***
— Туда им и дорога. Они толкали дурь здесь, о чём у нас знали. И никто и не думал их накрыть. Подохли и подохли, — твердил Монтойя, одетый в яркое зелёное пальто. Он, Корбел, патрульные и эксперты осматривали комнаты в заброшенном доме в Кенсингтоне. В помещении стояло ужасное зловоние из-за гор мусора. — Их пристрелили уродцы из «Белой руки», я не сомневаюсь. Они решили взяться за Флойда. — Я бы с тобой согласился, если бы не одно «но», — произнёс Томаш, глядевший на мёртвого бандита в пёстром наряде. — У «Белой руки» есть профессионалы. Но зачем использовать их для убийства уличного дилера? Проще отправить рядовых головорезов. А они делают много шума и патронов не жалеют. А тут выстрелили всего четыре раза. И всё в цель. Вот этого паренька убили с первого раза. Точный выстрел в голову. Чистая работа — гильз нет, отпечатков тоже. И опять никто ничего не видел и не слышал. Или же свидетели есть, но они молчат, боясь за свои жизни. И ещё заметь, убийцы спрятали трупы. Рядовые головорезы «Белой руки» не заметают за собой следы. Они стреляют и быстро уходят. — Что, думаешь, тут отметился наш «тихий оркестр»? Задумчивым взглядом Корбел пробежал по тесной комнате с голыми стенами и кучами мусора на полу. Поверх бетона виднелись куски линолеума. Из окна без стёкол отрывался вид на пустырь и пару заброшенных зданий. — Почерк очень похожий, — произнёс Томаш. — За одним исключением. Второго парня убили не сразу. Наш «тихий оркестр» убивает мгновенно. А второму парню прострелили перед смертью колени. Зачем? Чтобы причинить ужасные мучения? — Вполне в духе «Белой руки» или банд из Остина. Точно, а вдруг за Флойда взялись его враги из гетто? Предположим, нашёлся среди них отморозок, который не побоялся сунуться на территорию итальяшек. — Тогда мертвец из другой комнаты сильно их разозлил. Или же его допросили, а потом убили. — Для чего? — Хороший вопрос. Если бы он сильно разозлил боссов «Белой руки» или банд в Остине, то его бы могли искромсать до неузнаваемости для устрашения. Оставили бы ещё послание и уж точно не стали бы прятать тела. — Значит, всё-таки «тихий оркестр»? — Надо подумать. Я могу предположить, что наши вольные стрелки хотели получить информацию о банде Флойда таким способом. Они теперь решили покончить с ней. — Но у мертвецов не нашли ни денег, ни наркотиков. Их украли. Для чего борцам с преступностью красть наркотики и деньги? Вдвоём детективы вышли на улицу, на свежий воздух. Корбел поправил свою шляпу-котелок, какие в бытность носили у него в стране полицейские в штатском, и дал ответ на вопрос напарника: — Для отвода глаз. Они хотели убедить нас в том, что дилера и его дружка убили именно из-за денег и наркотиков. Как тебе моя версия? — Раз ты её рассматриваешь, значит, она заслуживает право на жизнь. Ты у нас голова. Я вот что думаю. Если эту парочку пришил «тихий оркестр», то нам стоит доплатить ему. Они делают за нас нашу работу. Не порядок, когда полиция покрывает наркоторговцев. Давай будем честными, наш департамент дерьмово делает свою работу. И на кого тогда, спрашивается, рассчитывать простым людям? — Ты симпатизируешь «тихому оркестру»? Вдвоём сыщики подошли к припаркованной на перекрёстке машине. Куда бы ни посмотрел Томаш, он везде видел полосы однотипных кирпичных домов, что раскинулись под свинцово-стальным небом. — Честно? Да. Ты меня знаешь. Я шёл в полицию, чтобы доказать, что не все мексиканцы только и делают, что угоняют машины, воруют и грабят прохожих. Что есть среди нас и трудяги, — сказал, сев за руль, Монтойя, — и их намного больше, чем уродов. Мы скованы, банды стали второй властью на улицах. «Тихий оркестр» заслуживает хотя бы уважения. Все у нас так считают, кроме тебя. — Ты тоже хорошо меня знаешь, Альфредо. Мне чужда ковбойщина и идея самосуда. Я за власть закона. Если мы наплюём на него, то уподобимся преступникам. В прошлом моя страна была частью монархии Габсбургов. А там зашкаливал бюрократизм. От немцев нам немало чего передалось. Привычка следовать каждой букве закона уж точно. Преступники есть преступники, какими бы благими мотивами они не руководствовались. — Что ж ты тогда перебрался в Америку, а не в Австрию? — Там после войны и без меня хватало голодных ртов. — Ты явно переоцениваешь порядочность немцев и своих земляков. Будто в Европе нет продажных копов? Или это моему отцу шили дело у вас в стране? Ты сам рассказывал, как произвол в твоих родных краях получал вполне законный вид и творился с соблюдением всех бюрократических формальностей. Или нацистов вспомни. — Увы, ты прав. Но я всё-таки носитель другой культуры. Не американской.***
Убитых в Кенсингтоне наркоторговцев вскоре опознали. Дилера звали Винсент Рид, его помощника — Гарри Джонс. Утром среды Альфредо узнал адреса проживания их родителей, и Томаш решил поговорить с ними. Дело рисковало стать очередным «висяком», сержант хватался за любую возможность разузнать об убитых хоть что-нибудь. О том, где жили именно они, Монтойя не смог ничего разнюхать. Сначала полицейские решили поговорить с родителями Гарри Джонса. Путь лежал в жилой комплекс Марини-Грей. Он получил своё название в честь городского профсоюзного деятели Пальмиро Марини и чернокожего героя Второй мировой войны Абрахема Грея. Вряд ли бы они пришли в восторг, если бы узнали, в какую гнойную дыру превратилось место, носившее их имена. Формально комплекс Марини-Грей лишь соседствовал с Остином и не относился к его черте. Однако ещё лет так десять назад оба района срослись друг с другом. Спустя годы никто уже и не мог представить себе