Никто, Нигде, Никогда

      Аарон разглядывает собственные ладони; все эти линии судьбы, и жизни, и прочего. Хиромантия. Херня полная. В темноте салона машины линии только угадываются, в тишине собственное сердце кажется слишком шумным и громким. Где линия сердца на ладони, Аарон не знает. Её наверняка забрала Кейтлин.       Эндрю не спрашивает, что случилось, Нил точно так же молчит. Эндрю кидает на Аарона мрачноватые, внимательные взгляды в зеркало заднего вида. Аарон их чувствует кожей, чувствует так же, как тишину, липнущую к пальцам. Вязкую, тяжёлую, поверх шума мотора и поверх щелчка зажигалки Эндрю. Аарон поднимает глаза: Нил прикуривает сигарету и отдаёт её Эндрю, извернувшись, чтобы не коснуться его пальцев своими. Этот жест выбешивает Аарона сильнее, чем поступок Кейти. Ярость бушует, стучит в висках. Эндрю приоткрывает окно со своей стороны, и в машину врываются посторонние звуки: ветер и свист проезжающих мимо машин. Светает, начинает светать, светлеть; на душе Аарона становится всё мрачнее.       — Что, даже не предложишь мне позвонить Бетси? — ухмылка Аарона — кривая и почти издевательская.       Эндрю Миньярд — само равнодушие.       — А ты хочешь?       Звонить своему психотерапевту Аарон не хочет. Это ведь даже толком не его психотерапевт: Бетси работает на университет, предоставляя свои услуги студентам бесплатно. Встречи раз в месяц, по необходимости — чаще. Бетси — не его психотерапевт, она ведёт их обоих, у них с Эндрю совместные сеансы.       Аарон не то чтобы ненавидит Бетси, но он её недолюбливает. Когда он сидел с ней один на один, было проще: Аарон молчал весь отведённый ему час. А потом из-за Кейтлин и Нила сеансы стали совместными. На сеансах пришлось говорить. Не с Бетси, конечно. Ещё хуже. Говорить пришлось с Эндрю.       Бетси у Эндрю — тринадцатая.       — Я хочу грустить в Бентли, — губы Аарона снова кривятся.       Он не хочет говорить с Бетси и не хочет говорить о Кейтлин, он не хочет говорить вообще, но эта тишина давит, и липнет, и вяжет, и Аарона в ней размазывает. Эта тишина становится просто невыносимой.       Аарон хочет грустить в Бентли, и напиваться, и ещё, может, вмазаться разок по старой памяти, чтобы отпустило, чтобы Кейтлин его отпустила, чтобы Аарон не искал машинально пальцами её пальцы и не думал о ней каждую ёбаную секунду.       Нил прикуривает сигарету и себе тоже.       — Какая жалость, что в твоём распоряжении только Мазерати, — Нил, наконец, подаёт голос. — Мазерати и мы.       Аарон бы сказал: плохая компания. Так Bad Company выпустили Bad Company в тысяча девятьсот семьдесят четвёртом году, третий сингл с их дебютного альбома. Аарон бы сказал, что у Пола Роджерса и Саймона Кирка получилось лучше. Аарон смотрит в затылок Нила Джостена, невидяще и ненавидяще. Аарон перед собой видит улыбку Кейтлин и её торчащие сквозь хлопковую ткань соски, Аарон слышит её смех и ненавидит всё рыжее. Нил Джостен тоже рыжий, они с Кейтлин оба рыжие, как тараканы. Отравляют жизнь близнецам Миньярд.       У Эндрю наверняка другое мнение по этому вопросу, но Эндрю никто не спрашивает. Аарона — спрашивают. Эндрю спрашивает.       — Мы можем отвезти тебя в аэропорт, или ты можешь поехать с нами, — Эндрю предлагает Аарону два варианта на выбор.       Оба — полное дерьмо.       Аарон смотрит в затылок Джостена, но видит лишь тонкие кружевные трусики Кейтлин. Влажные. Аарон слышит её смех и почти чувствует её прикосновения, почти ощущает, как Кейти закрывает его рот рукой. Аарону кажется, что его сейчас стошнит.       Аарона раньше никогда не укачивало в машине.       — Когда ты собирался им сказать? — вопрос Аарона адресован, в свою очередь, совсем не Эндрю.       