Никто, Нигде, Никогда

      — Ёбаная безвкусица, — бурчит Бен за спиной Жана.       Это он про огромную искусственную рождественскую ель посреди стадиона Брекенридж. И ещё — про все эти звёзды из фольги, налепленные на стены. И ещё — про подарки в разноцветной обёрточной бумаге, перевязанные лентами с бантиком. Безвкусица ужасно напоминала Рождество в семье Жана, такое, каким оно было только в детстве. Ярким, красочным и счастливым.       В Иверморе ничто не указывает на близость к Рождеству или любому другому празднику, кроме, разве что, разговоров в зоне отдыха. Бен за спиной Жана Моро гордится своей принадлежностью к Воронам и приверженностью к чёрному цвету. Будь его воля, Бен сменил бы бордовый галстук на чёрный, но все Вороны на подобных мероприятиях одеваются одинаково. Вороны и в Гнезде почти всегда одеваются одинаково: в чёрное.       Жан садится за один за столов, который отвели Воронам, — как и всегда, по правую руку от Рико. Жан думает только сейчас — что он занимает привычное место Кевина Дэя. Сам Кевин со своими Лисами в этот раз сидит от Воронов далеко. Морияма планирует добраться до Нила чуть позже, после еды и выпивки — вообще-то безалкогольной, но Жан уже видел, как кое-кто из Шакалов подливает в пунш из фляжки. Скоро безудержное веселье станет ещё более весёлым — и тогда они поговорят.       Напротив Жана сидит Хлоя. Подведённые чёрным карандашом глаза и чёрные, как смоль, волосы. То, что когда-то сказала Хлоя Жану: «Просто сделай то, о чём он тебя просит». Король. Рико. Просит передать два билета Кевину — один для Дэя и один для Джостена. Вернуть Кевина Дэя домой, в Ивермор. Всё, о чём может думать Жан: Гнездо перестало быть Кевину домом очень давно. Как, впрочем, и самому Жану. Если этот дом очень похож на тюрьму, то тюрьмой он и является. Понятие о доме для Жана Моро осталось в далёком детстве, дом — это всё, что было до того, как Жана продали за долги. Дом остался в Марселе. Какая-то часть Жана тоже осталась там, в Марселе. И дома не стало: Жан везде чувствовал себя чужим, лишним, ни к месту. Дом остался нигде. А потом Жан познакомился с Кевином, и всё стало… сносным.       Всё стало хорошо. С Кевином можно было пережить всё что угодно. Кроме того, что ему сломали руку — Рико сломал. Этого факта не пережил уже сам Кевин. Сбежал, бросил всё и сбежал. Бросил Жана. Оставил его вместе со своими вещами. Теперь у Кевина новые вещи и новая клюшка, новая команда и всё ещё есть Жан на расстоянии одного телефонного звонка — но Кев, если и звонит, то только когда ему хуже некуда, и если и звонит, то с чужих номеров.       Жану нужно его отпустить.       Всё, что сейчас делает Жан, — размышляет о своей жизни, пока Тэтсуи говорит в микрофон о рейтинге команд по итогу осеннего сезона. Эту информацию Вороны уже знают, так что сидят со скучающим видом — но всё равно внимают каждому слову хозяина. Пальметто в рейтинге на втором месте, сразу после Эдгара Аллана. Второе место — как римская двойка, вытатуированная на скуле Кевина Дэя. Вполне символично. Рико от этой новости в восторг не пришёл; и всё же сумел увидеть в этом надежду на разгром команды Лисов весной. Вороны растопчут Лисов снова, раскатают по полю, заклюют, и Кевин с Нилом перейдут туда, где им самое место: в сборную университета Эдгара Аллана. Так думает Рико Морияма.       Жан только надеется, что у Джостена хватит ума и инстинкта самосохранения не лететь на рождественские каникулы в Ивермор. За Кевина Жан решил сам: Жан Кевину про порванный билет просто ничего не скажет, будто его никогда и не было. Не существовало. Жан не умеет пиздеть в лицо Кевину Дэю, но сумеет промолчать, а молчание — совсем не то же самое, что враньё.       Жан вспоминает всю свою жизнь: она проносится перед его глазами, приходя к своему логическому завершению. Всё, к чему приходит Жан, — так это к выводу, что оно будет того стоить, если Кев окажется в безопасности. И здесь и сейчас Ивермор совсем не равняется безопасности. Ивермор равняется пыткам для Кевина и смерти для Жана без Кевина, и за эту ночь то, что проделывает Жан Моро: смиряется с этим.       Так, когда еда оказывается съедена — совсем не стараниями Моро, — столы и стулья уносят, и стадион превращается в огромный танцпол — с ритмичной музыкой и звёздами из фольги, налепленными на стену. Может, и безвкусица, но Жану это кажется милым.       — Идём, — кидает Рико спустя несколько минут: слишком много для ожидания начала апокалипсиса и слишком мало для того, чтобы просто пялиться из толпы на Кевина.       Морияма не оборачивается, точно зная, что Жан идёт следом за ним. Прикрывать спину Рико не входило в планы Жана, но они имеют то, что имеют. Сегодня они идут вдвоём на двоих: почти честная схватка. Нил Джостен встаёт впереди Кевина, заслоняя его собой. «Псих и самоубийца», — вот о чём думает Жан, глядя на эту картину. Нил Джостен, он же Натаниэль Веснински, делает вид, что ничего не боится. А может, его укусил Эндрю и заразил безумием. Рико точно выбрал момент, когда эти двое остались одни, чтобы поговорить. Конечно, на людях Морияма не сможет сделать ничего — и не сделает, — но для этого он отдал два билета Жану. Мог бы, конечно, и сам вручить Джостену как минимум его билет, но с этого импульсивного недоумка станется порвать его прямо здесь. Пусть лучше он полежит в сохранности у Кевина, пока Нил подумает — и подумает как следует, — что случится с Эндрю в этой его ебучей психушке в Ист-Хейвине, если Джостен откажется от приглашения в Ивермор.       Рико начинает говорить, но для Жана его слова сразу становятся неразборчивым потоком. Фоновый шум. Жан выше Рико, Кевин выше Нила — и сейчас они могут беспрепятственно смотреть друг на друга. Кевин смотрит на Жана, едва тот появляется в его поле зрения. Кевин смотрит на Жана и только на Жана, не обращая никакого внимания на Морияму, даже когда Рико обращается к нему.       Кев может не звонить Жану неделями и месяцами, Кев может делать вид, что спит с Эндрю, и спать с клюшкой, Кев может не делать никакого вида и быть самым тупым, непроходимым, пустоголовым идиотом на свете, помешанным на экси. Но когда он видит Жана, то не видит никого и ничего, кроме Жана. И Моро обязательно подстебнул бы за это Кевина, если бы у них было бы на это время.       Если бы у них было хоть какое-то время, хоть на что-то.       Фоновый шум.       Кевин кажется ещё нетрезвым, Жан задаётся вопросом, сколько же он выпил. Жан задаётся вопросом, сколько вообще он сейчас пьёт; последние три дня, по словам Аарона — но сколько Кевин выпил до этого?       Чаще обычного.       Это похоже на алкогольную зависимость. Кевин пытается справиться со стрессом — и Кевин не справляется. На месте Эндрю и Нила Жан отобрал бы у Кевина весь алкоголь давным-давно. Жан учил бы Кевина дышать, Жан защищал бы его ценой своей жизни.       Даже если он облажался в прошлый раз, в этот раз у него получится.       В Ивермор Кев не вернётся.       — Жан, — сквозь фоновый шум и ругань Моро разбирает, как Рико зовёт его. — Уведи Кевина. Оставьте нас.       Это приказ. Самый удачный и самый лучший приказ, который король когда-либо провозглашал. Это было бы даже смешно, но на лице Кевина нет и тени его обычной ухмылки. Лишь растерянность и непонимание. Жан обходит Нила по широкой дуге, хватает Кевина за руку и тащит его за собой.       И Кевин идёт. Не вырывая ладони и не спрашивая. Кевин просто идёт следом за Жаном. Потому что он верит Жану, или потому что слишком сильно боится Рико, или по любой другой причине? Путь им преграждает тот здоровяк, Бойд. Мэттью Бойд, который выглядит так, словно готов начать драку прямо сейчас. К дракам Жан не очень привык, зато привык к избиениям.       Жан сдавливает руку Кевина так, словно от этого зависит его жизнь — и она и в самом деле зависит.       — Помоги Нилу, а я присмотрю здесь, — голос Миньярда раздаётся позади Жана.       Моро оборачивается, и на секунду ему кажется, что он видит Эндрю, но нет. Это тот из Миньярдов, который нормальный. За его спиной маячит рыжая девчонка, выглядит немного напуганной. Аарон крепко держит её за руку, почти так же крепко, как Жан держит Кевина.       Мэтт удивляется лишь на пару секунд, а потом он и эта его девчонка, капитан команды, Даниэль, быстрым шагом направляются к Нилу Джостену. Интересно, они уже знают его настоящее имя и то, кто он? Едва ли подобной биографией можно хвастаться. Даже Кевин не знал.       Кевин.       Кевин ведёт подушечкой большого пальца по ребру ладони Жана, и Моро хочется умереть здесь и сейчас, на месте, от этого прикосновения.       Аарон переводит взгляд с Кевина на Жана и обратно, и снова, пока, наконец, не произносит:       — Ты вернёшь нам его.       