Анатомия мести

      За последние две недели отношения Антонио и Джины потеплели ещё сильнее. Из них постепенно пропадал холод. Вряд ли он мог исчезнуть окончательно, ибо Моретти считал, что лучше уйти в себя и на время отдалиться от возлюбленной, чем сорваться, причинив ей незаслуженную боль и невыносимые страдания. Да и существовали темы, которые стоило лучше не затрагивать при разговоре для своего же блага. Однако в остальном Антонио старался привнести в их с Джиной роман как можно больше тепла и нежности.       Правда, ему постоянно приходилось бороться с самим собой. Мышцы лица, язык, буквально всё его естество по-прежнему противилось проявлениям мягкости и нежности. Но волевой характер, безграничное желание измениться и голос разума не давали Моретти сдаться. Иногда молодой сицилиец выглядел нелепо, и тогда внутри него пробуждалось дикое чувство стыда. Появлялось ощущение того, что прямо сейчас над ним начнут насмехаться и глумиться. Или даже вообще унизят перед тем, как раздавить.       К счастью, страхи Антонио оказывались ложными. Его рвение, какое бы порой глупое впечатление он ни производил, смотрясь комично, всегда вознаграждалось Джиной, когда тёплым словом, когда поцелуем, а когда и тем, и тем сразу. Она с умилением и выражением живого и неподдельного восторга наблюдала за стараниями Моретти. Её восхищённый взгляд растапливал все барьеры. Антонио становилось легче, и у него пропадала скованность.       — Ты очень помогла мне в трудный момент, — произнёс он, лёжа в гостиной вместе с Джиной. — Какой-нибудь бесхребетный слабак начал бы на моём месте нажираться до свинячьего визга каждый день. А у меня даже такой мысли не возникло. Я знал, что ты рядом и на тебя всегда можно положиться. Ты ведь не гламурная курица, а настоящая женщина, умная и верная. Я смог оправиться после смерти Дарио именно благодаря тебе.       Слова Антонио тронули Джину. Она широко улыбнулась ему. Моретти заметил, что девушка, вероятно, сдерживала слёзы, расчувствовавшись.       — Ох, Антонио, я так рада это слышать! — ответила Джина. — Я без ума от тебя, когда ты настоящий! Но тебе не за что меня благодарить. Как я могла не помочь тебе в трудный момент?! Я же люблю тебя!       — Я тоже тебя люблю, — с теплотой и мягкостью в голосе сказал Моретти, тронутый ответом Джины на его признание. — Ты просто чудо. Мне нужно бесконечно благодарить судьбу за то, что у меня есть ты, моё… моё чудо. И точно так же я должен благодарить тебя за то, что ты со мной. Раньше я опекал Дарио. Старую привычку не так уж просто изжить. Да и зачем? Я хочу опекать тебя. Но по-другому, не как Дарио.       В ответ Джина, не найдя слов, обжигающе горячо поцеловала Антонио и крепко прижалась к нему.       — Я не допущу прежних ошибок, — заверил девушку Моретти, — вот увидишь. Даю тебе слово.       Их идиллию прервал звонок Луки. Он попросил Антонио приехать на «наше место». Молодой капо начал собираться.       — Ох, Антонио! Всё-таки здорово, что ты больше не скрываешь от меня настоящего себя, — заговорила с ним Джина. — Когда ты настоящий, я счастлива, как никогда. Я знаю, ты не до конца преодолел свои страхи. Иногда у тебя заплетается язык. Я тебя прошу, ты только не сдавайся. Кто за две недели станет другим человеком? Так быстро люди не меняются, нужно больше времени. Но ты сделал очень много, поверь мне.       — Я дал тебе слово, что изменюсь, — дал ответ Моретти. — А я не бросаю слов на ветер. И всё-таки спасибо, что ты поддерживаешь меня.       — Я иногда замечала, что ты был задумчив, даже когда говорил со мной. Мне казалось, что ты думал о другом, — проговорила Джина, чьё лицо посерьёзнело. — Я ещё вчера хотела спросить, тебя что-то тревожит? Я смогу помочь.       — Я стараюсь ничего от тебя не скрывать и говорить откровенно. Однако я не могу обсуждать с тобой дела «семьи».       «Джине ни к чему знать о выходке Луки, как и моём желании вмазать ему в рожу. Её не касается моя война», — посчитал Моретти.       — Я поняла, о чём ты думал. Когда уже закончится ваша война с этими вшивыми латиносами? — поинтересовалась Джина. Вдвоём они вышли в коридор.       — Не знаю. Латиносы выдохлись. Но сдаваться не намерены.       «Они конкретно так притихли с прошлой субботы. Видать, им тогда понравился наш радушный приём в Гринхилле. Они не идиоты. Как только поняли, что дело запахло жареным, то тут же свалили. И своего подстреленного дружка не бросили. Поразительное благородство для кодлы этих вонючих выродков. Мы с ними пока решили отдышаться. Все похоже на затишье перед бурей. Скоро должно начаться побоище», — задумался Моретти, надевая туфли и завязывая шнурки.       — Микки, — произнесла имя своего брата Джина, — сказал мне то же самое. Мы с ним встретились вчера. Ты пришёл поздно, и я не успела тебе рассказать о нашей встрече.       — Да, ты спала, когда я вернулся.       — Мы говорили о тебе тоже. Микки сказал, что ты произвёл хорошее впечатление на Джузеппе Беллини. Он считает, что ты стоящий человек.       — У меня тоже сложилось о нём хорошее мнение. Я бы не отказался выразить ему своё почтение как-нибудь. Ну, мне пора, — сказал напоследок Моретти, завязавший шнурки.       — Ты большой молодец, Антонио. В последнее время ты меня так часто радуешь!       — И порадую ещё.       «Джина теперь заняла для меня место Дарио. С ней я становлюсь мягче. Мне нельзя забывать о главном — о клятве мести. Я помню о ней, Дарио, не волнуйся, моё слово — не пустой звук. Не думай, будто я посмел забыть о тебе», — задумался по дороге в «Маленькую Италию» Моретти.       Улицы города сегодня зловеще заволокло туманом, и молодой гангстер видел лишь смутные очертания домов в рабочих кварталах и размытые силуэты заводских корпусов. Лука сказал Антонио по телефону поторопиться. Однако он ехал сейчас без спешки, проявляя даже излишнюю осторожность. Моретти очень дорожил своим Шевроле Корветом и не хотел попасть в аварию: «Я ещё до армии мечтал о такой красотке. Не для того я корячился и терпел этого выродка Галло, чтобы разбить её в хлам из-за тумана». Антонио воспринимал свою машину не только как средство передвижения, но и как символ успеха и начала новой жизни.       «Если бы Лука не был мне нужен, я бы уже давно поговорил с ним начистоту, — мысленно «обратился» к Нери Моретти. — Пока мне нужно терпеть. Ситуация непростая: Лука из «семьи», так просто его не прижмёшь. Я думаю, Джузеппе Беллини не останется в стороне. Он башковитый, но не белоручка и не чистоплюй. Мне нужно как-то заручиться его поддержкой».       Невольно Моретти отметил перемены, произошедшие с ним: «Да уж, я уже начинаю думать о том, как бы мне всё так гладко провернуть, чтобы остаться в живых. Раньше меня не пугала смерть. А теперь я понял, что мне есть ради кого жить. Я надеюсь, ты на меня не в обиде, Дарио. Джина просто чудо. Я не хочу, чтобы она страдала из-за меня. И всё же… да, ты будешь отомщён, вот увидишь. Клятва есть клятва».       На складе молодому капореджиме помимо телохранителей Луки встретились чернокожие гангстеры. «Что здесь понадобилось Флойду и его гориллам?» — пронеслось в голове у Моретти при виде негров.       Один из них, бородатый здоровяк в оливковой куртке армейского образца и ирокезом на большой голове выглядел довольно внушительно и серьёзно. Его суровый взгляд принадлежал будто вовсе не человеку, а свирепому тигру, готовому хоть прямо сейчас наброситься на кого-угодно по команде. Внешнее спокойствие поразительным образом сочеталось в нём с кипящей агрессией.       «Я думал, в банде Флойда нашлось место только для отборнейших кретинов. А вот он совсем не похож на кретина. Лучше бы ему поручили убрать Ллойда. С другой стороны, для него могли найтись дела поважнее», — подумал Моретти, глядя на негра с ирокезом.       Второго афроамериканца Моретти посчитал бывшим боевиком «Чёрных пантер». Уж больно похожей на их форму оказалась его одежда: чёрная рубашка на манер итальянских фашистов, того же цвета «кожанка», берет и брюки военного покроя, тяжёлые ботинки. Его боевитая наружность говорила о том, что в бытность он занимался отнюдь не только позированием для фотографий в газетах и скандированием лозунгов перед телекамерами.       «Что, не нравится лебезить перед белыми? Привыкай, выродок», — подумалось Моретти, когда он поймал полный презрения взгляд второго негра. Он как бы говорил всем: «Ненавижу белых!»       — Приветствую, мой мальчик, — произнёс Мацца, сидевший рядом с Флойдом. Тот встревожился при виде Моретти. — С «Бампи» ты уже знаком. Познакомься, Марко Росселли. Он у меня главный специалист по особо важным делам.       Моретти протянул руку худощавый мужчина, устроившийся справа от андербосса и подражавший героям старых гангстерских фильмов.       — Рад знакомству, — вежливо произнёс Марко. — Лука много о тебе рассказывал.       Антонио пожал руку немолодому специалисту. «Я его когда-то уже видел. Да, в день смерти Дарио», — вспомнилось Моретти. Марко в ответ крепко так крепко сжал ему руку, что молодому капо показалось, что её сдавили тиски.       Также Лука представил Антонио ещё одного человека — Фрэнки «Туза», ещё одного капо «семьи» Беллини.       — У нас возникли проблемы, — перешёл к сути Мацца. — Шестерых ребят «Бампи» убили в Кенсингтоне.       — Двоих моих братанов нашли мёртвым во вторник, остальных вчера, — добавил Джейсон, посмотрев на Луку. — Эти проклятые недоноски не пожалели даже Гарри! Он только помогал моей… ну этой, как её? Организации! Вот, точно!       — А ещё со склада на Адам-Стрит пропал весь наш «товар». Мы поможем «Бампи» найти ублюдков, убивших его ребят, — продолжил Мацца.       «Флойд платит нам таксу за протекцию. Придётся вписаться за него», — подумал Моретти.       — Их застрелили на нашей территории. Нам перешли дорогу! Я не потерплю, чтобы всякая сволочь хоть кого-то убивала в Кенсингтоне без нашего ведома! — яростно прохрипел Лука, размахивая рукой с поднятым вверх указательным пальцем в разные стороны. Андербосс чуть ли не выплёвывал в гневе каждое своё слово вместе со слюнями. — Мы там власть! Только мы! И никто больше!       — Эти проклятые недоноски нарисовали белую руку на чёрной картонке и оставили её на складе, — сказал «Бампи». — Типа это латиносы хотели оттарабанить меня в зад! Их же метка! Туфта полная!       — Нас лишь хотят убедить в том, что ребят «Бампи» убили ублюдки из Саут-Сайда. Мой информатор говорит, что они тут ни при чём. Клопы из «Белой клешни» не совались в Кенсингтон ни в понедельник, ни в четверг. Нападавшие сработали «чисто», без следов. Таких специалистов у клопов из Саут-Сайда мало. Мы знаем их «почерк». Это они взорвали Абеле. А чтобы пристрелить дилеров на улице и обчистить склад, хватит и уличной шантрапы.       — Легавые в курсе? — поинтересовался Марко, зажавший во рту зубочистку.       — Да. Картонка у них. Пусть они повозятся пока с «Белой клешнёй».       — Если повезёт, то латиносы продолжат и дальше сидеть тихо.       Лука, изрыгнув пламя в порыве гнева, точно дракон, успокоился.       — Мы столкнулись с серьёзной угрозой и даже не знаем толком, с кем именно имеем дело, — ровным голосом произнёс Мацца. — У нас ничего на них нет. Есть только шесть трупов и липовое послание от «Белой клешни». Нам перешли дорогу очень хитрозадые сволочи. Нужно взять хоть кого-нибудь из них живым.       Мацца и Росселли переглянулись. Андербосс одобрительно кивнул немолодому специалисту. «Он не дешёвка, раз Луку волнует его мнение», — посчитал Антонио.       — Их группа хорошо подготовлена и организована, — уверенно проговорил Марко. — Перед тем как напасть, они не раз наведывались в Кенсингтон. Без разведки так гладко не сработаешь. На этом мы можем их поймать. Продырявим тварей до того, как они продырявят ещё пяток ребят «Бампи». Действовать нужно осторожно. Нельзя их спугнуть.       «Кому понадобилось нападать на горилл Флойда? — задался вопросом Моретти. — Чистая работа. В новостях иногда говорят о неких вигилантах. Какой-то бред про неуловимую группу борцов с преступностью. Про них писали кучу всячины в газетах. Им, что, надоело чистить улицы от мелкой шпаны и захотелось теперь прикончить Флойда?»       Мацца попросил Моретти выйти вместе с ним из комнатки без окон в коридор.       — Я помню о твоём желании отомстить, мой мальчик. Через своего информатора я узнал имя ублюдка, приказавшего убить Дарио и Полли. Его зовут Роберто Бланко, — произнёс Лука, когда Антонио закрыл дверь за собой. — Ты уберёшь его. Но позже. Во-первых, надо собрать о нём побольше информации. Пойми меня правильно, мне нужно время, чтобы всё организовать. Птиц высокого полёта не стреляют каждый день на улице. Во-вторых, ты нужен мне сейчас в Кенсингтоне. Наши новые враги очень опасны. Они прячутся и могут пристрелить кого угодно, когда угодно и где угодно. А ты не терял времени зря во Вьетнаме. Подумай, мой мальчик, сегодня какие-то хитрозадые ублюдки стреляют ребят «Бампи». А если завтра они возьмутся уже за нас?       «Роберто Бланко. Считай, что он уже мёртв, Дарио. Скоро я до него доберусь. Лука поможет», — довольно подумал Моретти.       — Ты поработаешь вместе с Марко, мой мальчик, — продолжил Лука. — У него есть мозги и опыт, а у тебя — молодость и напор.       — Я не подведу вас, синьор Мацца, — ответил Антонио. «Лука прав. Если меня убьют наши новые враги, я не смогу отомстить за Дарио. Их надо грохнуть, чтоб не мешались», — решил он.       — Разумеется, мой мальчик.       Вдвоём они вернулись обратно. В это время Марко размышлял о чём-то своём c зубочисткой во рту, Джейсон курил огромную сигару, а Фрэнки, достал из кармана своего приталенного пиджака лакированную карту туза и тихо прошептал пару слов, будто попросив её о чём-то.       — У тебя есть идеи, кто мог на напасть на ребят «Бампи»? — спросил Мацца у Моретти.       Молодой капореджиме рассказал андербоссу, Марко и Джейсону о том, что ему довелось слышать в репортажах теленовостей и урывками читать в газетах.       — Журналюги, как всегда, во всей красе, — со смешком сказал Марко. — После Уотергейта они готовы приписать властям что угодно. Сейчас уже не времена Сухого закона, чтобы «феды» вздумали играть в такие игры.       — «Феды» играют по другим правилам. Им важно прижать нас по закону. Это не они, — Лука тоже отнёсся к словам Антонио со скепсисом. — Слишком всё как-то странно. Ребят «Бампи» не просто убили…       — Да, их обчистили, как чертил проклятых. Бабки, золотые побрякушки — эти проклятые недоноски всё спёрли, — добавил Джейсон, снова перебивший Луку.       — Для простых грабителей они слишком хороши. Но бьюсь об заклад, что их всё равно мог увидеть какой-нибудь вшивый бродяга или алкаш. «Бампи», надо тряхнуть тех уродов, которые вечно трутся рядом со складом на Адам-Стрит. Твои ребята не легавые, им они всё скажут.       — Лады, партнёр.       — Марко, Антонио, переоденьтесь в какие-нибудь мятые и дешёвые тряпки и езжайте в Кенсингтон. Только не на своих тачках. Они у вас больно крутые. Осмотритесь для начала, а потом прошвырнитесь там по всем барам. Послушайте, о чём там теперь шепчутся, поспрашивайте о том о сём у особо говорливых придурков.       — Хорошо, брат, — ответил Росселли.       — И отправьте пока своих ребят поговорить со всеми барыгами на районе. Если те услышат от своих знакомых в Саут-Сайде или Вест-Сайде, что какие-то ублюдки хотят продать им наш «товар», то пусть дадут нам знать. «Бампи», Фрэнки, вы тоже этим займитесь. Мы не знаем точно, с кем имеем дело. Может, эти хитрозадые ублюдки на самом деле никакие не вигиланты, а шайка дерзких ублюдков, которые решили выдоить нас досуха. Не одни вигиланты из телека могут так «чисто» работать.       Мацца сделал небольшую паузу, а затем произнёс:       — Всё понятно? Тогда за дело. Нам нельзя облажаться.       «К Джине я теперь не скоро вернусь. Надо её предупредить, что мне пока придётся много работать. Она чудо», — думал, выходя со склада, Моретти. На улице, где на каждом шагу чувствовались сырость и промозглость, с ним заговорил Марко:       — Я слышал, что недавно зажглась твоя звезда. Но не думай, что ты особенный. И не зазнавайся. Лука никогда меня по пустякам не трогает. Если я пришёл, значит, стряслось что-то серьёзное. Делай, как я скажу, и мы поладим.       — Я тоже не дешёвка какая-нибудь, чтобы меня звали из-за пустяков, — дерзко ответил Моретти, задравший голову вверх и высоко поднявший подбородок при взгляде на немолодого специалиста.       Марко остановился, и на его вытянутом лице с впалыми щеками и полосами рядом с ними появилась ухмылка.       — Посмотрим, на что ты годишься, — произнёс ценитель старых гангстерских фильмов. — Не думай, что весь мир лежит у твоих ног.

