Никто, Нигде, Никогда

      Тея выглядит раздражённой. Тея выглядит потрясающе. Тея почти вылетает из клуба; волосы развеваются за спиной, глаза сверкают. Кажется, вокруг неё, в воздухе, вот-вот заискрятся электрические разряды. Мулдани смотрит испепеляющим взглядом на пьяного парня, решившего к ней подкатить. Его развязанная походка, сигарета в зубах и масляный взгляд по телу Теодоры — Элисон едва сдерживает смех. И куда такие лезут, они всегда получают отлуп. Упрямее мотыльков, летящих на свет. Тея с этим пьяным амбалом даже не говорит: плотно сжатые губы и взгляд такой, словно Мулдани в следующую секунду его убьёт.       Кажется, у кого-то был очень неудачный день.       Элисон считает: раз.       Парень отшатывается, пожимает плечами, бормочет себе под нос что-то про стерву. Он ведь просто хотел сказать, какая она красивая, он ведь просто хотел спросить, одна ли она здесь.       Тея одна.       Элисон считает: два.       Теодора не оборачивается; каблуки стучат по асфальту — она идёт к парковке. Этот пьяный парень с сигаретой в руке теряет к Мулдани всякий интерес, но скользит взглядом по Элисон, когда она идёт за Теей следом.       Элисон считает: три.       Мулдани копается в сумочке; крохотный клатч, что вмещает документы и ключи от машины. Кнопка на брелоке, короткий звуковой сигнал, арендованная мазда мигает фарами.       Элисон считает: четыре.       Там, в баре, Кевин просит Роланда налить ему ещё.       — О чём ты хотела поговорить с ним? — спрашивает Рейнольдс.       На парковке её голос звучит слишком громко, чтобы Тея могла проигнорировать вопрос.       Теодора выпрямляется, разворачивается на своих каблуках. Волосы развеваются. Их взгляды встречаются; уголки губ Элисон дёргаются в кривой ухмылке. Тея окидывает её взглядом: изучающим, мрачным. Очевидно, решает, что Рейнольдс достойна нескольких секунд её внимания.       Во всяком случае, Эли не подкатывает к ней с вопросом, что такая красивая девушка забыла тут одна, без всей своей сборной университета Эдгара Аллана.       Поговорить с Кевином Тее не удалось — об этом говорит её выражение лица. Досада и разочарование. Ярость. Кевина никогда не учили не бесить девушек.       — Я хотела поговорить с ним, — бросает Тея. — Не с тобой. Элисон, так?       Так. Теодора знает её имя — этого стоило ожидать. Когда объявляешь кому-то войну, стоит узнать всё о предполагаемом противнике. Элисон усмехается.       Между Рейнольдс и Мулдани — несколько метров асфальта, их поле боя, расчерченное белыми линиями парковочных мест.       — Никто из Лисов не станет с тобой говорить, — Элисон небрежно машет рукой, движение слегка смазанное, слегка нетрезвое. — Иногда приходится довольствоваться тем, что имеешь.       Судя по взгляду Теи: имела она разговор с Элисон Рейнольдс. Ебала она разговоры с Лисами. Вертела она сборную Пальметто и «Райские Сумерки» — место лисьего культурного отдыха.       — Ты говоришь, — сухо замечает Мулдани, констатирует очевидное.       Так говорят: в семье не без урода.       Рейнольдс делает вид, что задумывается над этим, делает вид, будто вот-вот передумает. Спохватится и скажет: «Вот чёрт, точно же!». И тогда уйдёт.       Теодора Мулдани ждёт.       Они смотрят друг другу в глаза: проиграет тот, кто отведёт взгляд первым.       Губы Элисон растягиваются в издевательской улыбке.       — Хочешь выпить? — Элисон делает Тее предложение, от которого нельзя отказаться.       Так подписывают контракт с демонами. Ставят кровавый отпечаток пальца внизу страницы. Сделка с дьяволом. В глазах у Элисон Рейнольдс — черти, улыбка — точно дьявольская. Предложение с подвохом, заманчивое и опасное. Тея кивает на «Райские Сумерки» позади них: неоновая вывеска, обшарпанное здание.       — И как долго мы будем там пить, прежде чем кто-то придёт, чтобы забрать тебя? — Тея негромко хмыкает.       Минуты две или три — прежде чем кто-то заметит, в чьей компании находится Элисон. Ради такого дела Эндрю сделает исключение и придушит Рейнольдс после того, как разберётся с Теодорой.       У Эли другие планы.       На сегодня планы Элисон не включают смерть Теодоры Мулдани, но, как и положено дьяволу: он весь в деталях. До полуночи остаётся несколько минут.       — Ты на машине, — это не вопрос, констатация факта: брелок в руках Теодоры. Элисон дёргает плечом. — Здесь поблизости есть неплохое местечко.       Арендованная тачка с полным баком — можно уехать даже достаточно далеко.       Тея склоняет голову набок.       — Зачем тебе это? — от таких предложений не отказываются, но Теодора ищет подвох.       Ищет, что скрыто в кривой ухмылке Элисон, в изгибе измазанных розовой помадой губ. Светлые кудряшки Элисон и чёрные волосы Теи: так выглядят свет и тьма, так художник рисовал бы ангела и демона. Вся беда в том, что это реальность, и здесь обе — зло.       Надежды нет.       — У тебя свои вопросы, — Элисон смеётся. — Я хочу задать свои. Разве это не очевидно?       Элисон Рейнольдс, это у неё год назад убили парня. Тея должна об этом знать — Тея должна была об этом слышать. Так имя Сета Гордона услышали даже те, кто не слышал его раньше. После смерти слушать что-то о нём стало гораздо приятнее.       Пальцы Эли сжимаются.       — Я ведь могу тебе соврать, Эли, — Тея произносит это таким тоном, словно признаётся, что Рейнольдс ей нравится.       Голос сладкий, как патока, голос пахнет ванилью. Теодора пахнет чем-то острым и сладким — не приторным, но пьяно кружащим голову.       Элисон задерживает дыхание на несколько секунд — совершенно бесполезное действие в том случае, если яд уже в лёгких.       — Я тебе тоже, — выдыхает Элисон чуть слышно, улыбаясь так же, как и Теодора улыбается ей.       Опасно.       Симпатия взаимная, обоюдоострая, кровавая. Элисон улыбается, склоняя голову набок. Первое впечатление обманчиво. Теодора Мулдани вся соткана из обмана. Элисон Рейнольдс — пьяная блажь, последствие алкогольного отравления. Тея позволяет ей подойти ближе.       — Чёртовы лесбиянки, — бормочет Джейк — так зовут парня, который пытался подкатить к Теодоре.       Тее нужно слегка наклониться, чтобы поцеловать Элисон. Рейнольдс толкается языком ей в рот, настойчиво, жадно — почти на публику, почти для того, чтобы взбесить Теодору.       Такая вот фишка с Элисон Рейнольдс: если кто-то выглядит как сука, говорит как сука и ведёт себя как сука, то с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента этот кто-то — действительно сука. В оставшиеся доли процента Элисон точно не входит.       Тея смеётся ей в рот, прежде чем отстраниться и кивнуть на тачку.       Арендованная мазда, чёрная, как ночь, как крылья ворона, как волосы Теи, по которым Эли проходится пальцами. Мягкие. Её волосы мягкие, гладкие, такие только на пальцы наматывать и тянуть.       — Садись, — Тея выдыхает, кидает быстрый взгляд на «Райские Сумерки».       Никто не бежит вызволять Элисон, никто не приходит её спасать. Это кажется Тее чем-то неправильным, чем-то вроде подвоха, чем-то вроде ловушки.       Элисон смотрит туда же, куда и Теодора.       — Они думают, что я трахаюсь с этим новеньким, Алексом, — Эли усмехается, открывая дверь машины. — А после того, как он проблюётся, они просто решат, что я нашла себе другую жертву.       