негритянские трущобы города без уродливого выводка депрессивных высоток комплекса Марини-Грей. Они даже успели стать визитной карточкой афроамериканского гетто и едва ли не самой известной его достопримечательностью. А ведь изначально этот проект задумывался как настоящий островок благоденствия для бедных и неимущих людей, как белых, так и чёрных. На месте зловонных лачуг построили новые благоустроенные дома с общими галереями для жильцов и горизонтально расположенными окнами в духе последних веяний в архитектуре, всё в ногу со временем. Чистые дворы, красивые лужайки, спортивные площадки словно перенеслись со страниц глянцевых журналов. Казалось, что настала новая эпоха, и бедняки, независимо от цвета их кожи, получили возможность жить достойно. Потом же вдруг внезапно выяснилось, что далеко не все нищие и обездоленные хотели честно трудиться и вообще работать. Ментальность, психология и образ мышления обитателей трущоб остался прежним. Мало было переселить их в современные дома, требовалось совершить революцию в сознании каждого бедняка, о чём никто не подумал в городской администрации. Там также напрочь забыли об адаптации жителей социального дна в новом для них обществе и разрывы порочного круга повальной нищеты. В результате действия властей изменилась лишь внешняя оболочка. Уже через пару лет после завершения строительства комплекса оттуда уехали все белые. За ними спустя немного времени последовали образованные и трудоустроенные чёрные, которые больше не хотели жить рядом с озлобленными «братьями по коже», полчищами уличных хулиганов и наркоманами. Комплекс Марини-Грей пришёл в полный упадок. Мечта о создании уголка благоденствия для бедноты обернулась кошмаром. Корбелу ещё не доводилось посещать афроамериканское гетто. Ему посоветовали обратиться за помощью к ответственным за район комплекса полицейским. — Просто так туда лучше не соваться. Вашу тачку там могут угнать. Раз плюнуть. По ней ведь не видно, что она полицейская, — говорил Томашу и Альфредо лейтенант, круглолицый мужчина с начавшими седеть усами. — Езжайте днём. После наступления темноты патрульные туда не лезут. Не хотят рисковать. Вы не знаете, как добраться до нужного вам дома. Вам пригодится сопровождение. Томаш прислушался к советам лейтенанта и для начала заглянул вместе с Альфредо в местный полицейский участок. А оттуда они уже поехали в бандитский гнойник на патрульной машине. Их сопровождал сержант Барнс, имевший репутацию ветерана улиц и оказавшийся ровесником Корбела. — У вас ничего не получится, детектив. Помяните моё слово. Народ здесь живёт в постоянном страхе. Никто вам ничего не скажет, — сказал Томашу Барнс. — Может и так, но мы с Альфредо всё-таки попробуем поговорить с родителями Гарри Джонса, — ответил Корбел. — Вы оптимист. Или чудак. Хотя это одно и то же. — Вот дыра. Мы ещё не подъехали к дому, а я уже чувствую запах дерьма, — сказал Монтойя, брезгливо смотревший в сторону высоких и очень широких домов, чьи коричневые фигуры напоминали толстые бетонные заборы. Ряды унылых зданий тянулись по обе стороны дороги. Их дворы мало чем отличались от свалок. — Да там в шестом доме канализацию прорвало. Всё залило, — объяснял Барнс. — Чинить её некому, ибо за коммуналку никто не платит. А раз так, то никакого ремонта. Дворники сюда тоже не захаживают. Причина та же самая. На одной из площадок дрались подростки в спортивной одежде. Заметив полицейский автомобиль, они начали разбегаться в разные стороны. — Сейчас день, подростковое время. У нас тут есть что-то типа графика, — рассказывал Барнс. — Утром дерутся дети, днём подростки, как стемнеет — взрослые. Какой-никакой порядок здесь всё же есть. — Упорядоченный хаос получается, — отметил Корбел. — Ага. — А я думал, «Бампи» никому не даст тут и чихнуть без разрешения, — произнёс Альфредо, вспомнив, что банда Джейсона Флойда контролировала комплекс Марини-Грей. — Его мало волнует, что мелкая шпана собачится между собой. Вот если она на него быковать начнёт, то тогда, да, он сотрёт её в пух и прах. — А ведь если бы Флойд захотел, то навёл бы здесь порядок, — проговорил Томаш. — Как Беллини, ирландцы или китайцы. — Ему всё равно. Мы приехали. Автомобиль свернул налево, остановившись у дома под номером девять. Корбел обратил внимание на разбитые окна в подъездах. — Вы там по сторонам смотрите тоже. Я за всем не услежу. Рты не разевайте. Внутри дерьма не меньше, чем снаружи, — предупредил сыщиков Барнс. Втроём полицейские вошли в тёмный подъезд. В нос им сразу ударила вонь помоев и нечистот. — Некоторые кидают мусор прямо сюда. Лень на улицу идти, — пояснил Барнс, когда они прошли мимо свалки, что отравляла воздух прямо посреди узкого коридора. — Другие швыряют его из окон. — Фу, — сказал Корбел, привыкший к чистоте. Его лицо скривилось от отвращения. Лампы в подъезде закрывали антивандальные сетки. Иначе бы их давно выкрутили, и грязные коридоры погрузились бы в кромешную тьму. Краска на облезлых стенах потрескалась ещё в прошлом десятилетии, исцарапанные двери явно не раз пытались высадить, как посчитал Корбел. — Ну и беспорядок, будто война прошла, — добавил Томаш. У него перед глазами невольно возникли картины из далёкого прошлого. Ему вспомнились улочки его родного города, опустевшие и разрушенные в ходе боёв Красной армии и местных повстанцев с фашистами. «Как кошмарно видеть такое в мирное время. У нас в сорок пятом шла война, можно ещё понять. Летит же время! В следующем году уже тридцать лет стукнет, –задумался Корбел. — А тут без войны полная катастрофа получилась. Да