Никто, Нигде, Никогда

      — Ты будешь очень злиться, если я перебью татуировку?       Кевин спрашивает об этом однажды утром, много после матча с Троянцами и после приезда Ичиро, о котором Жан Дэю так ничего и не сказал, потому что не хотел пугать. Кевин спрашивает об этом, пока они всё ещё лежат в постели, в доме Эбби, много после того, как Жан убедил Джереми Нокса, что он ещё успеет переехать в Калифорнию.       Джереми Нокс не показался убеждённым вовсе; все аргументы Жана рассыпались в прах, но Моро продолжал стоять на своём, и в конце концов Ноксу пришлось смириться.       Для Жана это была минутная слабость, просто последствия паники после приезда Ичиро, с которым он даже не поздоровался. Аарон в сообщениях подъёбывает этим Жана каждый божий день. Аарон ни разу не раскрывает по этому поводу рта, когда они видятся, — даже когда Кевин не маячит рядом. Просто на всякий случай, Аарон молчит об этом — вдруг кто услышит.       Сейчас Жан не может поверить услышанному.       — Ты имеешь в виду вот эту? — Жан касается пальцем скулы Кевина. — У тебя же нет какой-то другой татуировки, которую ты успел набить, пока меня не было, и которую я не успел заметить?       О приезде Ичиро Жан рассказал только Аарону и не смог рассказать никому другому. Когда Кевин вернулся, он выглядел по-настоящему счастливым, и Жан просто не смог это испортить. Подходящего момента не нашлось и на следующий день, и на день после этого, и так дни тянулись за днями. Аарон пообещал молчать, и молчать пообещал Джереми Нокс. И они молчат, и Кевин так ничего и не знает, хоть и видит, что что-то не то, но, по правде говоря, у Моро и так достаточно причин, чтобы переживать и быть немного раздавленным, так что здесь вовсе незачем искать новую.       Кевин смеётся и ловит ладонь Жана в свою руку — целует указательный палец, а потом начинает массировать его кисть. Гипс с левой руки Жана Эбби уже сняла, и теперь руку надо постепенно разрабатывать, чем Дэй постоянно и занимается.       — Ты, конечно, можешь поискать, — Кев смеётся ласково и почти пьяно от подступившей к горлу нежности. — Но вообще я имел в виду именно эту.       Римская двойка на скуле Кевина — и Кевин хочет её перебить.       В этот момент Жан не может думать ни о чём другом: Кев, как никто, умеет вышибать из Моро все лишние мысли просто одним своим существованием. Просто своей ухмылкой краешком губ, просто парой слов, от которых фантазия Жана начинает работать слишком хорошо. К матчу с Воронами Жан чувствует себя лучше. К матчу с Воронами Кевин собирается, наконец, перебить римскую двойку: четыре чёрные тонкие линии. Символ.       — Я буду очень злиться, — признаётся Жан, ухмыляясь. — За то, что ты не сделал этого раньше. Знаешь, Кев, она никогда мне не нравилась.       Кевин знает. Моро с самого начала был не в восторге от этой татуировки. От этой, и от своей тоже. Но сейчас Жан ухмыляется, коротко целует скулу Дэя; так однажды утром они просто нежничают ещё до завтрака, и Кевин спрашивает, будет ли Жан злиться на него. Так, словно Жан вообще умеет злиться на Кевина.       Если бы умел, обязательно разозлился бы.       Но матч с Воронами — финальный матч — уже завтра, а сегодня у них есть ещё время на нежности, и ласковые подколы, и все эти шутки их, и всю эту любовь, которая сейчас упирается стояком в бедро Жана.       — Ты правда думаешь, что это хорошая идея? — Кевин не может не уточнить, для Кевина это важно.       Для Кевина важно мнение Жана Моро, важны все его мысли и страхи, а ещё — важна его безопасность.       — Я думаю, что руку мне надо разрабатывать, — Жан ухмыляется, коротко целует скулу Кевина.       