Никто, Нигде, Никогда

      Шесть месяцев спустя после побега Кевина часть его комнаты в Гнезде выглядит точно так же, как он её оставил. Заправленное одеяло, примятая подушка. Тумбочка полна вещей Дэя. Там, в глубине нижнего ящика, — упаковка презервативов. На стене — по-прежнему прилепленные кусочками разноцветного скотча фотографии: Рико, Кевин и Рико, снова Рико. Стена памяти, стена поклонения. На этой стене Жану Моро по-прежнему нет места.       Жан теперь спит исключительно на правом боку, чтобы, проснувшись, убедиться в том, что Кевина на соседней кровати нет. Кевина нет в его жизни — сбежал. Из-за сломанной руки и из-за Рико. Сбежал. Жан криво усмехается своим мыслям: сбежал и даже не позвонил, но спустя шесть месяцев — ёбаных полгода спустя — Жан всё ещё держит телефон заряженным, по-прежнему не расстаётся с ним. На его телефон звонит кто угодно; по закону подлости, теперь на него звонит даже Рико. Все, кроме того, чьего звонка Моро по-настоящему ждёт. Кроме Кевина Дэя. У Дэя полно других проблем, других дел, ему не до звонка Жану.       Может, сломанная рука мешает набрать нужный номер. Держать клюшку не мешает, а тыкать по клавишам мобильного телефона — мешает.       Жан злится, и в то же время он не может злиться на Кевина. Жан пялится на одну из фоток на стене — эту фотографию делал он сам. Фотографировал Рико и Кевина, тот почти случайный кадр, где Дэй не улыбается на камеру, но ухмыляется краешком рта шутке Жана и где Рико тоже не улыбается, но смотрит на Кевина. Взгляд Кева направлен в сторону, не на камеру, не на Рико, не на Жана; на стадион. Фотография кажется пророческой. Кевин свободен. Кевин — помощник тренера. Кевин опять выходит на поле.       Жан по-прежнему ждёт звонка, но когда телефон по-настоящему звонит, звонок раздаётся словно из другой реальности. Стандартная мелодия, набившая оскомину, раздражающая, громкая. Звонок телефона заставляет Жана вздрогнуть. Протянутая рука — трубка, зажатая в деформированных пальцах.       На дисплее — незнакомый номер. Незнакомый — не забитый в контакты. Жан узнаёт цифры, хотя ни разу не набирал этот номер. Это телефон Дэвида Ваймака, тренера команды Лисов. Жан гуглил, когда узнал, где находится Кевин. Узнал это, конечно, не от Кевина, но вместе с остальными простыми смертными; узнал о том, что Кевин в Пальметто, живой и почти здоровый, так близко к экси, как только возможно.       Несколько секунд Жан тупо смотрит на экран телефона. Мобильный вибрирует в ладони, и дрожь переходит в руку Жана, отдаётся во всём теле. Жан не думает, отвечая на звонок. Запрещает себе думать, запрещает себе предполагать. Просто зажимает зелёную клавишу, поднося телефон к уху.       Меньше всего он рассчитывает услышать французский.       — Скажи, что он не сделал этого, — произносит Кевин на французском.       Дэй сбегает, пропадает на полгода и звонит с номера своего тренера, чтобы попросить Жана сказать, что он не сделал этого. Он — это Морияма. Тренер Морияма. Хозяин. Тэтсуи. Не сделал — не подал запрос о переводе команды Эдгара Аллана в южный округ. Не столкнул Воронов с Лисами. Не натравил Рико на Кевина. Французский Кевина — отвратительный, и вряд ли это его способ извиниться перед Жаном. Скорее, попытка избежать лишних ушей. Моро знает, когда Кевин пиздит. Моро вслушивается в тембр голоса и в дыхание Кевина в трубке.       Моро должен бы злиться, но он не умеет злиться на Кевина вовсе: у него получается только беспокоиться за него, потому что в голосе Дэя — откровенный ужас. Страх. Паника. Голос Дэя близок к истерике. Учащённое дыхание. Кевин говорит на французском, не здороваясь, будто не прощался — чёрт, он ведь действительно не прощался, они просто прервались на полгода.       Моро следует послать его к чёрту.       Моро говорит:       — Дыши.       Им не привыкать к этим играм. Просто сегодня, полгода спустя, очередь Жана говорить и очередь Кевина — делать.       — Блять, Жан...       — Дыши, — Жан обрывает его, резко, жёстче, чем обычно, жёстче, чем тогда.       Жан командует Кевину дышать. Говорит, когда сделать вдох, и говорит, когда сделать выдох. Контролирует. Несколько минут Жан контролирует дыхание Кевина — в попытке успокоить его на расстоянии. И Дэй его слушает.       