***

      До прихода гостей Томаш Корбел коротал время за чтением мемуаров третьего президента Словании Ярослава Манчарика. Детектив был рад перенестись на родину хотя бы на страницах этой книги. Даже двадцать с лишним лет спустя с момента эмиграции он по-прежнему тосковал по родному краю, часто чувствуя себя чужим в Америке.       «Как всё стало просто! Лет тридцать назад меня бы упрятали за решётку, попадись мне такая книга. А сейчас я могу спокойно её читать и ни от кого не прятаться», — подумал Корбел. Ему вспомнились годы войны.       В ту пору он, ещё школьник, слушал выступления Ярослава Манчарика по радио тайком от родителей и братьев с младшей сестрой. «Говорит Лондон! Дорогие соотечественники, к вам обращается президент Манчарик! Наша борьба за честь Словании продолжается! Я спешу вам сообщить, что… » — так обычно начинались его обращения к народу. Уверенный и приятный голос изгнанника надолго врезался в память Томашу.       «Тогда я был совсем другим. Меня не останавливали никакие запреты. А ведь папе и маме могло достаться, если бы соседи узнали, кого я слушал по радио. Чем я вообще думал? Да уж, четырнадцать лет — идиотский возраст. Учителя и родители говорили мне одно, а я назло им делал другое. Тайком, правда. Манчарик стал для меня героем. Его ведь поносили взрослые. А потом я перебесился и взялся за ум. Папа правильно меня воспитывал. Просто я в четырнадцать лет не мог понять его», — задумался Корбел.       «Но ведь дело было не только в бунте против взрослых? Я хотел узнать, что такого мог сказать мой «герой», чтобы на него так все ополчились. Запрет порождал ещё больший интерес и создавал вокруг Манчарика ореол таинственности. А мама считала, что я вырос очень любопытным. Мне хотелось разгадать тайну», — подумал Томаш.       На страницах мемуаров же Ярослав Манчарик во всех красках рассказывал о своём визите в Лондон в апреле тридцать девятого. Там ему вскоре сообщили, что пока он отсутствовал, власть в Словании захватили военные. Их лидера, генерала Почереску, свергнутый президент называл не иначе как «гитлеровская марионетка», «гнусный предатель» и «подлый узурпатор».       «Я помню, тогда на улице что-то такое страшное загремело. Мы с Иржи ничего не поняли. По-моему, он испугался. Да, точно, Иржи побежал к маме с папой. А мне интересно стало. Я сразу пошёл к окну и увидел танки на дороге», — думал Корбел, мысленно перенёсшись на тридцать пять лет назад. Он словно снова оказался рядом с младшим братом в их комнате и пережил всё заново.       Полностью погрузившись в свои воспоминания, Томаш не заметил, как быстро пролетело время. Звонок в дверь вернул его обратно в Америку. К нему пришли гости: сын Йозеф и друг их семьи, Бедржих Хмела. Они вдвоём устроились на большом диване в гостиной. Стены там были оклеены обоями в цветочек. Томаш поставил чай на кухне и затем присоединился к ним.       — А где мама? — спросил Йозеф. С самого детства он пошёл в отца и вырос очень внешне на него похожим — те же светлые волосы, то же овальное лицо, имевшее славянские черты, тот же умный взгляд, та же интеллигентность. От Томаша ему достался и высокий рост.       — Она уехала к бабушке с дедушкой до понедельника. Они просили её с чем-то им помочь. Совсем вылетело из головы.       — А ты почему с ней не поехал?       — Я за неделю достаточно уже вымотался, чтобы ехать в Уайлдвуд сегодня. И потом, у мамы отпуск, а мне в понедельник на работу. Некогда туда-сюда кататься, — ответил Томаш. «Так, хватит. У меня сегодня выходной. Никаких разговоров о работе», — мелькнуло в мыслях у полицейского. Он сел в кресло, что стояло напротив дивана в левой части комнаты, и сменил тему: — Ты бы расчесался, что ли, сынок, когда встал. Тебе вообще подстричься не мешало бы. Ходишь весь лохматый.       — Ты ничего не понимаешь в современной моде, папа. Надо жить в ногу со временем. Как у тебя дела на службе?       — Скажу коротко — неважно. Не будем о моей работе. Я сыт ей по горло. Расскажи мне, что нового у вас в фирме?       — Да хорошо, в общем-то. Даже отлично, если так подумать. В четверг шеф сказал мне, что он скоро повысит меня до начальника отдела. Я ведь весь в тебя. Трудоголизм у нас в крови. Зато коллеги у меня уж больно ленивые. Пока я работаю, они чешут языками. Честно, не знаю, зачем их вообще держать в штате. Проще уволить этих завистливых бездарей. По факту, весь отдел держится лишь на мне. Так что я считаю справедливым, что повысят именно меня, а не Джимми Райта. Он зануда и трепач. А шефу нужен человек, который умеет как раз именно работать, а не попивать кофеёк и болтать часами напролёт.       — Хоть у кого-то сейчас дела идут в гору! Я рад за тебя, сынок. Ты молодец. А у тебя, Бедржих, как успехи? Давно ты к нам не приходил. Вас из полка теперь совсем не отпускают домой? Я ещё смотрю, у тебя берет новый. Раньше малиновый был, а теперь зелёный.       — А то! Я, чёрт возьми прошёл отбор в силы спецназначения, понимаете?! Чуть не помер, ей Богу! Им там нужны роботы или сверхсущества из космоса, но уж точно не люди. Я-то себя таким никогда не считал, а меня взяли! Не отсеяли же, чёрт возьми! Всё, как в их сопливой песне! На испытание выведут сотню, а отберут только троих! Не верится даже, что я попал в их число, — ответил Бедржих.       В его зелёных глазах сверкал огонь радости. Прямая, как у гвардейца почётного караула, спина, до безумия идеально выглаженная парадная форма, гордое выражение, не сходившее с круглого лица, могучее тело, взгляд победителя в миг своего триумфа — вид Хмелы словно олицетворял собой всю мощь и величие армии.       — Поздравляю тебя, — сказал Томаш.       — Потом я в учебке пыхтел похлеще, чем паровоз. В третий раз уже, даже не верится! Сначала у нас, потом тут в восемьдесят второй. Теперь вот в силах спецназначения. Я думал, всё уже позади. Хах, как же! — произнёс Хмела.       В памяти у Томаша невольно ожил один эпизод. Однажды Бедржих показал ему одну фотографию. На ней молодого «зелёного берета» запечатлели ещё во время его службы в слованской народной армии. Перед глазами у Корбела мелькнула фигура Хмелы в пятнистом маскхалате, шлеме, имевшим форму сферы, и с автоматом Калашникова в руках.       — Крови мне знатно попили и после отбора тоже, — продолжил Бедржих. — Ну а дальше я на новом месте осваивался после учебки. Сказать вам, куда меня определили, я не могу. Военная тайна. Недавно вот отпустили на время домой. А то у меня мозги настолько уже закипели, что из ушей скоро пошёл бы дым, как в американских мультиках.       — Я тебя прекрасно понимаю. У нас это обычное рабочее состояние. Ты доволен службой на новом месте?       — Ещё бы, чёрт возьми! Я все ещё никак не приду в себя после отбора. Так и хочется кричать на всю улицу: «Я это сделал! Я не сдулся! Меня взяли! Я лучший! Папа бы гордился мной. Если бы я только мог написать ему домой за «железный занавес».       — Да уж, тебе тяжелее пришлось, чем мне, — произнёс Томаш. — Мы переехали всей семьёй, а ты один.       — Ничего, я справился. Мне повезло познакомиться с вами.       Томаш вспомнил про чайник и поспешил на кухню, чтобы его выключить.       — Йозеф рассказывал вам, что у него появилась подружка? Очень аппетитная и сочная девуля я вам скажу, — сказал, облизываясь, Хмела, когда Корбел-отец вернулся.       — А мне ты говорил, что тебе некогда и у тебя полный завал в фирме, — обратился с улыбкой к сыну Томаш.       — Я не уверен, что Джессика тебе понравится, папа, — с неловкостью и смущением на лице ответил Йозеф. — Ты скажешь, что она ветреная и вульгарная. Но мне хорошо с ней. Я не знал, как тебе признаться. Бед решил помочь мне.       — Вы бы видели, какие у неё ножки! — вырвалось у Бедржиха. Он вдруг осёкся. — Ой, простите, Томаш. Не удержался. Мне нехило так вскружило голову. Уж больно сильно я истосковался по хорошим девулям.       — Ты всё-таки меня с ней познакомь, — сказал сыну Томаш. — А там посмотрим. Сколько вы уже вместе?       — Полгода.       — Без меня Йоззи и дальше бы молчал, — проговорил Хмела. — Больно вы старомодный, говорит. Не поймёте.       — Посмотрим. Я привык к своему напарнику. Привыкну и к Джессике, если у тебя, сынок, с ней всё серьёзно. Главное, чтобы тебе было хорошо.       — Я думаю, что у нас всё серьёзно, папа.       — Тогда приходите к нам как-нибудь.       — Хорошо, я поговорю об этом с Джессикой.       — Зря ты волновался, Йоззи. ничего страшного не произошло, — сказал Хмела. — Мне бы теперь самому найти где-нибудь хорошую девулю. Мне ведь только двадцать семь, и никаких проблем ниже пояса у меня нет и в помине.       Вскоре Томаш снова сходил на кухню и вернулся с чаем.       — Я понимаю, папа, что ты не в настроении говорить сегодня о работе. Но мне бы хотелось узнать твоё мнение по поводу одного случая. Он не связан с тобой напрямую, но я думаю, ты о нём слышал, — обратился к отцу Йозеф, взявший кружку с блюдцем из его рук. — Он сейчас у всех на слуху из-за той адской шумихи, которая вокруг него поднялась.       — Эх, — вздохнул Томащ. При всём своём желании он никогда не мог отказать сыну. — Тебя раньше не интересовали криминальные новости. Так и быть, рассказывай, что там за случай. Если ты им заинтересовался, то мне даже сложно представить, что произошло в нашем чудесном городе.       — Ты слышал о том, что на Олдейл-Стрит подстрелили мужчину почти три недели назад?       — Олдейл-Стрит? — переспросил, удивившись услышанному, Томаш. — Это в паре кварталов от нашего с мамой дома.       — Вот именно, папа. Я волновался за вас с мамой. Сначала по новостям говорили, что в того мужчину стреляли отморозки из банды некоего «Бампи». Он кто-то вроде короля Остина или просто большая шишка оттуда.       «Банда Флойда? — задумался Томаш. — Интересно, интересно. Как его к нам занесло? Я припоминаю. Магда на позапрошлой говорила, что негры ограбили и подстрелили прямо на парковке какого-то бедолагу. Я тогда был совсем никакой, вспомнил. В одно ухо влетело, из другого вылетело. И в отделе говорили об ограблении на Олдейл-Стрит. Я тоже пропустил всё мимо ушей».       — Пока меня не было, у вас тут стало ещё хуже, чем раньше, — произнёс Бедржих, сделав пару глотков чая. — Норт-Сайд считался же всегда образцово-показательным местечком для людей с деньгами. Уж за четыре года я это запомнил. Во дают черномазые твари! В задницу пролетарский интернационализм!       — Можно поподробнее, сынок, — попросил Томаш. — Я с головой ушёл в работу настолько сильно, что уже не вижу ничего прямо у себя под носом. Что за мужчину подстрелили на Олдейл-Стрит? Он негр? Флойд воюет сейчас с вроде бы двумя бандами в гетто. Что ему могло понадобиться в Норт-Сайде?       — Знаешь, папа, здесь вообще история выходит очень мутная и непонятная. Я читал о ней одну интересную статью в газете. Её написал сам Эл МакКей.       — Ох, куда же без него! Там, где резонанс и шумиха, там МакКей. Такого грязного сплетника, как он, ещё поискать надо.       — Зря ты так. Все, кроме полицейских и федералов, считают его авторитетным журналистом.       — Ладно, ладно, что он написал в своей статье?       — Раненый мужчина сейчас лежит в коме. Его фамилия Ллойд, кажется. Имя я не запомнил. Ему крупно повезло. Его родители уважаемые люди у нас в городе. Сам он воевал во Вьетнаме.       «Значит, ему приходилось убивать. У него есть подходящая подготовка, — задумался Томаш. — Чёрт! Я же хотел отвлечься от работы. Но случай занятный. Проклятье, я не могу пересилить свой интерес».       — Уж как гадко вышло-то. Выжил на войне, а его чуть не завалили дома грязные обезьяны, — высказался Бедржих.       — Он белый? — задал вопрос Томаш.       — Да, — ответил его сын.       — Странное дело. Какой мотив?       — Я не знаю, папа. Тут интереснее кое-что другое. Похоже Ллойд перешёл дорогу мафиози, — дальше Йозеф рассказал отцу о том, как Ллойд, по мнению Эла МакКея, подписал себе смертный приговор.       «Месть. Беллини могли рассчитаться за своего человека с Ллойдом. Да уж, ужас, на самом деле. У меня под боком стреляют в людей, о чём я узнаю в последнюю очередь», — думал Корбел.       — Ух ты! Во дают! Целая война! — воскликнул Хмела. — Я думал, гангстерские войны выдумали наши графоманы-пропагандисты. Ну знаете у нас в Словании пишут книги об ужасах жизни в Америке. И ведь в чём-то они не соврали. Слушайте, Томаш, а где у вас курилка? Я помню, вы не разрешали курить в доме.       — Пойдём в беседку, — произнёс Корбел-отец, обуреваемый желанием рвануть в участок и начать «копать» на Ллойда.       Втроём они вышли в задний двор. Там находился небольшой навес, куда вела узенькая дорожка, что разрезала мокрые лужайки надвое. Впереди сквозь густую стену тумана Томащ разглядел смутные очертания живописного побережья. Вдали, на противоположном берегу, начиналась уже канадская граница. Двадцатисемилетний «зелёный берет» задымил, как паровоз, смотря в сторону озера Гурон. Томаш не обращал внимания на холод и промозглость и увлечённо слушал пересказ статьи из газеты.       «Свидетель отказался от своих слов, обвинение рассыпалось. На него действительно могла надавить мафия. У меня так уже было семь лет назад, — мелькнуло в мыслях у Томаша. — Гладко всё выходит. Быстро нашлись наркоманы, они во всём признались. Прямо как у Барли. У него тоже нашёлся идиот, на которого всё спихнули».       — МакКей считает, что пойманным наркоманам шьют дело, — сказал Йозеф, — и на них надавили, чтобы выбить признание.       «Нужно разузнать побольше о деле Ллойда. Уважаемые родители! А если они решили расквитаться с бандой Флойда в отместку за сына? Не сами, ясное дело. Наняли людей, предположим. Нет, выходит неувязка. «Тихий оркестр» убивал и раньше. У Беллини есть чёткий мотив для убийства. У Флойда его нет. Зато он ведёт с ними дела в Кенсингтоне, — размышлял Корбел. — Но вот что всё-таки интересно. Совпадение ли, что «тихий оркестр» взялся за «Бампи» лишь после нападения на Ллойда? Есть ли здесь вообще какая-нибудь связь? Нужно выяснить. У нас всё равно нет никаких зацепок. Что я теряю в случае ошибки?»       — Я не удивлюсь, если МакКей окажется прав, — сказал Томаш.       — Черномазые совсем берега потеряли. Надо пригнать войска в город и поставить уголовную шушеру на место. Приказ бы только отдали, — произнёс Хмела. — Коммунисты у нас в Словании так бы и сделали! Они не церемонятся с уголовным сбродом.       — Не одному тебе пришла идея перестрелять бандитов, Бед, — заметил Йозеф. — У нас в городе появились одни интересные ребята. Американцы называют людей вроде них вигилантами. Они убивают бандитов. Никто их толком не видел, зато полиция регулярно находит трупы убитых ими негодяев. Весь город на их стороне. Они успели стать даже кем-то вроде народных героев.       — Во дают! Здесь же Средний Запад, а не Дикий! — удивился Хмела. — Так и до анархии достреляться можно. Что, если каждый начнёт палить направо и налево? Хотя да, у американцев свои тараканы в голове.       — Мне интересно, сынок, а что ты сам думаешь по поводу этих вигилантов? — спросил Томаш, умолчав о том, что он по долгу службы искал загадочных убийц преступников.       — Они, конечно, преступники, папа, — ответил Йозеф на вопрос Томаша. — Но если полиция не может навести порядок в нашем городе, то пусть тогда вигиланты перестреляют тут всех подонков. Хуже никому не станет. Да, убивать без суда и следствия неправильно и аморально. Однако между красивыми словами о том, что правильно, а что неправильно, и безопасностью я всё-таки выберу второе. Я не хочу, чтобы какой-нибудь грязный наркоман убил меня или вас с мамой на парковке или в магазине средь бела дня.       «И Йозеф туда же. Я в меньшинстве. И ведь в его словах есть доля правды», — подумал Томаш.       — С тобой сложно не согласиться, сынок. Но безнаказанность порождает вседозволенность, — рассуждал он. — Предположим, сегодня вигиланты убивают только бандитов. А что мешает им завтра начать убивать уже честных людей?       — Зачем им это делать, папа? Они же не мафиози какие-нибудь.       — Когда люди понимают, что им всё сойдёт с рук, то они начинают наглеть. Я читал, что в бытность китайские триады боролись с маньчжурскими захватчиками. И чем всё закончилось? Они превратились в обыкновенных бандитов. То же самое может произойти и с нашими вигилантами. Хорошо, что они бьют только в цель. Но вдруг дело дойдёт до перестрелки? Шальная пуля вигилантов может убить случайного прохожего. А если они перепутают бандита с другим человеком и застрелят невиновного?       Выслушав отца, Йозеф ненадолго задумался, пока Бедржих пустил кольцо дыма в туман.       — Ты, разумеется, прав, папа, — сказал сын Томашу. — Я не задумывался о таких вещах. Хорошо, пусть тогда власти займутся делом вместо того, чтобы чесать языками. Я согласен с Бедом. Пусть военные наведут порядок в городе, как это было пять лет назад. Или можно дать полиции особые полномочия. Надо же что-то делать!       — Вот именно, чёрт возьми! — воскликнул Хмела. — Зачем сюсюкаться с уголовным сбродом? Мне, правда, интересно, Йоззи, а что у вас в городке забыли пять лет назад военные?       — Давили бунт. Я не помню уже точно, из-за чего он начался. Чёрные будто с цепи сорвались. Они даже своих не жалели.       — Да уж, бесноватая толпа тогда грабила все магазины без разбору, — вслух предался воспоминаниям Томаш. — Я сам всё видел. Мы с напарником еле спасли одного негра. Он в одиночку защищал свой магазинчик. Без нас его бы разорвали на части.       — Во дают! Я в шестьдесят девятом был ещё в Словании. Там народ тоже бушевал. А я не знал, что вы, Томаш, задали жару черномазым, — говорил Хмела. — По вам не скажешь, что вы ковбой.       — Я мелкий клерк, Бедржих, а не крутой парень с лицом Стиви МакКуина. Полиция — это такая же бюрократическая организация, как почта. Только геморроя побольше. Впрочем, я не отрицаю, некоторых полицейских совсем не отличить от бандитов.       — Я был в шоке, когда папа рассказал мне, что с ним стряслось, — произнёс Йозеф. — А уж мама совсем себя извела, пока ждала его. Чуть с ума не сошла.       