Никто, Нигде, Никогда

      Человек привыкает ко всему; к хорошему, конечно, быстрее. Так Жан привыкает ко всему новому. Постепенно, по частям, по кусочкам, по каплям. Легче всего — к новому расписанию тренировок: их меньше, они менее интенсивные, но Жан всё равно остаётся на поле дольше остальных. Сначала он остаётся лишь вместе с Джереми — но спустя неделю к ним присоединяется Лайла Дермотт, голкипер. Через день после неё на поле остаётся Альварес. Так, капля за каплей, остаются всё больше игроков, по собственной воле увеличивая время тренировок.       Жан привыкает спать по восемь часов — хотя всё равно вскакивает среди ночи, просыпаясь от ночных кошмаров или просто так. Жан привыкает ложиться обратно после кружки горячего шоколада в компании Джереми — у Нокса чуткий сон.       Жан привыкает к новому расписанию занятий. Академическая разница и переаттестация некоторых предметов; поначалу от всего учебного процесса у него пухнет голова, но и с этим он не остаётся один на один. Как и на поле, сначала ему помогает Джереми, а потом — тот парень, Винсент, с четвёртого курса, который даже не в команде: он просто знакомый Нокса. Немного странный, но, во всяком случае, он прекрасно шарит в матанализе.       — Почему именно экономический? — спрашивает как-то Джереми, всё с той же его улыбкой, солнечной и тёплой.       Жан только коротко смеётся. Лучше Аарона его выбор не смог прокомментировать никто, так что Моро отвечает прямой цитатой с одного из сообщений Миньярда:       — Это кажется логичным выбором, когда твоя семья продала тебя за долги.       Жан привыкает, по каплям, к сообщениям от Аарона — и звонкам от Кевина: не таким частым, как хотелось бы, — забитое расписание и разница в часовых поясах — но всё-таки звонкам.       Джереми Нокс не смеётся в ответ и даже не улыбается. Тот факт, что семья Жана Моро продала его, вовсе не кажется ему смешным. В глазах Нокса мелькает боль: на доли секунды это разрывает Жану сердце. Ему не нужна жалость. Ему не нужно, чтобы Джереми жалел его. Но Джереми просто тянется к нему — не притягивая к себе, но тянется сам. Джереми прижимается губами к виску Жана и стоит вот так, обнимая его за плечи.       Труднее всего Жану привыкнуть к Джереми Ноксу. Привыкнуть к тому, что он почти всегда рядом — а когда он не рядом, за Жаном присматривают остальные Троянцы. Бог знает, что сказал им Джереми — и когда, — но Жан не остаётся один. Его провожают с занятий и между парами, из аудитории в аудиторию; Жан не остаётся один. Рядом с ним всегда кто-то есть: иногда на расстоянии в несколько метров, иногда давая Моро почувствовать себя почти свободным, — но за ним постоянно присматривают.       И Джереми спрашивает:       — Сколько?       Джереми Нокс задаёт вопрос, который никто не задавал Жану, даже зная его историю. Джереми шевелит губами и выдыхает это Жану в висок; щекотно и тепло. Джереми спрашивает то, что не спрашивал даже Кевин.       Никогда.       Жан качает головой, едва заметно, чтобы не отстраняться от губ Джереми.       Жан выдыхает:       — Джер.       И это второй раз, когда он зовёт Джереми короткой формой его имени. Первый раз был, когда Жану позвонил Аарон посреди их ночной тренировки ещё летом; Моро тогда зажал трубку ладонью и беспомощно смотрел на подошедшего первым Нокса.       «Джер, позвони Эндрю. Аарон не в порядке».       Тогда Джереми никак не отреагировал — во всяком случае, вслух. Не стал задавать вопросов и просто потянулся к мобильнику в рюкзаке, чтобы набрать номер Эндрю Миньярда. Кевин звонил Нилу. Тогда это сорвавшееся с губ Жана «Джер» резануло ножом по сердцу. Слишком близкое, слишком откровенное, слишком личное. Слишком тихое, чтобы это услышал Кевин, стоявший слишком далеко в тот момент.       