Судя по усмешке Элисон, жертву она всё-таки себе нашла. Тея не выглядит как жертва. Это тот случай, когда демон напарывается на демона.       Двери машины хлопают, Теодора поворачивает ключ зажигания. Взгляд Теи скользит по ногам Элисон; задравшийся подол обнажает идеальные бёдра. У Эли есть и своя машина, которая сейчас тоскует на парковке в Пальметто. Элисон уже очень давно не сидела за рулём, предпочитая ездить с Мэттом и Даниэль, предпочитая возможность выпить побольше и не париться, поймают её пьяной за рулём или нет.       — Вопросы, которые ты хотела мне задать, — Теодора выруливает с парковки, так что взгляд от ног Элисон и от самой Элисон ей приходится отвести. — Один из них — переспишь ли ты со мной сегодня?       Рейнольдс смеётся, громко и коротко, запрокидывая голову. Рейнольдс смеётся нарочито пьяно, тянет руку, проходясь по коленке Теодоры Мулдани. По коленке — и выше; пальцы скользят по внутренней стороне бедра.       Тея не дёргается — даже не сжимает ноги, лишь вдавливает педаль газа в пол.       — Нет, — уголки губ Элисон дёргаются. — Этого я спрашивать не стану.       Элисон убирает руку, смотрит, как и Теодора, — на дорогу. Едут они явно не в неплохое местечко, которое Эли присмотрела просто со скуки. Не в ещё один бар, не в ресторанчик, не в клуб. Водит Теодора так же, как и играет на поле, — рискованно и грубо.       — И да, — продолжает Элисон после паузы. — Пересплю.              Номер Теи в отеле выглядит так же, как все остальные номера: безликим и роскошным. Элисон выросла в роскоши, чтобы сменить её на стены общежития в Пальметто. Большинство людей считают этот её выбор, мягко говоря, странным. Самой Рейнольдс её решение кажется единственно верным.       Как и её отношения с Сетом.       Даниэль хватилась её, когда они с Теей ещё были в дороге.       Короткое сообщение, требовательное, Элисон читает и представляет себе властные нотки в голосе Уайлдс.       «Где ты?»       Три, два, один; Рейнольдс потеряли. Рейнольдс едва удерживается от того, чтобы написать честно: «В постели с врагом».       «Устраиваю личную жизнь».       Это почти правда, дьявол притаился в деталях. Дьявол притаился в усмешке Теодоры Мулдани, когда она кидает на Элисон короткий взгляд. Тея не спрашивает, кто ей пишет, не интересуется, что отвечает Эли.       Теодоре достаточно знать, что дизайнерское бельё Элисон уже мокрое: она проверяет это на светофоре, бесцеремонно скользнув рукой между её бедер. Кончики пальцев цепляют влажную ткань, отодвигают край, проходятся по промежности. Влажно. Скользко. Горячо.       Достаточно.       Тея отдёргивает руку, едва светофор зажигается зелёным; Тея превышает скорость, Элисон выдыхает шумно.       Кевин пишет Элисон:       «И с кем я теперь буду пить?»       Номер Теи в отеле — пустой и безликий; Мулдани даже не разбирала чемодан. Рассчитывала уехать сразу же или рано утром. В комнате пахнет пряностями. От Теи пахнет возбуждением.       Элисон кажется, что она слышит, как над ней каркают вороны — смеются или подбадривают.       — Выглядишь более пьяной, чем есть на самом деле, — Тея обнажает сущность Элисон до того, как расстегнуть молнию на её платье.       Молния длинная, Тее достаточно её расстегнуть — а после Эли ведёт плечами, и платье падает на пол. Элисон переступает его, делает шаг назад. Не к Теодоре Мулдани, но от неё; делает шаг к кровати. Простыни, может, и не шёлковые, но Элисон трахалась и в куда худших условиях.       — Так удобнее, — усмехается Рейнольдс. — Хорошая маскировка для того, чтобы делать то, что хочется.       