной стене, как уличный грабитель несчастную жертву. — Ты сделаешь так, как я говорю! Ты подчинишься мне! Или сдохнешь! Я главный! Без меня тебя бы разбросало по веткам! Помнишь ту мину?! Ты жив лишь благодаря мне! Не смей мне перечить, выродок!
— Да пошёл ты! Ты псих! Отвали от меня! Если тебе дорога наша дружба, оставь меня в покое! — Дарио нисколько не испугала вспышка ярости Антонио. В голосе Нери слышались раздражение и уверенность в себе одновременно. — Отпусти меня! Посмотри на себя, Антонио! Ты пришёл ко мне домой, кроешь меня, как последнюю, сволочь и теперь вцепился в меня, как бешеная собака! Вали из моего дома! Или ты думаешь, я тебе не вмажу? Да?! Хочешь избить меня до полусмерти, чтобы заставить подчиняться тебе?! Тогда давай, бей меня, ну же! Ударь своего лучшего друга! Бей, какого чёрта ты стоишь?!
Моретти в ужасе осознал, что натворил. В зеркале он увидел своё перекошенное от злобы лицо, успевшее покраснеть. Антонио внешне напоминал жуткое инфернальное существо, которое явилось из самой преисподней, чтобы уничтожить всё живое. Моретти передёрнуло, и он быстро отпустили Дарио.
— Я… я ведь хочу как лучше, — произнёс Моретти. — Что тебе стоит затеряться? Даже если сын дона ошибся, то тебе хуже не станет.
— Уходи, Антонио, пожалуйста. Если тебе дорога наша дружба, то уходи, я тебя прошу.
Моретти понял, что у него не получится уговорить Нери послушаться его. Он оказался готов даже драться, лишь бы настоять на своём. И главное, непоколебимая уверенность Дарио заставила Антонио усомниться в своей правоте…
… Он много думал недавнем разговоре с другом и рассказал о нём Джине. Она сказала Антонио, что он погорячился. Моретти же признал правоту Нери в некоторых вопросах: «Я ведь и правда, не даю ступить ему шагу без команды. Я слишком сильно лез в его жизнь. Но я ведь хотел как лучше. И тогда с Пегги меня вообще не волновало мнение Дарио». Два дня Моретти только и делал, что размышлял о своих отношениях с Нери.
Сейчас Антонио не спал и продолжал размышлять. Однако его думы прервал телефонный звонок.
— Я отвечу, спи, — сказал Моретти, услышав, что Джина проснулась.
Моретти встал и вышел в коридор. «Джине никогда не звонят так поздно», — подумал он уже в коридоре, включив свет. Часы, висевшие на жёлтой стене, показывали одиннадцать вечера. Телефон всё трезвонил и трезвонил, пока яркий свет резал глаза Антонио.
— Да, — произнёс сицилиец.
— Я тебя не разбудил, мой мальчик? — в трубке послышался голос Луки.
— Нет. Мне не спалось.
«Что случилось? Срочное дело? Или…», — промелькнуло в мыслях у Антонио. Им тут же овладел страх.
— Хорошо. У тебя всё в порядке? — поинтересовался Мацца. Судя по голосу, его что-то взволновало.
— Да. А в чём дело?
— Приезжай на наше место. Там я всё тебе объясню. И будь осторожен.
После разговора с Лукой Антонио первым делом позвонил Дарио. «Что за дерьмо? Почему он не отвечает, чёрт бы его побрал?!» — негодовал Моретти, слушая гудки. Потом он попробовал ещё раз дозвониться до Нери, но тот опять не ответил на звонок. «Проклятье!» — вскипел Моретти.
«Без паники. Дарио, возможно, у Поли. Какой у него там номер? Он у меня записан», — Антонио побежал в гостиную за своим блокнотом и затем вернулся к телефону. Он звонил Поли два раза, однако соучастник так и не взял трубку.
«А вдруг Дарио у Карло? У него он тоже часто зависал. Карло никуда не уехал, я точно помню», — вспомнилось Моретти, после чего он перевернул страницу в блокноте и набрал номер Карло.
— Алло.
— Алло, Карло? Это Антонио. Скажи, Дарио у тебя? Его нет дома, — с надеждой произнёс Моретти.