Сейчас это режет острее.       Это звучит как: «Джер, не надо», или «Джер, не спрашивай», или «Джер, не начинай» — но Нокс повторяет свой вопрос:       — Сколько? — настойчивее, так же тихо, так же выдохом в висок Жана.       Так губы касаются горячей кожи, и Жан сразу кажется чуть ниже ростом.       «Джер, перестань, это всё равно ничего не изменит».       Жан выдыхает прерывисто, давя стон или всхлип, но руки Джереми сжимают его плечи, обнимают его, держат, и Жан выдавливает из себя слова:       — Восемьдесят процентов от моего дохода после выпуска, — объясняет спутанно, скомканно, дёргано. — Так же, как и у Нила. Так же, как и у Кевина. Если я не найду работу — я труп.       Это звучит как: «Джер, забей, у меня всё равно нет шансов».       Аарон пишет Жану:       «Ичиро что, пытается досрочно закрыть ипотеку за башню в центре Нью-Йорка?»       Это звучит как: «Джер, прекрати портить себе жизнь, ты с этим всё равно не справишься, ты этого всё равно не вывезешь».       Джереми не убирает рук и не ослабляет хватки, продолжая держать Жана Моро в своих руках.       — Если не найдёшь работу сразу, я предложу Морияме восемьдесят процентов дохода от своего заработка, — говорит Джереми.       Успевает сказать это до того, как Жан закрывает его рот ладонью. Тот жест, подсмотренный у Кейтлин. Они расстались с Аароном, и Миньярд так и не рассказал, почему; а жест остался. Так Кев закрывал рот рукой Жану летом, так Жан затыкает Джереми сейчас.       Рука Жана дрожит.       — Замолчи, — просит Жан, обрывает Нокса резко и нервно, и Джереми молчит.       Но сказанное остаётся сказанным, а Джереми накрывает ладонь Жана — левую, сломанную — своей ладонью. Джереми сплетает их пальцы, и сказанное остаётся сказанным; и даже если Жан никогда не сможет принять это, Нокс это сделает.       Тяжелее всего Жану привыкнуть к Джереми Ноксу.       Так иногда перед сном Жан вслушивается в его дыхание, но Джереми никогда не засыпает до того, как засыпает сам Жан, и просыпается от малейшего шевеления Моро. Так, когда Жану снятся кошмары или у него просто бессонница, Джереми Нокс тоже не спит.       Так от сообщения Рене, которое приходит на оба телефона — и Джереми, и Жана, — просыпается сначала Нокс.       Рене пишет всем:       «Утреннее шоу Кэти Фердинанд, срочно».       Массовая рассылка; и, если Уокер не использует слово «пожалуйста», значит, либо она переписывается с Эндрю, либо это что-то по-настоящему срочное и важное.       Жан разлепляет глаза, когда Джереми включает телевизор на нужном канале. Крупный план выхватывает лицо Хлои Флеминг, сосредоточенное и уверенное. Волосы настолько чёрные, что поглощают свет и подведённые чёрной подводкой глаза. Хлоя не улыбается; губы в фиолетовой помаде остаются ровной поджатой линией.       — Блять, — выдыхает Жан, рывком садясь на постели.       Это что-то похуже ночных кошмаров.       Так Жан и Джереми устраиваются перед телевизором на узком диване, и Жан цепляется за руку Джереми Нокса, не замечая этого.       Снова.       Кевин пишет Жану:       «Смотришь?»       Хлоя смотрит прямо в камеру, спокойная и сосредоточенная; Джереми прибавляет звук, и щебетание Кэти заполняет комнату:       —…поздравляю тебя от всей души с заслуженным званием капитана команды сборной Эдгара Аллана, — восторженно говорит Кэти. Её улыбка — насквозь фальшивая. — Не тяжело ли возглавлять Воронов после смерти Рико?       Хлоя переводит взгляд на Кэти Фердинанд: лицо Хлои — снова крупным планом, и в глазах Флеминг — острая, резкая боль. Это тот удар, который она ожидала, это тот удар, к которому она готовилась, но Хлоя всё равно меняется в лице.       