Никто, Нигде, Никогда

      — И что он тебе сказал? — Жан смотрит на Кевина; Моро не нужно объяснений, что произошло.       Достаточно просто посмотреть на Дэя, и его вид — потерянный и растерянный, пришибленный и несколько убитый — всё говорит за себя. Сообщение Аарона, отправленное часом ранее, ничего не меняет — Жан бы и так догадался.       «Пидор Пернатый, ты, блять, знал обо всём, да?»       Психотерапевт Лисов, Бетси, посоветовала бы сейчас Дэю побыть одному. Остаться наедине со своими мыслями. Пережить этот момент, подождать, пока всё это уляжется в голове. Но это ведь Кевин: он почти никогда не бывает один, и даже в душе с утра его сопровождает Моро — пусть пока и в сладких фантазиях Дэя. Так продлится ещё пару-тройку лет, до самого выпуска — Жан старается смириться с этим. Кевин почти не бывает один — он просто не умеет быть один; как и сам Жан. Таковы последствия Гнезда: постоянная потребность в присутствии кого-то ещё. Так Кевин приходит сюда, к Жану; к человеку, с которым у Дэя общее личное пространство. Полтора года разлуки и расстояния ничего не изменили. Так Кевин приходит к Эбби; несмотря на то, что у них теперь сделка с Ичиро, идея пожить у Эбби Уинфилд казалась более безопасной. Эбби предложила сама, и Кев посоветовал Моро не отказываться.       Так Кевин пешком доходит от стадиона до дома Эбби: полтора часа и отключённый телефон. Жан знает, он пробовал звонить пятнадцать раз.       — Ваймак? — Кев поднимает голову, переспрашивая, взгляд тупой и бессмысленный.       Кевин просто зашёл и рухнул на кровать рядом с Жаном. Эбби даже ничего не спросила: возможно, Ваймак написал ей сам, а может, она поняла по лицу Дэя, что пока лучше ничего не спрашивать. Так Кевин Дэй оказывается в единственном месте, где чувствует себя в безопасности: рядом с Жаном Моро.       Если Кев останется сейчас один, он напьётся; так наверняка напивается сейчас Ваймак — и так остальные Лисы, кроме, конечно, Джостена, переваривают свалившуюся на их дурные головы информацию.       — Нет, Джереми Нокс, — Жан скептически смотрит на Кевина.       Так Кев просто пришёл и рухнул на кровать, утыкаясь носом в плечо Жана и ничего не говоря, и Моро дал ему несколько минут затяжного молчания. Молчание не помогает: это Жан точно знает на своей шкуре, но несколько долгих минут — двадцать или сто двадцать — чувство времени от того количества обезболивающего, что принимает сейчас Моро, чертовски нарушено, — Кев и Жан просто лежат молча, вплотную друг к другу.       — Я ему ещё не звонил, — Кев коротко мотает головой.       Взгляд усталый и потерянный, и сарказм Жана доходит до Кевина не сразу. Взгляды встречаются, и только тогда уголки губ Дэя едва заметно дёргаются. Так Жан остаётся единственным человеком, который даже в этой ситуации может заставить Кевина искренне улыбнуться — и после всего этого великолепным манипулятором люди почему-то называют именно Кева. Возможно, лишь потому, что Жан не использует своё обаяние на других людях: Моро в рот ебал бы других людей, если бы Кев не ревновал даже к такой метафоре.       — Совсем плох, — Жан качает головой, и языком негромко цокает, и ерошит волосы Кевина, когда тот едва заметно улыбается.       Это всё ещё причиняет боль — простые движения, обыкновенные жесты. Боль уже не такая острая, но Жан шевелит рукой как можно осторожнее. Как бы ни был плох Кевин, сейчас он ловит руку Моро и целует его ладонь. Знак признательности и благодарности и желание сменить тему. Нежности, или пошлости, или ворчание, что Дэю только одно и надо, — что угодно, лишь бы не возвращаться к случившемуся. Желание мимолётное, которое Кевин Дэй прогоняет тут же; потому что если кто и заслуживает ответов на свои вопросы — это Жан Моро. По мнению Кевина, Жан заслуживает гораздо больше, чем может Кевин ему дать, но мнение Дэя в данной ситуации никто не спрашивает, и уж тем более оно не интересует самого Жана Моро.       