Пальцы Теи высвобождают пуговицы из петель на блузке. Элисон пялится на кружевной лифчик Мулдани, облизывая губы. На самой Элисон бюстгальтера нет. Теодора раздевается быстро, поспешно, не стремясь покрасоваться. Элисон откровенно восхищена каждым её движением.       — Секс со мной — тоже маскировка, чтобы делать то, что хочется? — Тея коротко смеётся.       Злая насмешка; жгучие поцелуи. Секс будет яростным. Секс ещё только будет, голову уже кружит.       — Секс с тобой — это удовлетворение базовых человеческих потребностей.       Эли подцепляет пальцами резинку стрингов, Мулдани бросает короткое, жёсткое:       — Нет. Я сделаю это сама.       Рейнольдс подчиняется, насмешливо улыбается, поднимает вверх руки. Жест принятия поражения. Элисон сдаётся. Элисон делает вид. Одежда Теи летит на пол; пиджак и блузка, брюки, нижнее бельё. Теодора красивая — Элисон знала это и раньше. Теодора властная, жёсткая, требовательная — это Элисон тоже знала. То, чего она не знала, — так это насколько от желания мутнеют её синие глаза, становясь такими тёмными, как океан перед бурей.       Элисон пишет Кевину:       «Попробуй споить Эндрю».       Элисон могла выбрать любой университет: Гарвард или Принстон, Йель или Стэнфорд. Четыре года назад Элисон выбрала Пальметто и Сета Гордона. Сегодня Эли могла выбрать любого в «Райских Сумерках», Эли могла выбрать любую. У Элисон определённо проблемы с алкоголем и с верным выбором — раз она лежит на постели в номере Теи Мулдани и ждёт, пока Теодора сделает то, что хотела.       Горячее дыхание Мулдани опаляет внутреннюю сторону бёдер Эли, заставляя Рейнольдс развести ноги шире. Дышать чаще. Дышать громче. Элисон не стесняется себя и своих желаний; реакций своих она не смущается тоже. Губы Теи касаются тонкой полоски хлопка — единственной оставшейся на Элисон шмотки. Влажная ткань, кружева; Эли подаётся навстречу бёдрами. Эли хочет большего. Эли просит о большем; стоны требовательные и нетерпеливые.       Стоны Элисон Тее нравятся, но она всё равно делает то, что желает.       Стягивает бельё Элисон и запихивает влажную от смазки ткань ей в рот — вместо кляпа.       — Будешь послушной девочкой, и я отвечу на некоторые твои вопросы, — усмехается Тея, грубо проталкивая пальцы в Элисон. — Например, кончишь ли ты сегодня.       Так каркают вороны; насмехаются и подбадривают, пока Теодора трахает Элисон. Пока Рейнольдс глухо стонет сквозь импровизированный кляп и вскидывает бёдра навстречу. Пока большой палец Теи массирует клитор; поглаживает и давит.       Тея требовательная и жадная, её губы терзают горячую тонкую шею Элисон, спускаются на ключицы. Поцелуи жгучие, как укусы.       Послушные девочки попадают в рай; Элисон предпочитает жариться в адском пламени, Элисон предпочитает сгорать на медленном огне на постели в отеле в номере Теодоры Мулдани. В постели с врагом.       Кевин Дэй пишет Элисон:       «Сучка, это не тот тройничок».       Губы Теи спускаются ниже и ниже, заставляют Элисон сгорать, стонать, стискивать зубы и сжимать пальцами простынь. Не шёлк, конечно, но волосы Теодоры кажутся такими мягкими, когда Тея склоняется над ней. Истерзанные соски, искусанный низ живота. Элисон кончает, насаживаясь на пальцы Мулдани, глухой стон заглушает дизайнерское бельё; дорогой кусок тряпки, мокрый от смазки и слюны.       Теодоре мало.       Элисон — тоже.       — И как я теперь их надену? — это первое, что спрашивает Рейнольдс, когда Тея вытаскивает кляп из её рта.       — Пойдёшь без белья, — жёстко отрезает Теодора.       