Послушный и податливый — Жан вслушивается в его дыхание в телефонной трубке. Хорошая связь, и, если не считать телефона, прижатого к уху, можно закрыть глаза и представить, что Кев сейчас здесь, на соседней кровати. Им просто опять нельзя касаться друг друга: они на людях или под прицелом камер. Легко представить, как Дэя сейчас колотит, как трясёт крупной дрожью. Жан бы не удержался даже под чужими взглядами и скрытыми камерами от того, чтобы прижать к себе сейчас Кева; водить ладонью по спине и молчать, обнимать так крепко, до боли в рёбрах — так, что вот-вот треснут. В силах Жана сейчас лишь сжимать телефонную трубку до боли в пальцах. Пластик не трескается — пока что.       — Жан, он убьёт меня, — голос Кева всё ещё дрожит. — Он размажет меня по полю. Он меня сломает.       Кевин всё ещё говорит на французском, используя тот словарный запас, которого нахватался при общении с Жаном. Определённо, рядом с ним есть чужие уши. Это очевидно, учитывая, что он звонит с телефона своего тренера. У Кева другой номер. Жан знает — новый. Жан знает, потому что ежедневно звонил на старый, пока его не отключили. Такие правила: не пользуешься долгое время, и номер отключают. Так и со старым номером Кевина. Новый Жану никто не сообщал. Он точно должен быть, потому что Кев просто не сможет без телефона, но звонить Жану предпочёл с телефона своего тренера.       И Жану бы злиться на него или хотя бы поинтересоваться, мол, Кев, какого чёрта ты творишь, но всё, на что хватает Жана, — ухмыльнуться.       — Ты себя слышишь? — Жан улыбается, и это слышно по его голосу, и Кевину не нужно видеть его, чтобы знать это, чтобы почувствовать. — Ты говоришь: сломает. Это значит, что он всё ещё не сломал тебя. Сломал тебе руку, а ты всё ещё жив, и это значит, что он тебя не сломает. Он просто не сможет. Всё, что у него правда получается: навести на тебя панику. Так-то ты ссыкло, конечно, Дэй, но уж точно не сломанный.       Смех Кевина — нервный, горький — всё ещё смех. Отчаянный хохот в телефонной трубке. Жан избегает имён и говорит на французском, хотя его-то вряд ли прослушивают: он в их комнате один, а камера не пишет звук. Это всё ещё их комната. Их обоих.       Жан цепляется за край подушки — своей подушки или подушки Кевина, которую он однажды выдернул из-под его головы; она давно перестала пахнуть Дэем, но Жан по-прежнему спит, уткнувшись в неё. Странная штука — память. Моро мгновенно забывает всё дерьмо и даже не думает злиться, хотя должен бы. Моро ухмыляется и стебёт Кевина, как будто этих полгода между ними не было.       — Жан.       Имена на всех языках звучат одинаково, и с кем бы рядом ни был Кевин Дэй, тот, кто рядом, знает, кому звонит Кевин. Скорее всего, тренер, Дэвид Ваймак, но Жан не удивился бы, если бы рядом с Кевом был ещё и Эндрю.       Дэй не любит вспоминать об этом. Дэй ненавидит, когда ему отказывают. Дэй зовёт Жана, насквозь через много миль, где расстояние — мера предосторожности.       — Всё хорошо, Кев, — Моро улыбается краем губ, а потом повторяет, на французском, медленно и по слогам, как иностранцу или тупому, а в случае Кевина Дэя срабатывают оба фактора. — Всё хорошо.       Читай между строк: я с тобой. Читай между строк: я рядом на расстоянии одного телефонного звонка. Читай между строк: я буду дышать с тобой по телефону столько, сколько тебе нужно, особенно если за связь платит Ваймак.       Проблема в том, что читает Кев исключительно об экси.       Молчание затягивается, Кевин дышит, Жан вслушивается; Кевин пьёт, делает несколько глотков. Выдыхает чуть более нервно: Жан уверен, что водой то, что Кев пьёт, точно не является. Скорее уж водкой. Там, где он сейчас, Кев может напиваться, Кев может курить и может спокойно встречаться с кем-то. Может трахаться. Может, уже и трахается — но когда ему паршиво и когда его скручивает приступом панической атаки, он звонит Жану.       И это глупо и эгоистично, но Моро нравится, что в этот момент Кевин звонит именно ему.       — Как ты? — вопрос на засыпку от Кевина Дэя.       Звучит так же жалко и глупо, как и то, как Жану нравится, как это звучит. Звучит беспомощно, звучит как что-то, о чём Кевин только что вспомнил.       