Никто, Нигде, Никогда

      Аарон не любит табачный дым. Он делает вид, что ему похер, когда Эндрю смолит, как паровоз. Одну за другой, и даже открытое окно в Мазерати не спасает. Аарон сидит на пассажирском, по правую сторону от Эндрю, отвернувшись к боковому стеклу: вот-вот — да и уткнётся в него носом. Это всё, конечно, не спасает от сигаретной вони.       Аарон мог бы сказать:       «Сдохнешь от рака лёгких».       Эндрю бы промолчал.       Или сказал бы:       «Вот бы ты порадовался».       Точнее, так бы Эндрю сказал, если бы всё ещё был на таблетках. После выхода из психушки Эндрю чаще молчит. Злится не меньше, но реже ухмыляется. Иногда Аарон думает: если бы Эндрю всё ещё сидел на колёсах, замутил бы он с Джостеном или кайф перебил бы желание трахаться?       Нет, Аарон согласен, что с этих ублюдских препаратов его брата давно пора было снять, но иногда он просто хочет, чтобы Джостена не было в их жизни. Чтобы он остался в Милпорте. Но Кевин Дэй нашёл его, на свою голову, — и из-за этого всё пошло по пизде. Нет, Аарон честен с собой — всё пошло по пизде гораздо раньше: тогда, когда Тильда оставила одного брата в приюте, а другого забрала. Или даже ещё раньше: всё пошло по пизде с момента, как Миньярды вылезли из пизды Тильды.       Фу.       Эндрю словно нарочно выпускает дым в его сторону.       Нет, Аарон честен с собой: если бы не Джостен, не было бы в его жизни и Кейтлин, и совместных сеансов с Бетси. И это само по себе не бог весть что: Кейти его предала, а Бетси так и не начала ему нравиться.       Эндрю по-прежнему относится к нему так, как и относился: как к своей собственности, которая по какой-то причине не всегда делает то, что нужно Эндрю.       Аарон, с одной стороны, понимает: Эндрю пообещал его защищать, хотя Аарон иногда делает всё, чтобы усложнить ему задачу. Иногда. Не каждый, блять, ёбаный раз. Как тогда, когда Аарон нажрался с Джереми Ноксом. Сам Джереми-то выпил гораздо меньше. Ублюдок чёртов, лучше, чем Джостен, конечно, но он Аарону всё равно не нравится. Зато нравится Жану.       Но про Жана — это отдельный разговор: глупый Пернатый, ещё тупее, чем Джереми. Хуже только Кевин. А у Аарона пропадают его двести баксов.       На них даже Эндрю поставил.       Так вот, Эндрю.       Нет, Аарон, конечно, хочет, чтобы его брат был счастлив. Но не с Джостеном же, господи. Эндрю ведь мог найти себе кого-то получше. Да тот же Роланд — он, блять, хотя бы бармен. Так Эндрю меняет бесплатную выпивку на ворох проблем — и после всего этого называет безмозглым Аарона.       Эндрю, услышь он сейчас мысли Аарона, наверняка сказал бы:       «По крайней мере, я не связался с рыжей пиздой, что стучала всему клану Морияма».       Иногда Аарон прокручивает в своей голове возможные разговоры с братом: всё то, что Эндрю ответил бы, но никогда не ответит на то, что Аарон мог бы сказать, но никогда не скажет.       И кто тут идиот, ещё раз?       Кевин.       Жан ведь его простил. Аарон-то знает: Пернатый ему ежедневно жалуется. Спрашивает, как там этот его Дэй. Без этого придурка их тройничок будет неполным, Аарон понимает. Двести баксов есть двести баксов, но Кевин же и слушать ничего не желает. Аарон вообще-то пытался с ним поговорить.       Это, конечно, всё не его дело, просто он правда волнуется за Жана. Он же там с ума сойдёт. Нет, разумеется, Нокс этот его не позволит, но долго так продолжаться не может. А что может Аарон? В очередной раз рявкнуть: «Позвони ему уже!»?       Пробовал.       У Кевина лицо было, будто Аарон наступил на его однажды сломанную руку.       Не его дело, окей, проехали, но себя-то зачем мучить? И себя, и других. Аарон выслушивает вот от Жана всякое: и про Джереми, и про Кевина. Не то чтобы Аарону была всерьёз интересна эта мыльная опера, драма на минималках — но двести баксов же, ну.       Ники до сих пор злорадствует.       