Никто, Нигде, Никогда

      Перемены во внешности Рико оставляет на последние дни. Жан ждёт этого, как исполнения приговора — собственного. Сказать Нилу о том, что ему предстоит, Жан так и не смог. Не повернулся язык, не нашлось нужных слов. И не то чтобы Жан надеялся на то, что Морияма передумает, — это просто было невыносимо.       Персональный ад Нила Джостена стал личным адом Жана Моро.       Это становится всё более и более невыносимым, с каждым днём, с каждой минутой. Последние два дня Нил почти ничего не соображает от ударной дозы обезбола — но плюёт Рико в лицо, когда тот подсовывает ему контракт, — снова. Безрассудный, глупый ребёнок. Нил смеётся, пока Рико избивает его, до тех пор, пока не теряет сознание.       Рико не останавливается.       И только тогда Жан делает то, что должен был сделать все эти дни до этого. Вклинивается, отпихивает Рико в сторону. Встаёт между Мориямой и лежащим на полу Джостеном.       — Хватит, — говорит Моро и подписывает приговор — но уже себе. — Ты так его убьёшь.       Рико смотрит на него невидящим взглядом, ослепший от ненависти и ярости. Несколько долгих секунд Жану кажется, что Рико сейчас начнёт избивать его, — и он почти готов к этому. В конечном итоге, это меньшее, что Жан Моро может сделать для Нила: подставиться вместо него хотя бы один раз. Жан ждёт удара — почти готов к нему, готов к тому, что на сей раз не придётся хотя бы смотреть. Жан привык к боли — не так, как Нил, конечно, и всё же — привык; Жан готов.       Удара не следует.       Чего стоит Морияме взять себя в руки — Жан боится даже предполагать.       Ухмылка Рико гарантирует Жану Моро неприятности: кое-что похуже того ада, в котором Жан находится сейчас. Джостен, по крайней мере, отсюда уедет пару дней спустя. Жан останется здесь до конца выпуска. Жану кажется, что он останется здесь навсегда. Останется правой рукой Рико, останется его Моро-на-побегушках, останется третьим номером — уже не никем, но хуже, чем кем-то. И бежать Жану некуда. У него больше нет семьи. Нет никого, кто мог бы защитить его.       Единственное, за что держится Жан Моро, — за то, что Кев сейчас в безопасности, с Аароном и остальными Лисами. Кевин не звонит, конечно — и Жан даже не ждёт этого звонка. Так будет хуже. Но не ответить, если Кев позвонит, он не сможет. Это новый уровень ада. Жану ещё предстоит до него дойти, но пока, прямо сейчас, он смотрит, как Рико разворачивается и уходит из раздевалки. Судя по ухмылке Мориямы, он уже придумал, что сделает, но ему нужно время, чтобы подготовиться. Нилу нужно время, чтобы очнуться и очухаться, чтобы прийти в себя — насколько это вообще возможно. Жану нужно время, чтобы смириться с происходящим и привести Нила в чувство.       Для Джостена всё закончится через пару дней.       Если он, конечно, выдержит.       Жан верит в это меньше, чем сам Нил, и даже меньше, чем Аарон. Так получается: Жан медлит, прежде чем плеснуть воды в лицо Нила, сотовый телефон вибрирует в кармане. Пальцы сводит от напряжения, или нервов, или это просто такая реакция на стресс.       Или — на сообщение от Аарона Миньярда:       «Когда возвращается Джостен?»       И следом тут же, ещё одно:       «У него есть обратный билет?»       Жан отстранённо думает, что Аарон мог бы уместить оба вопроса в одно сообщение, но вместо этого отправляет одно за другим.       «Через два дня. Билет у меня. И я сам отвезу его в аэропорт».       Жан сделает это, даже если будет с трудом стоять на ногах. Он должен быть уверен, что Нил Джостен тоже в безопасности. Это меньшее, что он может сделать для Нила после трёх недель ада. Номер рейса и время прибытия: Жан помнит их наизусть.       Их Жан отправляет тоже. Печатает по памяти. Хоть кто-то должен встретить Нила на той стороне. На его стороне. Нил Джостен вернётся домой.       Аарон молчит добрых десять минут, и Моро думает, что он ничего больше не напишет.       Нил всё ещё дышит. Нил всё ещё лежит без сознания, и Жан не хочет приводить его в чувство.       «Подойдешь к стойке регистрации с паспортом».       Жан пялится на телефон и не может прийти в себя сам.       «О чём ты?»       Он почти видит это насмешливое выражение лица Аарона, почти слышит его голос. Так легко представить. Это кажется даже смешным: под обезболом — Джостен, а так близко к галлюцинациям — Жан.       «Электронные билеты, слышал про такое? Их не надо распечатывать. Всё, что тебе нужно: подойти с паспортом, по имени, фамилии и году рождения тебя зарегистрируют на рейс».       