Никто, Нигде, Никогда

      Жан правда рассчитывал, что Кевин рванёт к своему отцу. Подписанное письмо и все эти дела — нормальные отцы защищают своих детей. Жан правда надеялся, что у Кевина со своим отцом получится лучше, чем самого Жана — со своим. Надежда — глупое чувство, Кев всегда это говорит, а Жан вечно пытается его переубедить. Пытался ли Кевин? Встретиться со своим отцом? Хотя бы поговорить?       Свои вопросы Моро держит при себе, потому что после того короткого разговора Кевин ему не звонит. Это выглядит как использование и как второе по счёту предательство, и это унизительно — жить в ожидании нового звонка, но не смотреть всё время на телефон и не проверять его Жан просто не может. Это выше его сил и будет посильнее земного притяжения.       Попытался Кевин или нет, сейчас рядом с ним — Эндрю, а Жан даже не пытается перестать Дэя ждать.       Эндрю. Жан никогда с ним не встречался и не имеет ни малейшего желания исправлять это досадное недоразумение. Жана устраивает всё и так; и ещё больше устроило бы, если бы Эндрю Миньярд держался подальше от Кевина, но своего отца Кев предпочёл Эндрю, пытался Дэй говорить с отцом или нет.       Эндрю никогда не нравился Жану. Не нравился с самого начала, когда Кев вдруг сказал, что нашёл охуенного голкипера. Может, всё дело в острой, как нож, ревности, толстой иглой воткнувшейся в сердце, но тогда Кевин выглядел таким воодушевлённым, и Жан возненавидел акулью улыбку Эндрю Миньярда.       — Он на колёсах и только что из колонии, — вот что сказал тогда Жан Кевину.       Предупреждение. Аргументы. Факты. Логичные доводы. Жгучая, острая ревность.       Чушь собачья.       Так Кевин и ответил тогда Жану, только грубее:       — Хуйня, Моро. С Эндрю в команде к воротам подойдёт только напрочь отбитый. Ты просто не видел, как он играет.       А вот это было правдой. На просмотр Жана не позвали. Кевин и Рико уехали туда вдвоём — предлагать Эндрю Миньярду место в команде Эдгара Аллана.       Жан не любит вспоминать эту часть, а Кевин Дэй не любит вспоминать часть следующую. Жан немногое смог из Кевина выудить, но простые факты: Эндрю согласился принять предложение, от которого нельзя отказаться, лишь с условием, что они возьмут в команду и его братьев: близнеца и двоюродного. Рико (наверняка поморщился, когда заявил это) сказал, что место в команде зарезервировано только одно. Они оставили Эндрю контракт, будучи уверенными, что он согласится и без своей семьи.       Проблема в том, что Эндрю Миньярд — непредсказуемый монстр, которого на тот момент только выпустили из колонии, который сидел на таблетках по предписанию суда (всё ещё должен сидеть, Моро гуглил) и в голову которого никто не сумел бы влезть. Рико и Кев — они, чёрт возьми, были так воодушевлены возможностью приобретения нового голкипера — ладно, Кевин был воодушевлён, а Рико был просто не против, — и в упор не желали замечать очевидного.       Плевать Эндрю Миньярд хотел на экси. И на команду Эдгара Аллана. И на весь хренов мир, помимо своей семейки. Жан собрал эту историю по слухам и скудным объяснениям Кевина, по частям, по деталям, и вот она, та часть, которую ненавидит вспоминать Дэй и которую так лелеет в душе Жан: торжественный приём, который Кев и Рико устроили в честь прибытия Миньярда и на который Эндрю Миньярд не приехал.       Ревность, глухая, жгучая, яростная — а Кев так злился и ещё с неделю после этого ходил мрачнее тучи.       Кевин Дэй ненавидит, когда ему отказывают, когда ему говорят «нет», а Эндрю сделал ещё хуже: он даже не уведомил Дэя о своём отказе. Кевин только скрежетал зубами.       — Я же сказал, что дам ему смысл, когда он слезет с таблеток, — если кому Кев и жаловался, то Жану; не объяснял, но просто жаловался.       — Он псих, Кев, — скрыть, что радуется отказу Эндрю, Жану удавалось плохо. — Это к лучшему. Не думаю, что у него вообще может быть иной смысл, кроме как жить по фану. Ему нахуй не нужен экси. Ему нахуй не сдались мы.       