уж». — Хей, Том, ты посмотри. Остроумно, не правда ли? — обратился к нему Альфредо. На измалёванной граффити и исписанными всякими гадостями стенах Томаш заметил плод мысли местного философа: «Люди, люди, вы дерьмо на блюде». — Н-да, лучше и не скажешь, — с ухмылкой произнёс Корбел. Барнс вывел сыщиков к лестнице. — Так лифт вон там. Зачем нам переть пешком на восьмой этаж? — спросил Альфредо. — Лифт здесь не работает уже лет семь, — ответил Барнс. — Хочешь, проверь. Я могу путать девятый дом с другими. Они одинаковые все. Но, вроде, тут лифт тоже не пашет. — Я всё-таки проверю. Монтойя пошёл к кнопке. — Раньше здесь в лифтах насиловали женщин, — сказал Корбелу «экскурсовод» и проводник по потаённым уголками бандитского гнезда. — Обычно толпа ублюдков загоняла бедняжку в лифт. Его останавливали между этажами и затем… вы понимаете, да? — Да, к сожалению, — с омерзением ответил Корбел. — В этих коробках чертовски хорошая слышимость. Жильцы говорят, что им порой по нескольку часов подряд приходилось слышать крики из лифта. Я даже рад, что они больше не работают. — Какое редкостное скотство! Кошмар! Как же так можно?! Подниматься наверх пришлось всё-таки пешком. Из разбитых окон с промозглой улицы задувал холодный ветер. Свинцовое небо, однотипные высотки напротив нагоняли тоску. Томаш чувствовал омерзение. Ему хотелось уехать отсюда как можно скорее. Лишь чувство долга заставляло его подниматься дальше. Из-за одышки он часто останавливался. — Проще сдохнуть, чем так жить, — изрёк Монтойя. На седьмом этаже полицейским встретился на ступеньках человек в рваном тряпье. — Сторчался. Он жмур, — определил Барнс, пощупав мертвеца. — Слушайте, Пуаро и капитан Гастингс, дальше, я думаю, вы и сами дойдёте. Я пока займусь жмуром. Где вас искать, я знаю. — Конечно, — дал ответ Монтойя. Перед тем как постучать в дверь, Томаш отдышался. Дверь сыщикам открыла раздавленная тяжестью невзгод, хотя и не лишённая внешней привлекательности негритянка в чёрном халате. «Ей под сорок, но выглядит она старше своих лет», — посчитал Корбел. — Вирджиния Джонс? — задал вопрос детектив. — Да, — ответила женщина. — Полиция, — далее Томаш и Альфредо представились, предъявив служебные значки. — Мы расследуем… Корбел старался говорить деликатнее, чтобы не причинить боль матери, лишний раз напомнив, что её сына убили позавчера: — Мы занимаемся вашим делом. Нам нужно задать вам несколько вопросов. — Говорите напрямую, расследуете убийство Гарри. Не надо играться со словами. Проходите. Вы не похожи на копа, детектив. — А на кого же тогда я похож? — спросил Томаш и зашёл в квартиру. — На учителя. У вас лицо умное. У копов обычно рожи не отличишь от бандитских рыл. Не разувайтесь, не надо. — Как скажете, мэм. Мой отец был профессором и политиком, не очень известным и даже невидимым для всех, но всё-таки политиком. Он хорошо меня воспитал. — Правда? И не пристало вам, сыну профессора и политика, копаться целыми днями в чужом дерьме? Дрянная работа. От Вирджинии пахло выпивкой, что объясняло её разговорчивость. — Ну, кто-то же должен её делать? — произнёс Корбел. Вирджиния закрыла дверь и повела полицейских в тесную гостиную с ободранными стенами. Она села на коричневый диван. Перед ним стоял маленький столик. — Выпьете? — предложила негритянка, придвинув к себе бутылку с каким-то гремучим пойлом и гранёный стакан. — Простите, мы на службе, — отказался Томаш. — Однако за предложение спасибо. — Вы точно коп? — Да. — Вы слишком вежливый для копа. Они с нами не церемонятся. Начинают крыть, как им дверь откроешь. — Ну не все же полицейские так себя ведут, миссис Джонс. — Ага. Вы например. Вас даже в задницу посылать не хочется. С вами можно поговорить. Чего вы стоите? Садитесь, задавайте свои вопросы. — Ваш муж, должно быть, на работе? — поинтересовался Томаш, с громким шумом сев на старый диван. Альфредо решил постоять, дабы ненароком не сломать его. — Мы бы хотели задать и ему тоже несколько вопросов. — Он в тюрьме. Хотите, можете съездить к нему. — Извините меня. Мне очень жаль, — вежливо произнёс Корбел. — Вы же не знали. — Гарри рассказывал вам в последнее время о конфликтах с кем-нибудь? И замечали ли вы что-нибудь подозрительное в его поведении? — Вы так спрашиваете, будто он со мной жил, а не со своими дружками. — Когда вы в последний раз видели Гарри? — Вчера, в морге! — вскрикнула от душевной боли Вирджиния. — Извините. Неделю назад. Он спрашивал, как я поживаю, как там дела у Сидни и Эммы. — Кто это? — Мои дочери. Они тут не живут. Уехали. Гарри рассказывал, что его определили на новое место толкать дурь. Куда-то в Кенсингтон. Не помню точно. — Вы знали о том, чем он занимался? — Ещё как знала! Гарри хотел быстрее попасть в банду «Бампи» Флойда. Он у нас тут за мэра. Тех, кто с ним, никто не тронет. Или их завалят, а трупы потом оставят валяться под окнами. Я думала, пусть Гарри уже быстрее примут в банду «Бампи». Не придётся больше за него переживать. — Гарри рассказывал вам о делах банды Флойда? — Нет. Им нельзя трепаться о делах с левыми людьми, детектив. — А где жили друзья Гарри? Я так понял, от вас он ушёл. — Вы всё правильно понимаете. Я не знаю, где они живут. Гарри не говорил. Он даже меня с ними не познакомил. У него был старый друг. Эндрю. Может, он чего знает. — Где мы можем его найти? Вирджиния назвала номер дома и квартиры. Томаш записал их в блокнот. — Я давно знаю родителей Эндрю, — продолжила негритянка, сделав глоток. Её лицо сморщилось. — Спасибо. У вас есть догадки, почему Гарри… почему с ним так вышло? — деликатно задал вопрос