Целует так же жёстко и требовательно, как говорит. Жадно и ненасытно, жарко и жгуче. Элисон нравится. Элисон не смущает ни собственный вкус, ни наглый взгляд, которым Тея окидывает её тело: синяки и следы от укусов и поцелуев. Элисон смеётся ей в рот; пальцы скользят по чужому животу.       — Сучка, — беззлобно отвечает Рейнольдс.       — Хочу твой язык, — Тея усмехается в ответ.       Ники скидывает Элисон адрес, Ники пишет, что не ляжет спать, пока она не вернётся. Элисон возвращаться не собирается — во всяком случае, без оргазма Мулдани и без некоторых ответов на свои вопросы.       — Ложись, — шепчет Элисон прямо в чужой рот.       Такие долгие поцелуи, Эли зарывается пальцами в волосы Теодоры, чёрные и длинные, такие мягкие.       Подчиняться Тее не очень нравится; Тея командует, даже когда ложится на спину, разводя перед Элисон свои длинные ноги.       — Можешь использовать и пальцы тоже, — это похоже на приказ, не на пожелание. — Но я хочу твой язык. И хочу, чтобы ты поработала им хорошо.       Элисон смеётся; пьяная стерва, которая приникает губами к промежности Теи, пачкается в естественной смазке. Теодора стонет так откровенно и хрипло — её стоны Элисон тоже нравятся, но она всё равно отстраняется слишком рано.       — Будешь вести себя хорошо, — Рейнольдс передразнивает Тею, — и ответишь на некоторые мои вопросы — я дам тебе кончить. Так о чём ты хотела поговорить с Кевином?       — Сука, — рвано выдыхает Тея, надавливая на затылок Элисон, но та лишь смеётся, обводя языком её клитор.       Теодора закрывает глаза. Широко разведённые ноги и Элисон Рейнольдс между ними; светлые кудряшки, локоны, идеальная завивка. Пьяный смех и нарочито замедленные движения языка. Дыхание Теи — сбитое.       — Хотела увязать концы с концами, — выдыхает Тея — и тут же стонет.       Элисон умеет быть благодарной. Всё ещё сукой, конечно, но — благодарной сукой.       — Ты имеешь в виду — кончину Рико и конец Кевина? — Элисон отстраняется лишь на пару секунд, чтобы сказать это, чтобы рассмеяться, прежде чем продолжить сладкую пытку.       Эли хорошо умеет работать языком, её бы энергию — да в нужных целях, но она предпочитает спрашивать и выдавать язвительные комментарии.       — С Кевином я не спала, — Тея выдыхает, Тея задыхается; Тее так сложно говорить и ещё сложнее — формулировать мысли.       В голове Теодоры бьётся лишь одна мысль: какая же сука. Для Элисон Рейнольдс это — комплимент. Она ухмыляется, щекочет Тею языком и ухмыляется, и спрашивает, едва отрываясь от своего занятия:       — А с Рико, что ли, спала? Ах ты шлюшка, — Элисон смеётся. — И как?       Рваный выдох, ладонь Теи давит на затылок Рейнольдс. Тея умеет быть жёстче.       — С тобой лучше, — Теодора ухмыляется в ответ. — Будет. Когда заткнёшься.       Именно для этого Тея привезла Элисон сюда — поговорить. Вместо разговоров они предпочли трахнуться. Возможно, это лучшее решение. Элисон всё ещё хочет свои ответы.       Такая уж ценность их разговора — отчаянный секс.       Язык и сжимающие бёдра ладони; рука Теодоры путается в локонах Элисон и тянет их, причиняя боль, когда Тея доходит до грани. Прерывисто и откровенно; стоны тихие и интимные. Элисон окатывает новой волной возбуждения. Она вылизывает Тею ещё какое-то время после; мягкие и горячие прикосновения, Эли слизывает всю влагу, дочиста. На несколько минут причина, по которой Рейнольдс оказывается здесь, становится ей до пизды.       — Хватит, — бросает Тея, потянув за светлые кудри; голос запыхавшийся, голос хриплый. — Вызови себе такси. Нужны деньги — возьми в куртке.       