— Нет. Слушай, ты не знаешь, что за дерьмо творится у нас на районе? Недалеко от меня часа два-три назад стреляли в кого-то. Туда слетелись копы. Я бы вышел и всё разузнал, но ты же говорил не соваться лишний раз на улицу. Уехать из города у меня не получилось.
«Проклятье!» — вырвалось у Антонио. От злости ему хотелось разбить трубку телефона об стену. «Надо взять себя в руки, — думал Моретти. — Взять себя в руки! Ещё ничего не ясно. Я мужчина или кто? Рано паниковать. Здесь на гражданке трутся одни криворукие мазилы. Они даже в бутылку попасть не могут! Кто вообще сказал, что стреляли именно в Дарио?»
— Алло, Антонио, ты меня слышишь?
— Я скоро к тебе заеду и всё расскажу, — уклончиво ответил Антонио, чтобы не показать свою неосведомлённость. — Никуда не выходи.
— Ладно, как скажешь.
Антонио положил трубу. Сердце его разрывалось от переживаний, а руки тряслись от злобы. Он вернулся в спальню и с большим трудом оделся при свете стоявшего на тумбе ночника. Потом Моретти достав свой пистолет — Кольт M1911 сорок пятого калибра.
— Ты уходишь? — сонно спросила Джина.
— Да. Спи. Там ерунда, — ответил Антонио, даже не повернувшийся к девушке. Он не хотел, чтобы она увидела его в состоянии готовой взорваться в любой момент с пугающе безумной и ужасающе разрушительной силой атомной бомбы и ненароком сгорела после вспышки, что оказалась бы ярче тысячи солнц.
— У тебя плохо получается врать. Я знаю, сейчас ты скажешь, что меня ничего не касается. Поступай, как хочешь. Только береги себя.
— Я потом всё тебе расскажу.
Моретти услышал, как Джина перевернулась на бок и накрылась одеялом. Сейчас его обуревали разные эмоции, и он боялся сорваться на ней. «Мне сейчас не до Джины. Я взвинчен. Внутри меня пылает пламя. Мне нужна чёртова ясность! Я хочу знать, что с Дарио!» — нервно подумал Антонио и вышел в коридор.
Грозный гангстер спустился на лифте на первый этаж и затем выбежал из дома на улицу. Минут за пять он добрался до парковки, где стоял его Шевроле Корвет С2. Вскоре этот роскошный спортивный автомобиль рванул с места и буквально вылетел на дорогу, словно пушечное ядро.
«Куда делся Дарио?! Что с ним?! Я не могу больше ждать! Мне нужна ясность! Терпение, терпение! Всё ещё может обойтись!» — внутри Моретти горело пламя, сжигавшее его изнутри. Он не мог спокойно усидеть в своей машине. Ему дико хотелось выйти из Шевроле и побежать вперёд без оглядки, громко крича во всё горло, а потом наброситься на боевиков «Белой руки» и разорвать их на части.
Джина жила в Даннинге, сонном районе, заполненном, по большей части, викторианскими террасными домами из красного и коричневого кирпича. Здесь жили представители пресловутого «среднего класса», которые не хотели переезжать в Норт-Сайд. Как-никак, рядом с Даннингом находился деловой центр, Даунтаун. Его небоскрёбы, пусть и не такие величественные и огромные, как в Нью-Йорке, но всё же смотревшиеся внушительно при своей скромной высоте в шестьсот футов, возвышались над всем городом, подобно вавилонской башне. Многие офисные клерки, неустанно трудившиеся днями напролёт в чреве мрачных бетонных гигантов, построенных лет сорок с лишним назад в стиле Ар-деко и неоготики, или более новых стеклянных громад, хотели жить поближе к месту работы, но не могли позволить себе купить квартиру в деловом центре. Даннинг оказался для них наиболее подходящим вариантом.
Машин на дорогах встречалось мало. Один район проносился за окном вслед за другим. Через пару минут Антонио заехал в промышленные трущобы. Они раскинулись западнее делового центра и прилегавших к нему островков сонного благоденствия. Маленькая Италия простиралась ещё западнее. Она заметно выделялась своим относительным благополучием на фоне нескольких рабочих кварталов, год от года всё сильнее приходивших в упадок и превращавшихся в зловонные гнойники, откуда стремились сбежать мало-мальски зажиточные люди. «Семья» Беллини железной рукой поддерживала строгий порядок в своей вотчине, чем всегда кичились мафиози.