Четыре чёрные линии: тату всё ещё выглядит, будто её нарисовали перманентным маркером. Она, конечно, выглядит лучше, чем шрам Джостена, но она всё ещё не нравится Жану — никогда не нравилась. Зато то, что действительно нравится Жану, — как Кев сдавленно стонет и как подаётся навстречу его ладони.       — Эбби скоро зайдёт, — шепчет Кев.       Шепчет — но только подставляется, только цепляется за плечо Жана.       «Стесняюсь спросить, Пернатый, но как давно у Кевина не было нормального секса? Он, кажется, совсем озверел».       Эбби не заходила к ним с утра пораньше уже очень давно. С самой больницы. Может, она и не в восторге, что Кевин ночует у неё, а не в общаге, но ни разу этого не показала. Возможно, Эбби и не знает всего, но того, что она видит, ей достаточно, чтобы не задавать вопросов и не ломиться без стука в комнату, где спят Жан и Кев.       Или, как сейчас, не спят — и Дэй пытается сдержаться, чтобы не застонать.       — Значит, надо постараться вести себя тише, так, чтобы она решила, что ты ещё спишь, — Жан только ухмыляется шире.       Доводить Кевина до греха — как отдельный вид искусства. Кев ненавидит вставать раньше полудня; только, конечно, если Жан не будит его поцелуями или чем-то вроде этого. Жан думает, что у них слишком мало времени на то, чтобы насладиться этим. Надо брать всё.       И Жан берёт.       — Блять, Жан, — и это всё, на что хватает Кевина: выскулить это в губы Моро.       Это всё, на что хватает Кевина, — едва слышно стонать в чужой рот; и цепляться за плечи Жана, и подставляться, и подаваться навстречу его руке. Жан двигает ладонью мучительно медленно, дразнит, издевается. Сладкая пытка.       Аарон точно бы прокомментировал: это устройство может работать быстрее.       Но руку действительно надо разрабатывать, так — Жан дрочит Кеву левой рукой и старается сжать пальцы плотнее.       — Хочу, чтобы ты кончил, — но Жан кусает губы Кевина.       Моро — воплощение жадности, забирает себе каждый стон Дэя, каждый хрип, каждый прерывистый выдох. Ловит губами с губ и сжимает пальцы.       «У меня всё ещё ощущение, что меня жёстко выебали, и самое обидное, что это, блять, даже не Кейтлин!»       Кевину не надо много времени, чтобы кончить. Глухой стон и движение бёдер навстречу, Кев толкается в кулак Жана, жмурится, разбивается. Полтора года спустя — это разъёбывает ещё сильнее — каждое прикосновение Жана и каждое его слово.       — Жан, — Кев пытается отдышаться, но дышит только его именем.       Моро ухмыляется.       Эбби стучит.       Они замирают, уставившись друг на друга, будто пойманные, застуканные. На секунду в глазах Жана мелькает страх, но лишь на секунду: Рико, в конце концов, никогда не стучится. Это Эбби, её осторожный стук Жану уже знаком.       — Мы проснулись, — Жан смотрит на Кевина, Дэй едва сдерживает смех. — Почти встали.       Время — ближе к полудню, и если кто и встал — так это член Кева. Дэй утыкается в плечо Жана лицом, беззвучно дрожит от нервного хохота.       — Поторопитесь, — голос Эбби звучит, как и всегда, доброжелательно. — У нас гость.       — Уже идём, — отзывается Жан.       Сковывает страхом. Сковывает холодом. Первые пару секунд Жана охватывает паника — но Жан соображает быстро. Эбби сказала: гость. Значит, он один. Ичиро в одиночку не заявится.       Кто бы там ни явился, он сможет подождать ещё немного.       — Только подниму Кевина.       Так говорит Жан, но происходит всё немного иначе. Кев просто сползает ниже, пока Моро мило болтает с Эбби через закрытую дверь. Кев просто ныряет с головой под одеяло. Здесь всё просто; бинты, синяки, ссадины и гематомы, зажившие и заживающие, Кев скользит по ним губами, совершая свой ежеутренний осмотр Жана. Если быть немного точнее — Кевин даже не осматривает, Кевин ощупывает и пробует на вкус.       — Дэй, ты сволочь, — шипит Моро, пока Кев целует его бёдра под одеялом, а Эбби, наконец, отходит от двери.       — И ты любишь меня, — Кевин смеётся, даже когда Жан откидывает одеяло в сторону.       У них нет на это времени. Определённо точно — нет.       — Ты сволочь, — Жан повторяет, а потом выдыхает сдавленное: — Да.       Да, любит. Да, господи боже, да, пожалуйста, Кев, возьми глубже.       «Ладно-ладно, беру свои слова обратно, Пернатый, свежевыебанный Дэй ведёт себя на поле ещё хуже: такой же несносный, только с блаженной лыбой не от мира сего».       Так, они умрут от старости вместе, но сегодня это то, что французы называют оргазм: маленькая смерть.       Кев не церемонится — его цель: быстрее довести Жана. Кев быстро учится, как доставлять Моро удовольствие, как ему больше нравится. У них было так мало времени, чтобы заняться этим, у них всё ещё слишком мало времени, чтобы насладиться друг другом. Кев наслаждается тем, что сосёт Жану, прямо сейчас. У Кевина голову кружит, когда Жан кончает, толкаясь навстречу бёдрами. Толкаясь в рот Кевину. До боли, до безумия — Кевину этого мало. Кев сжимает губы. Кев глотает всё.       Когда они добираются до кухни, у Жана всё ещё подгибаются колени, а Джереми Нокс почти допил свой кофе.       — Что ты тут делаешь? — вырывается у Жана.       Кевин кладёт ладонь на спину Моро; жест, призванный успокоить, жест поддержки, жест любви. Жест, призванный дать Жану понять, что всё в порядке.       — И тебе доброе утро, — Джереми усмехается, но в его усмешке нет злости, разве что малая доля подъёба. — Ну, у меня было свободное время, так что я решил завезти тебе контракт. Только вот такая уж незадача: я забыл его в Калифорнии. Что думаешь насчёт того, чтобы смотаться туда на пару дней? Осмотреться. Познакомиться с ребятами. Подписать документы. Прокатимся, пока Кевин и остальные будут устраивать мясорубку для Воронов?       Жан переводит взгляд с Джереми на Кевина, и ему хватает секунды, чтобы понять: Дэй знал о приезде Нокса. Кев пожимает плечами, но смотрит на Жана всё с той же нежностью и с тем же желанием защитить.       — Джереми предложил, и я подумал, что это не такая плохая идея, — голос Кевина звучит слегка виновато.       Самую капельку.       — Чёрт знает, что может прийти в голову Рико, узнай он, где ты, — Джереми кивает Эбби, которая подливает ему ещё кофе. — Мне не нравится мысль, что ты здесь будешь совсем один.       Много молока и много сахара; у Жана сводит зубы от одного взгляда на кофе Джереми — как и от его улыбки.       — Всего на пару дней, просто развеяться, — Кевин садится рядом с Жаном за круглый кухонный стол; так Моро оказывается прямо напротив Нокса. — Ты ведь чувствуешь себя лучше. Хэй, Эбби, Жану ведь не повредит небольшая поездка?       Эбби Уинфилд едва заметно улыбается, подсовывая поближе к Джереми тарелку с горячими бутербродами. И она тоже попала под обаяние Нокса. Жан хмыкает про себя.       Жан отстранённо думает, что было бы неплохо написать Аарону, узнать, что он думает по этому поводу. Моро, возможно, просто не хватает его резких и едких комментариев. Телефон остался в комнате, конечно. Жан напишет ему попозже.       «Одна лисичка донесла мне, что Нокс собственной персоной завалился к Эбби. Пернатый, тут мнения в команде разделились: у вас тройничок или ты изменяешь Кевину?»       — Думаю, немного солнца и свежего воздуха Жану точно не повредят, — Эбби кивает. — Только без глупостей и перенапряжения.       