Читай между строк, Дэй: а Жану ты сдался, Жану ты нужен, вместе со всей своей на экси помешанностью.       История с Эндрю — та история, которая отдаётся глухим ревнивым раздражением в Жане, и та история, которую ненавидит вспоминать Кевин. А теперь Кевин в Пальметто, Кевин выбрал Эндрю, и Жану он больше не звонит.       И если Жан думал раньше, что знал о ревности всё и что может с ней справиться, то вот Кевину Дэю новая информация о Жане: нихуя он не справляется. Новая информация остаётся невостребованной, ненужной, лишней. Кевин Жану больше не звонит.       Зато звонит Рико.       — Собирайся, — Рико Морияма не имеет привычки здороваться, но Жан к этому привык и привык распознавать настроение Рико по его голосу и по манере говорить.       Первая деталь: Рико обращается на английском, а значит, сейчас Жан для него — пустое место, которое не стоит родного языка Мориямы. Значит, у Рико сносное настроение. Когда Рико хочет сорвать на Жане злость, он обращается к нему на японском. Поймёт Моро или нет — проблемы Моро, и по итогу Жану всё равно достанется. Но сейчас настроение Рико удовлетворительное, а ещё он торопится, поэтому отрезает короткое «собирайся» и тут же бросает трубку.       Четыре часа утра, и Жан понятия не имеет, куда он собирается на сей раз; но теперь, когда Кевина нет не только в его жизни, но и в жизни Рико, теперь, когда Кев сбежал, испарился, телепортировался в Южную Каролину, в Пальметто, и прячется за Эндрю Миньярдом, правой рукой Мориямы становится Жан. Теперь сопровождать Рико становится обязанностью Моро, и Жан подозревает: во многом — из-за татуировки. Пять линий, выведенных будто перманентным маркером на его скуле. Римская тройка. Один из лучших. Больше не «никто».       Жан криво ухмыляется, ждёт Рико возле стадиона. Он не спрашивает, куда они едут, когда подъезжает такси. Жан хранит молчание в аэропорту. Они приземляются в Райли, в Северной Каролине — и Жану по-прежнему наплевать, Жан по-прежнему не задаёт никаких вопросов. Жану всё равно, куда ехать и что делать; хоть что-то похожее на чувства в нём шевелится, когда он понимает, куда именно они приехали. Уже в гримёрке на студии, когда Рико переодевается и когда Жан остаётся ждать его в этой комнатушке с огромным экраном во всю стену.       Шоу Кэти Фердинанд.       И в гостях у неё, прямо сейчас, в прямом эфире — Кевин блядский Дэй. Жан широко распахнутыми глазами пялится на экран телевизора, пялится на Кевина, на его улыбку. На камеру Дэй умеет улыбаться так мило и обаятельно, и это совсем не та его настоящая и искренняя улыбка, от которой у Моро перехватывает дыхание. Но Жан всё равно залипает. Зависает. Пялится. Отвлекается и увлекается, и до него доходит только потом, чуть позже, когда Кэти приглашает новичка в команде присоединиться к Кевину, — что следующим, через несколько минут, на площадку зайдёт Рико.       И Кевин к этому не готов.       Живот у Жана скручивает узлом от волнения. Он смотрит на Кевина и повторяет одними губами, снова, и снова, и снова, и ещё: «Cours».       «Беги».       Дэй, конечно, его не слышит. Дэй занят болтовнёй с Кэти, занят тем, чтобы разговорить Джостена — кем бы ни был этот Джостен — плевать на Джостена. Наконец напомаженные красным губы Кэти искривляются в улыбке — ёбаная сука, — и она говорит, что сейчас самое время встретиться со старым добрым другом Кевина. Его названным братом. Его соперником. Рико.       На Кевина жалко смотреть. Камера выхватывает побелевшие костяшки пальцев Дэя, впившиеся в бедро Нила. Кажется, его зовут Нил. Кажется, сердце Жана сейчас разорвётся. На лице Кевина читается паника, и Жану хочется оттолкнуть его, отпихнуть, заслонить собой. Кев обнимает Рико, неловко, нерешительно, нехотя. Кев старается держаться перед камерами. Жану хочется его держать — в своих руках. Жану хочется его поддерживать. Жану хочется держать Кевина подальше от Рико, цепляться за пальцы Кева своими и беречь его.       