Элисон отстраняется, смеётся, вытирая рот рукой.       — Я предпочту воспользоваться мини-баром, — говорит Рейнольдс. — Я пригласила тебя выпить, помнишь?       — Я не пью, — взгляд Теи — холодный и жёсткий.       — Ты только что кончила, — Элисон пожимает плечами. — За это точно надо выпить.       Запас алкоголя в мини-баре паршивый. Маленькие бутылочки, выбор невелик. Элисон скользит пальцами по стеклянным бокам, стоит голая, повернувшись к Теодоре спиной. Чувствует на себе прожигающий взгляд Мулдани и усмехается.       Ликёр вполне подойдёт.       Эли откупоривает бутылку, делает глоток и цокает языком, возвращаясь к кровати. Садится на край и протягивает бутылку Тее: та фыркает, но послушно берёт бутылку. Их пальцы соприкасаются. Нового взрыва не происходит — или они просто не замечают его, погребённые под волной предыдущего.       — Я хотела знать, что на самом деле случилось с Кевином, — Тея отпивает, морщится от привкуса — Элисон, конечно, была вкуснее. — Слишком сильный контраст между тем, что изначально было в прессе, слухами в Иверморе и последним интервью Кевина.       Рейнольдс решает поделиться короткой версией происходящего; чем короче глоток, тем короче версия. Правила просты — никаких правил.       — Рико сломал Кевину руку, — Эли пожимает плечами. — Дэй съебался в Пальметто. Стал Лисом.       — Тебя там не было, — возражает Тея. — Ты не можешь знать, что на самом деле случилось с его рукой.       Элисон поджимает губы, кивает на маленькую бутылку ликёра в руках Теодоры. Вороны каркают; они тоже понимают, что этого недостаточно, чтобы напиться.       — Я знаю Кевина достаточно, чтобы понимать, когда он говорит правду, — Элисон хмыкает.       Литры совместно выпитого алкоголя, сотни опустевших бутылок. Пьяные откровения. Кевин рассказывал ей достаточно, чтобы Элисон понимала, что происходит.       Тея задумчиво проводит рукой по волосам; она не принимает слов Эли на веру, но принимает их во внимание. Элисон придвигается ближе, Мулдани протягивает ей бутылку. Они пьют по глотку, Тея снова её целует.       Чуть менее жёстко, язык скользит по губам.       — А что насчёт Жана? — спрашивает Мулдани.       В Иверморе это называли подходящим наказанием за неповиновение. Элисон вздрагивает, передёргивает плечами.       — Я не ходила к нему в больницу, — признаётся Рейнольдс. — Мне хватило рассказов Кевина и Рене. То, что они сделали с ним, Рико сделал... Паршиво, Теодора.       Элисон не ходила к Жану в больницу, хотя предлагала Кевину свою помощь. Кевин отказывался: очевидно, боялся, что Эли расскажет Жану про масштабы их пьянства. Глупый Кевин, мог бы просто попросить умолчать об этом — но даже если бы не просил, Элисон не стала бы ничего говорить. Может, она и сука, но ценит своих друзей, а ещё — собутыльников.       Сука, способная на сострадание.       Теодоре в связи с кончиной Рико Мориямы Элисон, впрочем, совсем не сочувствует.       Тея усмехается:       — Это ведь твой парень умер в прошлом году? Гордон, так?       На сей раз Рейнольдс не вздрагивает, просто делает два глотка вместо одного.       — Сет, — Эли произносит его имя и возвращает воспоминания.       — Передозировка, да, я помню, — Тея кивает. — Соболезную.       В голосе Теодоры сочувствия, конечно, тоже нет.       — Рико убил его, — голос Эли на несколько секунд становится глухим, безжизненным, мёртвым. — Из-за того, что Джостен сказал на шоу Кэти. Рико хотел преподать нам урок. У Сета в тот день даже не было с собой ничего, я проверяла его карманы. Мы собирались обратно. Сет пошёл отлить перед выходом. Мы собирались обратно — потому что Сет умирал от желания трахнуть меня. И тогда Рико убил его. Смерть Рико — ожидаема и заслуженна, Тея.       