Никто, Нигде, Никогда

      Затягивать с ответом Морияма не станет: это знают и Жан, и Кевин. И всё же Моро так сильно хочется предупредить Кева. Попросить его не шататься в одиночку, хотя в этом нет смысла: Дэй никуда не выходит без Миньярда.       В голове Жана всё ещё звучат слова Рико. С кем из них спит Кевин — с Эндрю, с Нилом или с ними обоими? Так это звучит на французском: «ménage à trois». Хорошо хоть, Рико не разбирает по-французски ни слова и не выдал именно эту фразу, от которой содержимое желудка Жана точно вырвалось бы наружу, и Моро выблевал бы завтрак прямо в коридорах студии утреннего шоу Кэти Фердинанд, в Рейли, в Северной Каролине. Жана всё ещё мутит при одной мысли об этом. Жан всё ещё не может перестать об этом думать. Заевшая пластинка. Попсовый трек на повторе. Одно из упражнений, повторяемых на тренировке раз за разом, пока оно не станет чем-то естественным.       Пальцы до боли вцепляются в телефон. Кевин знает Рико и знает, что ответная колкость не заставит себя ждать, Кевин ни на секунду не забывает об осторожности.       Жан места себе не находит от беспокойства.       Он почти уверен, что звонить ему в этот раз Кевин не станет, — и всё равно ждёт этого звонка. И всё равно удивляется, когда мобильный в руке оживает. Вспыхивает экран — отображаемый номер Жану незнаком, но он точно знает, кто это. И точно знает, что Кев не звонит со своего номера.       — Сэт Гордон мёртв, — сообщает Кевин, не тратя время на приветствие. — Рико убил его.       Судя по голосу: Кевин Дэй мертвецки пьян. Не то чтобы это удивляло Жана сейчас — вопрос лишь в том, напился Кевин до того, как Сэт умер, или после. Вопрос, впрочем, не имеет ни малейшего значения. То, что имеет: Кевину хреново и Кевин звонит Жану в этот момент, хотя он наверняка не один, наверняка с ним рядом Эндрю и этот чёртов новичок Джостен. Но Кев предпочитает звонить Жану.       Сладкое удовлетворение, эгоизм, злорадство; Моро думает — вытащила эта новость Кевина из постели или ему пришлось напиваться, чтобы лечь с кем-то из них — или с ними обоими.       — И тебе доброй ночи, — в голосе Жана, впрочем, злорадство не проскальзывает. Ни намёка на укор, ни грамма подъёбки, ни щепотки обвинения. Жан просто волновался — и до сих пор волнуется. — Где ты?       Этот вопрос Жан уже задавал в прошлый раз. Судя по звукам, Кевин пьёт; он мертвецки пьян и продолжает доходить до кондиции, и он звонит Жану, а Жан надеется, что в этот раз Дэй ответит ему правду.       Это не то чтобы принципиально, но Моро почему-то хочется доебаться. Хочется, чтобы Кев ответил, хочется, чтобы Кев признался. Сказал ему.       Дэй медлит с ответом.       Моро закрывает глаза, представляя: Кев облизывает губы и делает глоток прямо из бутылки. Он говорит на английском, а значит, чужих ушей рядом нет. Интересно, Кев звонит с телефона Нила или с мобильного Эндрю? Вылез из постели, натянул штаны и, прихватив с собой бутылку, отправился погулять? На месте Нила и Эндрю Жан Кевина бы не отпустил. Только вся правда в том, что Моро позволил ему сесть в такси в одиночку, и с тех пор Кевина Дэя в его жизни нет.       Только в памяти и во снах, только в желаниях и мечтах, только два звонка за последние больше чем полгода — и этого мало. Кевина с ним больше нет, но когда Дэю хреново, Дэй звонит Жану, чтобы Моро заново научил его дышать.       А справляться с похмельем его будет учить Эндрю. Или Нил. Или они оба.       — В Колумбии, — наконец выдавливает из себя Кевин: звучит немного жалко, так, будто Кев признаёт поражение или допускает мысль, что Жан сдаст его местоположение Рико.       — Какого чёрта ты делаешь в Колумбии?       Моро не реагирует на известие о смерти Сэта, будто она его не касается, не ебёт, будто он не имеет к ней отношения и не говорил Рико, что хочет уничтожить Лисов, и не признавался, что хочет вернуть Кевина. Правда в том, что Жана волнует только Кевин.       — Помимо того, что напиваюсь? — смех Дэя в телефонной трубке — горький и нервный, и это больше не похоже на те разговоры, что Кевин и Жан вели ночами. — Ну, мы напивались в клубе, когда Эндрю позвонил Ваймак. Тренер.       Ревность колет Жана в самое сердце, как колет ножом Эндрю и как заколола Сэта ответная колкость Рико.       — Ты с Эндрю, — это не звучит как вопрос и не звучит как обвинение. Глухая констатация факта.       Вопрос висит в воздухе, но по телефону, на расстоянии — мере предосторожности — Кевину не видно. Но как бы Дэй не был мертвецки пьян, он улавливает в голосе Моро что-то. Что-то близкое к отчаянию, близкое к одиночеству. Близкое к ревности, которую Жан так старательно пытается спрятать. Это не имеет значения сейчас. Кев в безопасности с Эндрю.       Рико всё равно не тронет Кевина напрямую, он лишь, как и Жан, хочет вернуть его.       Трещина. Весь мир Жана Моро надломился, треснул; зияющая пустота, вызванная ревнивой яростью. Жан трёт глаза, напоминая себе: сейчас стоит позаботиться о Кевине.       — С Эндрю, Аароном, Ники и Нилом, — Кевин перечисляет.       Жан представляет, как Кев оборачивается на запертую дверь, за которой он скрылся, прихватив с собой телефон кого-то из них.       Из горла Моро вырывается хриплый смешок:       — Боже, Кев, это уже больше похоже на оргию.       Впятером. Они в Колумбии впятером. Кеву в любом случае не грозит ничего, но Жан так сильно хочет, чтобы он оказался в безопасности. Жан хочет за ним присматривать, приглядывать. Жан хочет защищать Кевина сам. Жан хочет размозжить Эндрю череп, за то, что он посмел сказать в сторону Кевина: «Моё».       — Для того, чтобы это было оргией, нас должно быть больше, — смеётся Дэй, пьяно и рьяно, нервно и неровно; и Кевин в шаге от истерики, но ещё не пересёк черту. — И мы должны быть незнакомы.       А Жану резко становится интересно, что и как именно пьёт Кевин: прямо из бутылки или из стакана, стопка или кружка, и где именно в Колумбии Дэй прячет свою задницу. Кто теперь беспокоится о его заднице. Моро закрывает глаза и думает о заднице Кевина — и это почти не смешно и почти горько, но в следующей фразе Жана нет горечи. Только насмешка и подъёбка: убойный алкогольный коктейль для Кевина.       — Тебе-то откуда знать? — смеётся в ответ Жан и тут же прикусывает язык.       С Нилом или с Эндрю — или с ними обоими. Жан не хочет представлять, но не представлять не может: он не в состоянии об этом не думать. Кевин трахает Нила или Нил его трахает? И что делает Эндрю Миньярд? Имеет обоих, или ему больше нравится просто наблюдать? Пялиться. Командовать.       Жана мутит.       — Я учился у лучших, — Кевин делает очередной глоток, Жан вслушивается.       Водка? Виски или коньяк? Абсент или ром? Джин или ликёр? Коктейль, намешанный Ники, который когда-то в баре подрабатывал?       — Это у Эндрю? — Жан спрашивает всё с той же насмешкой.       — У тебя, — Кевин отвечает: припечатывает словами Жана к кровати. Больше похоже на выстрел или на копьё, что пронизывает насквозь, и Моро лишь находит в себе силы вдохнуть — и не захлебнуться. — Самый быстрый гугл на всём диком западе.       