Корбел. — Вы хотели сказать, почему его убили? Говорите прямо. На кой чёрт играться со словами? — Мне хочется, чтобы наш расспрос причинил вам как можно меньше боли. Я сам отец и понимаю, каково растить детей и трястись над ними. — Вы точно не коп. Вы пришелец с другой планеты. — Знаете, я пожалуй соглашусь с вами. Меня по-другому воспитали. Так всё-таки, у вас есть догадки? — Никаких, детектив. Мы с Гарри толком не разговаривали. Он наведывался иногда. И всё. Я не знаю, кому понадобилось убивать моего Гарри. Совсем. «Бампи» воюет с другими бандами. Может, они? Я бы рада помочь вам, да ничего не знаю. — А Гарри рассказывал вам о других людях? — Нет, ничего. Только про себя. Я только знаю, что он хорошо зарабатывал и хотел купить себе Додж Чарджер. И теперь уже не купит его, — с надрывом выпалила Вирджиния. — Я бы хотела помочь вам засадить ублюдков в тюрьму. Вы другой, не как коп. У вас бы получилось поймать их. Я же вижу, вам не всё равно. Ваш взгляд и выражение лица выдают вас. Вам меня жалко. А другим копам было бы плевать. Но я ничего не знаю! Ничегошеньки! — женщина перешла на крик. А затем она зарыдала, прижавшись к Томашу. Ему стало невыносимо больно за неё. — Обычно говорят успокоиться, не плакать, — сказал Корбел. — Но я думаю, лучше наоборот выплакаться. Полегчает зато. Хотя глупо, конечно. Как тут полегчает? Чужие рыдания терзали Томаша настолько сильно, что он еле сдерживался, как бы не пустить слезу. «Каждый раз я пропускаю всё через себя, словно впервые. И так постоянно. Если бы Йози убили, то я бы сошёл с ума. А уж Магда… я даже не хочу думать, как тяжело пришлось бы ей», — подумалось ему. Альфредо предпочёл выйти из комнаты, не выдержав слушать рыдания Вирджинии. «Дело «висяк». Я не могу лгать. Но как сказать ей правду?» — думал Корбел. — Слушайте, спасибо вам, Томас, — спустя двадцать минут болезненно проговорила Вирджиния. — Я сама не своя. Поговорить толком не с кем сейчас. А вы-то нормальный дядька. Не бездушный козёл. Я не выдержала. У вас служба, понимаешь, а я тут слёзы лью. — Ничего страшного, — ответил Корбел. — Даже если вы их найдёте, Гарри не воскреснет. — К сожалению, вы правы. Если вам что-нибудь вспомнится, то позвоните сюда. — Корбел написал номер домашнего и рабочего телефона. Потом он вырвал лист из блокнота. — Я отвечу. Любая информация, любое предположение может нам здорово помочь. — Ладно. Вряд ли я позвоню. Выйдя в подъезд, Томаш издал тихий стон. Во рту у него стоял ком. На время Корбел закрыл глаза. Далее последовал тяжёлый вздох. «Проклятье! Но кто-то же должен делать эту работу?» — мелькнуло в мыслях у Томаша. — Сильно тебя проняло, Том, — обратился к нему на лестнице Монтойя. — У тебя даже глаза покраснели. — Тяжело на душе стало. Ничего не могу с собой поделать, — дал ответ Корбел. — Тогда я напомню тебе, что её сын толкал героин на улице. Кто знает, а вдруг он продал дозу пареньку, а тот умер от передоза? У него тоже есть родители. Так что не надо изводить себя. Тебе жалко его мать. Однако не забывай о том, кого она оплакивает. — Я знаю. — Она права в одном. Ты у нас действительно пришелец. Совсем другой человек. Ты не огрубел за двадцать с лишним лет работы в полиции. Тебе не плевать на других людей, их боль становится твоей. Каждый раз ты искренне хочешь помочь. Вот что делает тебя чужим среди нас, а не твоя европейская культура, — проговорил Монтойя. Дальше мексиканец сменил тему: — Пойдём дальше? У Барнса полно дел, а нам ещё надо поговорить с дружком Джонса. У сыщиков не получилось застать Эндрю дома. Поездка к родителям Винсента Рида в Остин тоже ничего не дала — их не оказалось в квартире. Соседи сказали, что они вернутся вечером с работы. «Альфредо и остальные не считают преступников за людей. Им и на их жертв чаще наплевать. Им так легко работается. Что мешает мне поступать так же? Совесть? Образ мышления? Воспитание? Принципы? Джонс продавал героин. Пусть даже из-за него кто-то умер. Но закон есть закон», — рассуждал вечером, заполняя отчёты, Томаш.***
Ричард удивился тому, как крепко спалось ему после убийства помощника дилера. Мстителя не донимали ни ночные кошмары, ни бессонница, ни головные боли, возникшие в ответ на переживания, ничего вообще. Он давно так хорошо не спал. Однако настрой у него был подавленный, впрочем, не настолько, чтобы изводить себя из-за смерти грязного наркоторговца. Как-никак, за время, проведённое во Вьетнаме, МакВи начал воспринимать убийство как обыденность и неприятную, не приносящую никакого удовольствия служебную обязанность. «Он далеко не первый. Во Вьетнаме я убивал из-за солдата, такого же бедолагу, как я. Его призвали, он воевал за свою страну. Чем мы друг от друга отличались? А два дня назад я щёлкнул наркоторговца — гниду и уличную шваль. Он толкал дурь, может, грабил раньше честных людей. Или даже убивал их. И мне из-за него убиваться? Ах, да, его жизнь заставила! Он гнил в яме и хотел выбраться оттуда, но другого пути вылезти из неё не нашлось. Я тоже жил в дыре. И что? Я честно вкалывал. Его никто не заставлял гробить людей, толкая дурь на улице», — молча размышлял МакВи поздним вечером в четверг, когда доставал пистолет из ящика в погребе. — Сэм сказал мне, что моя шутка задела тебя. Ну тогда, в воскресенье, — сказала Ричарду Хелен, уже принявшая облик бездомной алкоголички. Потёртая куртка, пыльные брюки, грязная вязаная шапка, натянутая на лоб, растрёпанные чёрные волосы парика, запах виски и стоптанная обувь хорошо работали на её образ. В домике Джека она смысла всю косметику. На её лице МакВи заметил разный