Так Кевин набирает воздуха в лёгкие, но по факту — лишь вдыхает запах Жана.       — Ничего. Он не сказал ничего, — Дэй закрывает глаза, и всё, что остаётся важным для Кевина Дэя, — это сердцебиение Жана и ещё — его дыхание.       И ещё — его слова, которые Моро шепчет Кевину в самое ухо.       — Дай ему прийти в себя от счастья. Его сын — звезда экси. Такая новость любого собьёт с толку. Но он заслужил узнать об этом и заслужил узнать это от тебя, — Жан тихо смеётся Кеву на ухо, прихватывает губами мочку, целует кожу за ухом, едва касаясь. — Дай ему немного времени и пару бутылок виски для осознания.       Кевин негромко хмыкает. Этот звук выражает отношение к тренеру — к его отцу — или же к паре бутылок виски. Жан не уверен, но уже хочет вырвать себе язык за сказанное. За ляпнутое, не подумав. У Кева нет проблем с алкоголем с тех пор, как Жан торчит в Пальметто: Дэй пообещал Жану не пить и держит своё слово. Проблема в том, что Кевин Дэй напрягается каждый раз, когда видит алкоголь и слышит о нём: бутылки и разговоры, новости и фильмы, шутки и малейшие упоминания. Так Жан целует Кева в висок и обнимает его крепче, до боли в рёбрах — собственных, а значит, и боли Кевина тоже.       — Кев, — Жан зовёт его, Жан отстраняется, чтобы посмотреть в глаза Дэю и увидеть на дне его зрачков целую вселенную.       Они справятся, они должны справиться. Кевин не притронется к алкоголю, но выпьет Жана Моро до дна.       — Я поговорю с ним перед матчем, — Кевин смотрит на Жана, и в этой нежности можно захлебнуться — снова, и именно это Жан и делает прямо сейчас.       Моро кивает: для него важно, чтобы Кевин нашёл гармонию до того, как Жан уедет. Для него важно, чтобы Кевину было за что держаться, когда Жан окажется в солнечной Калифорнии. На расстоянии сообщения и звонка, но это всё ещё будет расстояние. Отбирать бутылки у Кевина — дело неблагодарное, Жан знает, Аарон ему об этом писал.       Аарон пишет Жану чаще, чем ему когда-либо кто-либо писал; о каждой мелочи, о каждой мимолётной мысли. Кевин как-то сказал, что Жану ещё повезло, что он не подружился с Ники. Кевин почти не ревнует: во всяком случае, у Аарона есть девушка, Кейтлин, и Аарон её любит. Жан в ответ лишь хмыкнул, что они не подружились.       Они просто больше ничего не должны друг другу: Жан и Аарон Миньярд. Это ничья, один-один, и они оба просто не согласны со счётом, только и всего.       — Думаю, к матчу он отойдёт, — Жан кивает, поглаживая пальцами подбородок Кева.       К началу матча Ваймак должен, как минимум, протрезветь и, как максимум, — поговорить с Кевином.       Но Дэй ухмыляется уголками губ, и это именно та ухмылка, что каждый чёртов раз Жана с ума сводит; и Дэй снова целует его ладонь, коротко касается её губами — он просто так сильно любит целовать всего Жана. А ещё любит его подъёбывать, и полтора года на расстоянии ничего не изменили, просто сделали их подколы слегка осторожнее. Кевин стал ещё нежнее, если это возможно.       — Вообще-то я имел в виду Джереми, — Дэй улыбается.       Кевин остался таким же идиотом, конечно.       Матч Лисов с Троянцами Жан смотрит перед телевизором в полном одиночестве. Прямой эфир, трансляция из солнечной Калифорнии, Жан в квартире Эбби на диване, с попкорном и банкой безалкогольного пива, наслаждается просмотром.       Тоскливо до ужаса.       Во всяком случае, было, пока две вещи не происходят одновременно: мобильный телефон Жана вибрирует и спортивный комментатор объявляет состав команды Троянцев.       «Ахтунг, потерянный брат Уокер решил взять тебя под своё крыло и открыл нам двери в финал. Я сейчас проблююсь от умиления». Так легко сейчас представить себе выражение лица Аарона, когда он произносит это, и шлепок по ладони от Кейтлин, и Эндрю, закатывающего глаза. Жан плохо знает Джереми, зато его прекрасно знает Кевин. Они всегда ладили — Кевин и Нокс, несмотря на то, что были и есть в разных командах. Жана всегда это несколько подбешивало, но он смирялся: в конце концов, Джереми и Кев редко виделись.       Стартовый состав Троянцев — девять человек.       Так Жан снова убеждается в том, что чудеса случаются.       Матч выходит всё равно напряжённым, и Кевин звонит Жану в перерыве, счастливый и возбуждённый, и Моро смеётся в трубку.       Жану пишет Аарон:       «Если мы правда выиграем, это будет ёбаным чудом. Но Кевина всё равно выеби. Считай это просьбой от всей команды».       Жану пишет Рене:       «Джереми кажется мне очень хорошим человеком. Думаю, он тебе понравится. Просто доверься Кевину, ладно?»       Жану пишет Кейтлин:       «Надеюсь, тебе там не очень одиноко сейчас. Это Кейтлин, если ты вдруг не понял».       Жану звонит Джереми Нокс.       Код Калифорнии, незнакомый номер, сообщение Аарона: Жан складывает два и два и делает вывод ещё до того, как берёт трубку. Отвечать на звонок Джереми прямо сейчас ему не хочется — улаживать детали и о чём-то договариваться, но матч без Нокса точно не продолжат, а Моро нужно попасть к Троянцам. Моро тоже нужна хорошая история — и Кевин в чём-то прав. Лучший способ увеличить свой будущий заработок — оказаться в одной команде с Джереми Ноксом.       У Троянцев хорошая репутация — и это то, чего не хватает Жану.       — Привет, Джереми, — Жан отвечает очень осторожно. — Не ожидал твоего звонка так быстро.       Нокс смеётся в ответ; там шумно, рядом с ним, разгорячённые споры и смех — Жан пытается представить себе, что там происходит. Джереми в раздевалке, отходит в сторону, чтобы набрать номер Жана: так Аарон даёт номер Моро Кейтлин, а Кевин даёт номер Моро Ноксу. Жан думает, что этого слишком много для одного дня.       Жан всё ещё слишком слаб.       — Ну, у меня есть немного свободного времени, так что я решил позвонить новому защитнику и узнать, как он себя чувствует. — Джереми — не Рене, но уровень теплоты в его голосе зашкаливает. — Так как ты себя чувствуешь?       Джереми звонит, чтобы убедиться, что Жан действительно хочет перейти к ним, или чтобы узнать у него самого, что случилось, или по любой другой причине. Жан прикидывает варианты и никак не может остановиться на подходящем. Должна быть веская причина, чтобы звонить Моро посреди матча, в перерыве между таймами, когда они в шаге от проигрыша. И вместо того, чтобы вырабатывать стратегию против Лисов, Джереми выкраивает минуту, чтобы набрать номер Жана и поинтересоваться, как он себя чувствует.       Наркотики или любой другой подвох.       — Наслаждаюсь одиночеством, — Жан пожимает плечами, будто Джереми может его видеть. — Не оставался толком один с тех пор, как вернулся из Ивермора.       — Наслаждаешься? — Джереми переспрашивает, а потом вдруг резко меняет тему. — Жан, ты же говоришь на французском, так? Это же твой родной язык?       — Ну да.       — Как на французском будет «пиздёж»?       В голосе Нокса — откровенное веселье и много заботы. Толика подъёба и тонна участия. Жану хочется улыбнуться Ноксу в ответ, хотя он всё равно этого не увидит.       — Ладно-ладно, — Жан хмыкает. — Здесь смертельно скучно одному, и только трансляция матча скрашивает моё одиночество.       — Вот так-то лучше, — Джереми снова смеётся. — Но я серьёзно насчёт французского. Научишь меня хотя бы ругаться?       Просьба звучит слишком мило. Нокс слишком милый сейчас, со своей этой просьбой и расспросами о самочувствии Жана. Моро хочется послать его к чёрту и хочется рассмеяться, Моро хочется сказать, что он будет ругаться на французском каждый божий день на поле, но перевод Ноксу придётся угадывать самому, и, если он догадается правильно, Жан ему расскажет.       