Они смеются. Одновременно, вместе — за тысячи километров друг от друга; где расстояние — мера предосторожности. Они смеются, и смех Кевина — более нервный и близкий к истерике, а смех Жана подсказывает, что он вот-вот захлебнётся. Не то время для ревности, но позвонил Кевин, выбравшись из кровати, которую делил с Нилом, или с Эндрю, или с ними обоими? Где они трахались? Как они трахались? Жан не хочет об этом думать — Жан смеётся, больше над самим собой.       — Жан, — Кевин зовёт его.       Кев произносит его имя. Кев за него цепляется, как за якорь, как за самую надёжную опору, Кев за него прячется. — Жан, что я скажу им?       — Главное, ни за что не говори им того, что тебе сейчас скажу я, — Жан делает паузу: Кевину нужна поддержка и нужно сочувствие, Кевину нужно дышать и нужно за кого-то держаться, а Жан так эгоистично хочет услышать ещё раз его смех. — Кто, нахрен, такой этот Сэт Гордон?       Пьяный смех Кевина Дэя в трубке, сдавленный, хриплый. Смех нервный и смех истерический, долгий, и Кев никак не может успокоиться, пока Жан беззвучно шепчет, одними губами, снова и снова повторяя его имя.       Жан не имеет к смерти Сэта никакого отношения — это были не его руки и даже не его приказы. Он просто согласился с Рико — это его способ выжить, оставшись одному в Гнезде и по-прежнему будучи никем. Его семья принадлежит клану Морияма, Жан весь принадлежит клану Морияма. Жан весь принадлежит Кевину. Чтобы убить Сэта, он не пошевелил и пальцем. Чувству вины взяться просто неоткуда.       Никакого чувства вины у Жана и нет.       Только желание защитить Кевина — в том числе и от себя самого. От самого Дэя и от самого Жана; от них обоих. От всего мира.       — Да, этого уж точно не стоит говорить, — Кев хмыкает в трубку и наверняка сжимает её пальцами. — Элисон не поймёт. Это его девушка. В смысле, она была его девушкой. Блять, до сих поверить не могу, что они могли так просто и легко…       Поверить как раз Кев может легко: он прекрасно знает, кто такой Тэтсуи и что он за человек. Жан подозревает, что они убрали мелкую сошку, первого, до кого смогли дотянуться. Просто чтобы напомнить Кевину, на что они способны. Просто чтобы дать ему понять: вернуться лучше самостоятельно. Играть ему не дадут, но Кев хотя бы будет в безопасности.       Кевин будет рядом.       — Почему ты в Колумбии? — снова спрашивает Жан, почему-то это не даёт ему покоя. — У отца? Я вообще думал, ты поедешь к отцу.       На несколько секунд в трубке воцаряется тишина. Кевин медлит с ответом, так долго, секунда за секундой, и Жан считает его тихие выдохи. Насчитывает с двадцатку, прежде чем позвать его.       — Кев.       — У них здесь дом, — наконец Дэй отвечает. — У близнецов и Ники. Их дом, их любимый бар. Они надираются здесь каждые выходные.       Вот, значит, как. Жан может представить всё это так же легко, как и лицо Кевина сейчас: немного растерянное, немного виноватое, пьяное. Куда Эндрю — туда и Кевин. Лучше бы Рико добрался бы до одного из Миньярдов, Кев бы лишился его поддержки, Кев вернулся бы.       В глубине души Жан знает: Кевин не вернётся. Даже ради него. Но пока Кевин продолжает звонить, в те моменты, когда ему хуже всего, возможно, Жан сможет с этим смириться.       — Значит…       — К отцу я вернусь завтра, — Кевин резко обрывает Жана, не давая ему закончить. — Увижу его только в понедельник, правда. На тренировке.       Кевин это почти выпаливает. Пьяная решимость. Жан однажды просил его не говорить. Доходит до Жана быстро: на тренировке, помимо студентов, присутствует только один мужик, годящийся Кеву в отцы. Его тренер. Дэвид, мать его, Ваймак, с телефона которого Кевин звонил Моро в прошлый раз.       Жан делает глубокий вдох.       — Из-за этого? Ты поехал в Пальметто из-за этого?       Читай между строк, Кев: из-за Ваймака, не из-за Эндрю?       Всё-таки Дэй трахается с Джостеном.       Жану Моро хочется себя придушить. Жан так хочет выкорчевать из себя все эти мысли, но просто не может перестать представлять, как Нил стоит на коленях перед Кевином, расстёгивает ширинку на его джинсах — и как Кев ухмыляется краешком рта.       Он убьёт Джостена и убьёт Миньярда, обоих Миньярдов. Всех Лисов. Он их уничтожит. Он просто хочет вернуть себе Кевина, своего Кевина. Жан просто хочет, чтобы Кев никогда не сбегал. Хочет защитить его.       Только Жан однажды уже облажался.       — Он обещал защитить меня, — Кевин всё ещё говорит о Ваймаке. Во всяком случае, Жан надеется, что речь идёт о Ваймаке. Не об Эндрю. Не о Джостене.       — Кев…       — Блять, Жан.       Ваймак, вообще-то, тоже облажался в попытке защитить своих лисят. Сэту Гордону это не помогло. Рико Морияма сегодня празднует вместо ночной тренировки. Шестнадцатичасовой рабочий день сокращён до двенадцати. У Воронов почти выходной. Они салютуют друг другу: за смерть Сэта Гордона.       И, конечно, приносят Лисам свои соболезнования с кривыми усмешками на лицах.       Кевину об этом знать необязательно, и Жан ему не рассказывает. Кев, вообще, — не капитан и не обязан успокаивать эту Элисон. Её Жан помнит: красотка, как с обложки журнала, такую трудно забыть.       Интересно, кто в этот раз платит за связь, кто в этот раз выложит бабки за затянувшиеся между ними паузы?       — Ты сумеешь заснуть сейчас, Кев?       Жан закрывает глаза и видит это: как Дэй переводит взгляд со стакана на кровать или с бутылки на диван — выбирает, решает, просчитывает. Стратегия и тактика пьяного сознания Кевина. Жан ни разу не видел Кевина пьяным — только слышал. Жан так сильно хочет увидеть Кевина, стиснуть его в своих руках, прижать, сжать до боли и не отпускать больше никогда. Жану остаётся лишь стиснуть зубы и молчать — дышать в трубку в ожидании ответа Кевина.       — Это вряд ли, — Дэй хмыкает, наконец принимая решение. — Сколько у тебя ещё времени?       Сколько они ещё могут проговорить. Сколько Жан сможет продержаться на линии. Сколько Жан сможет выдержать и не начать умолять Кевина вернуться.       Он бы тоже встал перед Кевом на колени и уж точно отсосал бы ему лучше Джостена. Он уже сосал ему — но сейчас Моро кажется, что это было слишком давно. В другой жизни, в другой реальности.       — До утра, в пять будильник, — Жан беззлобно поддевает Дэя. — Забыл уже, каково вставать в ёбаную срань, на своём курорте в Пальметто, Кев?       На подъёбку Дэй не реагирует.       Жан улавливает лёгкую перемену в его дыхании.       Сердце пропускает удар.       — Моро, занимался когда-нибудь сексом по телефону?       Кевин смеётся, как смеётся всегда, когда пытается скрыть смущение. Жан невольно улыбается; он так скучал по этому смеху, по этой ухмылке, по тому, как Кев смотрит, когда говорит пошлости. Жан так скучал по Кевину.       Сейчас Жан так благодарен Сэту Гордону за его смерть — потому что в противном случае, кажется, Жан и сам бы умер. Сдох в ожидании звонка Дэя.       Такими темпами никаких лисят не останется: их просто не хватит, если Кев не начнёт звонить ему сам или если не вернётся.       — Ты пьян в задницу, — Жан усмехается. — Сможешь кончить в таком состоянии?       Если он и трахался с Джостеном, или с Эндрю, или с кем-то ещё — Кевину мало. Кевину хочется Жана. Кев может быть пиздец ненасытным, Моро это уже выучил. Осознал на практике. Жан с ним справится, с Кевином и его ненасытностью, с Кевином и его жадностью, с Кевином и его стояком: бухой в этот момент будет Дэй или нет.       