Никто, Нигде, Никогда

      У Рико Мориямы есть своя комната. Кевин Дэй делит комнату с Жаном Моро. И вся стена рядом с кроватью Кевина — в фотографиях Рико и совместных фотографиях Дэя и Рико. И, если честно, Жан считает это откровенным помешательством, но пока Кевин продолжает смеяться над шутками Моро, он закрывает на это глаза и держит своё мнение при себе.       Почти всегда.       — Жалуешься так, будто тебе в первый раз ломают пальцы, — Кевин смеётся.       В его голосе сквозит беспокойство, но он всё равно смеётся. Это что-то вроде защитной реакции, что-то вроде способа Кевина выжить здесь. Моро перенимает этот способ ещё в первые дни пребывания в Иверморе. Кевин и Жан делят комнату и личное пространство, делят стадион и соседние шкафчики в раздевалке. Чаще всего к концу дня у них не остаётся сил, но сегодня Жан просто не может уснуть, и Кевину ничего не остаётся, кроме как смеяться над его шутками.       — Я надеюсь, что это вывих, — Моро приподнимает руку, крутит ладонью, так, чтобы Кевин оценил его посиневшие пальцы.       Это не похоже на вывих, но вслух Дэй этого никогда не скажет. Жану стоило бы обратиться к медсестре, но Кевин не спрашивает, почему Жан этого не делает. Они не говорят о некоторых вещах — например, о запретах Тэтсуи на обезбол и перевязки. И ещё — о том, что Тэтсуи нарочно калечит его руку — в который раз. Когда Жан в первый раз попался ему на глаза с этой татуировкой, римской тройкой на скуле, Тэтсуи ничего не сказал.       Морияма просто практически уничтожил его на тренировке. Жан едва выбрался со стадиона. Кевин тоже получил своё в тот день, но только от другого Мориямы. Пощёчина от Рико, вопрос: «Почему?», повторённый столько раз, что Кев сбился со счёта. Удары в живот, под рёбра. Рико взбесился. В тот день Рико вышел из себя, и иногда Кевину кажется, что он так и не вернулся обратно.       Раз за разом Кевин повторял — сначала Рико, а потом и Тэтсуи, — что Жан Моро заслуживает этого. Быть третьим. Они не били его по лицу, за исключением той пощёчины от Рико, с которой он начал. Последнее, что сказал Тэтсуи перед тем, как уйти: лучше бы Кевин оказался прав насчёт Моро.       Рико оставался с Кевином ещё какое-то время.       Их следующая тренировка, на следующий день, утром; и Кевин, и Жан — оба едва держались на ногах. Стоило бы чувствовать вину или винить другого; но то, что Жан и Кевин чувствовали, глядя друг другу в глаза, — это общее личное пространство, общая тайна, общие линии. Римские цифры, подарок от бородатого татуировщика. Возможность стать кем-то.       — Почему тебе больно дрочить и не больно держать клюшку? — вопрос от Кевина Дэя, самый серьёзный тон и самое серьёзное выражение лица, и выдают только глаза.       Они делят комнату и темноту после отбоя. У них мало времени на сон, и они тратят его на то, чтобы обсудить очередную травму Жана Моро. Посмеяться над этим, потому что только так тут и можно выжить. В темноте глаза у Кевина блестят, и Жан невольно улыбается краем губ. Он красивый — Кевин Дэй; Жан считает его красивым. У них нет времени даже на сон, не то что на какие-то отношения, но Жан видит, как на Кевина смотрят девчонки. Жан не видит, как он смотрит на Кевина сам, но знает, что улыбается, когда делает это. Как сейчас.       — Мне больно держать клюшку, — возражает Моро. — Но это, блять, другое.       — На тренировки ты не жалуешься, — Кевин качает головой почти разочарованно.       Они оба едва сдерживаются от смеха, но точно надо вести себя потише; здесь тонкие стены, и если этого не сделает Тэтсуи на следующей тренировке утром, их придушат Вороны из соседней комнаты.       — Это другое, — повторяет Жан. — Я не получаю удовлетворения.       Как у Жана хватает желания хоть на что-то, кроме того, чтобы упасть на горизонтальную поверхность и больше никогда не шевелиться — во всяком случае, до нового звонка будильника, — Кевин теряется в догадках. Но если Жан ставит себе задачу прикрывать Кевину спину, то задача Дэя — поддерживать Жана. Их здесь двое, в комнате; пусть даже и стена у кровати Кевина — алтарь поклонения Рико Морияме.       — Ладно, слушай. Просто... Просто представь, что это клюшка, — Кев смыкает пальцы кольцом, показывая Жану, как лучше это делать.       