Ему плевать, куда его отвезут в итоге. Он не Жан Моро и в состоянии стоять на своих двоих. Аарон в состоянии добраться до Пальметто сам, в состоянии доехать до аэропорта и купить себе билет, даже если у Эндрю другое мнение по этому вопросу. Эндрю и Нилу звонили Нокс и Дэй: значит, всё дело в Жане. Значит, всё дело в том, что Пернатый заволновался за него. Значит, Пернатому было мало своей драмы в жизни и проблематики своего тройничка — и он слишком сильно забеспокоился. Аарон Жана вообще-то понимает, но сейчас ненавидит его со всем светом заодно.       — О чём? — Нил даже не дёргается.       Джостен кидает вопросительный взгляд на Эндрю, но Миньярд лишь пожимает плечами.       Разбирайся, мол, сам. Эндрю Миньярд знает подробности или ему плевать — вот что интересно Аарону. Аарон ненавидит Эндрю за оба варианта — потому что в обоих он прощает ложь Нила всем остальным. Прощает и поддерживает. Делает то, что не может позволить себе сделать Аарон Миньярд, и за это Аарон своего брата ненавидит. За это Аарон готов ненавидеть весь мир — и делает это.       — О смерти Рико, — Аарон почти сплёвывает. — Когда ты собирался сказать им, что Рико Морияма жив?       Тишина в салоне машины становится слишком плотной. Аарону кажется, что она вот-вот залезет ему в уши и ноздри, Аарону кажется, что она вот-вот выдавит ему мозг. Аарону кажется, что он уже вмазался и теперь ловит бэд трип.       Джостен затягивается дымом и даже не оборачивается. Огонёк сигареты такой же оранжевый, как макушка Кейтлин. Аарон ненавидит и её тоже — и не может ненавидеть, как бы ни старался.       — Я не собирался, — голос Нила звучит слишком спокойно, равнодушно, уверенно; так бы звучал голос его отца — так Аарону кажется. — Я ничего не собирался им говорить. И не собираюсь.       Нокса и Дэя натравил Пернатый, чтобы Эндрю и Нил забрали Аарона, пока он не поймал попутку. Все так волнуются за Аарона, чтобы он не наделал глупостей или чтобы он просто благополучно добрался до Пальметто. Аарон — брат Эндрю, но недостаточно хороший игрок, чтобы так сильно им дорожить. Впрочем, у Лисов и без того мало игроков, чтобы ими разбрасываться. Но если бы Аарона не было, у Кевина появился бы шанс забрать Жана в Пальметто, уговорить остальных и забрать. Никакого тройничка, но Жан и Кевин были бы вместе. Не на расстоянии. И Жан бы перестал писать Аарону, что он «не может».       Делать что-то за спиной — всегда предательство.       — Ты сказал Жану? — голос Нила звучит глухо, так же спокойно.       Наверняка он сейчас размышляет о том, как выкручиваться и что делать с Аароном, сующим нос в чужие дела и желающим грустить в Бентли. Аарон хочет приложить Нила лицом о приборную доску. Интересно, чью сторону займёт Эндрю, если Аарон и Нил начнут драться?       Аарон не уверен, что хочет знать ответ, но почти уверен, что готов проверить.       — Нет, — Аарон почти сплёвывает. — Не сказал.       — Не говори, — звучит не как просьба, но как приказ.       Именно то, что никто ничего никому не говорит, приводит к тому, что всё рушится. И невозможно защитить кого-то, действуя за спиной. Так считает Аарон, и он в этом уверен, он в это свято верит, на этом строится его мир. Полгода назад, или вроде того, он сказал Жану, что ему плевать на Нила Джостена, и соврал ему; Пернатый понял это, знал это и ответил точно такой же ложью. Аарон сжимает пальцы в кулаки. Сейчас Аарон ненавидит Нила Джостена больше всего на свете, как будто именно он во всём виноват. Если бы он не поступил сюда, в Пальметто, если бы сбежал вовремя, ничего бы не было. Эндрю бы не отправили в психушку, а до этого Дрейк бы не изнасиловал Эндрю, а после этого Рико ничего не сделал бы Жану и остался бы жив. Ах, да, Рико и так жив. Дрейк тоже остался бы жив. Или нет. Аарон путается; что из этого является причиной, а что — следствием?       Нил Джостен. Он ненавидит Нила Джостена и ещё — Кейти. Его рыжую, милую Кейтлин, которая так восторгается всем подряд и закрывает Аарону рот ладонью, когда он говорит глупости. Закрывала. Больше не закроет. Они больше не вместе. Между ними всё кончено.       — С хуя ли? — Аарон ухмыляется. — Прости, Джостен, но мне нужна хотя бы одна адекватная причина не говорить ничего Жану и остальным.       Аарон не сказал Жану, потому что не был уверен. Потому что до последнего надеялся, что Кейтлин не то чтобы пошутила, но что у неё неверная информация. Такое бывает, такое случается. Испорченный телефон, плохая связь, недопонимание. Кейтлин могла ошибиться, её могли просто обмануть. Но первым, кто сказал, что Рико мёртв, был Нил. Грёбаный Нил Джостен, которого защищает брат Аарона и который чувствует себя практически неуязвимым в его Мазерати, от которой Эндрю дал ему ключи. Эндрю даже вписал его в страховку. Аарона не вписал, но вписал Нила.       Сука.       И дело не в ревности. Или не только в ней. Дело в том, что Аарона откровенно бесит это, Аарон откровенно злится и откровенно откровенен, когда говорит, что ему нужна хоть одна стоящая причина. По-настоящему правдивая причина, по которой он смог бы солгать Жану и Кевину. Умалчивать — не то же самое, что врать, но для Аарона сейчас оно почти равноценно.       Нил врал и врёт, и, конечно, у Аарона есть как минимум одно предположение, почему: потому что Ичиро пообещал убить его, если узнает кто-то ещё. Но сейчас то, чего хочет Аарон Миньярд, — конечно, помимо того, чтобы грустить в Бентли, — так это чтобы Джостен признал: ему просто хочется спасти свою шкуру. Джостену просто хочется выжить. Это нормально, им всем хочется. Вот только нехуй прикрываться благими целями.       Это Кейтлин прикрывалась. Кейтлин говорила: это из-за Аарона, который был под следствием. Кейтлин говорила: это из-за Эндрю, который был в психушке. Бетси бы сказала: классический перенос вины.       — Хотя бы одну, Джостен, — Аарона почти трясёт.       Джостен не оборачивается, не смотрит на Аарона и ничего не говорит. Нил Джостен хранит молчание и затягивается сигаретой. Аарон тянется за своим мобильным. Всего и делов: написать одно сообщение и сделать массовую рассылку. Больше никто не будет в неведении. Аарон решает: хватит.       Аарон ловит взгляд Эндрю через зеркало заднего вида; лицо его точной копии по-прежнему не выражает абсолютно ничего. Эндрю плевать, и его не интересует Рико — или он уже знает все подробности. Ему Джостен рассказал, а Кейтлин Аарону — нет. Или: Джостен не рассказал ему, но Эндрю всё равно его принял.       Такие дела: оба варианта — дерьмо полное.       Аарону просто плохо.       — Пожалуйста.       Это произносит даже не Джостен. Это произносит Эндрю ёбаный Миньярд. Его брат. Смотрит на него через зеркало заднего вида и говорит «пожалуйста». Озвучивает слово, которое ненавидит — уж хуй знает, почему, о причинах Эндрю тоже предпочитает умалчивать.       Судя по выдоху Нила — шумному, громкому, — он как раз-таки знает.       Аарон отстранённо думает: ублюдок.       Эндрю просит его впервые в жизни. Хотя стоило бы угрожать. Стоило бы тормознуть на обочине, остановиться, вышвырнуть Аарона из машины. Вытрясти из него всю душу. Возможно, убить его. Эндрю говорит: пожалуйста. И больше, чем Нила Джостена и Эндрю Миньярда, больше, чем Кейтлин, больше, чем весь белый свет, Аарон ненавидит только себя. Потому что то, что делает Аарон Миньярд: убирает телефон обратно. «Эндрю попросил» — дерьмовая причина. Ичиро Нила Джостена наверняка тоже просто попросил. У всех есть свои болевые точки, и у Аарона это — даже не Кейтлин.       Больше не Кейтлин.       — Отвези меня в аэропорт, — глухо просит Аарон.       Он вернётся в Пальметто, или свалит на пару дней в Калифорнию к Жану, или возьмёт напрокат Бентли на пару суток, чтобы просто вмазаться в нём по старой памяти и грустить.       Остаток пути они больше не говорят, только Нил подкуривает для Эндрю четыре сигареты — почти подряд.       Бетси сказала бы — это прорыв, это результат; но Аарон думает, что результатом всего этого будет лишь рак лёгких.