мусор, пыль и песок. Вот только оттенок кожи девушки выглядел естественным и здоровым, немного бледноватым, правда, но не отдающим красным, как у алкоголиков со стажем. «Из неё вышла обаятельная пьянчуга. Но ей лучше не выходить из темноты надолго. Издалека сойдёт», — посчитал МакВи и ответил: — Да. Ты не месила цыплячье дерьмо во Вьетнаме, чтобы глумиться надо мной. Не тебе пытался воткнуть нож в лицо узкоглазый. В словах МакВи послышалась злоба. Он словно загорелся от неё. — Извини меня, — произнесла девушка. — Я тогда совсем не подумала и ляпнула глупость. Порой на меня находит всякое. Сама не знаю, так просто не объяснить. Мы сейчас вместе поедем в Кенсингтон стрелять козлов. Там всякое может случиться. Будет лучше, если мы забудем о моей неудачной шутке. — Ты трезво мыслишь, — заметил МакВи. — Не всегда. — Ладно, считай, что я забыл о твоей идиотской шутке. Меня сейчас волнует кое-что другое. — Месть козлам? — Да. Мне даже не верится, что сегодня я наконец достану их. Они сдохнут, — с ненавистью процедил сквозь зубы МакВи. На его лице появился пугающий волчий оскал. Шрам на щеке придавал Ричарду ещё более зловещий и даже маниакальный вид. — Непременно. Я вижу, колебаться ты не станешь. Когда я добралась до… них, у меня ещё оставались сомнения. Всё было в первый раз. Я не воевала же, как ты. А по тебе видно, что ты пристрелишь их за милую душу. Но как бы твоя одержимость не вышла нам боком, — ледяным тоном проговорила Хелен. — Не забывай, что ты не один. У нас есть план, и никто не должен подкачать. Мы все вчетвером друг от друга зависим. Не подставь нас. Интересы команды важнее сугубо твоей вендетты. Имей в виду, при необходимости Ронни может всё отменить. Мы ещё не видели тебя в деле. Из-за Рикки «Смерча» и Чарли «Гвоздя» ты рискуешь потерять голову. — Я не подведу. Сэм многому тебя научил, даже говорить, как он, — попытался разрядить холодную атмосферу шуткой Ричард. — Хорошо, что ты меня понял, — с серьёзным выражением лица ответила Хелен, не оценив шутку. Взгляд девушки оставался холодным. Ричард не понимал, то ли она испытывала к нему презрение, то ли, хотела просто предупредить его. Голос Хелен звучал строго. Так командиры наставляли молодых солдат перед боем. «Да уж, с ней так легко не подружишься, — подумал Ричард, перевоплощаясь в бродягу в одной из комнат. — Она хотела извиниться, а в итоге чуть не спровоцировала новую ссору. Мне надоело недоверие, меня держат за чёртового дилетанта. Хелен извинилась, чтобы уколоть меня ещё». — Ну что, готов? — спросил Грейнджер. В отличие от МакВи и Андерсона, он обошёлся без накладных усов и бороды. Рональд не брился уже как пару недель, и его лицо с грубой кожей покрылось густой щетиной. В грязном, пропахшем нечистотами пальто он смотрелся довольно органично и естественно. — Да, — дал односложный ответ Ричард. — Если кто-то из нас пристрелит твоего Чарли «Гвоздя» или Рикки «Смерча», то не обижайся. Выбрать, кого убить, не получится. Вряд ли негры захотят подождать, пока к ним подойдёшь именно ты. А под пули никто из нас подставляться не хочет. Если ты так одержим желанием пристрелить тех двоих, то мы можем остаться. — Я не тупой и понимаю, что мир вращается не только вокруг меня одного. Вы с Хелен сговорились, что ли? — с раздражением произнёс МакВи. — О чём ты? Ричард поведал Рональду о разговоре с Хелен. — Я хотел предупредить тебя, Рич, — объяснял Грейнджер. — Ты человек новый. Нам нужно лучше к тебе присмотреться. И коли мы тебя плохо знаем, то нам нужно подстраховаться. — Хватит относиться ко мне как дилетанту. Я бывал в деле и всё знаю. — Открытый бой во Вьетнаме — это не тихое убийство бандитов в мирное время, Рич. Ты не диверсант и не оперативник спецслужб, у тебя совсем другой опыт. Ты войди в наше положение. Мы ведь не знаем, как именно ты вёл себя во время боя во Вьетнаме. Откуда нам знать, чего от тебя ждать? — Ты прав. Я только хочу, чтобы вы все понимали, что я не обуза. «Ну да, никуда не деться, они меня толком не знают. Я слишком много о себе думаю. У них тоже есть заморочки. Я не пуп земли», — задумался перед выходом МакВи. Боб Андерсон уже на улице спросил у Ричарда: — Ты волнуешься, Рич? — Нет, ни капли, — ответил МакВи. — Здорово. А то у меня перед каждой поездкой на «охоту» нервишки пошаливают. Я с ними умею совладать. — Ты озабочен тем, чтобы вернуться назад живым? — Есть такое. — Потому ты и волнуешься. А мне плевать, убьют меня или нет. На рожон я лезть не собираюсь. Странное состояние. Ты готов сделать всё, чтобы выжить, однако в случае чего смерть тебя не огорчит. Вот в чём секрет моего бесстрашия. — Хелен такая же, как ты, — сказал Боб, садясь за руль. Пока «тихий оркестр» ехал в Кенсингтон, начался дождь. Очень кстати по радио заиграла песня «Riders On The Storm» группы «The Doors». Из магнитофона донеслись раскаты грома, после чего начинался основной мотив. Игра Рэя Манзарека на электрооргане звучала просто волшебно и походила на магическую мелодию падавших на стекло капель дождя. В единое целое с ней сливалась отдававший блюзом проигрыш на гитаре Робби Кригера. Шепот Джима Моррисона, что сопровождал его пение, мистическим образом проникал в глубины подсознания. Он звучал будто где-то рядом, прямо за спиной, как показалось МакВи. Джон Денсмор ритмично постукивал по барабанам и тарелкам. Вигиланты сидели молча в темноте, готовясь нести смерть. Каждый из них по отдельности добрался до склада на Адам-Стрит. В плане Сэма Хелен отводилась второстепенная роль — ей сказали следить за улицей и предупредить остальных, если возникнет