Жан больше не налажает.       Лишь бы только Кевин вернулся.       — Я хочу проверить, — нервный смешок Кевина заставляет сердце Жана биться в пару раз чаще.       Это всё так же нечестно, как и раньше, но Моро не может перестать улыбаться. Не может остановиться. Не может перестать любить Кевина.       — Дверь заперта?       Жан представляет взгляд Дэя, который тот кидает на дверь. Немного мрачный, прикидывающий. На дверях в комнатах Воронов нет замков: никакого личного пространства. Глубокая ночь; все давным-давно спят, а единственный, кто может позволить себе без препятствий и последствий заходить, куда ему вздумается, — это Рико. Сегодня Морияма празднует смерть Гордона и переживает унижение от Джостена в одиночку.       — Эндрю не зайдёт, — негромко отвечает Кевин. — Остальные спят.       Спят. Нажрались и спят, а Эндрю бешеной псиной охраняет свою семью.       — Это его телефон? — Жан задаёт вопрос и тут же жалеет об этом.       — Аарона, — Кев сдаёт, не раздумывая.       Почему Кевин предпочитает не звонить ему со своего телефона и не палить свой номер? Расстояние — мера предосторожности. Жан не спрашивает новый номер Кевина, Кев не объясняет, почему не звонит со своего мобильного. У Дэя есть причины. Моро хочет повторить: не говори мне.       Он не хочет знать того, что может выдать под пытками.       Кевин сдаёт Жану информацию о своём отце и молчит про новый номер. Кевин непоследователен и нестабилен. Кевину нужна помощь и нужна защита.       С Аароном он тоже спит?       — Есть что-то вместо смазки? — голос Моро глухой от возбуждения и ревности.       Это глупо. Это низко. Это выглядит так отчаянно и жалко, и Жан ничего не может с собой поделать.       — Есть смазка. Это комната Эндрю, — говорит Кевин так, словно это всё объясняет. А потом добавляет: — Эндрю иногда возит сюда кого-то, пока его семья отплясывает на танцполе, пьяные и угашенные. Иногда трахается прямо в клубе, но чаще — возит сюда. Здесь пять минут езды.       Сердце Жана стучит. Он не хочет себе представлять, какой Эндрю Миньярд в сексе, — но ничего не может с собой поделать. Интересно, те, кого он трахает, после этого выживают? Если Эндрю использует во время секса ножи хоть в половину раз меньше, чем в обычной жизни, куда он прячет трупы? Что-то подсказывает Жану: с повязками на руках Эндрю даже в постели не расстаётся.       Кевин всё ещё жив.       Но зачем-то же Эндрю защищает его, по какой-то же причине Эндрю сделал Кева частью своей семьи.       Жан хочет знать правду.       Жан не хочет знать её точно так же, как Кевин не хочет давать ему свой новый номер: расстояние — мера предосторожности. Кев вернётся и Кев не вернётся, но Жан не хочет об этом думать сейчас, хоть и не может перестать думать и перестать представлять.       — Хочу, чтоб ты трахнул себя пальцами, Кев, — от смерти Сэта Гордона и до секса по телефону: способ снятия стресса и борьбы с панической атакой.       Жану нормально. Жан принимает Кевина со всеми его страхами и нервами, со всеми комплексами и целым комплексом бога. Жана не смущает ничего, даже то, как быстро Кев соглашается.       — Ладно, — Кев соглашается, а потом смеётся. — Но я хочу, чтобы ты сделал это тоже.       — Блять, — ответный смешок Жана не заставляет себя ждать.       Это не что-то принципиально новое: как только они не изучали себя под руководством друг друга. Впрочем, так, одновременно, они и в самом деле ещё не делали. Кев быстро учится — но это Моро уже выяснил на практике.       