Это не звучит как вопрос. Это звучит как услуга, которую Аарон Миньярд обещал не оказывать.       — У тебя десять минут, пернатый, — Аарон пожимает плечами, а потом отходит в сторону. — Съебись.       Десять минут, за которые, при огромном желании, можно утащить Кевина к чёрту отсюда, пересечь границу штата, сбежать. Бежать всю свою жизнь. Как Веснински. В конечном итоге, его, конечно, поймали. И их тоже обязательно поймают. Но сейчас Жан сжимает пальцы Кевина своими, тянет его в раздевалку — к чёрту. Здесь никого; а если бы кто и был — к чёрту. Здесь нет камер, а если бы и были — к чёрту.       Жан оказывается прижатым к стене — Кев просто толкает его и зажимает между собой и стеной раздевалки. Кев смотрит на него и только на него, Кев вцепляется в него так крепко, сдавливая предплечья пальцами. Жан не ожидал этого — и ждал так сильно, что сейчас готов умереть, чтобы снова это пережить.       — Зачем Рико сказал тебе меня увести? — Кев может бояться Морияму сколько угодно, но Жана он никогда не боялся — и никогда не будет бояться.       Кев знает: Жан не причинит ему вреда и никогда не сделает ему больно. Они оба это знают, а теперь это понимает ещё и Аарон.       — У меня билет на самолёт для Джостена.       Кевину приходится отстраниться — самую малость, просто чтобы позволить Жану достать билет из кармана рубашки. Чёрной, как продольная полоса в жизни Моро. Распечатанный билет на самолёт, одна штука. Один билет. Никакого второго. Никаких вопросов о втором, никаких упоминаний. Сложенный листок отправляется в карман пиджака Дэя, Жан просто запихивает его туда, и всё: дело сделано, приглашение передано.       — Они убьют его там. — На лице Кевина — почти животный ужас.       Но он не отшатывается от Жана. Он вцепляется в него ещё крепче. Билет кочует из кармана в карман. Кевин прижимается лбом ко лбу Жана.       — Если он не поедет, пострадает Эндрю, — это не то объяснение, которое захочет услышать Кевин, но другого у Жана нет.       Кевин делает несколько судорожных вдохов, он вжимается в Моро так, будто хочет с ним слиться в единое целое. Будто это единственная цель в жизни Кевина Дэя.       — Что случится с тобой, если он не поедет?       Этого вопроса Кевин задавать не должен. Этого Жан не планировал, и отвечать на это Жан не планировал. Он не умеет Кевину врать, и, каким бы непроходимым тупым идиотом иногда ни был Дэй, ложь Жана он раскусит на раз.       У них десять минут, и слишком много времени из выделенного им срока они тратят на молчание.       Кевин берёт лицо Жана в свои ладони, обхватывая, заглядывая Жану в глаза. Так, чтобы было не отвести взгляда. Не напиздеть, не соврать, не обмануть.       — Почему тебе обязательно надо всё испортить? — на губах Моро проскальзывает кривая усмешка.       — Жан, — Кев не находит слов и вместо слов все тысячи оттенков своих эмоций вкладывает в одно имя.       Он видит только Жана — и никого, кроме Жана.       — Кев.       Пальцы накрывают пальцы: одна рука с деформированными от постоянных вывихов и переломов пальцев ложится на другую, сломанную, со шрамами на кисти. Пальцы гладят пальцы.       Губы Кевина приоткрываются, и он точно собирается сказать что-то ещё. Задать вопрос или произнести что-то. Попросить или дать обещание. Жан не может позволить Кевину сделать что-либо из этого. И единственный способ заткнуть Дэя прямо сейчас — это накрыть его губы своими.       Именно это Моро и делает.       Целует Кевина Дэя в раздевалке на стадионе Брекенриджа, прижимаясь спиной к покрытой граффити с изображением шакалов стене. Информация для Кевина Дэя: не только Кевин умеет всё портить.       Жан целует Кевина так отчаянно и крепко; губами впечатывается в губы, прихватывает, целует. Он хочет поглотить Кева, забрать каждое его слово непроизнесённое, украсть его дыхание, украсть самого Дэя. И Дэй отдаётся ему сам, без борьбы.       Это неправильно, это так неправильно, это так остро и так сладко, это так безрассудно и это худшая идея из всех, но Жан просто не может остановиться.       У Кева дрожат губы.       — Пообещай мне, — Моро шепчет прямо в горячий рот Дэя. — Пообещай мне никогда не возвращаться в Ивермор.       Кев весь дрожит.       Мотает головой.       Внутренняя борьба. Внутренние демоны, личные демоны Кевина Дэя заодно с Жаном Моро. Никогда не возвращаться в Ивермор.       Так смерть побеждает любовь.       — Обещай, — повторяет Жан.       