Это больше похоже на флирт.       Жан так и не успевает ничего сказать или сделать, когда в дверь стучат. Звонок работает, но кто-то предпочёл постучать: требовательно и резко, костяшки пальцев врезаются в дверь. Жан едва заметно вздрагивает.       — Погоди, тут стучат, — Жан прижимает трубку к уху, пытается встать, опираясь одной рукой о подлокотник дивана.       Передвигаться всё ещё удаётся Жану с трудом, но с тем, чтобы дойти до двери, он справляется.       — Да, я слышу, — в голосе Нокса звучит напряжение. — А ты кого-то ждёшь?       Напряжение и волнение. Джереми волнуется за Жана. Джереми за него боится. Троянцы — многочисленная команда, одним защитником больше, одним защитником меньше — никто даже не заметит; к тому же, Жан до сих пор не подписал контракт. Да и когда бы он его подписал, если контракт Жану ещё никто не подсовывал, а капитан команды узнал о необходимости взять к себе ещё одного игрока несколько минут назад, до начала матча.       — Не жду, — Жан мрачно подтверждает. — Думаю, это к Эбби. Я живу у неё.       — Ваша медсестра, да, Кевин сказал. Но ведь она тоже здесь, на матче. Думаешь, есть кто-то, кто не знает, что она здесь? — в голосе Джереми прорезается тревога. — Жан, подожди. Не открывай.       — Да ладно, никто не знает, что я здесь, — Жан хмыкает. — Никто, кроме Лисов и ещё тебя.       Моро говорит это, пока ковыляет к двери, пока стук повторяется — становится громче. Становится настойчивее. Там, по ту сторону двери, кто-то очень требовательный. Кто-то, кто не любит ждать.       — Не открывай, — повторяет Нокс.       — Это же в лучших традициях фильмах ужасов, — Жан только фыркает в ответ.       Хорошие парни умирают первыми. Но из них двоих хороший парень — Джереми Нокс, вот только Нокс далеко и под прицелами камер, в шаге от возобновления прямой трансляции, а Жан здесь, один, с Джереми Ноксом на проводе.       Выбор очевиден.       Иногда приходится иметь то, что имеешь.       — Жан.       Джереми взывает к благоразумию Моро. Джереми за него боится. Жан вовсе не чувствует себя бесстрашным — он всё ещё готов шарахаться от любых звуков. Просто Жана слегка успокаивает тот факт, что теперь они с Кевином принадлежат главной ветви клана Морияма. И ещё то, что Джереми говорит с Жаном прямо сейчас, пока Жан ковыляет к двери.       — Всё нормально, Джереми, — говорит Моро, отпирая замок.       Он здесь простенький, хлипкий: Эбби говорит, у неё нет ничего ценного, чтобы брать. Жан отстранённо думает, что Эндрю наверняка вскрыл бы такой замок на раз.       Матч продолжится через несколько минут. Джереми всё ещё висит на телефоне. Так Жан отпирает дверь — и чувствует, как его колени вот-вот подогнутся.       — Я перезвоню, — говорит Жан Джереми в телефонную трубку, а затем сбрасывает звонок.       Ичиро Морияма на пороге дома Эбби. Ичиро — и ещё пара человек за его спиной; телохранители. Не то чтобы Ичиро нужно было защищать от кого-то здесь, на пороге дома Эбби, в котором только Жан Моро, в состоянии несостояния. Телефон вибрирует в руке — Жан сбрасывает звонок, не глядя. Это почти наверняка Нокс. Волнуется. Переживает. Беспокоится. Боится.       Жан лишь отступает в сторону, чтобы, склонив голову, пропустить Ичиро в дом. Ичиро Морияму и двух телохранителей, один из которых, тщательно вытерев ноги о коврик у двери, переходит из комнаты в комнату. Жан слышит, как он поднимается по лестнице, ходит по второму этажу, заглядывая в каждую комнату. Дом у Эбби маленький, осмотреть его, выяснить, точно ли здесь нет никого, кроме Жана, много времени не составляет.       Ичиро проходит в гостиную, там, где ещё несколько минут назад Жан сидел перед телевизором в ожидании продолжения матча. Ещё несколько минут. Желудок Жана сворачивается в узел. Ичиро остаётся стоять, лишь кивком указывая Жану на диван.       