Вряд ли Эндрю позволяет ему трахать себя. Скорее, он бы вскрыл ему глотку, но не позволил даже взглянуть на свою задницу. Кев подставляется ему? Поэтому он сейчас в комнате Эндрю? Лежит на его постели? Знает, где находится смазка? Жан вслушивается в шуршание открываемых ящиков. Они трахаются с Эндрю? С Джостеном?       И при всём этом Кев звонит Моро: жалкая подачка, или Дэй правда скучает по их разговорам, скучает по Жану?       И кому сейчас изменяет Кевин: Жану Моро или всей этой своей компании?       Жан проглатывает вопросы, повисшие в воздухе; сглатывает.       Его молчание Кевин трактует по-своему.       — Говоришь, что мне делать, но делаешь ровно то же самое с собой, Жан, — Кев припечатывает в конце имя Моро, как контрольный выстрел, чтобы Жан не сомневался.       Не остался в живых. Не остался в здравом рассудке.       — Смажь пальцы, — глухо выдыхает Жан. — И вставь в себя. Но только два.       Будет ли Кев жаловаться, что их недостаточно? Обычно жалуется. Будет ли скулить, умоляя о большем? Обычно скулит, даже когда старается быть потише. Достаточно ли разъёбана задница Кева, чтобы он попросил слишком быстро?       Крем Жана под рукой; под подушкой, если быть точнее. Жан отворачивается лицом к стене, придавливая щекой мобильник к подушке. Так он сможет слышать Кевина — оставляя свободными обе руки.       — Ты тоже, — повторяет Дэй, напоминает, а дыхание уже напрочь сбитое.       Жан скучал по этому дыханию. Жан скучал по Кевину целиком — каждую секунду. Это нечестно — так скучать по кому бы то ни было. Это нечестно — слышать хриплый и тихий стон Дэя — громче, чем обычно, — и умирать от этого где-то внутри.       Но новая информация для Жана Моро: когда Кевин пьян, он хуже себя сдерживает. Стонет громче, скулит откровеннее. Пропихивает в себя пальцы с невыносимой жадностью.       — Блять, Кев, — Жан стискивает зубы.       Это нечестно, но Жан продолжает играть по правилам. Вместе — значит вместе, то же самое — значит, то же самое, только Жан стонет в разы тише, только Жан сжимает зубы, только Жан представляет себе, как Кев умирает под его пальцами, — и старается прогнать образ того, как Кевина имеет пальцами Эндрю.       Или Джостен. Или Аарон. Или Ники. Групповуха, да, Кевин?       — Жан, — Кевин зовёт его, и у Моро от этого поплывшего шёпота сносит крышу. — Когда ты в последний раз делал это? С собой.       Кев меньше смеётся в этот раз — может, из-за того, что пьян, а может, кто-то научил его меньше смущаться; и Жан не хочет знать, кто это.       — Давно, — Жану стоило бы соврать, но пиздеть Кевину он так и не научился. — С тобой.       Читай между строк, Дэй: в последний раз это были твои пальцы, в отеле, в одном номере. Сколько прошло времени? Читай между строк, Дэй: считай сам.       Что там считает по этому поводу Кевин Дэй, Жан понятия не имеет. Занят тем, что вслушивается в его дыхание. Занят тем, что растворяется в его шёпоте, занят тем, что захлёбывается в его нежности. Или в своей. Или в одной у них на двоих — хотя бы сейчас, без личного пространства, без посторонних, без Эндрю, без лишних вопросов, когда в последний раз трахал себя пальцами сам Кевин.       И когда это делал с ним кто-то другой.       — Блять, Жан, медленнее, — Кев шепчет, Кев просит — ради себя или ради него. — Пожалуйста. Медленнее. Просто остановись. Так, с пальцами в себе. Остановись.       — Согни их.       — Иди к чёрту, Жан, подожди хоть минуту.       — Согни.       Их смех и их стоны — то, чего им обоим так сильно не хватало. Жан скучал — и Кевин скучал тоже, и Кевин скулит в трубку. Жан представляет, как Кев трахает себя пальцами сейчас: так же, как и Моро — себя.       