Это не скорбь.       Это ярость.       — Быть капитаном — всегда непросто, — голос Хлои, впрочем, не дрожит, она справляется с ним и с собой. — Сейчас для всех нас — непростой момент. Смерть Рико… была ударом для всех Воронов. Как и отставка господина Тэтсуи.       Кэти улыбается шире.       — Тренер Морияма подал в отставку, так что теперь у Воронов не только новый капитан, но и новый тренер, — Кэти сообщает зрителям известные факты. — Достаточно неожиданный выбор тренера для всех фанатов сборной Эдгара Аллана, и даже я, честно признаюсь, была шокирована. Теодора, как ты решилась покинуть национальную сборную?       Камера отъезжает в сторону, в кадре рядом с Хлоей появляется и вторая девушка, с копной таких же чёрных волос, гладких и блестящих, рассыпанных по плечам. Обе в чёрном — обычный дресс-код Воронов, приправленный трауром; разве что на Хлое — короткое чёрное платье, а на Теодоре Мулдани — чёрный брючный костюм.       — Выглядят, будто они из одной секты, — выдыхает Джереми, поглаживая большим пальцем запястье Жана.       Жан отстранённо думает, что ровно то же самое сказал о Воронах Нил Джостен.       Там, на другом конце страны, уставившись на экран телевизора, Кевин произносит короткое ёмкое:       — Блять.       Теодора устраивает ладонь на плече Хлои, её улыбка — дежурная и холодная.       — Вороны для меня — гораздо больше, чем команда, так что, когда у моей семьи случилась эта трагедия, для меня не стоял вопрос о том, чтобы остаться в национальной сборной. Есть вещи важнее мировой славы, ты же знаешь это, Кэти.       Короткий укол в сторону Кэти Фердинанд; ладонь — на плече Хлои, кончики пальцев ведут по вырезу её платья. Теодора Мулдани выглядит превосходно. Теодора Мулдани выглядит ещё опаснее Рико. Единственная девушка, которую в национальную сборную звали дважды; Тея отказалась в первый раз, потому что хотела доучиться. И дождалась повторного приглашения через год. А теперь покинула национальную сборную, разорвав контракт, и вернулась в Ивермор, под крыло Мориямы. Тею не продавали за долги, Тея — просто такая же, как и Хлоя: идейный фанатик. На её шее — всё ещё кулон с её номером в команде Эдгара Аллана.       Чёрные лакированные лодочки, закинутая на ногу нога: Тея выглядит расслабленной и спокойной. Так спокойна акула, которая плывёт на запах крови.       — Разумеется, — Кэти улыбается в ответ, они выглядят так, словно вот-вот вцепятся друг другу в волосы. — Семья — вот что важно. Полагаешь, что вы сумеете взять реванш?       Теодора Мулдани растягивает губы в улыбке, Хлоя издаёт короткий смешок.       — Это то, что мы сделаем ради Рико, — говорит Хлоя. — В его память. Покажем сборной Пальметто и сборной Калифорнийского университета, где их место. Напомним всем, кто — лучшая команда округа. Лучшая команда в принципе.       Тея лишь улыбается словам Хлои, выражая согласие лёгким кивком.       — Кевин и Жан желают остаться в стороне от происходящего, но рано или поздно мы встретимся на поле, — голос Теи сладок и холоден, от этого голоса у Жана мороз пробегает по коже.       Кевин на другом конце страны жалеет, что не выпил вчера больше.       — Хочешь сказать, это месть? — Кэти улыбается.       — Месть — это мелочно, — отмахивается Мулдани. — Это реванш. Это как расставить вещи по своим местам, в их естественном порядке. Место Лисов — внизу турнирной таблицы, место Троянцев — чуть выше Лисов.       — Мы сделаем это для Рико, — добавляет Хлоя.       Лица Хлои и Теи рядом, и их взгляды не обещают ничего хорошего.       Так картинка на экране меняется, и утреннее шоу Кэти Фердинанд уходит на рекламу; лучшее спортивное питание — протеиновые коктейли.       