Жан не понимает. Не хочет понимать. Мотает головой, хотя Аарон этого не увидит, а Нил всё ещё без сознания. Это похоже на злую шутку, на издевательство, на дурной нрав Миньярдов.       И самое худшее здесь — что это вовсе никакая не шутка. Всё честно, без подъёбов. Всё кристально искренне. И это режет Жана без ножа. Хуже, чем было даже с Джостеном: Нил хотя бы мог кричать. Жан не может даже вдохнуть.       Пальцы двигаются, пальцы печатают.       «Ты же в курсе, что моя фамилия — не „Пернатый”?»       А было бы забавно, если бы Аарон купил билет именно на эту фамилию. Вполне в духе нормального Миньярда. Впрочем, у него, скорее всего, нет столько денег, чтобы ими сорить. Во всяком случае, Жан так думает.       Жан в этом почти уверен.       «Это же французский: пишется „Moreau”, произносится „Пернатый”».       Жан почти слышит смех Аарона Миньярда.       «Только не говори, что гуглил, как пишется моя фамилия. Кевин начнёт ревновать».       Шутка на грани фантастики, шутка на грани фола. Пальцы Жана замирают в ожидании нового сообщения. Лёгкие горят огнём.       Нил дышит, Нил дышит за них двоих.       «Так вот что значил этот странный взгляд, когда я спросил у него, как пишется твоя фамилия».       Это невесомость. Вакуум. Нет кислорода, нет воздуха. Нет ничего. Один ёбаный космос. Бескрайний простор. Бесконечность личного ада Жана Моро.       Нил нарушает стройный порядок хаоса глухим кашлем, вздрагивает, Жан кидается к нему. Пальцы цепляются за пальцы, взгляд Джостена фокусируется на лице Жана. Нил смаргивает.       — Помоги мне встать, — Нил просит, хотя просить об этом и не требуется.       Жан глотает воздух, подхватывая Нила. Поднимает его на ноги, удерживает, обнимает за плечи. Нил дышит так тяжело и так часто. Нил хочет спросить: сколько ещё времени? Сколько продлится передышка?       Джостен не спрашивает, только сжимает зубы, пока они идут по коридору.       «Шучу. Кевин протрезвел бы в мгновение ока, а потом выжрал бы весь остальной алкоголь в доме. Трезвые выходные не в моих планах».       Ещё выходные. Нил ковыряется в тарелке, Жан ограничивается кофе. Целые выходные пыток. Два дня, и эти дни тянутся вечностью. Жана от этих дней уже тошнит.       Конечно, когда они заходят в комнату, Рико уже ждёт их. Нил растягивает губы в ухмылке, когда видит его. Ему больно ухмыляться, но он опять провоцирует Морияму. Жан думает: глупый ребёнок. Глупый, отчаянный и безрассудный.       Жан им восхищается.       И то немногое, что может Моро, — не отводить взгляда. Рико его бьёт, Рико его режет. Крики Нила снова стоят в ушах, когда Морияма говорит ему:       — Пора вернуть Натаниэлю натуральный цвет волос.       Никаких линз и рыжие волосы. Рико хочет сделать из Нила транспарант, ходячий рекламный щит, чтобы Балтиморскому Мяснику было легче найти сына. Жан только не понимает, почему Рико делает это только сейчас.       Краска пахнет ацетоном. Здесь всё просто, всё по инструкции: конечно, Рико не делает этого сам. Рико просто наблюдает за Жаном, который не смеет больше его ослушаться. Рико всё равно сделает это, просто будет хуже. Им обоим будет хуже. Жан тащит Нила в ванную. Горячая вода и две таблетки обезболивающего. Нил сжимает пальцы Моро своими. Цепляется. Держится. Нил всё ещё не сломан.       Вместо него ломается Жан.       Ломается окончательно, когда по возвращении из ванной видит на столе чернильницу и огромную иголку. Моро не сразу понимает, что это. В конце концов, татуировку ему набивали давно, машинкой. Рико кривит губы в усмешке, вставая с кресла — уступает место. Нил даже не дёргается, Нил послушно закрывает глаза, одурманенный, избитый. Забытье обрывает боль.       — Я здесь, — становится непривычным говорить с Нилом не на французском, но им обоим достанется, если Рико услышит.       Рико наблюдает.       Жан никогда не делал этого раньше, но здесь всё просто: чёткие линии, чернила, игла, прокол. Жан думает: едва ли это гигиенично. Нет перчаток и нет антисептика. От Джостена несёт болью и кровью. Жану хочется проблеваться. Бить татуировку вручную — невыносимо долго, Рико успевает заскучать.       «Приезжай вместе с Джостеном, Пернатый. Прилетай. Тебе нельзя там оставаться».       Жан думает, что после четвёрки на лице Нила он никогда не сможет покинуть Гнездо. Жан останется здесь навсегда, он здесь умрёт, его здесь похоронят. Четвёрка выходит маленькой, с кривыми, неровными линиями. Римской, как и все остальные цифры. Руки Жана дрожат от напряжения, когда он заканчивает.       Рико выглядит довольным.       Нил выглядит ходячим трупом.       