Телефон снова вибрирует, снова на беззвучном, Жан тоже беззвучно ругается, снова сбрасывая звонок.       Джереми Нокс не унимается.       — Ты можешь ответить, — Ичиро говорит это почти равнодушно, пока второй телохранитель, тот, что чуть выше, возвращается на первый этаж. — Можешь сказать, что всё в порядке.       Джереми всё равно не поверит. Джереми звонит, и телефон снова оживает в руке Жана. Моро зажимает кнопку выключения, сглатывает. Ноксу не должно быть до него никакого дела. Но Ноксу, очевидно, очень надо сунуть свой нос в дела Жана.       Джереми беспокоится.       — Перезвоню попозже, — Жан остаётся стоять.       Кажется чем-то неправильным — садиться в присутствии Ичиро Мориямы. И ещё, конечно, двух его телохранителей, таких же японцев с бесстрастными лицами. Жан отстранённо думает, что Ичиро и Рико похожи. Родные братья, которые не общаются. Рико даже не был приглашён на похороны своего отца.       Кенго мёртв.       Что-то подсказывает Жану, что он тоже может умереть сейчас — достаточно одного неверного слова или жеста.       — Я здесь, чтобы уладить формальности, — произносит Ичиро, сцепив за спиной руки. — И посмотреть, как далеко может зайти Рико.       Рико. Нил говорил о Рико с Ичиро. Жан соображает быстро; во всяком случае — пытается. Нил говорил: Рико вышел из-под контроля. Нил говорил: Рико может всё разрушить.       Ичиро говорит: он здесь, чтобы посмотреть, — но Ичиро стоит, отвернувшись к окну. Впрочем, беглого взгляда на Жана должно хватить, чтобы понять, насколько далеко может зайти Рико.       Жан хранит молчание: ему не задавали вопросов и не спрашивали его мнение. Один из телохранителей, тот, что пониже, протягивает Жану несколько листов бумаги.       Формальности.       Легальный доход с нелегальных продаж. Жан подписывает, даже не вчитываясь в строчки: у него нет особого выбора. Раз Ичиро нужна его подпись, Жан не умрёт сейчас. Жан не умрёт сегодня. Жан умрёт от старости вместе с Кевином.       К Дэю Ичиро не приходил: Жан надеется, что его контракт на рабство Кевину пришлют по почте. Пальцы дрожат, пока Жан выводит свои закорючки. Ичиро на него даже не смотрит — а может, пялится в отражение окна. Или разглядывает дорогу. Вид из окна гостиной Эбби — так себе. Ичиро наверняка привык к видам получше, чем продавленный диван, и старый плед, и пушистый ковёр, и телевизор.       Второй тайм ещё не начался.       Телефон оживает — на сей раз домашний телефон Эбби. Звук заставляет Жана вздрогнуть; Моро вцепляется пальцами в шариковую ручку, которая вот-вот треснет от такого обращения.       — Твои друзья очень настойчивы, — всё то же равнодушие, но Жану чудится издёвка в голосе Мориямы.       — Они подождут, — голос Жана дрожит от напряжения.       Домашний телефон Эбби Нокс не знает. Мог ли Джереми заволноваться до такой степени, чтобы прийти к ней? Второй тайм ещё не начался, хотя должен бы. Моро кидает быстрый взгляд на часы. Джереми пришёл к ней или к Кевину? Мог ли Джереми испугаться за Жана Моро так сильно?       Жан должен быть никем для него.       Впрочем, для Ичиро Мориямы — тоже.       — Они заботятся о тебе, — Ичиро так и не оборачивается, телефон продолжает звонить, тот телохранитель, что пониже, забирает у Жана подписанные листы бумаги; собственного экземпляра рабского контракта у Моро не остаётся. — Это хорошо. Мои инвестиции должны быть в порядке.       Кажется, что все волоски на теле Жана сейчас встают дыбом. Не «никто» больше — но всего лишь инвестиция. Не «никто» больше — но Ичиро тоже хочет о нём позаботиться. Не «никто» больше — но Жан не умрёт сегодня и точно доживёт до выпуска.       — Спасибо, — произносит Жан, не поднимая головы.       