А Мэтт — идиот, верит в чистую любовь Кевина и Жана. Алекс всё спрашивал поначалу, в чём прикол этих их ставок. А теперь ничего, втянулся. Поставил, правда, на Джереми с Жаном. Ну и идиот. Видимо, мозги ещё не совсем пришли в норму.       Алекс тоже употреблял. Как и Мэтт. Как и сам Аарон. Только Алекс сидел на колёсах: иголок, говорит, боится. А у самого — татуха на всю спину. Смешно. Их комнату Ники называет уголком рехаба: три бывших нарика в одной комнате. Так просто совпало. Кевину повезло меньше всего: Кевин живёт в одной комнате с Линчем. И ещё с Ники. Нет, честно, Аарон любит своего кузена, но иногда Хэммик просто невыносим. Так Аарон, Мэтт и Алекс спорили, трахнется Ники с кем-то из этих двух или нет; Бойд уверен, что Хэммик будет хранить верность Эрику. А Аарон считает, что, подвернись Ники шанс, с Кевином он бы переспал.       Но сердце Кевина принадлежит Пернатому — хотя Дэй ему даже не пишет.       Так, если бы существовал кубок за самое идиотское и нелогичное поведение, Кевин забрал бы его, не глядя. Первое место. Шах и мат.       В машине даже радио не играет, Аарон потянулся было ещё в начале, но Эндрю сказал:       «Нет».       Сказал таким тоном, после которого бесполезно спорить. Нет — значит, нет. Аарон — не настолько идиот; не как Кевин. Аарон считает себя почти таким же проницательным, как Эндрю. Только в Кейтлин не разобрался. Но тут и у Эндрю промах: он втюхался в Нила, как врезаются на полной скорости в бетонную стену. Теперь Джостен его трахает, а Эндрю ему это позволяет. И кто тут безмозглый идиот? Один — один, Эндрю. Ничья.       На такие слова Эндрю бы даже говорить ничего не стал — просто въебал бы Аарону. Но у них правда ничья, и не только в этом. Кейтлин — Нил. Тильда — Дрейк. Аарон боится представить, что будет дальше.       Нет, Аарон честен с собой: он понимает, что с Эндрю у него нормальных отношений не будет никогда. Чудес не бывает: бог — это для Рене Уокер, а насчёт вселенной — это к Джереми Ноксу, хотя, надо сказать, он по пьяни несёт любопытные вещи про все эти чёрные дыры, и кварки, и газовые гиганты. Так Джереми увлечённо пиздел про всяких белых карликов, а Аарон заржал и сказал, что это они с Эндрю.       Джереми тогда выпил, конечно, меньше, чем Аарон, но ему хватило: он сказал, что когда-то трахался с Эндрю. Не то, что Аарон хотел услышать в конце тяжёлого дня, но то, о чём Аарон вспомнил гораздо позже. Такая штука — память на ночи, когда перебрал: воспоминания больше похожи на решётку для гриля. Больше пустот — и только крохотные металлические прутья. Бар «Атлантида». Водка. Ром. Абсент. Господи, они пили абсент, и после этого Джереми сказал, что трахался с Эндрю. Ну, как «трахался»: Эндрю ему дрочил. Не то чтобы Аарон спрашивал подробности, но Джереми Нокс заботливо поделился.       Фу.       Эндрю когда-нибудь перестанет курить в машине? Здесь всё провоняло, и даже Аарон провонял дымом; Кейтлин в такие моменты всегда шутливо пихала его в бок и требовала свалить в душ, чтобы Аарон не шатался пепельницей.       Аарон пытается не думать о Кейти хотя бы час своей жизни, но у него редко это получается. Даже ночью. Аарону всё ещё снятся кошмары. Часто это Дрейк, которого он снова и снова забивает клюшкой для экси. Так странно: Эндрю способен убить любого голыми руками, если речь идёт о защите того же Нила. Или Кевина. Да даже Аарона. Но Эндрю совершенно не способен защитить самого себя: ему будто плевать, что с ним происходит. Это видит только Аарон — и ещё, конечно, Джостен. Видит, и пользуется, и трахает.       Больной ублюдок.       Иногда Аарону снится и Нил Джостен. Иногда в этих снах Балтиморский Мясник снова забирает своего сына, превращая Эндрю в озлобленную машину для убийств. Эндрю привязан к Нилу, и Аарон не знает, что хуже: когда ему снятся кошмары про Нила или когда ему снятся кошмары про свихнувшегося Эндрю, который готов пойти на отца Джостена с голыми руками. Иногда Аарону снится, как Рико ломает Нилу кости. У человека более двухсот костей, даже у такого, как Джостен. Тридцать из них — в руке, итого: шестьдесят на обе руки.       