Кэти улыбается почти так же хищно, как Эндрю, сталкивая их лбами. Она наверняка почти физически ощущает рост рейтинга. Жану хочется встряхнуть её за шиворот. Жану хочется Кевина оттуда увести, забрать, защитить.       Но его защищает Джостен.       Это кажется Жану нечестным, неправильным. Как будто Моро заблудился и оказался не в том месте не в то время: не на той стороне. И этот чёртов Джостен не умеет держать язык за зубами. Нил. Кажется, его зовут Нил, и яйца у него точно есть — судя по тому, что он почти открыто оскорбляет Морияму. Кто он, нахрен, такой? Это будет первое, чем займётся Рико: выяснит всё про Нила Джостена, перевернёт всё его грязное бельё, разберёт всю биографию — его и всей его родни до седьмого колена. Жан хорошо знает: у каждого есть свои слабости, и Рико хорошо умеет давить туда, где больно. Резать там, где тонко. Ломать то, что дорого.       Камера выхватывает крупным планом шрам на кисти Кевина.       Джостен говорит, что они выбросили Дэя, как отработанный материал, как ничтожество. Кевина трясет. Морияма, судя по тонким губам, сложенным в линию, — в ярости. Жану сегодня достанется: повод не нужен — достаточно желания.       Узел в животе продолжает затягиваться.       Они уходят на рекламу. Заканчивают и уходят на рекламу — и Дэй почти пулей вылетает со съёмочной площадки — а Джостен, конечно, летит за ним. Этого Жан уже не видит, но прекрасно может себе представить. И точно знает, что Рико идёт следом.       Так за ними идёт смерть, только в этот раз у смерти фамилия «Морияма» — и это первое предупреждение.       Чёрная метка.       Жан почти бежит по коридору. Съёмочная площадка ему не нужна, в этот раз светиться перед камерами — не его дело. В этот раз софиты направлены на Кева и Рико. Жан почти бежит — и всё равно не успевает. Коридор, другой; всё здесь запутано, как ёбаный лабиринт, в который превратилась жизнь Моро. Жан почти бежит, но когда добирается до Рико — Кевина уже уводит Нил, а перед Мориямой стоит Эндрю Миньярд и улыбается своей акульей улыбкой. Ухмыляется. Скалится.       Эндрю выглядит как бешеная псина, сорвавшаяся с цепи. Эндрю выглядит как чудовище, как монстр со своей улыбкой и чёрными повязками на руках. Жан цепляет Рико за локоть, дёргая его на себя за секунду до того, как Эндрю вытаскивает нож из-под лент повязки. Угрожает Рико ножом и улыбается — он точно сумасшедший.       — Я не люблю, когда трогают моё, — сообщает Эндрю.       Это единственное слово, три чёртовых буквы, которые убивают Жана. «Моё». Мир Жана пошатывается, раскалывается. Чёрная полоса перед глазами похожа на трещину. Пелена перед глазами — говорят, она красная: врут. Говорят, состояние аффекта — это когда не отдаёшь отчёт своим действиям: врут. Говорят, ревность отравляет: врут. Она обжигает, сжигает всё дотла, она способна всё разрушить — и она разрушает.       Жан влезает впереди Рико, и ему плевать, даже когда лезвие ножа чиркает по его куртке, пропарывая ткань. Надрез на коже. Кровь. Горячая и солёная, кровь — она ничего не стоит по сравнению с тремя буквами.       — Эндрю, — голос раздаётся позади Миньярда.       Мужской, хрипловатый, прокуренный; Жан готов поспорить, что голос принадлежит Дэвиду Ваймаку. Тренеру Кевина. Тренеру Эндрю. Человеку, с чьего телефона Кев звонил Жану несколько недель назад. Хозяин отзывает своего пса. Эндрю поднимает вверх руки — пустые ладони, и нож исчезает так же быстро, как появился.       Будто его никогда не было.       Жану кажется, что самого Жана Моро тоже никогда не было.       Миньярд салютует двумя пальцами, прежде чем развернуться и направиться к тренеру; вот-вот начнёт пританцовывать от восторга. Ему весело.       «Моё» — это было о Кевине?       Жан Моро идёт за ним, игнорируя окрик Рико. Кевин его не видел, когда уходил — Нил увёл его слишком быстро. Нил его утащил. Забрал. Никто не имеет права забирать Кевина у Жана.       