непредвиденная опасность, подав сигнал. Район пусть и погрузился в спячку и был довольно глухим местом, но изредка сюда всё же наведывались издававшие нечленораздельное бормотание выпивохи и забредали одинокие машины. Одноэтажное здание склада не отличалось большими размерами и компактно размещалось по соседству с небольшими магазинчиками, многие из коих или переживали далеко не лучшие для них времена, или же находились в шаге от разорения. Два «бродяги» встретились в тёмном проулке между зданиями и тихо, почти без единого звука, подобно привидениям, двинулись в сторону склада. Свет фонаря в его заднем дворе становился всё ярче и ярче по мере продвижения к нему. Перед глазами МакВи вырисовывались очертания сетчатого забора. Позади него никого не оказалось. Андерсон остался у забора прикрывать Ричарда. Детектив взял на прицел чёрный вход, протиснув под шум «Смит и Вессона» тридцать девятой модели сквозь сетку. МакВи перелез через забор. Чисто инстинктивно молодой ветеран сразу повернул направо от двери и добрался до угловой части здания, куда не доходил тусклый свет висевшей на стене лампы. Мимо проезжала машина. Андерсон отошёл вправо, так как теперь задний двор находился под контролем МакВи, дабы перемахнуть через забор в тёмном углу. Очень вовремя — из здания вышел невысокий бандит в огромной шляпе и кожаной куртке. Он не заметил переместившегося в темноту Боба. Зато на глаза ему попался вышедший слева Грейнджер. «Какого чёрта здесь делает Ронни, чтоб его?! Он же должен зайти спереди! Дерьмо цыплячье!» — удивился Ричард. — Эй, ты ещё что тут забыл? Стой, придурок! — обратился к Рональду чернокожий гангстер, достав Кольт Питон триста пятьдесят седьмого калибра. Грейнджер, не успевший спрятаться в темноте, повернулся к негру и издал неразборчивые звуки, точно самый настоящий пьянчуга. Дверь оставалась открытой, и МакВи не торопился стрелять, но держал на прицеле затылок члена банды Флойда. Дождь продолжал капать, его шипение звучало теперь громче. «Закрой чёртову дверь, гнида! Они же всё поймут!» — нервно думал Ричард, сгорая от напряжения и страстного желания выстрелить. — Ленни, что там за дерьмо? — со склада донёсся голос второго гангстера. — Да тут какой-то алкаш залез через забор. Его, кажись, вырвет сейчас, — ответил бандит в огромной шляпе с пером. — Вот же дегенерат! Разберись с ним. — Хорошо, Чарли. «Чарли? Ты мне и нужен, гнида», — мелькнуло в мыслях у МакВи. Дверь осталась открытой. Ленни же сделал несколько шагов в сторону Рональда. Тот продолжал издавать мерзкие звуки, свалившись в лужу. — Что же ты за урод? Какого чёрта ты вообще полез через забор, кретин? — спрашивал Ленни, пиная «пьяного бродягу». «Пора!» — решил Ричард. В кровь резко брызнул адреналин, сердце быстро забилось. Палец МакВи нажал на спуск, и тут же внезапно, подобно вспышке молнии, ударил «Вальтер». Ленни в миг упал с ног прямо на Грейнджера. Под шумок Боб перелез через забор. Справа послышались шаги. Они принадлежали не ему. — Эй, что у вас там? — из темноты донёсся голос ещё одного бандита. «Твою мать! Цыплячье дерьмо! Он стоял снаружи и услышал выстрел!» — в ужасе подумал МакВи и посмотрел вправо. Тёмный силуэт показался в проёме между зданием и забором. Ричард прикидывал, успеет ли он развернуться. Им овладел дикий иррациональный страх. А затем впереди дважды хлопнул пистолет. «Фух! Цыплячье дерьмо! Он мог убить меня! Пронесло!» — подумалось Ричарду. Подстреленный бандит упал в темноту. Впереди у забора МакВи успел разглядеть небольшую девичью фигуру. «Хелен не подкачала!» — пробежало в голове у него в голове. Андерсон в то время подошёл к распластавшемуся телу и сделал контрольный выстрел в голову. — Ленни, что у вас там за шум? Всё в порядке? Ты меня слышишь? — со склада вновь донёсся голос чернокожего гангстера. «Сколько их осталось? Двое? Они мне нужны. Один из них стрелял в Генри. Я убью его!» — внутри МакВи разгорелось пламя. Страх сменился возбуждением лицом к лицу с врагом. Первый в помещение заглянул Грейнджер, чей силуэт вскоре мелькнул между рядами ящиков. — Ленни, ты меня слышишь? Стоило МакВи увидеть впереди силуэт худого человека в кислотно-жёлтом костюме, как он мгновенно прильнул обратно к стене. Напряжение достигло пика. Ричард чуть ли разрывался на части от бури эмоций. «Спокойно, без паники! Пусть он только попробует выстрелить! Дерьмо цыплячье! Надо дать ему выйти сюда. Да, мать его, точно! Иди сюда, гнида чернозадая! Я выбью из тебя цыплячье дерьмо!» — лихорадочно соображал МакВи, крепко сжав «Вальтер». — Выходи, урод! Где Ленни?! Я тебя вижу! Лучше давай по-хорошему, пока я тебя не завалил! — пригрозил гангстер в ядовито-жёлтом костюме, длинный и узкий. Как гвоздь. Его слова, подобно лезвию ножа, резали нервы Ричарда, словно тонкую ленту. — Кого ты там увидел, бро? — издалека послышался голос Рикки «Смерча». Вдруг резко, как хлыст, стукнул Кольт M1911 Грейнджера. Спустя секунду он выстрелил ещё раз. — Бросай оружие! Руки вверх! Держи их так, чтобы я видел! Или ты отправишься вслед за братишкой? — четко скомандовал ровным голосом Рональд. «Пронесло», — у МакВи упал камень с сердца. Ему полегчало. — Я пойду внутрь, а ты займись пока трупами, — сказал Ричард Роберту. Полицейский молча кивнул о ответ. На широком пространстве между рядами ящиком лежал Чарли «Гвоздь» с двумя пулевыми отверстиями, одно в груди, другое в голове. Рядом с бездыханным телом растекалась кровь. Старичок «Тренч Ган» лежал недалеко от мертвеца. — Тебе жить надоело, недомерок?! Вы оба знаете, на кого нарвались?! Мы из банды «Бампи»! Мы