Иногда Аарону снится, как Рико насилует Кейтлин.       Иногда Аарону снится, как Рико убивает Пернатого.       Кошмары снятся Аарону почти каждую ночь — благо в их уголке рехаба никто не интересуется, какого чёрта Аарон так часто просыпается от собственного крика в холодном поту. Это Лисы: здесь нормальным людям места нет. Чтобы свыкнуться с этой мыслью, Алексу потребовалось несколько недель.       Нет, Аарон честен с собой: ему похуй и на Мэтта, и на Риверу. Он не собирается их защищать, просто просит Рене научить его драться на ножах. Аарон правда старается: если смог Эндрю, сможет и он. Эндрю может считать, что он слабак: но Аарон забил Дрейка насмерть клюшкой и режет скальпелем живых лягушек на биологии.       У Аарона есть люди, жизни которых ему важны, и пусть даже Мэтт и Ривера к ним не относятся (Пернатый бы в это не поверил), Аарон будет бороться за тех, кого он любит.       Эндрю сказал бы сейчас:       «Всё ещё сохнешь по этой мрази? Сдохнешь же».       Эндрю прикуривает очередную сигарету, Аарон пялится в окно, погружённый в свои мысли.       Аарон ответил бы:       «Не твоё собачье дело».       Аарон не скажет, потому что Эндрю не спросит, потому что они не разговаривают друг с другом даже по пути к Бетси и обратно. Они не говорят друг с другом без веской на то причины, вроде той, когда Эндрю забирал его с вокзала, или там, в Далласе, в Техасе. Или там, на парковке, где Элисон влепила Аарону оплеуху — полгода назад — и когда Эндрю её чуть не придушил. Или рядом с трупом Дрейка, когда Эндрю был весь в крови.       Или когда Аарон вытребовал у Эндрю обещание не трогать Кейтлин после того, как она его предала.       Аарон сказал:       «Я ничего никому не скажу, если ты не тронешь её».       Непроницаемое лицо Эндрю говорило само за себя. Ни тени безумной улыбки: Аарону на секунду даже показалось, что Эндрю его даже не слышит. Но это же Эндрю Миньярд. Его брат.       Он слышит и слушает, даже если это его не ебёт.       Миньярды — не очень нормальная семья, тут Аарон с собой честен.       Аарон сказал, чтобы Эндрю не трогал Кейти, прекрасно понимая, что этим только даёт Эндрю ещё один повод поговорить с ней. Эндрю мог сказать так много, но он всё молчал и не смотрел на Аарона, будто никакого Аарона Миньярда не стояло рядом с ним вовсе.       И Аарон сказал:       «Просто пообещай мне».       И тогда Эндрю сказал:       «Ладно».       Сказал тоном, который подразумевает, мол, ладно, только отъебись от меня уже и не жужжи у меня над ухом. Так Эндрю мог бы сказать, но не сказал. Это не совсем обещание для нормальных людей, но это Эндрю Миньярд. И он действительно не тронул Кейтлин — пока что.       Аарон не то чтобы следит за ней и её жизнью; Аарон старается на неё лишний раз даже не смотреть. Ну, разве что кроме того раза, на стадионе в Алабаме, когда Джереми-полный-придурок-Нокс попросил его обернуться. Аарон ведь точно знал, кого там увидит, — и всё равно не смог удержаться. Она такая красивая, даже заплаканная.       Почему он всё ещё любит её, даже после того, как она его предала?       Возможно, Эндрю в чём-то прав.       Такая судьба у Миньярдов: связываться с теми, кто портит им жизнь. Так Аарон пообещал Эндрю молчать, чтобы это не ударило по Нилу, а Эндрю пообещал Аарону не трогать Кейтлин. Это больше похоже на пакт о ненападении, чем на перемирие, но иногда приходится иметь то, что имеешь.       Эндрю говорит:       — Приехали.       Нет, Аарон честен с собой; он отвернулся к окну и в него пялился, но не видел ни черта. Не отдавал отчёта, не следил за дорогой. Может, Эндрю прав, и его облапошить — легче лёгкого. Ну, завезти его не туда — уж точно.       