Значит, паническая атака отступает, а разговор надо продолжать. У Дэя всегда было плохо с навыком просить прощения, но извинения Жану не нужны. Свои извинения Кев может запихать себе в жопу. Извинения — и ещё пальцы, под руководством Моро, но только тогда, когда рядом не будет тренера, Эндрю и с кем там ещё торчит Кевин сейчас.       — Не переводи стрелки, это не я здесь задыхаюсь от страха, — Жан смеётся, но в смехе Жана — слишком много нежности и слишком много тепла: он просто не умеет злиться на Кевина Дэя.       Кевин больше не задыхается. Жан подмечает детали, подмечает малейшие изменения в голосе и в секундах между вдохами и выдохами. Жан почти уверен, что Кева всё ещё потряхивает, но ему лучше. От звонка Жану Моро Кевину стало лучше — и это так жалко греет душу Жану.       — Он сделал что-то... с тобой?       Вопрос звучит так тихо, что Жан едва его слышит, большей частью — угадывает. Кевину слишком тяжело произносить его, Кевин это буквально выдавливает из себя, и на секунду Жану хочется попросить его повторить. Чтобы быть уверенным или чтобы причинить Кевину боль, заставить понять, что сделал Кев, когда сбежал. Но Жан не может злиться на Дэя и не может причинить ему боль. Не умеет, нет у него такой функции, он скорее причинил бы боль себе и столько раз мечтал вернуться назад во времени, чтобы подставить под клюшку Рико свою руку. Жан пережил бы, если бы его ладонь расхерачили. Жан пережил бы, даже если бы лишился шанса стать кем-то.       — В порядке, — и голос Жана звучит спокойно и уверенно, как и должен звучать, чтобы избавить Кева от гипотетического чувства вины: даже если Кевин его не испытывает, Моро не оставляет вине и шанса на появление. — Где ты?       Секунда, другая, третья. Жан думает, что перешёл границы. Жан представляет сейчас Кевина, как тот размыкает губы, всё ещё размышляя, что сказать. Пауза затягивается, молчание в эфире.       — В порядке, — звучит эхом, отражением реплики Жана.       Моро смеётся, прижимаясь щекой к подушке Дэя. Она уже не пахнет Дэем, но всё ещё принадлежит Кевину. Как и сам Моро.       — Идиота кусок, я спросил не «как», а «где», — Жан переставляет границы так, словно границ и не было; Жан смеётся так, словно этих шести месяцев и не было и панической атаки только что у Дэя тоже не было.       Будто Дэй — просто идиот и за всё это время слишком паршиво учил французский, как бы Жан ни старался его обучить. Будто Дэй за все эти годы, проведённые вместе, не выучил, как произносится «где» и как звучит «как». Кевин смеётся в ответ, так, будто он действительно идиот, и думал эти полгода, что между ним и Жаном что-то изменилось, и только сейчас осознал, что не поменялось ни черта.       — Мне надо идти, — Жан говорит и ненавидит себя за то, что говорит. — Тренировка через пару минут.       Жану ещё нужно дойти, Жану ещё нужно переодеться; и пары минут точно не хватит, и Морияма взгреет его за опоздание, и Кевин знает, что Жану достанется, и знает, что тренировка уже началась. И Моро прощается, потому что беспокоится, что если он не придёт сам, то за ним придёт кто-то, и ему повезёт, если это будет Рико. Ему в любом случае достанется, но он так отчаянно хочет слушать дыхание Кевина дальше и не хочет, чтобы их прерывали. Кевин никогда не умел врать Жану, но эта штука работает в обе стороны.       — Иди, — говорит ему Кевин. — Я перезвоню позже.       За шесть месяцев Кев заново научился играть в экси — правой рукой, — а врать Жану так и не научился.       И, конечно, Моро мог бы перезвонить на этот номер, единственный номер, который у него есть, связанный с Кевом, — перезвонить Ваймаку и попросить телефон Кевина или попросить хотя бы просто позвать Кевина. Конечно, Жан не сделает этого, потому что той причины, которая у него есть — то, что он скучает до невозможности сделать вдох, — недостаточно. Ваймак защищает Кевина, как лисица — своего щенка. Жан не сделает этого, хотя бы потому что опаздывает на тренировку, а после тренировки пальцы на обеих его руках дрожат так, что ещё несколько недель он не может держать клюшку, не говоря уже о телефоне.       Но держит его при себе; Жан держит мобильный при себе и ждёт, так подло и эгоистично ждёт, когда Кевина в очередной раз скрутит паническая атака и он будет нуждаться в том, чтобы Жан контролировал его дыхание.