Татуировка на скуле Джостена выглядит так, словно она нарисована перманентным маркером — трёхлетним ребёнком. Жан успокаивает себя мыслью, что вряд ли бы Джостен оценил тату по достоинству, если бы линии были ровнее.       В аэропорту шумно. Многолюдно. Тесно. Жану кажется, что здесь совсем мало места. Жан прижимает к себе Нила. Фактически, тащит его на себе.       Нил чёртов Джостен, обессиленный, под таблетками, едва передвигает ноги.       Аарон не обманул. Билет на фамилию Моро действительно выкуплен, действительно, блять, действителен. И сейчас Жан испытывает к Аарону какую-то больную благодарность. Если бы не этот билет, чёрта с два Нил прошёл бы по всем коридорам в зал ожидания. Спортивная сумка Джостена в качестве ручной клади, багажа у них нет. Жан регистрируется на рейс и ждёт, сидя рядом с Нилом. Удобные мягкие кресла, глаза Нила прикрыты. Жан изучает улетающих — этим же рейсом, с тех же ворот. У Жана сводит желудок от одной мысли, что можно точно так же сесть на самолёт и просто улететь из Западной Вирджинии. Можно просто прийти к Ваймаку — пусть Ваймак и не его отец.       Тогда Рико точно не остановится. Тогда пострадает Эндрю, который всё ещё в психушке; может, Жану и плевать на него, но не плевать Нилу и Аарону. Тогда все усилия Джостена по выживанию пойдут прахом. Жан просто не может этого допустить.       Аарон написал одно единственное сообщение за два дня.       «Я тебя жду».       У Жана не поднялась рука даже послать его нахуй. Жан клянётся себе, что, как только посадит Нила на самолёт, как только Джостен улетит отсюда, он отключит телефон нахуй. Разобьёт. Поменяет номер. Поставит другую сим-карту. Рико точно захочет узнать, почему — но Жану плевать на это.       Нил будет в безопасности. Эндрю будет в безопасности.       Жан в безопасности не будет нигде.       Женский голос объявляет посадку на рейс до Южной Каролины. Жан поглаживает пальцем ладонь Нила. Татуировка на скуле Джостена залеплена пластырем. После этой татуировки Жану Моро нет хода к Лисам; но ведь тату — не единственная причина, по которой его никогда не примут в Пальметто. Даже если Кевин ждёт его там — хотя он не ждёт: едва ли Аарон сказал ему. Даже если его ждёт Аарон — хотя он не ждёт, потому что он же не идиот и должен представить последствия.       — Пойдем, Нил, — Жан снова помогает Джостену подняться на ноги.       Жесты почти привычные; Нил смаргивает — Жан даже не уверен, что Нил понимает, где находится. Единственное, что Нил понимает чётко: контракт с Воронами он не подписал. Он всё ещё Лис. Безрассудный, глупый, упрямый ребёнок.       Жан доводит его почти до трапа, подталкивает в спину. Здесь Нил должен справиться сам. Нил сильный. Нил будет в безопасности.       Жан говорит:       — Иди, — и голос даже не дрожит. — Я здесь. За тобой.       За спиной. Защитник, который никого не может защитить. Жан щурится, наблюдая, как стюардесса показывает Нилу, где его место. Разворачивается и уходит прочь. Обратно, через зал ожидания, через всё здание аэропорта, Жан просто уходит. Кажется странным, что его никто не останавливает. Кажется странным, что никто не предъявляет ему за побег.       Он должен вернуться. Ему нужно вернуться к Воронам. Вернуться к Рико. Убедиться, что Морияма ничего не сделает с Эндрю, — Жан усмехается себе сам: будто это вообще в его силах.       Жан сидит в машине на парковке у аэропорта несколько часов, прежде чем отправляет сообщение по одному из забитых в его контактах номеров. Кевин звонил с него однажды. Кевин не звонит ему больше — и что-то подсказывает Жану, что он не позвонит уже никогда. Но Жан всё ещё может написать его отцу.       Мог бы и позвонить — но отчего-то уверен, что, если услышит голос Ваймака, точно не сумеет произнести ни слова. Все слова просто застрянут в горле, и Дэвид Ваймак просто сбросит звонок.       «Нил с вами? Он в безопасности?»       Жан тупо смотрит на экран телефона. На его месте он бы не отвечал незнакомому номеру с кодом Западной Вирджинии, увидев, во что превратился Нил Джостен. Конечно, Жан не на его месте, но он всё равно удивляется, когда Ваймак отвечает на оба вопроса одним коротким, обрывистым:       «Да».       Никаких встречных вопросов, никаких обвинений. Только подтверждение.       Парная система. Нил в безопасности — и теперь за все его проёбы и ошибки, за дерзость, которую Морияма будет просто вспоминать, ответит Жан.       Это почти облегчение.       Жан поворачивает ключ зажигания, заводит мотор и едет обратно в Ивермор. В тюрьму. В секту. В Гнездо.       Домой.