Потому что место, куда привёз его Эндрю, не имеет ничего общего с центром, где работает Бетси. Ладно, стены тоже бетонные, и парковка рядом тоже есть, но на этом сходство заканчивается.       — Где мы? — Аарон, наконец, поворачивается к Эндрю, но тот уже выходит из машины, хлопает дверью.       У них проблемы с коммуникацией, здесь Аарон себе тоже не врёт.       Аарон повторяет свой вопрос, когда выбирается из Мазерати.       А потом добавляет:       — Какого чёрта?       Это Эндрю: иногда говорить с ним — всё равно что говорить со стеной. Но на сей раз его брат на него оборачивается.       Так странно стоять и смотреть на него: будто пялиться в зеркало. В последний раз Эндрю и Аарон говорили через Нила Джостена. В прямом смысле: он стоял между ними, чтобы не дать им поубивать друг друга. Нет, Аарон честен с собой: он был не в состоянии убивать кого-то, так что Джостен, скорее, спасал Аарона от увечий, а Эндрю — от тюрьмы.       — Рене в отъезде, — Эндрю Миньярд пожимает плечами; сообщает Аарону очевидные факты.       Вид у Эндрю Миньярда — равнодушный, откровенно похуистический. Эндрю скользит взглядом по Аарону; он ничего не решает, он уже смирился с тем, что есть. Свой выбор Эндрю, как и Жан, уже сделал; только Жан никак не может это осознать и начать хоть что-то делать. Пернатый — идиот, и Аарон — тоже идиот.       Кто тут безмозглый, ну-ка?       — И что с того? — Аарон спрашивает.       Аарон, значит, спрашивает — а Эндрю берёт и делает. Привозит брата сюда, в старый спортивный комплекс — поблёкшая краска на вывеске подсказывает Аарону, что это за место.       С Рене они тренировались в центре неподалёку от общежития.       — Тебе надо тренироваться. А мне любопытно посмотреть, на что ты способен, — вот что говорит Эндрю.       Слово «любопытно» давно исчезло из лексикона Эндрю. Его выжгло колёсами и насилием. Эндрю очень давно ничего не интересовало.       Аарон честен с собой: не интересовало до появления Джостена.       Теперь у Эндрю есть ключи от стадиона. По его же словам — они ему нахуй не нужны, но Ваймак в рот ебал слова, Ваймак видит вещи такими, какие они есть, а не какими их хотят показать. Теперь у Эндрю есть Джостен, как бы Аарона это ни выводило из себя.       — А как же сеанс у Бетси?       Нет, Аарон честен с собой: между тренировкой и сеансом психотерапии он выберет первое. Просто тренировка с Эндрю кажется такой же нереальной, какой казалась совместная терапия ещё год назад.       — Я его отменил, — сообщает Эндрю всё с тем же равнодушием.       Даже не перенёс. Отменил. И привёз Аарона сюда.       Бетси почти наверняка одобрила бы это: одних разговоров, по её мнению, недостаточно. Нужно общее дело. Да, у них есть тренировки по экси, вот только Эндрю торчит на воротах со скучающим видом, а Аарон торчит в центре поля. Они даже больше не живут в одной комнате.       Аарон честен с собой: у них с Эндрю никогда не будет тёплых семейных взаимоотношений. Эндрю — не Рене, нежничать и объяснять, где Аарон проебался, он не станет. Эндрю врежет так, чтобы Аарон запомнил. Эндрю вырежет это на коже, чтобы легче было зазубрить собственные ошибки.       Эндрю больше ничего не объясняет — просто идёт, уверенный, что Аарон последует за ним. Так всегда поступает Эндрю: просто идёт вперёд. Так поступает и Аарон: идёт следом. Сейчас. Всегда.              Зал, куда приводит его Эндрю, — маленький, душный. Футболка мокрая от пота уже через пару минут — а они ещё даже не перешли к ножам.       Аарон пялится на кривые рубцы на руках Эндрю — от запястий до локтей. Сегодня Эндрю без повязок, сегодня он без ножей. Сегодня он приказывает:       — Завали меня.       Это кажется нелепым и странным — кидаться на него, пока Эндрю просто стоит со скучающим видом. Аарон медлит долгие секунды, и тогда Эндрю подходит к нему сам. Пару шагов, колено в живот, Аарон оказывается на матах.       Аарон с собой честен: Эндрю почти наверняка предпочёл бы бетонный пол, но иногда приходится иметь то, что имеешь.       