Жан, конечно, комментирует:       — Советы по дрочке от Кевина Дэя, моя любимая рубрика. Блять, я всегда знал, что ты дрочишь на экси, но не до такой же степени.       В Жана Моро летит подушка; Моро отправляет её обратно левой рукой. Левую Тэтсуи почти не трогает — только если действительно случайно. Если серьёзно, Моро мог бы дрочить и левой рукой, и Кевин задумывается, почему Жан этого не делает, а предпочитает ныть Дэю, лишая их обоих столь драгоценных минут на сон. Кевин прижимает пойманную подушку к своему лицу, заглушая стон и смех.       Кевин Дэй не дрочит на экси. Просто экси — смысл его жизни. Слишком возвышенный, чтобы на него дрочить.       — Так, ладно. Почему не левой? — Кевину правда интересно, в его голосе — любопытство и ни малейшего намёка на сон. — У человека две руки.       — Левая всё ещё ноет, хотя прошёл почти месяц, и это всё равно больно. Думаю, это был серьёзный вывих. И ещё — левой неудобно. Я правша, — Жана не смущают подобные подробности.       Они делят личное пространство и фантазии, делят комнату и подробности жизни, делят смысл жизни и желание стать в этой жизни кем-то. Татуировки с порядковым номером: Жан всё ещё думает, что это похоже на перманентный маркер или на клеймо, Кевин считает это знаком отличия.       Сердечко — это те же яйца, только в профиль.       — Ты всё ещё можешь, ну, потереться о матрас, — Кевин щелкает пальцами, тут же взрывается смехом. — Только не при мне.       Факт в том, что Жан Моро — почти всегда при нём. Кевин не остаётся один больше чем на пару минут. Кевин в компании Рико или других Воронов, но чаще всего — при нём именно Жан. Доказывает раз за разом, что Дэй не ошибся. Ежедневно, ежечасно. Иногда Кевину кажется, что Жан пытается сделать это, даже когда спит.       — Вот чёрт, — Моро притворно сокрушается, смеётся. — А я уже собирался... Тебе, Дэй, остаётся одно.       Их точно убьют завтра, а может, никто не станет дожидаться завтрашнего дня. Они стараются вести себя потише, но ночью это плохо работает. Жану остаётся надеяться, что их соседи так же измотаны, что заставить их проснуться способен только будильник и ещё — раздражённый голос Рико. Хуже только ледяное спокойствие в голосе Тэтсуи, но это — самая крайняя мера; Жан всерьёз считает, что этим голосом можно воскрешать мёртвых.       Кевин Дэй считает, что надежда — это напрасная трата времени.       — Удиви меня.       Жан выдерживает паузу. Долгую, поистине театральную паузу, а потом произносит с изрядной долей пафоса:       — Протяни мне руку помощи.       Когда Жан волнуется, его французский акцент становится заметнее. Как сейчас.       Ухмылка Кевина не сходит с лица, он пялится на Жана в темноте, даже когда мотает головой. Медленно, отрицательно. Мотает головой и всё ещё ухмыляется, и в глазах у Дэя — все черти адской бездны, пляшут и празднуют, несмотря на то, что он говорит Жану «нет».       — Моро, здесь камеры, — Кевин кивает куда-то под потолок.       Жан следит за взглядом Кевина и ничего не видит. Разве не должно быть красной лампочки? На худой конец, предупреждения о том, что в комнатах ведётся видеонаблюдение? Разве это вообще законно?       Это всё ещё клан Морияма, побочная ветвь, внебрачная. Здесь всё ещё нет ничего законного.       — Шутишь, что ли?       Недоверие и непонимание, недопонимание, недоумение; Жан такой забавный сейчас, и Кевин смеётся. Он не перестаёт смеяться. Жану кажется, что этот смех обволакивает его, успокаивает, расслабляет почище наркоты, снимает стресс, отключает боль.       — Серьёзно, камеры, — Кевин всё ещё смотрит на Жана, так и не отводя взгляда.       Их кровати — по разные стороны комнаты, достаточно тесной для них двоих, но они привыкли делить личное пространство. Если протянуть руку, Жан сможет коснуться края кровати Дэя, Кевин вечно стебётся по поводу слишком длинных конечностей Моро. Кевин давит желание дотянуться до Моро и давит желание снова запустить в него подушку, но этот смех подавить не удаётся. Они будто пьяные или накуренные, Кевин продолжает ржать.       Это немного нервное; способ справиться со стрессом.       И со смущением.       — Почему, думаешь, здесь никто не нарушает правил? Тэтсуи убьёт, если узнает. А он всегда узнаёт, — это звучит уже серьёзнее, это звучит как аргумент.       Моро всё ещё не понимает, единственная ли это причина.       — Он же не просматривает каждую запись, — Жан всё ещё не может в это поверить, но с кланом Морияма — такая штука: можно допустить всё что угодно. — У него не хватит времени. Ни у кого, блять, не хватит времени просматривать всё это ежеминутно.       — Думаю, для этого он нанял человека, — Кевин откидывается на спину, пялится в потолок, наконец, разрывая зрительный контакт. — Или людей. Никакого алкоголя, никаких сигарет, никакой наркоты, никаких сексуальных контактов. И, знаешь, тех, кто нарушает правила, Тэтсуи сразу выкидывает.       Их двоих Тэтсуи Морияма не выкинет — Кевин не говорит вслух, но Жан достаточно умён, чтобы это понять. Их просто убьют — и, что самое худшее, сделают это не сразу. Сделают это медленно.       — Камера пишет звук?       Вопрос выбивает Кевина из колеи. Из всего, что Моро мог сейчас сказать, он говорит именно это. Кевин теряется, кидает взгляд на камеру, снова смотрит на Жана.       — Не знаю, — немного растерянности в голосе, а в глазах у Дэя — по-прежнему адская бездна и все черти ада. — Не думаю. Слушать все наши разговоры — это с ума сойти. Что ты делаешь?       Моро прячет руки под одеялом, Кевин снова смеётся. Кевину приходится уткнуться в подушку, чтобы это не звучало так громко. Он наблюдает за Жаном и смеётся. Они видели друг друга в самых разных состояниях. Жану почти не стыдно. Кевин почти не смущается.       — Господи, Дэй, просто дыши и продолжай нести свою чушь про «экси — это секси», — Жан ворчит.       Пальцы кольцом, наплевать на боль. Кевин смеётся. И пялится на Жана во все глаза. Смотрит так, будто никакого одеяла нет, и белья на Жане нет, и ничего нет между ними. Одно личное пространство на двоих — и нет никакой камеры, и видеоряда нет, и звук не записывается.       — Тебя возбуждает моё дыхание?       — Ты целиком. Заткнись.       Приспущенное бельё и пальцы кольцом, медленные движения рукой; это больно. Дыхание у Кевина сбитое, Жан вслушивается. Кевин тоже вслушивается.       — Ты стонешь, когда кончаешь?       — Сейчас узнаешь.       — Иди ты.       — Сам сказал, здесь камеры. Слушай и представляй. И заткнись.       Кевин облизывает пересохшие губы. Тэтсуи убьёт их, если узнает. На видео всё будет скучно: никто не станет прослушивать их разговоры, но Жан будет лежать под одеялом, а Кевин будет ржать, уткнувшись в подушку. Происходящее в темноте будет выглядеть как их обычные редкие разговоры. Почти так же.       — Сам просил меня трепаться про экси, — у Кевина меняется тембр голоса, когда он возбуждён. — Сожми его. Как клюшку, только крепче.       Жан стонет, когда дрочит, пусть и достаточно тихо. Кевин надеется, что это сочтётся за стон во сне. Кевин надеется, что их никто не услышит. Кевин точно знает, что надежда — пустая трата времени, но он просто теряет голову.       — Иди ты, — голос Жана тоже меняется.       — Закрой глаза и представь, что это мои пальцы.       Пальцы Кевина, побелевшие от напряжения, вцепляются в край подушки. Он больше не смеётся, но на его лице всё та же ухмылка, только на два тона пошлее. Жан прикусывает губу. Жан закрывает глаза.       Кевин командует:       — Повернись. Лицом к стене, так, чтобы тебя не было видно. Укройся плотнее. Так, чтобы было менее заметно.       — Думаешь, они не заметят твой взгляд? Я чувствую его физически.       Жан ворчит и Жан подчиняется, Жан послушно отворачивается. Кевин успевает об этом пожалеть, но ему остаётся сорванное дыхание Моро — и его едва слышные стоны. Кевину остаются эти звуки, когда Жан медленно двигает рукой, когда сжимает пальцы, сквозь боль и сквозь их общие фантазии.       Это новый опыт, это первый такой опыт, это похоже на безумие или на наркотический приход; Кевину кажется, что в комнате стало невозможно жарко. Кевин думает, что в жизни не был так сильно возбуждён. Это определённо то, что могло бы отвлечь его от экси, — Дэй понимает извращённую логику, по которой Тэтсуи запрещает сексуальные контакты в стенах Гнезда, но не может удержаться, вслушиваясь в эти звуки.       — Медленнее, — Кевин продолжает ухмыляться, когда опускает под одеяло собственную руку. Левую. — Ты же не хочешь, чтобы нас услышали.       Нас.       Это подхлёстывает Моро сильнее, это звучит более непристойно, чем всё, что было до этого. Экси — это секси. Жан Моро представляет себе руку Кевина. Кевин представляет, что Жану однажды выдастся случай ему отомстить — и нежничать и церемониться он не будет. Жан делает это медленно, Кевин дрочит себе жёстче. Кевину так легко представить его член; он видит его в душевой и раздевалке ежедневно, но ни разу не видел в возбуждённом состоянии. Кевин представляет.       — Блять, Кев, ты...       Жан не продолжает. Кевину не нужно отвечать. Жану не нужно подтверждение. Жану нужен кляп, Кевину нужен Жан. Жану нужна рука Кевина, пальцы Кевина, сомкнутые на его члене. Кевину нужны его стоны, тепло его тела рядом. Жану нужен Кевин целиком.       Они делят комнату и одну сексуальную фантазию на двоих.       — Медленнее, — Кевин просит и Кевин командует. — Растяни удовольствие.       Это больно. Каждое движение причиняет боль, и в этом есть что-то от мазохизма, но Жан продолжает двигать рукой, так медленно, как способен, учитывая всё его возбуждение.       — Кев.       Жан зовёт его, потому что не видит, потому что нуждается в нём, они оба нужны друг другу, даже если одна стена в их комнате, рядом с кроватью Кевина, полностью покрыта фотками Рико и совместными фотками Рико и Дэя.       — Я хочу, чтобы ты кончил. Хочу, чтобы ты кончил для меня.       Кевин называет вещи своими именами, даже если его это смущает. В последнем Жан больше не уверен: возбуждение вытесняет остатки стыда и смущения. Кевин больше не смеётся, но остаточный эффект от смеха Дэя, плюс эффект от его сбитого дыхания и плюс эффект того, что говорит Дэй своим сиплым и тихим голосом, — Жану хватает, чтобы сорваться.       Новость для Кевина: Жан достаточно тихий. Новость для Жана: Дэй стонет чуть громче.       — Не оборачивайся, — это первое, что Кевин произносит спустя несколько секунд после оргазма.       Голос Кевина — разбитый, разъёбанный, расслабленный. Жану до смерти хочется обернуться. Посмотреть Дэю в глаза и увидеть всех чертей в адской бездне в его зрачках, слегка расширенных. Только что кончивших чертей.       — Кев.       Дэй шуршит, лезет за салфетками, выдёргивает себе несколько штук, кидает упаковку Жану. Моро нашаривает её вслепую.       — А теперь мы можем, наконец, поспать.       Кевин ворчит. Кевин смеётся. Дыхание всё ещё не восстановлено.       Кевин всё ещё пялится, пока Моро приводит себя в порядок. Несколько минут, несколько салфеток. Несколько судорожных выдохов.       — Кевин.       — Заткнись.       — Камера не пишет звук.       — Я тебя слышу.       Дэй имеет в виду, что Жану не нужно говорить, чтобы что-то до него донести. Дэй имеет в виду, что знает заранее всё, что Жан может сказать. Дэй имеет в виду, что слова слишком громкие, чтобы произносить их вслух. Дэй имеет в виду, их всё ещё могут слушать — другие Вороны, через стену, которые здесь слишком тонкие.       Жан имеет в виду, что хуже быть уже не может.       — Ты несносный говнюк, Дэй.       — Не удивил, — Кевин снова смеётся, поворачиваясь лицом к своей стене — с фотками Рико Мориямы.       — Но я всё равно люблю тебя.       — Ладно, теперь удивил. А теперь спи.       Несколько секунд молчания, и Кевин вслушивается в то, как дыхание Жана постепенно становится ровнее. Сердце Кевина, кажется, колотится всё в том же бешеном ритме.       Отстукивает: насубьют, насубьют, насубьют.       — Кев, — Жан зовёт его снова, кажется, вечность спустя.       — Чего ещё?       — Я знаю, что ты тоже меня любишь.       Информация для Кевина: оргазм Моро влияет на его самооценку, вознося её до небес. Возможно, эффект кратковременный, требуется больше экспериментов. Рекомендуется наблюдение.       Ни камера, ни Жан не могут это зафиксировать, но Кевин Дэй продолжает ухмыляться. Сердце колотится, но камера не пишет звук.       Моро тоже его слышит.       — Да, да, только спи уже.       Слишком мало времени на сон, но то, в чём абсолютно уверен Кевин: они оба не будут жалеть ни об одной секунде.       Насубьют, насубьют, насубьют — отстукивает сердце Дэя.       Они это повторят — вот в чём абсолютно уверен Жан Моро.