Нокс смотрит на Эбби Уинфилд с абсолютной серьёзностью, но на губах — всё та же улыбка. Искренняя. Жан всё пытается понять, что же он упустил: что такого в кофе Джереми Нокса, кроме сахара и молока, что он продолжает так улыбаться.       — Я о нём позабочусь, — говорит Джереми. — Если, конечно, Жан согласится поехать. Так что скажешь, Жан?       Не то чтобы у Жана Моро есть особый выбор. Не то чтобы у него правда не было желания уехать отсюда, пока Кевина и остальных здесь не будет. Не то чтобы Жану действительно хотелось снова оставаться тут одному.       Но Жан сначала делает несколько глотков кофе — чёрного, без сахара, крепкого и терпкого, горького. Помогает прояснить голову и проснуться окончательно. Ну, или хотя бы сделать вид, что проснулся окончательно — для Эбби и для Нокса, которым совершенно не обязательно знать, что весь сон с Жана слетел от Кевина, мать его Дэя.       — Вы так уговариваете меня, словно правда рассчитываете, что я откажусь, — наконец произносит Жан, хмыкает и тянется за бутербродом. — А я не откажусь. Когда едем?       Нокс в ответ лишь пожимает плечами.       — Сразу после завтрака, — Джереми улыбается Эбби. — Самого вкусного завтрака за этот год, я готов перевестись в Пальметто ради ваших бутербродов, Эбби, серьёзно. Ну, или после того, как соберёшься. Или вечером, если тебе нужно время, чтобы пожелать всем удачи. В любое время — сели в машину и поехали. Первый же рейс будет наш. Билеты оплачивает университет Калифорнии, так что не думай о деньгах.       «Это вообще-то срочно, и мне надо знать, на что ставить деньги. Так что колись, Пернатый, который из вариантов ближе к истине? Только учти, что если второй, то Эндрю тебя убьёт, а если первый, то Ники сдохнет от зависти».       Жан смотрит на Кевина; Кевин смотрит на Жана. Так, правая ладонь Дэя всё ещё лежит на бедре Жана под столом. Кевин пьёт свой кофе — чёрный с двумя кубиками сахара — маленькими глотками и отвечает Жану едва заметным кивком.       Всё в порядке.       Это всего на пару дней.       У них так мало времени.       — Дай мне доесть и полчаса на собраться, и поехали, — Жан пожимает плечами.       — Десять минут. Я помогу с вещами, а Джереми довезёт меня до стадиона, — Кевин предлагает свой вариант.       Эбби облегчённо вздыхает: хотя бы эту ночь она проведёт в тишине и спокойствии, и даже наплевать на то, что завтра вставать в чёртову срань. Джереми Нокс кажется Эбби ангелом с небес, что наконец вернёт в её дом блаженное одиночество, пусть и на денёк.       Ладонь Кевина лежит там, где она лежит, до самого конца завтрака.       На сборы с помощью Дэя уходит и правда мало времени. Помощь Дэя выглядит так: Жан просто сидит на кровати и смотрит на то, как Кевин укладывает в рюкзак Жана футболки, носки и чистое бельё. Моро в состоянии сложить свои шмотки и сам, но ему просто нравится смотреть, как это делает Кевин.       — Это всего на пару дней, — повторяет Дэй, в какой-то момент просто потянувшись к Жану — просто снедаемый необходимостью поцеловать Моро прямо сейчас.       — Что это будет? — ладони Жана — на бёдрах Кевина, и Жан ухмыляется, глядя ему в лицо. — Твоя татуировка. Ты сказал, что хочешь перебить её. Что это будет?       На пару секунд Кевин смущается, а потом жестом фокусника достаёт что-то из кармана брюк, перекладывает в ладонь Жана, сжимает его пальцы своими и не даёт Моро рассмотреть это. Что-то маленькое, твёрдое, гладкое, резное на ощупь.       Что-то чёрное.       — Я хочу, чтобы она была у тебя, — говорит Кевин. — Хочу, чтобы она всегда была у тебя. Как талисман. Как символ того, что мы можем переиграть игру. И как то, что будет напоминать тебе обо мне. Всегда.       