Вскоре Антонио свернул в подворотню и остановился в тёмных закутках рядом с одним маленьким складом, который Лука называл «нашим местом».
Мацца поприветствовал Моретти уже внутри здания. Андербосс сидел за узеньким столиком в маленькой комнатке без окон, откуда вышел такой худощавый, средних лет, в старомодном костюме в тонкую полоску и шляпе-федоре гангстер. Он явно подражал героям гангстерских лент «золотого века» Голливуда.
— У меня плохие новости для тебя, мой мальчик. Клопы из «Белой клешни» подстрелили Дарио и Поли, — начал Лука и заметил, с какой поразительной скоростью лицо Антонио покраснело. — Врачи не спасли их. — Андербосс достал из кармана сложенный пополам кусок чёрного картона, развернул его и протянул Моретти. — Ребята проходили мимо и нашли это во рту у Дарио.
Увидев нарисованную на куске картона белую ладонь, Антонио грязно выругался и убежал с глаз долой. Он закрылся в туалете, где из его уст вырвался истошный крик. Моретти так громко кричал, словно латиноамериканцы на самом деле выстрелили дуплетом именно в него. Из глаз Антонио рекой потекли слёзы. «Дарио! Дарио! Нет! Дарио!» — рычал он, в бессилии бившийся об стену. В груди Моретти почувствовал нестерпимую боль. Она, точно кислота, разъедала его сердце. В один момент ему стало тяжело дышать.
«Какого дьявола он не послушал меня?! Я же говорил ему! Говорил! Я всегда прав! Дарио должен был мне подчиниться! Я о нём заботился, а не о себе! А он обиделся на меня как тупая баба! Ну почему, почему Дарио меня не послушался?! Мы со школы держались друг за друга! Выжили во Вьетнаме, когда другие подохли в этой клоаке! А теперь Дарио больше нет! Его не вернуть назад!» — гневно думал Моретти. Из его груди снова вырвался болезненный крик. От осознания собственной вины ему хотелось в ярости проломить головой стену.
Дверь в туалет открылась. Антонио увидел Луку и отвернулся от него, стыдясь своих слёз.
— Я понимаю, как тебе сейчас больно, мой мальчик, — успокаивающим тоном сказал Мацца. В его голосе слышалось сострадание к Антонио и даже жалость. — Мне очень жаль, что так вышло. Но не в моих правилах лгать или молчать о таких вещах. Я звонил родителям Дарио и Поли. Досталось и другим нашим ребятам. Ты их не знаешь.
Антонио снова грязно выругался и в порыве ударил по серой стене.
— Ублюдки из Саут-Сайда за всё заплатят. Ты лично прикончишь недоносков, убивших Дарио и Полли! — продолжил Мацца, и в глазах Моретти зажёгся огонь. Он повернулся лицом к андербоссу. — Мы ответим «Белой клешне» в духе старой сицилийской школы. У меня есть информатор в этой мерзкой шайке. Ему пришлось на неделю уехать из города, чтобы уладить одно дельце. Эх, если бы он не уехал, то мы были бы устроили саутсайдским клопам тёплый приём! Но ничего уже не изменишь, Дарио и Поли нам не вернуть! Теперь «Белая клешня» получит войну на уничтожение! — Лука взмахнул кулаком. — Мы сотрём её в порошок!
— Я готов резать выродков хоть сейчас, — ответил Моретти, выслушавший с завороженным видом Луку, жадно ловя каждое его слово.
— Всему своё время. Я организую тебе свидание. Но придётся подождать, если ты хочешь рассчитаться именно с теми, кто убил твоих друзей. Мне нужно время. Ублюдки из Саут-Сайда подумают, что мы струсили. Их бдительность притупится. И тогда ты отправишь их прямиком в ад. Победит тот, кто вытерпит.
— Я не выдержу! Я хочу содрать с них кожу!
— Возьми себя в руки, мой мальчик! Ты же мужчина, а не плаксивая девка?! Ты хочешь убить ублюдков?! Тогда подожди немного!
Моретти тяжело вздохнул. Они с Лукой простояли молча где-то минуту и смотрели друг на друга.
— Хорошо… — согласился с Лукой Антонио и затем вслух дал суровую клятву об отмщении. У него появилась цель, и теперь банальная жажда мести переросла в настоящую одержимость возмездием, что граничила с помешательством.