Мулдани смотрит на Элисон долгим изучающим взглядом, а потом тянется поцеловать её. Так в сказках с поцелуем вдыхают жизнь. Так Элисон обвивает руками шею Теодоры, отвечая на поцелуй. Горячий язык Теи проходится по влажной солёной дорожке на щеке Эли. Тея целует её скулу, целует в уголок глаз. Вытирает вторую щёку большим пальцем.       — Ты знала, что у Тетсуи нет своих детей? — наконец произносит Тея; она долго решается, прежде чем сказать это.       Элисон коротко качает головой.       — Не то, что всерьёз могло бы меня ебать, — признаётся Эли.       — Семья Тетсуи Мориямы — это его племянник, Рико, и Вороны, — Теодора объясняет, гладит лицо Элисон кончиками пальцев. — Тетсуи лишили и того, и другого, и после этого он покупает себе домик в глуши. Знаешь, несколько не в его характере копаться в земле, высаживая розы, если можно отомстить. Тетсуи не пошёл бы открыто против главной ветви своей семьи, но...       — Но?       — Но что-то не сходится. Рико мёртв, но Тетсуи не выглядит человеком, который всё потерял. Я к нему ездила, — Тея прерывается, чтобы сделать глоток. — Тетсуи... Мы виделись на похоронах. Рико хоронили в закрытом гробу, ты знаешь? Маленькая церемония. Только свои.       Элисон пожимает плечами: каждый переживает горе по-своему. Но что-то в голосе Теодоры настораживает её. Что-то во взгляде Теодоры Мулдани царапает её. Беспокойство заразно, как заболевания, передающиеся половым путём. Эли скользит губами по лицу Теи, коротко целует краешек её рта.       — Что ты хочешь сказать?       — Будь умной девочкой и подумай сама, — усмехается Тея, её палец давит на губу Элисон.       Рейнольдс обхватывает его губами, забирая в рот, посасывает. Губы сжимаются плотно, Тея посмеивается. Тея снова целует Элисон, когда убирает руку. Целует и вводит в неё мокрый от слюны палец. Ещё один оргазм напоследок — перед тем, как Рейнольдс уйдёт. Тее просто так хочется — это её способ поблагодарить Эли за разговор.       Вопросов Элисон так и не задала — Теодора думает, что это только её проблемы.       — Увидимся в ноябре, — выдыхает Элисон после того, как Тея заканчивает.       Так Эли кончает, и Тея заканчивает, и стрелки часов движутся — и Рейнольдс пора вызывать такси, потому что Ники нужно поспать хоть немного.       Кевин пишет Элисон:       «Тебя затрахали или ты утопилась на дне бутылки? Скажи хоть, в какой канаве искать твой труп, мы отправим туда Малкольма».       Элисон натягивает платье, Тея помогает ей застегнуть молнию на спине. Белья Элисон не надевает: оставляет мокрую пожёванную тряпку Мулдани в качестве трофея.       — У меня будет мало времени, чтобы тратить его на тебя, — бросает Тея.       В ноябре у них игра: Вороны против Лисов. Игра пройдёт на стадионе Пальметто. Фанаты делают ставки, кто кого. Фанаты хотят крови. Тея хочет реванша и правды, Элисон хочет трахаться.       — Найди его, — усмехается Элисон Рейнольдс.       Время. Она имеет в виду время, когда просит Тею найти его, и только выходя из номера, после продолжительного прощания и продолжительного поцелуя, думает, что что-то не так. Ловит состояние и настроение Теодоры — или это просто карканье воронов.       Найти его.       Элисон не имеет в виду Рико — он ведь на кладбище.       Тея была на его похоронах; гроб закрытый.       Нил сказал, что Рико мёртв.       Телефон Элисон падает из её рук на асфальт, разбиваясь, когда до Рейнольдс доходит; умная девочка, та ещё сучка — лучше поздно, чем никогда.