Их способ выживания, способ справиться со смертью, что ходит по пятам за ними обоими. Жану хочется кончить и хочется вернуть себе Кевина. Жану хочется, чтобы всё это закончилось и чтобы всё снова было как раньше — или лучше, чем раньше. Жану хочется, чтобы с ним Кеву было лучше, чем с Эндрю, с Нилом или с кем бы то ни было.       Пальцы до упора в себя, до боли, до стона; до ответного стона в трубке.       Информация для Жана Моро: Кевин так же сладко стонет, когда кончает и когда его некому подслушивать.       — Не хочу останавливаться, — Жан переходит на французский — от избытка чувств и недостатка Кевина. — Хочу продолжать трахать тебя. Хочу, чтобы ты скулил, и плыл, и сжимал мои пальцы в себе. Хочу твою задницу. Хочу тебя.       — Хочу, чтобы ты кончил, — дыхание Дэя сбито напрочь, и голос у него дрожит. — Так же, как тогда. В меня. А потом пальцами. По сперме. Блять, Жан.       Блять. Этой картинки, всплывшей перед глазами, оказывается достаточно для того, чтобы Моро, наконец, смог дойти до грани. Ревности, сжимающей его сердце и горло кольцом, тоже оказывается достаточно — чтобы в этой картинке на то, как проделывает с Кевином всё это Жан, смотрел Эндрю.       Моро ловит губами воздух, придвигается ближе к стене.       — Кев…       — Тебя.       Дэй выдыхает это, порывом чувств и невыносимой нежностью. Жан зажмуривается, представляя, как Кев сейчас пытается прийти в себя. Жан в себя так и не приходит. Только улыбается, и в уголках глаз — морщинки паутиной. Кевин всё ещё дышит в трубку — тяжело и часто, хрипло и сорванно. Его Кевин.       Его.       — Теперь сможешь уснуть? Или хочешь кончить ещё? — Жан спрашивает и Жан смеётся, они снова переходят на английский.       Теперь у Кева не будет практики, и он начнёт забывать родной язык Жана Моро. Начнёт забывать и Жана.       — Блять, Жан, — Кев тянет, расслабленно, улыбаясь — Жан слышит по голосу. — Не хочу без тебя засыпать.       И так трудно промолчать. Так трудно заставить себя не говорить того, что рвётся из груди: «Так вернись, и ты никогда больше не будешь засыпать без меня». Кевин хочет играть, и в команде Эдгара Аллана он играть не сможет, но в команде Эдгара Аллана остаётся Жан, рядом с которым Кевин хочет засыпать.       — Спи, — после паузы произносит Моро. — Я буду рядом. Всегда.       Это хуже контрольного выстрела и хуже обещания: констатация факта, от которой у Дэя перехватит дыхание. Кевин сможет с этим смириться, но не научится с этим жить.       — Я позвоню ещё, — сообщает он.       Пиздеть Жану он тоже не научился и, скорее всего, не научится никогда.       Сброшенный звонок и череда коротких гудков в трубке; Жан вслушивается, Жан пытается успокоиться. Замедлить пульс. Выровнять дыхание.       То, чего Жан никогда не узнает: после того, как Эндрю поделится с Элисон своей теорией о причастности Рико к смерти Сэта, Кевин тоже подойдёт к ней. То, чего не узнает никто, кроме самого Кевина и самой Рейнольдс: Дэй скажет ей, что любовь не может быть целью всей жизни. Элисон поднимет на него взгляд и спросит, и голос у неё будет такой же пустой и безжизненный, как и её взгляд: «Кого ты потерял?» Помимо своей матери — вот что будет иметь в виду Элисон Рейнольдс, но то, что останется Кевину, — лишь неловко дёрнуть плечом и сказать: «Никого».       Жан больше не «никто», но Кев ему об этом не скажет.       Жан, наконец, откидывается на спину, устав слушать короткие гудки и лежать в одном положении. Взгляд Жана встречается со взглядом Рико, и глаза Мориямы кажутся чёрными в темноте.