***
В понедельник Антонио по первому звонку Луки приехал на склад и чуть ли не вбежал вбежал внутрь.
— Мы сказали, что ты помогаешь родным Дарио и Поли с похоронами. Похвально, — произнёс Мацца. — Ты говорил с Джиной о том, что произошло в субботу?
От упоминания имени Дарио Антонио кольнуло в сердце.
— Нет, но она сама обо всём узнала. Вокруг поднялась такая шумиха, — ответил Моретти, взявшись за грудь.
— Она славная девушка. У тебя паршивый вид, мой мальчик. Ты не спал?
— Нет, — дал ответ Антонио. Весь издёрганный постоянными переживаниями, он уже вторую ночь подряд лежал спиной к Джине, смотря в окно стеклянными глазами. Однако пламя внутри него не затухало. — Никак не получается заснуть.
— Фрэнки сказал мне, что ты заехал к нему вчера на стрельбище. Как пострелял?
— Отлично. Лучшей разрядки не придумаешь. Я готов хоть поселиться у Фрэнки. Перед каждым выстрелом я представляю себе рожи выродков из «Белой клешни». Фрэнки сказал, что они недавно подожгли наши склады в Трентоне и взорвали контору Мо. Это правда?
— Да. Но у меня есть для тебя хорошие новости, мой мальчик. Я недавно говорил со своим информатором. А ещё пустил слушок через нужных ребят, будто мы обделались от страха и согласны принять любые условия, лишь бы всё быстрее закончилось. И знаешь что? Клопы из «Белой клешни» повелись на это фуфло. Ублюдки, которые убили твоих друзей, соберутся завтра вечером в «Тихуане». Они хотят отметить свою победу. Думают, что всё уже закончилось! Хахах! Как бы не так! Завтра вечером ты щёлкнешь их прямо в баре. — Лука резко стукнул по столу, словно убив муху. — Знаю, разумнее убрать их на улице, когда они выйдут из тачки. Но ты сделаешь всё так, как я сказал, мой мальчик. Мы должны показать ублюдкам из Саут-Сайда, что мы достанем их где угодно, даже там, где полно народу, и нам плевать на то, какая из-за этого поднимется шумиха. Вся полиция ведь наша.
«Ради Дарио можно и рискнуть. Плевать. Клятва есть клятва», — подумал Моретти.
Дальше Лука описал Антонио внешность людей, застреливших Дарио и Поли.
— Мой информатор, как ты видишь, славно потрудился. Он заодно шепнул мне, что латиносы слышали, как Ллойд говорил с копами.
— Вот выродок! Я грохну его! — вскипел Моретти.
— Дон Томас дал добро на то, чтобы убрать его. Но сейчас, мой мальчик, нам нужен каждый солдат для защиты и нападения. Завтра мы нанесём удар сразу в нескольких местах. Я попросил «Бампи» Флойда об одолжении…
— Эту тупорылую обезьяну?
— Полегче с выражениями, мой мальчик. Прояви уважение к нашему деловому партнёру. Ллойд неопасен, с ним управятся и черные. Дарио и Поли погибли именно из-за Ллойда. Он за всё заплатит, уж поверь мне.
***
Вечером следующего дня Ричард заканчивал работать. За прошедшие дни его страхи отступили, и ему заметно полегчало. Новая неделя началась для него вполне неплохо.
— Ладно, Рич, я пошёл. До завтра, — сказал Ллойд, уходя.
— Классный тебе всё-таки перстень подарила Сандра, — произнёс МакВи. Он готовил магазин к закрытию, но мимоходом посмотрел на массивный перстень с изумрудом, что был надет на безымянном пальце правой руки Генри.
— Мне и самому нравится.
— Изумруд такого цвета, как поля вереска в Ирландии.
— Ты это говоришь так, будто видел их на самом деле.
— А ты забыл? Я же ездил в Белфаст два года назад, а оттуда потом махнул в Голуэй. Ты мне тогда ещё дал отпуск.
— Ах, да! Припоминаю. Мало тебе Вьетнама оказалось. Ты бы ещё в Чили поехал или в Камбоджу, что ли, раз тебе неймётся. Я тут вспомнил, кстати. Недавно мне прислал письмо Эдди Эриксон. Он написал, что наконец обрёл покой, и ни капли не жалеет, что уехал к своим родственникам на Ямайку.