отымеем вас всех по полной! Вы будете визжать как шлюшки! — угрожал Рикки «Смерч». Невысокий гангстер с бойцовской наружностью в ядовито-вишнёвом пиджаке стоял за стеклом в маленьком кабинете. — Не переживай, дорогуша, мы знаем, кто твой сутенёр. Ты передашь ему весточку от «Мано Бланка». Ты нужен нам живым, — солгал Грейнджер. — Скажи «Бампи», что если ваша шайка не перестанет якшаться с макаронниками, то мы всех вас положим. — Ты не латинос. Андерсон втащил первый труп внутрь. — Нас наняли со стороны. У латиносов много бабла. Им нужны профи. Людей у них не хватает, макаронники многих вывели из игры. Где героин? — спросил Рональд. Он находился перед кабинетом, целясь в Рикки. Ричард зашёл к нему. — Я за него башкой отвечаю, недомерок! — Ты плохо расслышал вопрос? — обратился к «Смерчу» МакВи, подражавший Питерсону. — Или тебе надо повторить? На одном из пальцев Рикки Ричард увидел перстень с изумрудом, что принадлежал Генри Ллойду. Внутри отчаянного мстителя словно взорвалась атомная бомба. — Где ты взял этот перстень, гнида чернозадая?! Лучше говори, или я отстрелю тебе яйца ко всем чертям! — вскипел МакВи, его лицо и глаза в одночасье покраснели от злобы, приобретя демонический оттенок. Он с трудом сдерживался, слишком велик оказывался соблазн сразу выстрелить в голову гангстеру. Ричард подошёл и треснул по лицу пистолетом Рикки. — Я снял его с белого щегла из Норт-Сайда. Тебе это так важно? — испуганно спросил лежавший на полу бандит с окровавленным лицом. Вид МакВи вселил в него ужас. Один только безумный взгляд убийцы чего стоил. Он пронзал Рикки насквозь, точно клинок дюжины сабель. Но куда больше его пугала свирепая и жгучая ненависть в глазах Ричарда, чуть ли не скрипевшего зубами от ярости. Волчий оскал на лице мстителя наводил настоящий ужас на подручного «Бампи» Флойда. — Как его звали, гнида?! — Чего? МакВи сорвался, выстрелив в правое колено Рикки. Пуля Вальтера разорвала его, брызнула кровь под громкие вопли гангстера. — Имя, гнида! Или тебе не нужно второе колено?! — ушёл в подражание Джонни Питерсону Ричард. — Генри Ллойд! Недомерок! — Где героин? –спросил Грейнджер, войдя в кабинет. Рикки «Смерч» ответил на вопрос Рональда. — Где можно найти «Бампи»? Нашего босса, эль хефе, хочет знать, где. Мало передать весточку, он хотят покрошить твоего «Бампи» на салат, если он откажется от ено предложения, — продолжил допрос Грейнджер, жестом приказав МакВи постоять в сторонке и не мешать. — Я не знаю, где он живёт! — А что тогда ты вообще знаешь? Лучше говори по-хорошему. Иначе мой напарник прострелит тебе второе колено. — Есть клуб на Дей-Авеню! Он принадлежит «Бампи»! Все поручения он давал нам там! — Выкладывай, что ты ещё знаешь о «Бампи». Нам нужно знать, где находятся ваши точки. Пока Грейнджер допрашивал бандита, огонь внутри Ричарда начал затухать. «Обратного пути нет. Он должен умереть, иначе нас могут опознать», — мелькнуло в мыслях у МакВи. Молодой ветеран жаждал мести. И в то же время убить беззащитного и беспомощного человека оказалось не так уж просто. Что-то внутри останавливало Ричарда: «Я же не он, чтобы убивать безоружных». Кольт Вудсмен Рикки валялся на столе. Окончив допрос, Рональд вышел. «Смерч» и Макви остались одни в кабинете. — Снимай перстень, — потребовал Ричард. — Брось его мне. — Зачем? — Не задавай вопросов, если не хочешь, чтобы я прострелил тебе второе колено. Рикки подчинился. Перстень Генри упал в паре шагов от мстителя. — «Бампи» вас всех отымеет. Вам недолго осталось, — твердил «Смерч». — Кто тебе приказал убить Генри Ллойда? — поинтересовался МакВи. — Отвечай, если хочешь жить. Мы тут одни. Я скажу своим потом, что ты собирался меня завалить, когда я отвлёкся. И мне пришлось выбить из тебя цыплячье дерьмо. Или мне лучше кастрировать тебя? Полный ненависти и бесчеловечной жестокости взгляд обрушился на раненого бандита с новой силой. У Рикки только появилась смелость, как теперь она мгновенно пропала. В его глазах читался страх. — «Бампи» сказал нам с Чарли шлёпнуть Ллойда, — ответил «Смерч». — Его один итальяшка попросил об «одолжении». Я просто исполнитель! Тебе нужен тот итальяшка! — Кто он? — Не знаю. Честно. Мы с Чарли его даже не видели. «Бампи» называет большим боссом. Итальяшки же двинутые на конспирации, они не выкладывают все на стол. — Ты выстрелил в честного человека, в безоружного и не способного тебе ответить. Я хотел защитить его от гнид вроде тебя! Ты грязное отребье, просто никчёмная гнида! Ты мог убить моего друга! Я живу благодаря ему! Он дал мне путёвку в жизнь! — в ярости шипел, как кобра, МакВи. Огонь разгорелся в его сердце с новой силой. — У него жена и сын! Генри никому не делал зла! Он честно жил, по закону, и вас, никчёмную падаль, считал за людей! А ты хотел убить его! Не вышло! Теперь ты сдохнешь! Получи, гнида черномазая! За Генри! За мои мучения! За страдания Сандры! Треснул «Вальтер», и изуродованная пулей голова Рикки «Смерча» откинулась на пол. — Сдохни, дерьмо цыплячье! Чёртово отродье! — рычал МакВи. Перед уходом вигиланты сняли с убитых все украшения и забрали у них деньги вместе с героином. Дальше они разделились. «Я рассчитался с ними. Они подохли! Но мне всё так же паршиво. Где же чёртово облегчение, чтоб его? Я ведь убил беззащитного человека. Око за око. Он бы не пожалел Генри. Оставлять гниду нельзя. Что, мне надо было простить его? А если Генри не придёт в себя? Они убивают людей направо и налево. Кому из честных трудяг станет хуже от гибели уличный швали? Завтра Рикки «Смерч» мог убить по команде другого честного