Томашу вдруг вспомнилось, с каким бледным и измученным лицом его встретила дома Магда в тот день, когда затухло пламя «Июньского бунта». При взгляде на жену ему показалось, что она с утра до ночи отбивалась от полчищ обезумевших грабителей. Хотя на самом деле ей крупно повезло — Магда переждала бурю в тихой гавани. Беспорядки никак не затронули процветающий северный округ — бунтовщиков на пути к нему раздавили и размазали по асфальту национальные гвардейцы.       — Я не хотел говорить Магде, что дела у нас обстояли настолько плохо, что против толпы бросали даже детективов, — с тяжестью в голосе проговорил Корбел-отец, ощутивший боль в груди. Его кто-то словно кольнул туда шпагой, из-за чего он резко скривился. — Но мой вид сказал Магде всё за меня. — Томаш тяжело вздохнул. — Тут уже бесполезно лгать. И отмолчаться не получится.       — Тяжело вам с женой пришлось. — Хмела затянулся.       — Я тоже волновался за папу. Мне никак не могло прийти в голову, что его бросят против толпы. Он же не патрульный в конце концов.       — Людей не хватало, сынок. Подмога ехала, но до её приезда нужно было кем-то заткнуть дыры. Всё как на войне. Впрочем, в сорок пятом мне досталось намного сильнее.       Заметив, как помрачнели Томаш и Йозеф, Бедржих понял, что разговор пошёл не в ту сторону.       — Мы отвлеклись от темы, — сказал он. — Давайте вернёмся к ней. И да, я спросить хочу. Где у вас можно выбросить бычок? Я помню, в нашей армии тех, кто кидал окурки где попало, потом заставляли «хоронить» их.       — Хоронить? — не понял Корбел-сын.       — Ага. Даже панихиду читать. Я теперь никогда в жизни не брошу мусор мимо бачка. Хоть какая-то польза от идиотизма нашего ротного.       — Пойдём, — сказал Томаш.       Все вместе они вернулись в маленький одноэтажный домик. Хмела выбросил окурок в урну на кухне и пришёл потом в гостиную.       — Жёсткие меры — палка о двух концах, — заговорил Томаш, севший на диван. — Они могут сокрушить мафию и в то же время породить безнаказанность и вседозволенность уже государственного масштаба. Больше полномочий, больше запретов. А так и до диктатуры недалеко. В таком случае люди обменяют свободу на порядок, как в Европе сорок лет назад. Хорошо это или плохо — решайте сами. Нет гарантий, что диктатор справится со своими обязанностями.       — Ты плохо знаешь американцев, папа. Они не примут диктатуру.       — Как знать, сынок. Ты вот уже захотел, чтобы политики радикальным путём навели порядок, возможно, даже в обход закона. Отсюда растут ноги диктатуры.       — Я даже и не знаю, что сказать, папа. Я хочу тебе возразить. Но не получается.       — Знаете, Томаш, вы самый необычный коп из всех, кого я видел, — отметил Бедржих. — Чтобы так складно говорить и носить значок, надо быть уникумом.       — Сложись моя жизнь по-другому, я бы пошёл по стопам отца и вряд ли бы стал полицейским, — ответил Томаш.       — Хорошо, папа, жёсткие меры до добра тоже не доведут. — сказал, обдумав слова Томаша, Йозеф. — И что же тогда, по твоему мнению, надо сделать, чтобы навести порядок у нас в городе? — задал вопрос Йозеф. — Нужно же как-то решить проблему!       — У сложной проблемы нет простого решения, сынок. Особенно если она тесно связана с другой, ещё более сложной проблемой…

***

      «Хефе» тренировался на ринге вместе со своим похожим на огромную гориллу спарринг-партнёром. После каждого удара босса тот начинал шататься и уже чуть ли не падал с ног, подыгрывая ему. По крайней мере, так показалось подходившему к рингу Эрнесто. «Как бы хефе ни старался, а молодость ему уже не вернуть, — подумал пуэрториканец, взглянув на главаря «Монте Морено» — Педро Кармону. — Пятый десяток уже ведь пошёл».       — Вы хотели меня видеть, хефе? — поинтересовался Эрнесто, когда подошёл к рингу. Рядом с ним стоял телохранитель Кармоны и наблюдал за «поединком». Босс всегда нуждался в зрителях.       — Си, Эль Пиротехнико, сейчас, — ответил Педро. На его голом потном торсе, как бы ему ни хотелось признавать, всё-таки виднелся возрастной жирок. Грубое и изрезанное морщинами лицо Кармоны с азиатским разрезом глаз будто принадлежало вовсе не вожаку латиноамериканских бандитов, а монгольскому воителю. — Оцени мой удар. Я хочу знать твоё мнение.       «Вам нужно не моё мнение. Вы хотите, чтобы я похвалил вас», — пробежало в мыслях у Эрнесто.       — Алехандро говорит, что у меня хорошо поставлен удар, — продолжил Кармона, указав на огромного спарринг-партнёра. На его фоне невысокий, хоть и широкоплечий главарь «Монте Морено» казался карликом. — Но ему до тебя далеко. Он не рейнджер.       — Как знать, хефе. Я не боксёр. В армии меня учили другому, — дал уклончивый ответ «Пиротехник».       — Ничего, ты ведь боец. Убийца. Фидель тоже говорит, что у меня классно получается. Си, Фидель? — спросил Кармона у рослого телохранителя в пёстрой гавайской рубашке.       — Си, хефе, — с серьёзным выражением лица произнёс Фидель.       — Он тоже не боксёр. Так что не отнекивайся, Эль Пиротехнико. Давай, Алехандро, поднимайся.       Сидевший на маленькой табуретке в красном углу ринга гигант надел боксёрский шлем на голову. Затем он поднялся и пошёл навстречу Кармоне, выставив вперёд кулаки в ярких перчатках. Эрнесто увидел на овальном лице босса игривую улыбку. Педро чувствовал своё превосходство над Алехандро. «Ему нравится использовать здоровяка как грушу для битья. У Алехандро стальные нервы. Я бы вряд ли выдержал. Или нет? Надо подумать», — решил «Пиротехник».       Кармона с яростным криком бил по рукам Алехандро, принявшегося снова подыгрывать ему. Гигант начал шататься, дёргаться в стороны и даже отходить назад под агрессивным напором Педро. «Слон и муха. Удар у хефе вроде бы ничего. Уже неплохо, что он бьёт прямо, а не крутит руками, Но скорость… на один его удар я бы успел ответить тремя. Алехандро плохо подыгрывает. Видно же, что он специально дёргается. Хефе небось и сам всё понимает. Просто он кайфует от того, что перед ним все танцуют на задних лапках», — рассуждал Эрнесто.       — Ну как тебе? — спросил Кармона хвастливым тоном, как бы говоря «Пиротехнику»: «Похвали меня, если тебе дорога твоя жизнь».       — Будь на месте Алехандро вьетконговец, то он бы сложился напополам, — проговорил Эрнесто, подобрав такие слова, что никто не понял, шутил он или нет.       — У щупленького гука не было бы шансов против меня.       — Ни единого, хефе.       Кармона перелез через канаты и спустился с ринга на деревянный пол, сказав:       — Теперь пойдём. Нужно поговорить. Алехандро, подожди меня здесь. Я скоро вернусь, и мы продолжим.       Смуглый гигант присел на тумбочку, откинувшись на канаты и сняв шлем.       Эрнесто, Педро и его телохранитель вышли из отведённой под спортзал комнаты в коридор. Спустя пару минут они заглянули в маленький кабинет с толстыми уплотнёнными стенами. «Пиротехник» пропустил вперёд Фиделя и Кармону и лишь затем вошёл внутрь, закрыв за собой массивную дверь.       — У меня есть работёнка для вас с Эль Клаветеадо, — перешёл к сути дела Кармона, назвав Даниэля по его прозвищу.       Фидель остановился рядом с Педро.       — Я слушаю вас, хефе, — ответил Эрнесто.       Кармона подошёл к небольшому столу из красного дерева и принюхался.       — Ну и запашок. От меня прёт как от свиньи. Я лучше постою, чтобы ничего не провонялось. — Он встал рядом с кожаным креслом, на чьей спинке Эрнесто увидел две позолоченные буквы — инициалы лидера «Монте Морено».       Чтобы не оскорбить Педро, Эрнесто не стал садиться на стул, стоявший перед столом.       — Проветрить потом всё равно придётся, — заметил Кармона, посмотрев на узкое окно слева. Снаружи двор его дома окутал густой туман. «Пиротехник» разглядел лишь мощёную дорожку и пару клумб. — Работёнка непростая. Нужно отправить в нокаут «Бампи» Флойда. Я хотел переманить его на нашу сторону. Но с ним бесполезно говорить. Не хочет по-хорошему, будет по-плохому. Флойда уже давно пора вывести из игры. Он рубит бешеные бабки вместе с Беллини. Макаронникам наплевать на своих людей и на мелкие конторы со складами. А вот на героин — вряд ли. Он стоит дороже, чем всё гетто в Остине. Вся их мощь в героине. Теперь ты понимаешь, что я не просто так отправил тебя в Кенсингтон на, как ты говоришь, разведку?       — Си, хефе. Я догадывался о том, что скоро мы устроим неграм взбучку, — ответил Эрнесто, вспомнив, как он, облачившись в камуфляж «бродяги» рыскал по Кенсингтону в поисках дилеров и мест, где люди «Бампи» прятали наркотики.       — Я не мог сказать тебе всё сразу.       Фидель резко прервал разговор Эрнесто и Педро, громко чихнув.       — Простите, хефе, — произнёс телохранитель.       — Ничего страшного. Погода сейчас полное дерьмо, — сказал босс и посмотрел на Эрнесто. — Но есть одна проблема, Эль Пиротехнико. Я бы не стал звать тебя просто так. На прошлой неделе наши мучачос нарвались на засаду в Гринхилле. Итальянцы ждали их там и точно знали, что они туда приедут. Ты понимаешь, к чему я клоню?       — Си, хефе. У нас завелась крыса, — сделал вывод Эрнесто.       — Именно. Я расскажу сегодня вечером о нашем рандеву в Кенсингтоне Пабло, Эмилио, Эрнану и Уго. Остальные ничего не знают. Мой план такой. Если послезавтра мы нарвёмся на засаду, то тогда станет ясно, что кто-то из них крыса. Нужно заткнуть ей рот. Беллини вообще всегда точно знают, куда надо бить. Они всегда готовы к нашим ударам. Я уверен, что крыса навела их на Карлоса.       Слова главаря заставили вспомнить Эрнесто о терзавших его в последнее время сомнениях.       — Мне кажется, что крыса — это Пабло, — высказал свои соображения «Пиротехник». — Он вдруг ни с того, ни с сего раскопал всё на Грассо. Будто ему кто-то помог.       Бывший рейнджер также добавил, что Пабло отвечал в «Монте Морено» за связь с другими бандами в конгломерате «Мано Бланка».       — Неплохо. «Принцы» пару недель назад тоже попали в засаду. Я дал им наводку через Пабло. Но есть одна неувязка, — ответил Кармона. — Беллини в таком случае навели нас на Абеле Грассо. Он у них большая шишка. Зачем им скармливать его нам? Какая тут выгода?       — Я не знаю.       — Витто Галло говорил, что дон Беллини скоро уйдёт в мир иной, а его сын и Мацца рады прикончить друг друга. Но они же не идиоты, чтобы крошить сейчас друг друга нашими руками? — задал чисто риторический вопрос Педро.       — Как знать, хефе. Мы с Даниэлем должны найти крысу?       — Не совсем. Вы проследите за нашим рандеву в Кенсингтоне.       — Мы рискуем.       — А кто в нашем деле не рискует? Как раз вы с Эль Клаветеадо должны свети риски к минимуму.       «Безрассудство. Он хочет загнать нас в ловушку, чтобы спровоцировать предателя», — подумалось Эрнесто.       — Мы надуем их, — продолжил Кармона. — Вы с Эль Клаветеадо вычислите засаду. А потом прикончите кабронов. Вам двоим платят за риск. Лучше вас никто не справится. Сейчас самый подходящий момент, чтобы вмазать ему. Ты говорил, что дуболомы Флойда недавно обделались от страха.       Эрнесто кивнул в ответ.       — У них шестерых завалили. Первоклассная работа.       — Я помню. У тебя проблемы с памятью, «Динамит». Стареешь, — пошутил Педро, усмехнувшись. — Меня заинтересовал твой вчерашний рассказ. Мне даже захотелось узнать, кто мог бы так виртуозно разделаться с ними. Их ведь хотели убедить в том, что это было наших рук дело. Подлая подстава вышла. С фараонами я всё утряс. Они не помешают нам вывести «Бампи» из игры.       А вот о хитрецах, убивших его дуболомов, я пока узнал немного. Китайцы и ирландцы тут ни при чём. У них есть зуб на Беллини. Однако пока им не до войны с ними. Дэнни Чи хитрит. Он не прочь наладить торговлю героином через свой канал, но воевать с Беллини не торопится. Я хотел переманить его на нашу сторону. А Чи отказался. Он ждёт, пока мы отправим в нокаут Беллини.       — Я тоже без дела не сидел, хефе. У меня есть одна мысль по поводу того, кто убил людей Флойда.       — Си? И кто же?       Педро посмотрел в окно и потом повернулся к Эрнесто.       — Вигиланты. Про них журналюги много чешут языками, — дал ответ «Пиротехник». — Вигиланты работают первоклассно, копы их до сих не взяли. Я думаю, они и не очень-то хотели их искать.       — Ты уверен? Вигиланты же дырявят мелкую шпану.       — Её, хефе, как раз уже никто давно не дырявил. Она просыпается после спячки.       — Занятно. Толковая версия, в ней нет неувязок. Пока вигиланты нам не мешают. Пусть они как следует попьют кровь Флойду и Беллини. Но если вдруг эти вакерос пойдут против нас, то тогда мы отправим их в нокаут.       Кармона ненадолго замолчал. О чём-то подумав, он вскоре сказал:       — Ну, хорошо. Займись работёнкой. Время на подготовку у вас с Эль Клаветеадо есть. Собери надёжных мучачос. Они не должны говорить о рандеву в Кенсингтоне с кем-нибудь из наших. Полное молчание. Держи их под своим контролем. Мы устроим Флойду проверку на прочность. Шестерых его дуболомов уже покрошили. Посмотрим, как он запоёт, когда мы отправим в нокаут ещё шестерых, а потом вообще выбьем его из Кенсингтона. Может, у него терпение лопнет намного быстрее, чем у макаронников.       Эрнесто утвердительно кивнул головой.       — Всё-таки я не думал, что Мацца окажется таким тупоголовым кретином, — с досадой в голосе произнёс Педро. — Вся эта война началась из-за него. Здорово было бы покрошить его. Тогда Беллини бы одумались, мы с ними поделили бы весь город между собой и начали бы спокойно делать деньги на своей территории. Мацца редкостный каброн. Я ведь не собирался выкуривать его из города. А он провоцировал меня. С ним было бесполезно говорить. Заладил горланить одно и то же: «Здесь все слушаются меня! Вы или покупаете «товар»у нас, или катитесь к чёрту!»       От воспоминаний об августовской встрече с Лукой Кармона разозлился.       — Он старый жирный трус. Мы бы могли решить всё на ринге. Я бы уделал его в два счёта.       — Есть лишь одно место, хефе, где он мог бы уделать вас, — произнёс Эрнесто.       — Где же, Эль Пиротехнико? Ты думаешь, он вообще где-то смог бы меня уделать? — с вызовом в голосе спросил Педро.       — Си. В пиццерии.       На лице босса появилась широкая улыбка.       — Хахах! Ты слышишь, Фидель? В пиццерии! Отличная шутка. Мне нравится. Ну всё, мне пора на ринг. Займись пока планом. Завтра часов в десять расскажешь мне, что ты придумал.       — Я уже кое-что придумал, — дальше Эрнесто обрисовал Кармоне свой замысел.       — Хитро, мне нравится. Ладно, вечером я скажу, что всё так и будет. Ты пока можешь идти.       «А не подозревает ли он часом, что я крыса? К нему сегодня приезжал Пабло. У него длинный язык», — задумался Эрнесто, идя по мощёной дорожке сквозь туман.

***

      «Мы достали их дружище! Чарли «Гвоздь» и Рикки «Смерч» теперь давятся землёй. Жаль, я выбил цыплячье дерьмо только из Рикки «Смерча». Чарли «Гвоздя» прихлопнул Ронни Грейнджер. Но зато «Смерч» хорошенько помучился перед смертью. Они оба больше никого не тронут, дружище», — мысленно «признался» другу в убийстве бандитов Ричард, заглянув к нему в палату после обеда.       «Я знаю, тебе не понравится мой поступок. Ты посчитаешь его ужасным. Но я хочу быть с тобой честным. Ты и так всё знал, я ведь рассказал тебе о своём желании достать этих гнид, — продолжил «разговор» с Ллойдом МакВи. — Однако мы прихлопнули не только Рикки «Смерча» и Чарли «Гвоздя». Досталось и другим. Мы с Джонни Питерсоном пристрелили парочку толкачей дури в понедельник. Они тебя не трогали. Одного из них ещё даже в банду не взяли. Я всадил ему пулю».       В один момент Ричарду показалось, что Генри с укором и осуждением посмотрел на него. МакВи даже обрадовался увиденному, подумав, что его друг пришёл в себя. Однако на деле Ллойд так и продолжал лежать с закрытыми глазами на неподвижном лице. «Померещилось», — с чувством горькой досады подумал Ричард, понурив голову. От его воодушевления, сравнимого с оживлением, не осталось и следа. Взгляд МакВи потяжелел, лицо помрачнело.       «Я убил невиновного, ты прав, дружище. И что же, мне теперь его жалеть? Он травил людей герычем. Невелика утрата. Да, я снова занимаюсь самооправданием. Тебе жалко уличную падаль? Скажи мне, дружище, кто мешал ему честно жить? Я сам гнил раньше в яме, но жил по закону. Чёртовым копам плевать на порядок. Те двое открыто толкали дурь на улице. Что ещё оставалось делать?» — «задал вопрос» другу Ричард.       «Мои друзья, как я тебе говорил, настроены убивать толкачей дури. Если я с нашей командой, то принимаю её правила. Без её поддержки мне не обойтись. Флойд ещё жив, какой-то макаронник, Лука, тоже пока ещё топчется по земле вместо того, чтобы жевать её. Они приказали убить тебя, Рикки «Смерч» и Чарли «Гвоздь» — просто исполнители, две гниды в ярких тряпках. Они тоже заслуживали смерти.       Рикки «Смерч» носил твой перстень, дружище! Ты представляешь?! Он небось хвастался им перед другими гнидами. Именно Рикки «Смерч» стрелял в тебя. Я достал того, кого надо. Мне ни капли не жалко этих гнид. Они отребье, просто грязь с улицы. Ты прав, дружище, я возненавидел их за то, что они с тобой сделали. Меня обуревает злоба, я как нацисты, не разбираю, кто виноват, а кто нет. Сэм говорил, что они в отместку за свою большую шишку спалили две деревни. Но немцы убивали честных людей. Мы же с друзьями выбиваем цыплячье дерьмо из бандитов. Ты чувствуешь разницу, дружище?» — мысленно обратился к Ллойду МакВи.       «Знаешь, их смерть не принесла мне никакого облегчения. Иногда я думаю, что ничего не изменилось. Вообще. Мне всё так же паршиво, как и раньше, а ты по-прежнему лежишь здесь. Кажется, в моей мести нет никакого смысла. Но потом я понимаю, что гниды дотянутся до тебя, когда ты оклемаешься. Их нельзя оставлять. Война до последнего солдата, ты меня понимаешь, дружище? Другого выбора нет. Я воспринимаю месть за тебя как необходимую работу. Как на войне. Нравится мне или не нравится, а надо, чёрт возьми!       