Сердце колотится, как бешеное, сумасшедшее, будто доставшееся от Эндрю Миньярда. Будто безумие — это заразно. Жан застывает в дверях на выходе, пялясь через стеклянное окно на то, как на плече Кевина лежит ладонь Нила, и на то, как Эндрю садится перед Дэем на корточки. Миньярд щёлкает пальцами перед его лицом, обращая внимание Кевина на себя. Кев поднимает голову.       Жану достаточно выйти наружу, окликнуть. Позвать его. Жану достаточно пары шагов и толчка от себя. Жан стоит на месте, не в силах пошевелиться. Кев смотрит на Эндрю, кивает: медленно, будто заторможенный. Такая реакция у Кева на стресс, так он реагирует, когда боится до смерти. Эндрю говорит ему что-то: Жан отсюда не слышит, что именно. Жан сдавливает телефон: ему нужно держать мобильный при себе. Кевин позвонит. Кев наверняка позвонит. Кеву нужна будет помощь. Он не обойдётся Нилом — его зовут Нил, кажется. Кевин не обойдётся Эндрю: Миньярд — просто психопат без царя в голове. Но именно с ними Кевин Дэй уходит: садится в автобус. С ними — и с тренером Ваймаком.       — Как думаешь, с кем из них он спит? — голос Рико звучит глухо, с насмешкой, голос заставляет Жана вздрогнуть от неожиданности.       Моро оборачивается, смиряет взглядом Морияму. Рико выглядит взбешённым, но смотрит на Жана как-то иначе. Смесь жалости и презрения, смесь ненависти и ярости, три капли понимания. Жан смаргивает, думая, что ему показалось. Мир всё ещё кажется Жану надтреснутым.       — Кевин, я имею в виду, — Рико опирается плечом о стену, глядя вслед уезжающему автобусу: Лисы сбегают, сваливают, съёбывают, и Кев сбегает с ними. — С Эндрю? Или с этим недоноском, как его? Джостен? С кем из них он трахается? Кому подставляет задницу?       При мысли об этом содержимое желудка Жана — двойной эспрессо — подкатывает к горлу. Приступ тошноты. Кев бы не подставился никому из них — вот о чём думает Моро. А потом вспоминает, как Эндрю издевательски произнёс: «Моё» — и как Кев цеплялся за бедро Нила, так судорожно, так отчаянно, так крепко.       — Или с ними обоими? — Морияма продолжает говорить всё тем же издевательским тоном, он говорит Жану, говорит с Жаном, и сейчас Моро предпочёл бы оставаться для него никем, но такой опции больше не предусмотрено.       Моро делает вдох и делает выдох; и некому говорить ему, когда ему следует дышать.       — Я хочу его уничтожить, — едва слышно произносит Жан, но Рико улавливает. — Их обоих.       Это ревность — жгучая, яркая, яростная. Говорят, что она отравляет медленно: врут. Это хуже яда, хуже кислоты, хуже всего. Комок подкатывает к горлу, Моро сглатывает слишком шумно.       — Для начала нужно выяснить о них всё, — Морияма смеётся, скрещивая на груди руки. — Об Эндрю мы всё уже знаем, а вот насчёт Нила Джостена… Мне следует поболтать с Кэти. Хочу сувенирчик от будущей звезды экси.       Жан ловит себя на мысли, что никогда раньше не слышал, как Рико смеётся. Жан думает, что это нервное. Какие, нахрен, нервы у Рико Мориямы и какой ещё, нахрен, сувенирчик?       Жан оборачивается на Рико, лишь когда автобус скрывается из виду. Исчезает. Так, Кевин исчезает из поля зрения и из жизни Жана, опять и снова, но свой мобильный Моро следует держать при себе.       — Мы их уничтожим, — Рико смотрит в глаза Жану, говорит медленно, говорит спокойно и почти равнодушно, с такой сладкой уверенностью в голосе, что у Моро мурашки бегут по спине. — Всех Лисов. Одного за другим. Начнём сегодня. Мы вернём Кевина. Он должен быть с нами. Нашим. Не их. Что думаешь, Жан?       В голове Жана Моро бьётся мысль: «Беги». Бей и беги — и держись за спиной Эндрю Миньярда. Впрочем, вряд ли сегодня выбор падёт на него: так будет слишком просто, слишком неинтересно. Рико любит играть со своими жертвами, Жан знает это по себе.       Жан спрашивает:       — И с кого мы начнём?       Для «никто» Моро слишком близко стоит к Рико Морияме.