— Да уж, тяжко ему пришлось во Вьетнаме. Я думал, Эдди так и будет ходить и таращиться в одну точку до самой смерти. Хорошо, что он пришёл в норму.
— Ну всё, Рич, теперь я уже точно пошёл. Давай, до завтра.
— Бывай.
«Возможно, Джонни прав, и мне хочется снова заняться тем, что он называет «делом». Неужели я и правда заразился на войне и стал тащиться от всякого цыплячьего дерьма? — задумался МакВи, когда Ллойд ушёл. — Кто бы в здравом уме поехал бы в отпуск в Белфаст? Я тогда выбрал самый подходящий момент для приезда, когда там все с цепи сорвались после «Кровавого воскресенья». Отличное было место, чтобы сдохнуть. А Сайгон? Как меня вообще могло потянуть обратно во Вьетнам, когда я месил там цыплячье дерьмо и чуть не подох на треклятом холме? А нет же, в прошлом году меня за каким-то чёртом занесло туда. Мне было интересно посмотреть, что там изменилось спустя пять лет. Или же меня тянуло обратно на войну? Бриджит сказала мне тогда в Белфасте, что я везунчик, и мне лучше забыть дорогу в такие места, где можно легко подохнуть. А она знала, о чём говорила. Ей ведь приходится там жить. Бедная она. Младший сын мотает пожизненный срок, а старшего затянуло в водоворот».
МакВи уже закрыл магазин, как издалека донёсся гул одиночных выстрелов. Сначала ему подумалось: «Не моё дело, меня это не касается». Но потом он понял, что стук выстрелов донёсся справа, со стороны парковки, где свою машину ставил Генри. «Нет, я не верю. Не может быть! Господи! Только не Генри!» — Ричарда резко передёрнуло от страха, а он вскоре перерос в панический ужас. МакВи повиновался зову инстинктов и быстро побежал к парковке, минуя одноэтажные здания магазинов и закусочных, горевшие уличные фонари, на чьём свету блестели лужи и мокрый асфальт. На бегу Ричард заметил прохожих. Они спешили к парковке.
Сгоравший от возбуждения, он бежал всё быстрее и быстрее. Истерзанная душа МакВи рвалась наружу. Ему даже показалась, что она выпрыгнула из его тела и устремилась с немыслимой скоростью к парковке и добралась туда спустя секунду. Руки Ричарда трясло, сердце бешено колотилось, словно желая выпрыгнуть из груди.
«Плимут Вэлиант» Генри стоял на месте, ярдах в пятидесяти от выезда. «Только не Генри, только не он! Боже! Не он, не он, пожалуйста! Я тебя умоляю! Генри не заслуживал смерти!» — думал Ричард. У левого ряда машин собралась толпа. МакВи надеялся найти там Ллойда: «Я знаю, ты стоишь где-то тут. Ты не мог пройти мимо трупа, дружище. Именно! Сейчас я найду тебя. Ты скажешь мне, что увидел, как тут стреляли. Потом мы подождём вместе копов. Где же ты, Генри? Вон там? Не вижу. Ты где-то здесь, я знаю. Ты не можешь лежать на асфальте, я не верю!» По мере приближения к столпотворению МакВи всё сильнее терял надежду найти в нём Ллойда.
«Ни одного похожего. Его тут нет. Где же ты, дружище?! Ты побежал искать телефон? Хочешь вызвать скорую и копов? Благородно. Ты благородный человек. Я подожду тебя», — Ричард хватался за последнюю соломинку веры в то, что всё обошлось, подбежав к толпе.
— Генри! Генри, где ты, дружище! Я здесь?! — кричал дрожавшим от страха и возбуждения голосом МакВи. Он спросил у женщины в шляпке: — Вы не видели моего друга? Он такой высокий, в синем плаще. У него машина вон там стоит. Видите? — Ричард указал на «Плимут Вэлиант». — Он собрался ехать домой.
— Высокий, в синем плаще? — спросила женщина в шляпке с жалостливыми нотками в голосе. — Он ваш друг? — Она отошла в сторону и повернула голову в сторону человека, лежавшего на животе.