человека. Такого же, как Генри. Я, может, даже спас чью-то жизнь», — размышлял по дороге к машине МакВи. — Ты рассчитался за Генри? — спросила в машине у Ричарда Хелен. — Или «Смерча» и «Гвоздя» прихлопнули Боб с Ронни? Они что-то запоздали. — «Гвоздя» прикончил Ронни. Зато со «Смерчем» я рассчитался сполна. Он стрелял в Генри, — ответил с болью и злостью одновременно МакВи. — Я догадываюсь, каково тебе сейчас. Ты ищешь себе оправдание. — Да, чтоб их! Мне паршиво! — Вспомни, что они сделали с Генри. Я гарантирую, у тебя пропадёт всякая жалость к ним. Со временем ты перестанешь испытывать её по отношению к ним. По себе знаю, — говорила Хелен. Её голос звучал мягко, не так как обычно. Вдвоём они, думая каждый о чём-то своём, дождались Ронни и Боба. — Какого чёрта ты побежал к нам? — задал вопрос Андерсон на обратном пути в загородный домик Джека. — Ты подставился. — Да знаю. Там машина проезжала. Мне надо было спрятаться от неё. Я думал, пережду с вами, а потом вернусь обратно, — объяснил Грейнджер. — Хелен вовремя меня предупредила. — Она и нас с Ричем выручила. Отлично стреляешь, «Ледышка». «Какое меткое прозвище», — устало подумал МакВи. Убийство Рикки «Смерча» не принесло мстителю облегчения.***
За прошедшие дни Томаш и Альфредо ни на шаг не приблизились к поимке убийц Гарри Джонса и Винсента Рида, когда в других делах наметился прогресс. Сыщикам удалось поговорить с Эндрю, однако тот назвал дом, где жила компания Гарри. Нужную квартиру стражам порядка пришлось искать самостоятельно. Друзья Джонса ничем им не помогли. Они упомянули, что Гарри боялся, как бы его не убили боевики других негритянских банд. Родители Винсента Рида знали ещё меньше. Они назвали адрес квартиры их сына. — Я постоянно пытался убедить его уйти из банды и найти нормальную работу, — рассказывал Томашу Лукас Рид, худой мужчина с редкими волосами одних лет с ним. Отец убитого пытался сдерживаться, что удавалось делать ценой огромных усилий. С полицейскими решил побеседовать именно он, отправив раздавленную горем жену на кухню. — А Винсент грубо посылал меня, будто я ему вовсе не отец, а урод из банды. Он говорил, что я нищий неудачник. А на заводе, мол, только придурки работают. Придурки! Я, получается, придурок?! Они говорили в тесной гостиной. Её обставили довольно скромно. Полицейские сидели на деревянных стульях, а Лукас — на маленьком диване. За окном бурлила жизнь на перекрёстке на Банкер-Стрит. Риды жили в старом кирпичном доме довоенной постройки. — Я предупреждал Винсента, что его могут убить. А он говорил мне: «Лучше умереть молодым, но зато пожить как король, чем жить долго и батрачить за гроши, как ты». Вы ведь представьте, я с детства твердил ему: «Держись подальше от банд». А Винсент мне назло водился с бандитами. Я всё перепробовал, и ничего не вышло. И что ты будешь делать?! — в голосе Лукаса Рида слышались боль и отчаяние. В порыве эмоций он схватился за лоб. Томаш заметил у него на голове несколько седых волосков. Они выглядели так, словно поседели совсем недавно. — Он ещё приезжал и тыкал мне деньги! Да сдались они мне! Вот что я делал неправильно?! — Мне очень жаль, мистер Рид, — произнёс Корбел. — Да я вижу. Ох, если честно, мне плевать, найдёте вы убийцу или нет. Винсента уже не вернуть. Я сколько ни бился, но так и не смог оградить его от банд. Они тут в почёте. И всё-таки противно жить, зная, что мой сын чёртов наркоторговец! Я хотел другой жизни для него. Винсент умер для меня ещё раньше. Толку, что вы поймаете бандитов? Их меньше не станет. Сколько голов ни руби, а гидра не умрёт. — Спасибо вам за помощь, мистер Рид. — Да пожалуйста. Толку-то? — с тяжёлым вздохом произнёс Лукас. — Ничего не изменится. «Его даже больше жаль. Честный работяга. Воспитывал сына, а не в тюрьме сидел. Как порой несправедлива жизнь! Если бы Йози поступил так со мной, смог бы я его простить? От меня далеко не всё зависело. Окружение имеет не меньший вес, чем воспитание. Лукас мужественно держится, с похвальной стойкостью. Однако я чувствовал его боль и бессилие. У него иной взгляд на жизнь. Толку от закона и восстановления справедливости, когда сын плевал на него, считая неудачником?» — размышлял в машине Корбел. Опрос соседей и знакомых Винсента не дал внятных результатов. Всё сводилось лишь к тому, что убитый опасался, если по Кенсингтону ударит «Белая рука» или афроамериканские банды, враждебные Флойду. Конфликты с другими боевиками «Бампи» возникали. Правда, они не принимали настолько жестокого характера, чтобы хотелось убить обидчиков, чьи имена никто не назвал из-за страха. Неписанный кодекс молчания исправно работал в гетто не одно десятилетие. — Никаких зацепок. Дело полный «висяк», — сказал вечером пятницы, сидя за рабочим столом, Корбел. — Мы в тупике. — Ну и ладно. Зато мы скоро возьмём убийцу Хадсона. Улик хватает, — проговорил Монтойя. — У нас полно других дел. Ты, кстати, слышал, сегодня утром в Остине пристрелили Никки Джексона. Я слышал, будто он бросил вызов Флойду. — И он его принял, видимо. — Ага. Джексона расстреляли сегодня прямо на улице. — Так скоро Флойд разделается со всеми врагами в гетто. — Похоже на то. Томаш продолжил заполнять отчёты. — Хватит гоняться за несбыточной мечтой, Том, — вернулся к прежней теме Монтойя. — Лейтенант тебя по головке не погладит. У нас куча дел попроще. Их колоть вернее. Я понимаю, у наркоторговцев есть родители. Только не забывай, что они есть и у Джои Джордона, честного трудяги, и у милой служанки Сесилии Вудс, и у Джоэля Хадсона. Чем они хуже? Томаш неохотно признал правоту Альфредо.