Жан всё ещё смотрит на экран, Жан всё ещё сдавливает запястье Джереми пальцами. Жан всё ещё пытается смириться с тем, что новый тренер Воронов — Теодора Мулдани. Всё, что знает о ней Джереми Нокс: Тея — по-настоящему хороший игрок и опасный противник. И лучше бы это так и оставалось, и Нокс никогда не узнал бы о ней большего.       Аарон пишет Жану:       «Кажется, нам всем только что объявили войну. Хорошо хоть в такой компании и умирать не страшно».       Там, на другом конце страны, Кевин только и может, что повторять:       — Блять.       Снова, и снова, и ещё раз.       Элисон таращится на Кевина широко распахнутыми глазами.       — Ты выглядишь так, словно только что увидел суку бывшую. Только не говори, что Тея Мулдани — твоя бывшая? — Рейнольдс качает головой, в этом её жесте больше восхищения, чем удивления. — А с кем из Воронов ты не трахался?       Малкольм Линч говорит:       — А вот теперь это становится интересным.       Так все Лисы собрались в одной комнате, чтобы обсудить эфир утреннего шоу Кэти; так Кевин Дэй набирает сообщение Жану, но стирает каждый раз, доходя до середины фразы.       — А что, брезгуешь ебаться с теми, с кем уже переспал я? — Кевин огрызается, Ники смеётся. — Тея — не моя бывшая. Мы просто дружили.       — Уже не настолько интересным, — комментирует Малкольм. — Но всё ещё личное.       — Завали, — бросает ему Эндрю.       Даниэль встаёт между Миньярдом и Линчем.       — Ох, Эндрю, мы ждали три года, прежде чем экси стал тебе интересен, — говорит Уайлдс. — Малкольму хотя бы понадобилось на это меньше месяца.       — Кажется, вы дружили очень… близко, — Элисон едва сдерживает смех.       Аарон подпирает щёку ладонью:       — На месте Кевина я бы не подходил к ней ближе, чем на метр. Такая отсосать соберётся и член откусит.       — Аарон, — укоряюще произносит Рене.       Трейси, их новый полузащитник, обнимает себя за плечи и выглядит потерянной. В комнате, где собрались Лисы, слишком шумно, слишком громко, слишком много волнения. За шутками скрываются нервы, за нервами скрывается страх.       Эндрю открывает форточку, усаживаясь на подоконник, Нил встаёт между его расставленными ногами, прикуривая сразу две сигареты и одну отдавая Миньярду. Аарон демонстративно отворачивается.       Даниэль пишет Ваймаку.       На другом конце страны, в Сан-Франциско, в Калифорнии, Жан и Джереми сидят в полном молчании. Нокс долго держит руку Жана в своих ладонях и только спустя несколько бесконечных минут встаёт на ноги. Это суббота; нет тренировок и нет занятий, есть куча домашки и куча дел. Нокс идёт за телефоном, шлёпает по полу босыми ногами. Нокс берёт телефон Жана — дешёвую раскладушку, которую относит Моро, чтобы вложить её в его ладонь. Жан поднимает на него глаза, но Джереми лишь улыбается и ничего не говорит. Джереми одевается: футболка и треники, кроссовки и ключи в карман. Джереми Нокс уходит на пробежку, чтобы дать Жану возможность спокойно поговорить с Кевином без свидетелей.       На другом конце страны, в Южной Каролине, в Пальметто, Кевин Дэй выходит в коридор, когда Жан звонит ему. По крайней мере, сегодня голос у Кевина — абсолютно трезвый, хоть и нервный, когда он отвечает на звонок.       — Дыши, — говорит ему Жан, едва Кевин берёт трубку. — Кев, дыши. Я здесь. Я с тобой. Просто дыши со мной вместе, ладно?       Дверь за Джереми закрывается почти беззвучно, Нокс срывается на бег ещё в коридоре. Суббота, семь утра в Калифорнии, Джереми Нокс пытается убежать от самого себя и своих чувств, пока Кев пытается привести дыхание в порядок.       Теодора Мулдани говорит Хлое:       — Для первого раза неплохо, но ты могла бы постараться лучше.