От увиденного МакВи оцепенел. Его глаза широко раскрылись. Он встал, как вкопанный и смотрел в одну точку, не отрываясь. Перед ним лежал Генри Ллойд. Из пулевых отверстий в его груди и животе текла кровь.
— Г-г-генри, — с трудом промолвил МакВи. Его лицо словно онемело, каждый мускул на нём сопротивлялся любому движению.
Люди что-то спрашивали у Ричарда. Однако он молча стоял, разинув рот от ужаса. МакВи ни о чём не думал, только чувствовал боль, едва ли не парализовавшую его тело. Шоковое состояние превратило Ричарда в немой истукан. Лишь вой сирен и появление врачей привели его в чувство.
— Д-доктор, с-с-с-пасите моего друга, — ценой огромных усилий проговорил МакВи, поборов сопротивление «онемевших» мышц лица. Язык его будто заплетался. — Е-е-его же е-щ-ё м-можно с-с-спасти?
— Можно, — ответил врач, когда Генри погрузили в машину скорой помощи.
— Я… я могу поехать с вами? Он столько для меня сделал.
Медик ответил утвердительным кивком головы.
В тесном салоне «скорой» Ричард, сидя недалеко от водителя, наблюдал за действиями врачей, боровшихся за жизнь Генри. МакВи сначала минут десять смотрел на них, но потом закрыл лицо руками, чтобы никого не нервировать своим пристальным взглядом одержимого безумца. Медики громко говорили, вовсю ревела сирена, и гремел мотор — вокруг стоял такой шум, что никто не обратил внимание на болезненный стон Ричарда. Он растворился в общей какофонии звуков. МакВи почувствовал, как слёзы намочили его ладони.
«Нет, нет, не может быть! Генри нельзя умереть. Иначе я сам не выдержу, — подумал МакВи. — У него жена и сын, ему нельзя умирать! Никак нельзя! Цыплячье дерьмо! О, Боже, не дай Генри умереть! Он же никому не сделал зла! Генри не заслуживает смерти!»
Потом Ричард убрал ладони от лица. «Не дайте умереть Генри, спасите его. Они же не попали ему в голову. Только бы быстрее приехать! Жми на газ, водила, чтоб тебя! Жми, не останавливайся! Ты не можешь опоздать! Вперёд, быстрее, быстрее, твою мать!» — наблюдая за врачами, МакВи чувствовал сильный страх и давящее на него напряжение, от которого по всему его телу пробегала дрожь. Он никак не мог унять её. Ему до жути сильно хотелось взять Генри на руки и бежать к больнице со скоростью гепарда без остановки и траты времени на обгон других машин. Иррациональный страх за жизнь друга гнал его вперёд, как солдата в атаку на вражеский форт. И потому когда машина остановилась, и носилки с Ллойдом выкатили на улицу под дождь, Ричард тут же пулей выскочил наружу и побежал за медиками.
***
— Они там. Большой столик слева от входа. Вы как войдёте, так сразу поворачивайте влево. Они окажутся прямо перед вами. Расстояние небольшое. Все, кто из банды, сидят там. Вы шлёпнете их разом. Справа от вас будет барная стойка, — говорил Джо, смуглый парнишка, работавший на семью Беллини, но пока не принятый в её ряды
Его использовали в качестве разведчика. Он зашёл в «Тихуану», посидел там немного и потом вернулся к стоявшему в тёмном переулке фургону. Смуглая кожа и маленькие глазки придавали ему сходство с латиноамериканцем. Вдобавок, Джо ходил весь заросший и небритый, что работало на его маскировку, а говорил без итальянского акцента. Его школьный учитель-мексиканец испанского языка частенько говорил с вкраплением латиноамериканских наречий. Раньше люди из «общества чести» не обращали на это внимания, но после обострения отношений с «Белой рукой» их отношение к способностям Джо кардинально изменилось.
— Остальные не из банды? — спросил Моретти, одетый в рабочую спецовку. Он говорил с Джо внутри фургона. Тот сидел в водительском кресле, а Антонио устроился позади него. Недалеко от них нервно ждал начала нападения Карло, туда-сюда водя ладонью по своим светло-русым волосам.
— Нет. Так, алкашня одна. А, да, там ещё рядом с козлами из банды сидит пара пара девок. Вы уж аккуратнее. Они симпотные. Будет жаль, если вы их шлёпнете.