Они умрут от старости, Жан и Кевин, вместе.       Ичиро не отвечает ничего на это; Жан не смотрит, Жан не видит, но Ичиро разворачивается и идёт к выходу — не слишком быстро, но и не слишком медленно. Телохранители следуют за ним, разумеется. Жан делает глубокий вдох.       — Господин Морияма, — Жан окликает его. — Кевин…       Ичиро, конечно, даже не оборачивается.       Но всё-таки отвечает.       — Его руку я уже видел, — равнодушно бросает Ичиро. — Показывали во всех новостях.       Жан хорошо умеет читать между строк; так, как принято в японской культуре. Ичиро только что сказал, что не заявится к Кевину Дэю лично. В этом нет необходимости. Уладить бумажные формальности смогут другие люди.       Аарон точно скажет, когда узнает об этом: теперь у Дэя есть шанс не обосраться со страху.       Телефон, наконец, замолкает, и тишина становится почти осязаемой.       — Спасибо, — едва слышно произносит Жан, благодарит снова. — Спасибо.       В ответ на это один из телохранителей лишь захлопывает за собой дверь. В доме Эбби снова тихо; Жан здесь снова совсем один. Второй тайм ещё не начался.       Жан обессиленно опускается на продавленный диван, доставая телефон из кармана штанов. Включить, набрать пин-код. Жан выжидает несколько секунд. Это ожидаемо — то, что происходит дальше: мобильник вибрирует в ладони Моро. Джереми Нокс никак не уймётся.       Второй тайм должен был начаться десять минут назад.       — Я же сказал, что перезвоню, — Жан выпаливает это, едва поднимает трубку.       — Ты в порядке? — Джереми спрашивает, и голос у него по-настоящему взволнованный. — Я звонил Эбби на домашний. Ты не отвечал. Ты в порядке? Кто это был?       — Ты сказал Кевину?       Джереми молчит несколько секунд.       — Нет, — тихо признается Нокс. — Ещё нет. Собирался пойти к нему, если не дозвонюсь тебе снова.       Жан делает вдох — глубокий и шумный. Жан считает про себя до пяти, но сбивается уже на четырёх.       — Не говори. Не говори ему ничего, — Жан знает, что не имеет права просить этого у Джереми, точно так же, как не имеет права скрывать это от Кевина.       Жан просто хочет защитить Дэя.       Несмотря на то, что Жан каким-то чудом остался жив сегодня, он перепуган насмерть. Остаточный эффект.       — Хочешь оттуда уехать? — Джереми задаёт самый неожиданный вопрос.       Джереми не просит объяснений, которых Жан не готов дать. Джереми спрашивает о другом. Джереми Нокс — хренов ёбаный наркоман, потому что Жан понятия не имеет, как в здравом уме и рассудке можно беспокоиться так о человеке, которого едва знаешь. О человеке, которому ты ничего не должен. О человеке, который…       Который, блять, что?       Ичиро знает, где находится Жан, знает про дом Эбби. Нил упоминал о больнице в Пальметто, но не говорил про дом Эбби. Едва ли Ичиро заявится снова. Жан здесь в безопасности. Ичиро хочет, чтобы его инвестиции были в порядке. К Кевину он не заявится лично.       — Не сейчас, — Жан мотает головой. — Я не могу уехать сейчас.       Второй тайм ещё не начался — и не начнётся, пока Джереми Нокс висит на линии.       — Я не спрашиваю, можешь ты или нет. — В голосе Нокса — мягкий укор. — Хочешь?       Жан закрывает глаза, сжимая губы.       Чуть позже Жан Моро напишет Аарону:       «Ко мне только что приезжал Ичиро Морияма. И я с ним, блять, даже не поздоровался».       Аарон, конечно, отреагирует мгновенно, едва возьмёт телефон в руки:       «Ну ты и пидор, Пернатый».       И тогда Жан попросит:       «Только не говори Кевину».       И, конечно, Аарон исполнит его просьбу. Так, как всегда исполняет: заставит Жана Моро улыбнуться.       «О том, что ты пидор? Знаешь, Кевин, конечно, идиот, но я не думал, что настолько».       Жан говорит Джереми Ноксу, пока не начался второй тайм:       — Да. Да, хочу.