Аарон поднимается на ноги сам. Эндрю смотрит на него со скучающим видом, откровенно равнодушно. Аарон вспоминает всё, чему учила его Рене, — и, конечно, это не помогает.       Потому что Эндрю Миньярд — нихуя не Рене.       Другой стиль боя, меньше ловкости, чуть меньше скорости, чуть больше грубой силы. Другие приёмы. Ледяное равнодушие. Аарон снова и снова оказывается на лопатках, и Эндрю даже не старается.       Эндрю мог бы сказать:       «Бесполезная трата времени».       Эндрю мог бы сказать:       «Так ты никогда не защитишь эту свою рыжую мразь».       Эндрю мог бы сказать ещё много чего, вот только он хранит молчание. У Аарона даже разозлиться не получается. Не выходит взбеситься, вызвериться, чтобы рвануть и одним ударом приложить Эндрю башкой к стене.       Аарон пытается разозлить себя сам. Аарон думает про Кейтлин, про Нила, про Рико, который не умер, — и снова про Нила, который эту информацию скрыл. Аарон смотрит в глаза Эндрю и может думать только про Эндрю, который хочет его защитить и поэтому позволил ему, наконец, научиться защищать себя самому.       Тренировка с Эндрю не имеет ничего общего с тренировкой с Рене Уокер; ни тебе объяснений, ни разбора ошибок. Они снова друг с другом не разговаривают: просто Аарон пытается завалить брата, но снова и снова лажает.       Аарону нужно в душ и переодеться — и хотя бы раз удержаться на ногах.       Это ещё даже не ножи, но равнодушный взгляд Эндрю режет острее.       Аарон почему-то вспоминает крик Трейси: «Хватит». Аарон вспоминает глаза Кевина Дэя. Аарон вспоминает руки Ники, которые так плотно его обхватывали. Аарон вспоминает одухотворенное лицо Нокса, когда тот нёс свою чушь про спи-ра-ле-вид-ны-е галактики, а потом взял и ляпнул, что трахался с Эндрю. Аарон вспоминает кривую ухмылку Дрейка. Аарон вспоминает, как Нил выдохнул в темноте клуба: «Эндрю увидит». Аарон вспоминает дрожащие губы Кейтлин и тепло её ладони, когда она зажимала ему рот. Аарон вспоминает скрюченные пальцы Жана.       Аарон смотрит Эндрю в лицо.       Аарон помнит.       Рене всё-таки кое-чему его научила. Например, пользоваться всеми преимуществами, которые у тебя есть: даже если иногда это низко, подло и грязно. Аарон, конечно, не заваливает Эндрю на лопатки, но ко второму часу тренировки ухитряется завалить Эндрю на себя.       Паршивые семейные отношения — это когда твой брат держит тебя за горло, а твоя ладонь сжимает его яйца. По крайней мере, Аарон честен с собой. Эндрю с ним тоже честен:       — Вот же выблядок, — говорит Эндрю.       Аарон говорит:       — Это твой.       Имея в в виду, вообще-то, надрывающийся мобильный, лежащий на скамейке у стены. Так, чем сильнее сжимаются пальцы, тем шире ухмылка у Эндрю; но в конечном итоге оба Миньярда поднимаются на ноги.       Руки Аарону Эндрю, конечно, не протягивает — но Аарон в состоянии встать сам.       Телефон Аарона — в беззвучном режиме, лежит в нагрудном кармане куртки рядом с курткой Эндрю. Так Аарон просто пытается отдышаться, пока Эндрю откидывает крышку раскладушки. Почему-то Аарон уверен, что это Джостен — хотя Нил не стал бы звонить, если бы думал, что они у Бетси. Только если Нил знает, что они не у Бетси.       Пальцы Аарона невольно сжимаются.       Нил вечно лезет не в своё дело. Знает? Правда знает?       — Погоди, — говорит Эндрю, ловит взгляд Аарона и слегка кивает — и Аарон подходит ближе.       Почти вплотную.       Так Эндрю устраивает телефон между ними, между их головами, чтобы Аарон тоже слышал.       Надо будет рассказать Эндрю о существовании громкой связи.       — Повтори, — требует Эндрю.       И Нил — господи, это и правда Нил — повторяет:       — Тетсуи Морияму только что нашли с перерезанной глоткой в раздевалке нашего стадиона.       — Заебись, — говорит Аарон. — Только это не я.       Эндрю смотрит на Аарона так, словно никак не может решить: защитить его или убить.