Когда Жан, наконец, разжимает пальцы, на его ладони лежит маленькая шахматная фигурка. Королева. Жан долго разглядывает её, а потом снова переводит взгляд на Кевина.       — Набор будет неполным без неё, — Жан сжимает губы и сжимает пальцы Кевина.       Жану кажется, он никогда не сможет её принять и никогда не сможет от неё отказаться. Дэй помогает ему встать, просто тянет к себе и тянется к его уху, будто то, что он собирается сказать, слишком интимное, и это можно только шепнуть.       — Да, в этом всё дело, Моро, — Кевин всё ещё смеётся, когда нервничает. — Моя жизнь без тебя — тоже.       «Нам пизда. Или нас раскатают Вороны, или нас убьёт Дэй на финальной тренировке, и, Пернатый, я понятия не имею, что из этого хуже».       Джереми ждёт Жана на улице: стоит, прислонившись к машине, разглядывая собственную руку. Жану почему-то кажется, что Нокс умирает от желания закурить.       — Готовы? Поехали, — Джереми улыбается, едва видит Кевина с Жаном и Эбби, что вышла их проводить или точно убедиться, что они все уехали.       Эбби милая, но Жан правда думает, что и он сам, и Кевин порядком её достали. Уинфилд ещё повезло, что её не было дома, когда приезжал Ичиро.       Так, Кевина обычно забирает Эндрю, но в этот раз Дэй забирается на заднее сиденье арендованной тойоты: садится рядом с Жаном. Это на пару дней, но Кеву так нужно быть к нему ближе ещё хотя бы немного.       Дорога до стадиона кажется невыносимо короткой.       Так, Джереми на прощание просит Кевина выиграть кубок, Кевин просит Жана написать ему, как они доберутся до Калифорнии, Жан просит Кевина не сжигать Ивермор без него.       Кев смеётся — и смотрит на Жана так, как и всегда смотрит — перед тем как выйти из машины и захлопнуть дверь.       Без Дэя почти сразу становится слишком пусто.       Так Джереми предлагает Жану перебраться на переднее пассажирское. Так Джереми предлагает Жану даже сесть за руль арендованной тачки, но от последнего Моро со смехом отказывается. Они берут немного еды на вынос в одной из кафешек — и едут в Атланту, в аэропорт.       — Как ты убедил Дэя? — Моро спрашивает это много миль спустя и с набитым ртом. — Отпустить меня в Калифорнию. Сейчас. Думаю, он был против сначала.       Джереми кидает на Жана быстрый взгляд, улыбается, прибавляет газу.       — Людям просто надо давать то, что они хотят, Жан, — Нокс пьёт свой кофе: карамельного сиропа там точно больше, чем самого кофе. — Ты хотел отсюда уехать. Кевин хочет, чтобы ты был в безопасности, и ещё хочет выиграть кубок. Я просто предложил ему представить, что Рико может сказать ему во время матча, что ты в руках у его людей. И даже если это будет блефом и пиздежом чистой воды, Кевина это сломает. А Джостен не вывезет матч в одиночку. Всё просто.       Джереми улыбается так, как и всегда улыбается: дружелюбно и искренне. Что у этого человека за жажда причинять добро? Жан всё никак не может этого понять — и ещё не может понять, хочет ли он понять Джереми Нокса.       — И после этого люди ещё называют манипулятором Кевина Дэя, — Жан коротко хмыкает. — Так, а чего хочешь ты?       Джереми снова бросает взгляд на Жана Моро, пальцем постукивает по рулю.       — Мира во всём мире, Жан, это же очевидно.       Новое сообщение с незнакомого номера приходит Жану вечером, ближе к ночи:       «Оставайся в Калифорнии».       Код Западной Вирджинии. У Жана перехватывает горло, но это не номер Рико. Жан знает все номера Рико — во всяком случае, знал.       «Так долго, как только можешь. Оставайся в Калифорнии».       Жан хочет спросить, кто это, но стирает неотправленное сообщение. Кто бы из Воронов ему ни писал, это...       «Это Стив. Дженкинс. И если ты хоть когда-либо доверял мне, пожалуйста, оставайся в Калифорнии».