— Ясно. — Антонио повернулся к Карло и сказал: — Карло, следи за нашим правым флангом.
— Чего? Что ещё за фланг? — На бледном смазливом лице Карло появилось недоумение.
«Как всё непросто. Оно и понятно, почему Лука выбрал меня», — пробежало в голове у Антонио.
— Следи за барной стойкой, — приказным тоном сказал он. — Так понятнее?
— Зачем? Джо же сказал, что там только пьянь всякая, если не брать в расчёт нужный нам столик. Чего бояться?
— Я сказал, ты смотришь за стойкой, — твёрдо ответил Антонио, окинув Карло полным злобы взглядом. Тот испугался. — Бармен может выкинуть трюк. Вдруг у него ствол? Он же повязан с «Белой рукой» и понимает, что мы можем ответить. Уяснил?
— Да, — с виноватым видом произнёс Карло.
— Майк, ты войдёшь за мной и остановишься левее меня. Постарайся стрелять только в них. Но не рискуй. Лучше девка, чем ты. Понял?
— Угу, — ответил смуглый гангстер с огромным носом, длинными баками и волнистой шевелюрой.
— Заводи, — обратился к Джо Моретти.
Фургон тронулся с места. По дороге к «Тихуане» гангстеры надели мешки с прорезями для глаз и рта. По команде Антонио Карло и Майкл приготовились к стремительному рывку. Моретти возбудился. После выброса адреналина его сердце забилось быстрее. Он предвкушал момент расправы над убийцами Дарио: «Сейчас они подохнут. Я вышибу выродкам мозги. Час расплаты настал!»
Фургон затормозил у бара.
— Пошёл, пошёл, пошёл! — скомандовал Антонио и мгновенно открыл дверки. Дальше он выбежал под дождь. Карло и Майкл последовали за ним.
Втроём они быстро приблизились ко входу в бар. Антонио пнул исцарапанную и разрисованную дверь. С курносым «Смит и Вессоном» в руках объятый ненавистью и яростью гангстер ворвался в «Тихуану». Он оставил место для Майкла и повернул налево. Справа Карло взял на прицел «Кольта» барную стойку. За ней сидела дюжина выпивох.
— Не двигаться! — кричал Карло. — Руки вверх! Чтобы я их видел!
Бандиты в ярких рубашках в цветочек опешили от вида Антонио и Майкла. Сидевшая рядом с ними девушка закричала от страха. Прошла секунда, и громыхнул револьвер — Моретти выстрелил в голову латиноамериканцу, когда тот потянулся к оружию. Кровь тут же забрызгала светлую стену, а помещение наполнилось оглушительным грохотом.
Сзади треснул револьвер Карло. Бармен решил достать оружие из-под стойки, его руки быстро опустились, и мафиози не замедлил с ответом. Сражённый латиноамериканец повалился на стеллаж с бутылками под громкие ругательства перепуганных выпивох.
В это же время Майкл дважды выпалил из «Лупары». Выпущенная сразу из двух её стволов картечь изрешетила стол вместе с другими бандитами и задела сидевшую рядом с ними девушку. Её подругам повезло застрять в тот ужасный момент в туалете.
— Сидеть на месте, выродки! — приказал людям за другими столиками Моретти. В нос ему ударил резкий запах бездымного пороха. Майкл в это время уже выбежал на улицу.
Антонио подбежал к изрешечённому столику. На обагрённом деревянном полу корчились от боли два латиноамериканца. Их мучения и душераздирающие вопли были настоящей усладой для ушей Антонио. Лица его личных врагов скривились, их глаза с мольбой смотрели на него. Рядом с ними дико выла от боли девушка с раненым животом, но её будто не существовало для Антонио.
«Получи, выродок! За Дарио! — сицилиец дважды нажал на спуск, после чего лица раненых головорезов превратились в багровое месиво. — Сдохни!» Напоследок он в порыве гнева пнул трупы убийц Дарио, а затем развернулся и побежал к выходу. Карло последовали за ним. На улице оба гангстера быстро запрыгнули в фургон.
«Я отомстил этим выродкам, разнёс им рожи! Они хотели отпраздновать убийство Дарио. Ну что же, отпраздновали, так отпраздновали! Лучшая посиделка в их никчёмной жизни! И последняя. Да! Я сделал это!» — довольно думал Моретти, ощутивший секундную эйфорию.