И Кевин сдаётся. В конце концов, он всего лишь человек — уставший, кривой и изломанный, как и все Вороны — бывшие и нынешние.       — Обещаю, — наконец выдыхает Кевин, а потом снова мотает головой, словно сам с собой не соглашаясь. — Но ты тоже не можешь туда вернуться.       На сей раз рот Кевину Жан закрывает своей ладонью. Чтобы точно ничего не сказал, никаких больше глупостей, чтобы точно больше ничего не испортил. Кевин смотрит на Жана и видит только Жана.       Шакалы с граффити ухмыляются на них со стены.       — Я справлюсь, — Моро не умеет пиздеть Кевину, но так старательно пытается сделать именно это сейчас. — Всё будет хорошо. Всё будет нормально.       Они смотрят друг на друга, и их взгляды говорят друг другу гораздо больше, чем могли бы сказать слова. Дэй не верит ему. Жан его отпускает.       Дверь раздевалки распахивается.       — Твои десять минут истекли, пернатый, — глухой голос Миньярда, и тот из Миньярдов, который нормальный, стоит на пороге раздевалки, разглядывая Жана и Кевина: смесь любопытства, лёгкой брезгливости и сожаления. — Идём, Дэй, иначе тренер разберёт весь стадион по кирпичику.       За спиной Аарона мелькает та рыжая девчонка. Аарон всё ещё держит её за руку, так крепко, так тепло.       Кевин отходит от Жана нехотя, медлит нарочно, пытается остановить время. У него, конечно, ничего не выходит. Так, Кевин выходит прочь из раздевалки. Жан остаётся под усмешками шакалов с граффити ещё с полминуты, прежде чем тоже выйти.       Чтобы найти Рико Морияму и его разбитую Нилом губу, Жану не нужно много времени. Рико переполняет ярость. Рико кидает на Жана взгляд, которым бы убивать при должной сноровке. Рико прижимает к губе бумажную салфетку, Дженкинс с любопытством поглядывает на Моро.       Нил разбил Рико губу, а Жана в этот момент не было рядом. Нил разбил Рико губу — ударил его, врезал ему: Жан услышал это с полсотни раз, пока пересекал стадион. Жан жалеет, что не успел поприсутствовать при этом, понаблюдать своими глазами.       Жан ни о чём не жалеет.       — Ты передал билеты?       Моро лишь кивает. Королю нужно сорвать злость — Жан понимает. Рико нужен повод; иногда Рико не нужно повода.       — Что сказал Кевин? — Рико смотрит в лицо Жана Моро.       Можно соврать. Напиздеть, что Кевин обещал подумать. Выторговать себе ещё один день.       В конечном итоге, Жана Моро всё равно убьют.       В конечном итоге, оно того стоило.       — Он не приедет, — Жан улыбается, когда говорит это.       Просто не может удержаться.       Рико замахивается, как в замедленной съёмке, и его кулак врезается в скулу Жана. Туда, где вытатуирована римская тройка. Вороны окружают их плотным кольцом, чтобы этого удара никто больше не заметил. Жан слишком высокий для того, чтобы это не было заметно.       Ещё один удар в живот, и Рико прерывают. Жан пытается глотнуть воздуха, сделать вдох. У Жана перед глазами прошлогодняя сцена, когда Рико сломал Кевину руку.       Это не сломило Дэя.       Жан тоже пытается не сломаться.       — Рико, я же сказал, у нас праздник, — голос Хозяина, Тэтсуи Мориямы, звучит насмешливо — и многообещающе. — Закончишь с ним дома.       Жан Моро нигде не чувствует себя дома, но чувствует взгляд Кевина, когда Рико разворачивается и уходит, и когда Вороны отступают тоже — рядом с Жаном остаётся только Хлоя.       Хлоя со своими чёрными, как смоль, волосами, подведёнными чёрным карандашом глазами и гранатовым колье на шее. Хлоя поджимает губы, измазанные красной помадой, и смотрит на Моро снизу вверх.       — Тебе надо было сделать, как он велел, — без всякого выражения в голосе говорит она, а потом берёт Жана под руку.       Хлоя уводит его к столику с пуншем, и Жан выпивает три стаканчика, прежде чем находит в себе силы поискать взглядом Кевина. Лисов больше нет на стадионе: вполне ожидаемо, что Ваймак дал отмашку свалить, чтобы не нарваться на ещё один скандал. Ещё одну драку.       Интересно, что Кевин сказал про Жана своему отцу?       Моро одёргивает себя сам: неинтересно. Ему правда неинтересно. Это его больше не должно касаться. То, что должно волновать Жана Моро: возможность выжить.       То, чего касается Жан пальцами через плотную ткань брюк: его мобильный.       Он всё ещё ждёт звонка. Моро, наверное, даже мёртвый в гробу распахнёт глаза и возьмёт трубку, если телефон вдруг зазвонит.       Но он не звонит.