Я пристрелил безоружного! Черномазая гнида валялась на полу с простреленным коленом и визжала! Я пальнул ей в колено и затем вышиб ей мозги. Он не мог себя защитить и ответить мне. Прямо как ты ему! Всё честно, око за око, мать его!» — сорвался МакВи, почувствовав сильную боль в груди. Он закрыл лицо руками. Ричард просидел так минут пять без единого движения. Внутри него бушевала буря.       «Ты можешь возразить мне, что я просто нашёл удобный повод, чтобы убивать. И вообще я напридумывал себе, будто тебя не оставят в покое. Но какие есть гарантии, что гниды передумают тебе мстить, когда ты выздоровеешь? Сейчас им нет резона убивать тебя. Чуть что, и подумают сразу на них. Зато потом страсти поутихнут, и о тебе забудут. Ты начнёшь жить заново. Тогда-то гниды и отомстят. Макаронники не идиоты, во второй раз они не облажаются», — вновь пытался оправдать себя Ричард.       «Перстень пока полежит у меня. Придёт время, я верну его тебе. У нас появится один секрет на двоих. Я не знаю, может, тогда ты заложишь меня копам. Твоя вера в закон порой кажется мне идиотской. Плевать, я не хочу ничего от тебя утаивать, — вспомнил о перстне Ричард. — Ты бы только оклемался. Без тебя мне совсем паршиво. Я торчу один в магазине и еду крышей. Если бы не мои друзья, я бы совсем одичал».       Из коридора донеслись шаги, после чего в палате появилась Сандра Ллойд.       — Привет, Рич, — поздоровалась она. У неё по-прежнему оставался нездоровый вид из-за постоянных переживаний за Генри. Кожа женщины имела бледный, почти что мертвецки-бледный оттенок.       — П-привет.       — С Генри всё, как обычно, ничего нового?       МакВи утвердительно кивнул головой. «Как бы я хотел сказать, что всё хорошо. Видит Бог, как бы я хотел!» — подумалось ему.       — Я каждый день иду к Генри с надеждой. Всё думаю, может, сегодня мне повезёт? — говорила женщина. — Мне говорили успокоиться и отвлечься. — Каждое слово причиняло Сандре жгучую боль. Она положила ладонь на лоб. — А когда отвлечёшься, так сразу полегчает. Но как я могу отвлечься, Рич? Скажи мне, как?       — Я не знаю. Ты только не сдавайся, — дал ответ МакВи и уступил Сандре место на стуле. — Извини меня, мне надо было сразу встать.       — Да ладно, я же понимаю, что тебе сейчас тоже тяжело. — Ллойд села. — Генри как-то мне говорил, что ты чуть ли не боготворил его. Ему даже становилось неудобно от этого. Ты опять весь зелёный.       — Ты не бери в голову. Я перебрал лишнего вчера. С кем не бывает? — солгал МакВи, мучившийся вчера весь день в полном одиночестве.       — Генри бы не понравился твой выбор.       — Я знаю. Всё случайно получилось. Я не хотел обижать друга. Он предложил пропустить пару кружек. И всё завертелось.       Сандра с подозрением посмотрела на Ричарда. У него возникло такое ощущение, что она раскусила его.       — Лучше расскажи о себе. Как ты? — увёл разговор в другое направление МакВи.       — Спасибо, что интересуешься, Ричард. Я даже не знаю, что тебе ответить. Мне стало чуть легче, чем раньше. Боль уже не терзает меня постоянно. Я справляюсь с ней без таблеток. А на душе всё равно тяжело. Я боюсь признаться в себе кое в чём ужасном. Я будто уже начинаю привыкать к тому, что Генри лежит здесь. Будто он вовсе никогда и не жил со мной! И всё-таки я не сдаюсь.       — И правильно. Так держать! Как Марти? Должно быть, ему сейчас очень тяжело, ничем не легче, чем нам.       — Он ждёт, когда Генри вылечится. Я сказала Марти, что папа заболел дизентерией. К нему пока не пускают, чтобы никто больше не заразился. Я не могу сказать Марти правду. Так он ничего не знает и не изводит себя, как я. Правда убьёт его. Я не хочу причинять боль Марти. Ему ни к чему знать о том, что недавно поймали наркоманов, которые стреляли в его отца. Я хотела рассказать тебе об этом вчера, но ты не брал трубку телефона, — сменила тему Сандра, и глаза Ричарда заблестели.       — Когда их поймали? — поинтересовался МакВи, заметив, как искренне обрадовалась Ллойд.       — Позавчера вечером. А утром мне позвонили полицейские. Те наркоманы во всём признались. Они напали на Генри, а потом потеряли его перстень.       «Враньё! Беллини уладили проблему с копами. Гниды макаронные специально подсунули им торчков! — подумал ветеран. — Теперь копы прикроют расследование!»       — Рич, ты меня слышишь? — спросила Сандра. — У тебя такой вид, будто ты знаешь что-то такое, чего не знаю я.       «Вот чёрт! Дерьмо цыплячье! Сандра ничего не должна знать. Вдруг она сдаст меня копам? Тогда Генри конец. Война ещё не окончена», — мелькнуло в мыслях у МакВи. Он успокоился и ответил:       — Тебе показалось. Я просто подумал, что Генри оказался бы доволен, если бы узнал, что копы поймали этих гни… чертовых наркоманов. Он же верит в закон. Теперь их надолго посадят гнить за решётку, где им самое место.       — Да, — ответила Ллойд, чей задумчивый взгляд пронзил мстителя насквозь, подобно сарисе македонской фаланги. — Слабое, правда, утешение. Генри всё ещё лежит здесь. И никто не знает, сколько он ещё так пролежит. Уж лучше бы Генри вышел из комы. А наркоманы… даже если бы их повесили у мэрии или четвертовали на глазах у толпы, мне бы всё равно не полегчало. Месть ничего не изменит.       — Может, ты и права. Я всё-таки рад, что копы взяли уродов. Туда им и дорога. Мелочь, а приятно.       — Да уж, Генри раньше говорил, что надо уметь радоваться мелочам, но у меня ничего не получается. И у тебя, как я посмотрю, тоже.       — Почему ты так решила? –настороженно задал вопрос МакВи.       — Ты говоришь одно, Рич, а на лице у тебя написано совсем другое. На нём нет никакой радости. Наверное, ты пытаешься подбордрить меня. Спасибо за попытку.       «Так дальше не пойдёт. Ещё немного, и Сандра раскусит меня», — задумался МакВи.       — Ты права. Мне всё так же паршиво. Я думал, что если козлы получат по заслугам, то у меня появится хоть какой-то повод для радости. Но он так и не появился. Я не чувствую облегчения. Я не знаю, может, нужно время, — честно признался Ричард, сменив «тактику». Он посчитал, что его искренность усыпит подозрения Сандры, подобно снотворному.       — Хотелось бы верить, — с тяжёлым вздохом ответила Ллойд. — Те два наркомана вызвали у меня одно только омерзение. Признаться честно, я хотела разорвать их на куски. А я говорила, что мне чуждо всякое насилие. Мы с тобой разные. Страшно даже представить, что бы пришло тебе в голову, если бы ты увидел их. Ты же воевал и убивал. А ещё у тебя из головы не выветрилась философия улиц. Так Генри мне говорил. — В глазах Сандры блеснул нездоровый огонёк. — Забудь о них, Рич. Не раздёргивай себя понапрасну. Сейчас тебе нужен покой.       «Хорошо хоть Сандра не сомневается, что копы взяли кого надо. В её идеальном мирке они не берут на лапу и не кошмарят невиновных. Ей пока рано знать правду», — решил Ричард.       — Лучше найди себе девушку, — посоветовала Ллойд МакВи. — Вместе с ней ты отыщешь утешение и обретёшь покой. Генри много для тебя сделал. Но ты же не мертвец в конце концов, пусть и выглядишь так? У тебя есть своя жизнь. Не можешь же ты поставить на ней крест? Я вот стараюсь утешать себя тем, что у меня есть Марти. Ради него я не хочу опускать руки. Он не даёт мне сойти с ума. Тебе нужен человек, который вернёт тебя к жизни. Не хорони себя, Рич, ради Генри.       — Спасибо за совет, — ответил МакВи и подумал: «Есть вещи поважнее поиска чёртового утешения».       — Попробуй. Ты же встречался раньше с Лори. Почему вы расстались?       — Мы оказались слишком разными. Лори сказала мне, что я не знаю, чего хочу от жизни. А ей нужен целеустремлённый и уверенный во всём на свете парень. И потому нам дальше не по пути.       «Лори ещё взбрело тогда в голову, будто я не навоевался, и меня тянет обратно на передовую. Моя прошлогодняя поездка во Вьетнам здорово её напугала», — вспомнил МакВи.       — Вы вдвоём и правда были слишком разные, Рич. Но ты не отчаивайся. Генри говорил, что тебе нравится одна девушка. Она часто покупает книги у вас в магазине. Попытай с ней удачу.       — Я бы рад, но не сейчас.       — Почему?       — Мне ещё не хватало её отказа. И так паршиво. А тут выйдет отличный момент, чтобы добить окончательно меня.       — Об этом я не подумала. Думаешь, у тебя с ней ничего не получится?       — Я не знаю. Может, получится, а, может, нет. Я пока не хочу рисковать. Ты сама говоришь, что мне нужен покой.       — Тогда найди себе интересное занятие. И не пей больше со своим другом. Это до добра не доведёт. Ты, наверное, часто напиваешься с ним? Я не слепая. Раньше ты каждый день приходил сюда к Генри. А теперь я вижу тебя только по выходным.       «Цыплячье дерьмо», — мысленно выругался МакВи.       — Я вымотался до чёртиков, — возмущенно ответил он. — К концу дня меня просто вырубает. Я хочу быстрее доползти до кровати и завалиться спать на целую неделю. Ещё и весь магазин висит теперь на мне одном. Сэм кое-как уговорил меня вчера посидеть с ним. В выходные сил у меня будет уже побольше. А Генри… когда я вижу его здесь, меня рвёт на части. Мне хочется дико орать от боли.       — Прости меня. Я ошиблась.       Ричард почувствовал облегчение — Сандра, как он посчитал, поверила ему.

***

      Джузеппе Беллини думал хорошенько отдохнуть этих на выходных. Латиноамериканцы словно забыли о нём и его людях, и сын дона щедро ответил точно таким же великодушием. Война с «Мано Бланка» до сих пор никак не коснулась Джузеппе. С молодыми и дерзкими шакалами из южного округа по-прежнему билась только «гангстерская армия» Луки Маццы.       Больной отец, правда, попросил Джузеппе вчера вечером разобраться с одной сугубо семейной проблемой. Сын, недолго думая, поручил решить её своему самому верному и надежному человеку, часто сопровождавшему его, — Сильвио Серре, а сам провёл почти весь сегодняшний день с женой и дочерью.       Вечером немногословный подручный попросил по телефону Джузеппе о встрече и вскоре приехал к нему домой. Беллини жил в просторной, даже огромной квартире в мрачном небоскрёбе, построенном в стиле Ар-деко с элементами неоготики лет сорок назад. Здание напоминало со стороны гигантскую церковную башню, на чьих карнизах сидели страшные горгульи.       — Добрый вечер, я спешил к вам, — поздоровался Серра, войдя в специально отведённую для разговоров «о делах» комнату. Из-за спешки немногословный подручный не снял свой тёмный тренчкот.       Джузеппе позвал служанку, и она отнесла плащ Сильвио в прихожую. Одетый в серую жилетку, того же цвета брюки и белую рубашку с галстуком, он сел в просторное кресло, что стояло рядом с украшенным узором Версаче столом.       — Я поговорил со Стейси Палмер, как вы мне и велели, синьор Джузеппе. Она забрала заявление, — доложил Серра. — Кстати, ваш брат всё-таки вас не обманывал. Палмер призналась мне, что сама напоила его. Она хотела стрясти с него потом двадцать тысяч. Я её «образумил».       «Ник как был непутёвым дурачком, там им и остался. Ему скоро тридцать, а он всё думает членом вместо мозгов. Только и может, что трахать девок и сорить деньгами на Карибах, — подумал Джузеппе. — Великовозрастный ребёнок, заторможенный в развитии. Неудивительно, что эта смазливая дурочка поймала его на крючок. А я ведь ему не поверил. Он же такой, мог и в самом деле её изнасиловать. Двадцать тысяч! Она вообще понимала, с кем связалась? Очень умный поступок».       — Спасибо вам, Сильвио, вы очень меня выручили. Дело пустяковое, но отец просил меня разобраться с ним как можно скорее, — ответил сидевший в кресле с обивкой болотного оттенка кресле Беллини. — Вы никогда меня не подводили.       — Благодарю вас за доверие, синьор Джузеппе. Я ещё сегодня встретился с Фрэнки «Тузом». Дело серьёзное, — ответил Сильвио.       Беллини встал из-за стола и подошёл к высокому окну, ступая сначала по пёстрому ковру, а затем по лакированному паркету ногами в домашних тапочках. Снаружи туман заволок довлевшие над всем городом высотки густой пеленой. Джузеппе видел только их смутные очертания и огни в окнах. Пуленепробиваемые стёкла в квартире позволяли ему спокойно наслаждаться видами делового центра без риска для жизни. «Мало мне Ника, так на мою голову свалился Лука», — подумалось сыну дона.       Повернувшись лицом к Сильвио, Джузеппе внимательно выслушал его рассказ о загадочных стрелках, которые на раз-два перестреляли грозных гангстеров из банды Флойда без шума свидетелей, да ещё и с такой поразительной ловкостью, что могло показаться, будто чернокожие наркоторговцы сами перегрызли друг другу глотки. Или же что их жизни оборвала никому неведомая и очень зловещая сила.       — Лука считает, что они очень опасны, — говорил Серра. — Ваш отец попросил его разобраться с ними. А Лука поручил это дело Марко, Фрэнки и нашему новому капо, Антонио Моретти.       «И чего Лука с отцом так пекутся о Флойде? Он же всего лишь пустоголовая выскочка с улицы. Лучше бы мы не отказали Тони Сарто. Он бы без труда распродал наш «товар» у себя в Новой Англии. Даже у нас в городе нашёлся кто-нибудь намного смышлёнее Флойда, — задумался Джузеппе. — С наркотиками лучше быстрее уже завязать.       В этом году власти разгромили «французскую сеть». Если они продолжат дальше в том же духе, то скоро «Бюро» положит глаз уже на нас. В таком случае нужно оборвать концы. Первым под удар может попасть именно Флойд. Я не сомневаюсь, что он всех нас сдаст и в суде молчать не будет. Жаль, убили только его людей. Сейчас мёртвого Флойда выгоды намного больше, чем от живого Флойда».       — Лука уверен, что «Мано Бланка» тут ни при чём. Иначе бы его предупредили ещё до нападения, — сказал Сильвио. — Другие чёрные банды на такое не способны. Они даже не выглядывают за пределы Остина.       — Кому же тогда понадобилось убивать людей Флойда? — задал вопрос Беллини.       — Есть предположение, что за его банду взялись вигиланты. Они работают «чисто». Чёрных пареньков убили тоже «чисто».       — Интересно. Я видел репортажи о вигилантах по телевизору. Они вышли очень вовремя на сцену. Луке будет пока некогда планировать моё убийство. Он уже избавился от Абеле. Скоро настанет и мой черёд. Марко Росселли опасный человек. Тогда на Кубе он всё сделал просто превосходно. Я не сомневаюсь, что Лука прикажет убить меня именно ему. И Абеле взорвал, скорее всего, он.       — Взрывчатка — не профиль Марко.       — Я не верю, что Абеле убила «Мано Бланка». — Беллини сел в кресло, положив ногу на ногу и откинувшись на спинку. — Латиносы воюют только с Лукой. Никого больше они не трогают. И тут взрывают Абеле. Ещё и информатор Луки узнал обо всём слишком поздно. Странно. Тот предатель, Галло, ничего не знал об Абеле.       — Они могли сами всё разузнать. Или же Лука навёл их на Абеле через своего стукача, — высказал смелое предположение Серра. — Ему нужно забраться повыше и отвести от себя подозрения. А ведь в «Мано Бланка» могли догадаться, что у них завелась крыса.       — Да уж, Лука всегда бьёт по ним без осечек. Смерть Абеле ему выгодна. Ваше предположение очень многое объясняет, Сильвио. Так или иначе, следующим буду я. Разница заключается лишь в том, кто придёт, чтобы убить меня — Марко или латиносы, — с ледяным спокойствием и маниакальным хладнокровием говорил Джузеппе. «Лука, в сущности, так и остался дворовым хулиганом. Может, он и научился играть хитрее, использовать информаторов и называть их информаторами, а не крысами, но его воспитала улица. Меня ему не перехитрить», — рассуждал Беллини.       Сильвио с пониманием кивнул. Он преданно служил Томасу Беллини. И теперь, когда старый дон готовился уйти в мир иной, Серра с той же верностью продолжил служить уже его сыну, испытывая к нему искреннюю симпатию и считая, что будущее клана было именно за ним, а не за Лукой Маццой. Джузеппе планировал отблагодарить Сильвио в будущем за преданность и назначить его андербоссом.       — Я дал слово отцу, что покончу с наркотиками. Лука держится за них, как за спасательный круг. И поэтому он становится помехой, — произнёс Джузеппе. — От него вообще в последнее время больше проблем, чем пользы. Ему захотелось повоевать на старости лет и доказать себе, что он ещё что-нибудь стоит. Только его амбиции затягивают нас всё глубже в пропасть.       Мы не можем воевать с латиносами, с чёрными, с китайцами, со всеми, кто захочет продавать именно свой «товар» в нашем городе. Нам уже не потянуть такую войну. Лука не понимает, что времена изменились. Сейчас в Америку не едет столько итальянцев, как лет семьдесят назад. И никто у нас больше не рожает по десять детей. Оно и понятно — это грязные оборванцы плодятся как тараканы. А люди в нашей «Маленькой Италии» уже не живут так бедно, как раньше.       Джузеппе сделал небольшую паузу и затем продолжил:       — Поэтому если чёрные и латиносы хотят продавать свой, а не наш, «товар» у себя в гетто, то на здоровье! Можно же договориться с ними! Мы не лезем к ним, они не лезут к нам, и всё счастливы! Война никому невыгодна. От неё одни убытки. Нам нужно беречь своих людей, а не гоняться за призраками прошлого. Лука любит вспоминать пятидесятые. Но он забывает о том, что даже тогда мы делили город с ирландцами. В любом случае прошлое нам уже не вернуть. А то, что Лука задумал убить меня, не оставляет мне другого выбора.       — К нему не так-то просто подобраться, синьор Джузеппе. Лука ещё с конца лета перебрался на свою ферму за городом. Он боится попасть под удар «Мано Бланка». Охрана на ферме неплохая. В одиночку его не убрать, — проговорил Серра.       — Да уж, жизнь всё-таки чему-то его научила.       — Он стареет. Раньше Лука просто бросил бы вам вызов напрямую. Да и момент для открытой войны между вами сейчас неподходящий. Вы правильно делаете вид, будто ничего не знаете о намерениях Луки. У вас есть преимущество. Но если кто-то из наших не сможет его убить и попадётся, то тогда вам придётся драться с ним на равных.       — Честная драка в мои планы не входила. Она нас всех погубит. Я привык играть тонко. Союз с «Мано Бланка» не подойдёт. Её нужно максимально ослабить. Тогда на переговорах с нами латиносы будут более сговорчивыми.       Джузеппе встал и снова подошёл к окну. Мысли в его голове унесли сына дона из комнаты куда-то в заоблачную даль.       — Флойда хотели натравить на латиносов, — произнёс после раздумий Беллини. — Хитрая задумка, даже изящная. Мне вдруг вспомнился один ваш рассказ про войну.       — Какой именно, синьор Джузеппе, если не секрет?       — Тот, в котором вашему командиру стукнула в голову идея взять партизанского радиста живым и вместе с рацией.       В отличие от буквально всех членов клана Беллини, Серра родился и прожил двадцать четыре года в Италии. Его семья перебралась на промышленный север из нищей Калабрии. Отец Сильвио, попав в лучшие условия, вскоре стал пламенным фашистом и даже вступил в ряды чернорубашечников. Когда в Испании началась гражданская война, он загорелся искренним желанием отправиться туда, чтобы бить коммунистов. И ему выпала такая возможность.       А в марте тридцать седьмого двенадцатилетний Сильвио узнал о гибели отца. Он пал в битве при Гвадалахаре. Это предопределило его сына в пользу фашистов спустя шесть лет. Ему повезло выжить и избежать стихийных расправ над сторонниками Муссолини. После войны Сильвио, уже во многом разочаровавшийся, решил начать новую жизнь за океаном.       — Он хотел, чтобы пойманный радист сообщал британцам, куда им сбрасывать припасы и своих агентов, — продолжил Беллини. — А вы бы брали их на месте. Блестящая идея. Процесс находился бы полностью под вашим контролем, однако враг не знал бы об этом.       — Капитан сам бы такое никогда не придумал. Один немец помог. Он сказал, что они в Голландии так делали, — вспомнил Серра. — Но у нас тогда ничего не вышло.       Тёмные глаза Джузеппе пробежали сначала от одного шкафа слева к другому, что стоял справа, затем к алой стене.       — Было бы неплохо использовать так кого-нибудь в наших целях. Китайцы и ирландцы не подходят — им не нужна война ни с Лукой, ни с «Мано Бланка». Чёрные с радостью убьют Флойда, но против латиносов они не пойдут, — рассуждал вслух Беллини. — Есть ещё вигиланты. Не ясно только, существуют ли они на самом деле, и кто может скрывается под их вывеской. На других можно выйти, а на них нет. Одна сплошная загадка. Или лучше подставить Луку и Флойда вместе с латиносами, чтобы натравить на них остальных? Здесь есть над чем подумать. Вы пока свободны, Сильвио.       Когда Серра ушёл, Беллини, развалившись в кресле, погрузился в раздумья.